- И все же…- Я не хотел терять надежды на то, что тело Алекса сохранилось каким-то чудным образом, в ожидании, пока я прилечу за ним, чтобы отвезти на Землю.
Маргарита не испытывала подобных иллюзий.
- Температура и давление,- продолжала она.- В таких условиях двуокись углерода или углекислый газ становится способным к разложению.
Признаться, я об этом как-то не задумывался.
- Так ты думаешь, что он… того? Полностью разложился?
- Такая высокая температура разрушает протеиновые связи,- объяснила Маргарет.
Я невольно поморщился. Мы рассуждали, как два ворона-падалыцика на приграничном камне. Какое нам, в сущности, дело до того, в каком состоянии находится тело?
- Но он же в скафандре,- бросил я последний козырь.- Значит, так. В спасательной капсуле и в скафандре. Так что, если у него был запас времени… ну, я имею в виду, после падения… Он же знал.
- Что знал?
- Что корабль падает.
- Ну и что? - возразила Маргарита.
- Думаешь, там ничего не будет? Вообще? Там ничего не осталось? Не сохранилось?
- Вполне возможно. Как ты верно заметил, мы мало что знаем об условиях на поверхности и как они воздействуют на протеиновые связи.
Если бы в обсерватории было кресло или стул, я бы рухнул. Ноги у меня подкосились, в голове возник кавардак.
- Ни-че-го,- пробормотал я. Маргарита смолкла.
Я посмотрел на адский ландшафт, затем повернулся к девушке.
- Пройти через такое… и не найти ничего,- прошептал я.
- Ну, что-то останется, конечно,- утешила она меня.- Останки корабля. Обломки. Я имею в виду, ты сможешь доказать, что был здесь, и доставить свидетельства.
- Ты имеешь в виду, не я - а Фукс.
- Какая разница.
Я чуть не рассмеялся.
- Представляю, как отец откажется платить Фуксу только за то, что он не соблюл букву договора - не привез останков, которых и сохраниться-то не могло.
- Но ты же не думаешь, что он так сделает?
- Я не думаю? Да это будет заключительной шуткой в том грандиозном фарсе, который он с нами разыграл.
- Но в этом же нет ничего забавного.
Чем больше я думал об этом, тем более абсурдной представлялась ситуация.
- Фукс оторвет моему отцу голову.
- Не думаю,- покачала головой Маргарита.
- Да ну? Думаешь, у него темперамента не хватит?
- У него вовсе не такой темперамент, как ты думаешь,- возразила она.
- Да плевал я на его темперамент!
- Он очень расчетливо использует свой гнев. Это его способ получать от жизни то, что ему надо. На самом деле он человек весьма хладнокровный. У него ледяной темперамент.
Я не верил ни единому ее слову.
- Безумие,- пробормотал я.
- Нет, это правда.
Несколько долгих мгновений я не сводил с нее взгляда, глядя, как блики планеты растекаются по ее лицу, играют на ее щеках, на линии подбородка, брызжут искрами в ее черных глазах, где струилась вечная чернота.
- Ладно,- проворчал я.- Не буду с тобой спорить. Тебе лучше известно, что он за птица.
- Да,- с вызовом ответила Маргарита.- Мне лучше известно.
С глубоким вздохом я отвернулся от девушки. Кажется, мы достигли перемирия.
- А вот эти скалы? - ткнула она пальцем в экран. Это сразу сменило тему беседы. Я снова изучал экран,
призывая на помощь все мои способности бортового техника по связи и планетолога.
- Да,- сказал я, наконец узнав, что показывал радар.- За этими скалами начинается Земля Афродиты. Это место, куда, скорее всего, упал «Фосфорос».

НЕДОЗВОЛЕННЫЙ КОНТАКТ

Я спал как мертвый и радовался, что не вижу снов. Но проснувшись, почувствовал себя усталым, как альпинист, карабкавшийся на огненные скалы Венеры. Усталым - не то слово. Изнуренным. Выжатым, как лимон.
В кубрике царила жара. Казалось, он в сердцевине непропеченного хлеба, только что вынутого из печи. До переборок нельзя было дотронуться, несмотря на то что система охлаждения работала на полную мощность. Палуба скользила под босыми ступнями.
Сначала я принял происходящее за симптомы вернувшейся анемии. Но после душа, побрившись дрожащей рукой, я понял, что это все вместе: эмоциональная усталость, анемия и перегрев. Я находился на грани нервного истощения. Происходящее оказалось выше моих сил.
Маргарита заявляла, что не спала с Фуксом, и в то же время проявляла все большую привязанность к нему в каждом новом разговоре. Что ж, может быть, от Алекса и в самом деле ничего не осталось, но даже если Фукс затребует премию по возвращении, он затребует ее для себя.
Мне уже эти деньги не понадобятся.
Мне нужна была его кровь, а не деньги. Но дальнейшие переливания крови могли оказаться роковыми для Фукса. Каждое новое переливание отнимало у него силы. Или это гибель Багадура и двоих других мятежников вызвала у него усталость? Устал казнить, капитан Фукс?
Мне не верилось, что Фукс жалел тех, кого отправил на тот свет, подвергнув ужасной казни декомпрессией. И не верилось, что такой человек может отдавать свою кровь с риском для собственной жизни. Тем более, отдать ее сыну своего кровного врага.
Теперь Фукс слабел эмоционально или физически - или и то и другое. Это пугало меня больше всего. Лучше бы он оставался собой - таким же тираном, чем сползал в мрачное подавленное уныние. Ведь он нужен мне, как и всему экипажу. Без этого деспота и тирана нам никогда не выбраться с Венеры. И это знали все. Точнее, не стань Фукса - и «Люцифер» немедленно начал бы подниматься на орбиту.
Без сильного и энергичного капитана я бы оказался беззащитен перед экипажем. Меня ждала бы судьба Саньджи.
А если бы не Фукс, то что случилось бы с Маргаритой?
Ничего удивительного, что я чувствовал себя таким подавленным и усталым. И беспомощным.
Я топтался на камбузе, пытаясь засунуть в себя завтрак, давясь запахами распаренных потных тел моих коллег по кубрику, когда запищал интерком:
- Хамфрис, немедленно явитесь в каюту капитана.
Все присутствующие уставились на меня. Я с радостью бухнул свою порцию обратно в синтезатор пищи и поспешил в апартаменты Фукса.
Теперь здесь стало чуть прохладнее, хотя, возможно, потому, что нас было только двое. Он сидел в смятой неприбранной постели, напяливая ботинки.
- Как себя чувствуешь? - спросил он, как только я закрыл за собой дверь.
- Все в порядке,- осторожно ответил я.
- Маргарита сказала, что понадобится еще одно кровопускание.
- Пока еще рано, сэр, говорить об этом. Я прекрасно себя чувствую.
Он встал и подошел к письменному столу. На лице его блестели бусинки пота.
- Думаю, тебе стоит посмотреть на последнюю картинку с радара,- заметил он, выстукивая по клавиатуре.
Стена озарилась светом. Передо мной появились зубастые пики Афродиты, изборожденные узкими извилистыми трещинами, с яркими отблесками металлических вкраплений. Судя по масштабу, это могли быть…
Сердце так и прыгнуло у меня в груди.
- «Фосфорос»?
Фукс кивнул с хмурым лицом.
- Похоже на то. Профиль соответствует.
Я уставился в экран. Останки корабля моего брата. Там он ждал меня.
- Что ж, вероятность высока, но все же не стопроцентна,- бормотал Фукс, не отрываясь от экрана.- Однако, судя по обилию металла…
- Очень узкая долина,- пробормотал я.- Сесть будет трудно.
- На Земле,- процедил Фукс,- это было бы просто невозможно. Горные ветра обдували бы это место со всех сторон. Ну, что ж, а здесь… можно попробовать. Как говорится, попытка - не пытка.
Горы грозно выстроились перед нами. Острые, иззубренные пики сияли новыми сколами, точно здесь горная порода дала трещину накануне, как раз перед нашим приходом.
«Но эти горы,- подумал я,- не могли быть молодыми, следами недавнего тектонического сдвига. Если Гринбаум и Кокрейн правы, то плиты Венеры спаялись намертво уже полбиллиона лет назад». Вулканическая активность в этих местах также под вопросом. Вообще вулканов здесь полно, только не действующих. И все же какие-то из них выбрасывают серные компоненты в облака. Вулканическая деятельность - самый естественный источник серы в небесах. Но примерно за столетие исследований, проведенных в венерианской атмосфере, никто не наблюдал ни одного извержения вулкана. Кроме того извержения, о котором сообщали с борта «Третьена». Тогда теория Гринбаума грозным призраком встала над нашим будущим. Я понимал, что столетие - это лишь миг в таких геологических процессах, как сдвиг тектонических плит и вулканическая активность, но все же Земля и Венера почти одинакового размера. И внутри Земли по-прежнему кипит магма. На Земле редкий год проходит без того, чтобы эта магма не нашла себе путь на волю, отдаваясь каким-нибудь землетрясением и извержением вулкана. И если бы вулканическая активность стихла на Земле хотя бы на столетие, геологи сошли бы с ума. За тот век, в течение которого проводились исследования Венеры, ни один спутник, зонд или корабль не зарегистрировал ни одного извержения вулкана.
…До сих пор. Почему? Или Гринбаум прав? И кора Венеры постепенно разогреется, пока все эти камни в самом деле не закипят в расплавленной магме? И -не придет ли такой момент, когда весь этот «сок Венеры» брызнет нам в лицо?
- Пойдем,- позвал Фукс, похлопав меня по плечу и тем выводя из нерадостных мыслей. Отвлекая от страшных подозрений.
Отвернувшись от настенного экрана, я увидел, что капитан уже в дверях и хмурится в нетерпении, как всегда. Это вывело меня из состояния ступора.
Мы последовали на корму цо центральному коридору, о котором я уже так много рассказывал. Впрочем, особо интересного рассказать о нем нечего. Но когда он так часто мелькает перед глазами, то становится неотъемлемой частью твоей жизни. Если я еще когда-нибудь вернусь на Землю, то буду вспоминать этот коридор всю оставшуюся часть моей жизни.
Лестница из коридора вниз вывела нас в небольшую, совершенно пустую секцию. Там в палубу был вмонтирован тяжелый люк. Фукс простучал по клавиатуре контрольной панели, находившейся на переборке, и я понял, что за этим люком находится воздушный шлюз. Капитан спустился туда первым и вскоре высунул голову:
- Все в порядке, Хамфрис. С другой стороны есть давление. Спускайся.
Я подошел осторожно к самому краю и, заглянув, увидел, что он открыл следующий люк и пролезает в него. Тогда и я следом стал карабкаться по металлическим ступенькам в округлой стенке шлюза. Металл был здесь надраен, как новенький. Сразу видно, что этим шлюзом еще не пользовались. Интересно, Фукс берег его для каких-то своих особых целей? Вскоре я спрыгнул с последней ступеньки и оглянулся. Мы очутились в грузовом отсеке или трюме корабля. Заполняя почти все остающееся пространство, здесь стояло гладкое, сверкающее судно стреловидной формы, докрытое белым слоем металлокерамики. Острая носовая часть оказалась прозрачной. Позади, на корме, торчали три выступа ракетных дюз.
- Что скажешь? - спросил Фукс, гордо улыбаясь.
- Маленькое какое-то,- пробормотал я.
- Один человек, на большее и не рассчитано.
Я кивнул. Неторопливо обойдя этот катер, или как он там еще назывался в представлении Фукса, я заметил по бокам несколько манипуляторов. Значит, скорее все-таки батисфера. Из дирижабля да в батисферу. И еще я обратил внимание на название, начертанное на борту: «Геката».
Он заметил мой вопросительный взор.
- Богиня подземного мира, связанная о колдовством и прочими темными делишками.
- Ого! - глубокомысленно произнес я. Точнее, произнес с глубокомысленным видом.
- Этот корабль доставит меня к поверхности Венеры, Хамфрис. Символично, не правда ли?
- Несколько грубовато,- признался я. Фукс хмыкнул:
- Я всего лишь поэт-дилетант. Так что критикуй на здоровье.
- Маневрирует самостоятельно? - поинтересовался я.- И никак не управляется с «Люцифера»?
- Совершенно верно. Никаких кабелей, тросов, ничего. «Геката» двигается совершенно независимо.
- Но…
- Ах да, я в курсе, что на борту вашего корабля, как его там, «Геспероса», тоже находилась батисфера. Но проку от нее бы никакого не было.
Такое замечание задело меня.
- Между прочим, над этой батисферой трудились лучшие конструкторы мира! Они делали ее специально для меня, для моего полета на Венеру.
- Да, конечно,- усмехнулся Фукс.- Теперь можешь поискать ее среди обломков своего корабля.
Я промолчал.
- Значит, ты собирался завести свой «Гесперос» над обломками и оттуда опускаться на бронированной батисфере?
- Да, причем кабель качал бы воздух, давал электричество, а также охлаждал системы.
- Все понятно. А подумал ли кто из вас: Дюшамп, Родригес или еще кто-нибудь, что никакая сила не может удержать корабль со спущенной батисферой над обломками кораблекрушения больше десяти минут? Тебя бы раскачивало над ними, как маятник.
- Нет! - пылко оборвал я его излияния.- Мы все опробовали на симуляции. Воздух у поверхности настолько плотный, что с качкой не будет никаких проблем.
- Может, из кресла симулятора все и в самом деле виднее,- фыркнул Фукс,- да только в реальности все, как видишь, по-другому.
Я вспомнил про наш развалившийся корабль и грустно поник головой.
- А вы сами верите в то, что это утлое суденышко доставит вас к поверхности Венеры и обратно целым и невредимым? - съязвил я, бросая ему в лицо последний аргумент.
Уверенно взмахнув рукой, Фукс ответил:
- «Геката» сделана по чертежам батисфер океанографов, а они выдерживают практически любое атмосферное давление. На таких судах проникают в глубочайшие трещины на дне Тихого океана, залегающих на десять и более километров ниже дна. Там давление в шесть раз выше местного, венерианского.
- Но жара!
- Вот это в самом деле проблема,- согласился он, впрочем, без озабоченности.- На «Гекате» нет места для теплообменников и охлаждающего оборудования, которое мы используем на «Люцифере».
- Тогда как же…
- Под обшивкой «Гекаты» проложены трубы, по которым движется жидкость, абсорбирующая тепло. И даже в иллюминаторах проложены подобные волокна.
- Но что это дает? - недоумевал я.- Простая перегонка тепла из одного места в другое мало поможет. Вам же нужно куда-то вывести это тепло, за борт корабля.
Он широко, ио-волчьи, ухмыльнулся.
- А вот это и есть самое главное. Простая, но гениальная идея.
- В чем же она состоит?
- Большая часть массы «Гекаты» - балласт. Слитки сплава. Это особенный сплав, мы разработали его на Поясе астероидов для себя и никому не раскрывали «ноу-хау». Сплав очень плотный и плавится при температуре почти ровно четыреста по Цельсию.
- Ну и что из того?
- Это же просто,- сказал Фукс, разводя руками, словно удивляясь моей непонятливости.- Так просто, что вашим гениальным конструкторам вовек не додуматься.
Он, выжидая, посмотрел на меня, точно учитель, которого я помнил еще с начальных классов,- он находился в вечном заблуждении относительно моих знаний. Я отвернулся от Фукса, и лицо мое исказила гримаса, по которой можно было прочитать напряженную работу мысли. Итак, металлический сплав. Значит, так, судно сходит с этим балластом к поверхности планеты…
- И там температура становится настолько высокой, что слитки начинают таять,- пробормотал я в глубокой задумчивости.
- Верно! - Фукс хлопнул в ладоши.
- Но я не могу взять в толк…- И тут меня озарило: - Эти слитки выводят температуру с корабля.
- Еще одно попадание! И остается только слить расплавленный металл за борт.
- Но слитки же когда-то кончатся.
- Да. Согласно моим расчетам, я пробуду на поверхности всего час. Может быть, еще минут десять-пятнадцать. Но не дольше.
- Но это…- я поискал слова,- настоящее изобретение.
- Изобретением оно будет называться, когда сработает,- отрезал он, переходя на обычный, хамский, тон.- В противном случае будет называться безумной идеей.
Я чуть было не рассмеялся, но Фукс смотрел серьезно и сосредоточенно - за меня, на «Гекату».
- Я спущусь туда, Хамфрис, на самое дно ада. Я буду первым человеком, кто достигнет поверхности Венеры, не считая мертвецов. Этой славы у меня уже никто не отнимет. Первый человек в аду!
У меня так и отвалилась челюсть. Будущий первый адопроходец вожделенно смотрел на свой аппарат, который должен помочь ему воплотить свою идею в жизнь. Конечно, идея отдавала безумием, как и все гениальные идеи. На Фукса в этот момент стоило бы посмотреть.
Ничто не интересовало его в этот момент. Глаза его пылали нездешним огнем, на лице был написан вызов судьбе и выражение, близкое к экстатическому. Он смотрел на свой корабль, как язычник на священный костер, в котором ему предстоит сгореть или очиститься. И все равно продолжал жевать свои пилюли.
- Это парадокс,- продолжал он.- Мы достигли пика развития, преодолели земное притяжение, болезни, наконец, отодвинули смерть с помощью техники бесконечных омоложений и нанотерапии. Мы можем жить, оставаясь вечно молодыми. И что же мы делаем на этом пике совершенства? Заглядываем в бездну ада, рискуем сломать шею на каждом шагу, совершаем поступки, на которые способен только безумец! Вот она - истинная природа человека.
Я молчал. У меня не нашлось слов, которые можно было противопоставить этой страстной маниакальной речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44