- Разве ты сам не хочешь разобраться в том, как поступают данные?
- Попозже, когда качка немного утихнет,- сказал я. Меня всегда приводило в замешательство, как научные работники носятся вокруг своих приборов, пока идет процесс наблюдения, на который они, в общем-то, повлиять никак не могут. Как будто их инструменты запишут от этого что-то другое.
Маргарита ушла, и я снова остался один, созерцая несущийся нам навстречу верхний слой облаков. Длинные ленивые полосы желтого тумана летели перед нами, растворяясь по мере приближения. Облака вели себя как живые существа: они двигались, клубились, как закипающее варево. Казалось, это дышит гигантское живое существо.
Опять я стал впадать в антропоморфизм. Привычка видеть во всем живое распространена среди первооткрывателей. Я сделал себе суровое внушение. Оставим метафоры поэтам и романтикам вроде Маргариты. А я - ученый, и этим все сказано.
«Конечно,- хмыкнул насмешливый внутренний голос.- Играешь в большого ученого. Настоящий ученый гонялся бы сейчас за данными, как тигр за ланью».
«И пропустил бы такое зрелище?» - возразил я сам себе.
Теперь мы погружались в облака, словно субмарина в море, исчезая с поверхности. Желто-серые облака скользили перед моими глазами и новые туманные горы вставали в иллюминаторе. Мы опускались все глубже и глубже, в вечные и вездесущие сернисто-кислые облака Венеры.
Качка в самом деле поубавилась, но не настолько, насколько бы этого хотелось. А может, просто начинаешь привыкать к постоянному колыханию и верчению. Мы обрели почву под ногами, пусть зыбкую. Мы обрели ее, Венеру.
Было в этом нечто сверхъестественно-жуткое - плыть в сплошном тумане. Вот уже несколько дней в иллюминаторах была все та же пустота. Серая пелена облаков, не зажженных солнечным светом, как воды морских глубин. Мне хотелось пронзить их взглядом, эти облака, забраться туда, где можно было подключить к делу телескопы, чтобы поскорее отыскать место аварии.
Однако тщательно разработанный план миссии предписывал набраться терпения, и, несмотря на мое желание, его необходимо было придерживаться. Следовать плану - значило преуспеть. И остаться в живых. Теперь мы находились над территорией, не отмеченной на картах. Мы должны были убедиться, что системы «Геспероса» работают четко и отлаженно.
Громадный газовый пузырь, подвешенный у нас над головами, был заполнен вакуумом. Его люки оставались открытыми все время нашего полета с земной орбиты. А затем, когда мы вошли в венерианскую атмосферу, их плотно задраили. Что может быть лучше в качестве плавающего средства, чем вакуум? Не забывайте про плотность облаков!
Сейчас мы понемногу заполняли пузырь газообразным водородом, качая его из сернисто-кислых облаков с помощью синтезаторов. В процессе синтеза отделялся нужный водород и освобождались ненужные сера и кислород. На земле такая «фабрика» водорода могла бы сработать, как бомба, в любой момент, но в атмосфере Венеры практически не содержится свободного кислорода, так что не существует никакой опасности взрыва или возгорания. Корпус пузыря был выполнен из прочной металлокерамики, более легкой, чем любой металлический сплав.
Заходя все глубже в облака и продвигаясь ближе к поверхности, мы могли проветривать полученным кислородом воздух, понемногу заменяя им углекислый газ. Когда же придет время подниматься, мы снова разделим углекислоту на составные углерод и кислород, первый выкачаем за борт, а более легкий кислород поднимет нас вверх, как на поплавке. Когда мы поднимемся выше, придется снова расщеплять сернисто-кислотные молекулы облаков и заполнять наш пузырь водородом.
Мы проверили оборудование: синтезаторы работали превосходно, раскалывая молекулы, как орешки. Первая проверка прошла еще до старта, теперь же внутри «пояса Венеры» - окружающего ее облачного массива -мы подключили их к производству водорода из окружающей среды.
Чем глубже мы погружались, тем большее возбуждение охватывало меня, да, наверное, и остальных членов экипажа. Я был просто счастлив, что оборудование действует безотказно. Не хотелось бы застрять на поверхности планеты, с обгоревшими пятками, не имея никакой возможности вернуться. Поэтому перед посадкой мы зависли в облаках, еще раз проверяя и испытывая наши системы.
Мне стало казаться, что чем ближе к цели, тем больше мы топчемся на месте, как корабль, севший на мель. Нас окружали облака. Но вот какой-то внезапный сильный поток подхватил нас вместе с гондолой, так что она заскрипела, как какой-нибудь древний «Летучий Голландец», заодно чуть не выворотив мои внутренности.
Из головы не шел Фукс, но, судя по сводкам из МКА, он тоже двигался наугад. Он вошел в атмосферный слой за несколько часов до нас, но ненамного при этом продвинулся в сравнении с нами. Как и мы, он витал в верхних слоях облачного массива, облетая планету на сверхротационных ветрах.
- Он не дурак,- сказала мне Дюшамп, когда мы сидели в нашем по-спартански тесном камбузе - единственном месте на «Гесперосе», где двое-трое могли усесться рядом, не считая разве что капитанского мостика.- Ларе сильно рискует, но только когда понимает, что ставки в его пользу.
- Вы так хорошо его знаете? - удивился я.
Едва заметная улыбка появилась на губах капитана.
- Да. Мы с ним старые приятели.
- Приятели? - Я почувствовал, как мои брови ползут вверх.
Ее улыбка растаяла.
- Я познакомилась с ним как раз в то время, как он потерял свой бизнес и жену. Отчаянный он парень. И злой до чертиков. Он никак не мог прийти в себя от того, что в жизни все может быть отнято так просто. Все, что он построил за долгие годы: собственное дело и семья - все пошло прахом.- Капитан хмыкнула. Я так и не понял, усмешка это или сожаление. По выражению лица я догадывался, что Дюшамп прекрасно знает, что и работу, и жену отнял у Фукса мой отец. Но она не сказала этого. Достаточно и того, что мы оба об этом знали.
- Но ведь он же сумел подняться? - вдруг ляпнул я.- Какие-то там разработки, шахты на астероидах? Или у него ничего так и не получилось?
Дюшамп посмотрела на меня долго и выразительно, как университетский профессор на безнадежно тупого студента.
- Да,- сказала она.- У него не получилось.

ОБЛАЧНЫЙ ПОЯС ВЕНЕРЫ

Наконец, впервые за несколько дней, что мы прорывались за пелену облаков, я получил шанс встретиться с Маргаритой. Я бы даже сказал, «сойтись», учитывая размеры нашего корабля. Ведь я считался планетологом, о чем постоянно напоминал себе, и хотя она была биологом, мы приступили к совместной работе по изучению облаков.
В лаборатории Маргариты мы не могли разойтись, вдвоем там нельзя было находиться. Более того, мы не могли забраться в одну из наших кают для совместных занятий. Всей территорией, отведенной на корабле каждому члену экипажа, была узкая койка, отделенная перегородками. Мы могли, конечно, поместиться на одной койке, но о каких научных исследованиях может идти речь в такой обстановке? Хотя я часто задумывался о том, что не возражал бы, если б Маргарита пристроилась рядом со мной на одной койке. И мы, конечно, занимаемся чисто научной деятельностью.
Однако Маргарита не проявляла ко мне никакого романтического интереса. Куда больший интерес она проявляла к смотровой площадке на носу гондолы, где располагалась наспех оборудованная лаборатория. Там мы занимались сбором и анализом облачных проб.
- В облаках присутствуют водяные пары! - радостно воскликнула Маргарита после долгого и утомительного дня проверок и перепроверок результатов спектральных анализов.
- Тридцать к миллиону,- проворчал я. - Это процентное соотношение, по сути, равно нулю.
- Нет, нет, ты не понимаешь,- заявила она.- Вода означает жизнь! Где существует вода, там есть и жизнь.
Она в самом деле обрадовалась этому открытию. Я подыгрывал ей, изображая планетолога, но для Маргариты поиск жизни на Венере мог сравниться разве что со страстью Микеланджело, пытающегося высечь шедевр из мраморной глыбы.
Мы сидели, скрестив ноги, на металлической решетке в носовой секции гондолы, потому что места для стульев и кресел не оставалось, а о диванах никто не позаботился. Из иллюминаторов открывался все тот же умопомрачительный вид на летящие навстречу облака. В общем, они могли и не быть прозрачными - достаточно было обклеить его изнутри желто-серыми обоями, и результат оказался бы тем же самым. Два массивных спектрометра стояли с одной стороны, и еще несколько компьютеров с экранчиками размером в ладонь располагались вокруг. Еще целую полку занимал всякий научный инвентарь: оборудование, приборы, инструменты. Некоторые серого невзрачного цвета, типа того, что приносила мне Маргарита, другие черного цвета - и все они гудели, как пчелиный рой, у меня за спиной.
- Присутствие воды вовсе не обязательно означает присутствие жизни,- заметил я.- На Луне вон сколько воды, а жизни нет и в помине.
- Люди все-таки живут на Луне,- возразила она с иронией.
- Я имею в виду лунные формы жизни. Ты же понимаешь, о чем я говорю?
- Но залежи воды на Луне замерзли. Это, собственно, не залежи, а, скорее, россыпи воды. Потому что вода на Луне - камень. А вот где есть жидкая вода, как, например, под коркой Европы, спутницы Юпитера…
- Водные испарения в этих облаках,- вмешался я, стуча пальцем в экран обзора,- ничтожны.
- Но их вполне хватит для жизни микроорганизмов. Я едва сдержал смех.
- Ты их уже обнаружила?
Ее энтузиазм не уменьшился ни на йоту.
- Пока нет. Но мы найдем!
Я только покачал головой, преклоняясь перед ее настойчивостью.
- На Марсе тоже обнаружены кристаллы льда, которые могли бы дать столько воды, что можно затопить всю планету. Однако серьезных форм жизни и там до сих пор не обнаружено.
Однако Маргарита не хотела рассуждать отвлеченно.
- По крайней мере, это указывает на вулканическую активность под коркой планеты,- заявила она.
- Возможно,- согласился я.
Повод для такого предположения был, причем достаточно простой: любые водные испарения быстро закипали в верхнем слое облаков, где интенсивное ультрафиолетовое излучение от солнечного слоя дробило водные молекулы на водород и кислород, которые тут же испарялись в космос. Значит, должен присутствовать некий постоянный источник, пополняющий запасы воды в атмосфере. То есть - эти самые мельчайшие водяные корпускулы, которые обнаружил спектрограф. В противном случае солнце уже давным-давно «высушило» бы планету. И этот источник воды скорее всего располагался где-то в недрах планеты, и корпускулы воды выносились в атмосферу вместе с вулканическими выхлопами.
На Земле вулканы постоянно производят пар, который «срывает с них крыши», то есть вершины гор. Но водные испарения, которые поднимаются при этом в атмосферу, там же и остаются. Они не вырываются в космос, поскольку земная атмосфера на большой высоте остывает и вода падает обратно в виде дождя или же снега. Вот почему на Земле есть океаны, а на Венере их нет. В верхних слоях земной атмосферы расположен как бы «капкан холода», который удерживает воду на поверхности планеты. У Венеры такого капкана нет именно из-за последствий парникового эффекта. На высоте, где земная температура падает ниже нуля, Венера прогревается почти до четырехсот градусов Цельсия, в четыре раза выше точки кипения воды. Вот потому-то в венерианской атмосфере и не может быть воды в больших объемах.
Интересно, как это соотносится с теорией Гринбаума о предстоящем сдвиге тектонических плит по всей поверхности планеты, который неотвратимо приведет к взрыву? Ведь, судя по мельчайшим следам испарений, где-то должна присутствовать вулканическая активность, выпускающая внутренний жар планеты в атмосферу.
- Надо спуститься ниже,- убежденно говорила Маргарита.- Там должны быть жизненные формы.- Она говорила это, убеждая не только меня, но и себя.- Ультрафиолетовый поглотитель не может проникнуть так глубоко.
Меня по-прежнему не оставляла мысль о вулканах.
- Мы более века смотрим на Венеру, наблюдаем ее в небесах. И до сих пор никто не заметил следов вулканической активности. Из всех космических кораблей и автоматических роботов, что удавалось вывести на орбиту и опустить на поверхность, ни один не зарегистрировал вулканического извержения.
- А чего ты ожидал? - фыркнула Маргарита.- Подумаешь, послали жалкий десяток роботов…
- Несколько десятков…
- Ну, несколько жалких десятков роботов. Причем на венерианской орбите. Совсем немногие из них достигли поверхности планеты. Мы даже не знали о том, какую опасность представляет собой поверхность Венеры.
Я вынужден был согласиться.
- И все же, если профессор Гринбаум прав и здесь не так уж много вулканической активности… Боюсь, мы садимся на бомбу.
- Может, мы еще застанем это великолепное зрелище,- сказала Маргарита.- Будет классный фейерверк?
Она так пылала энтузиазмом, что я вспомнил древнюю китайскую поговорку: будь осторожен со своими желаниями; они могут исполниться.

* * *
Фукс по-прежнему беспокоил меня. По всей видимости, он так же, как мы, блуждал где-то в облаках. Однако, помимо координат, я не имел о нем никаких сведений от МКА. По вполне понятной причине: он не давал никакой информации в эфир, не считая маяка слежения и стандартных телеметрических данных, которые показывали, что его основные системы в полном порядке. Когда я попытался получить сведения о конструкции его корабля и о его сенсорных системах, мне было отказано. «Люцифер» - его корабль, своеобразной, непонятной конструкции, построенный в глубоком мраке Пояса астероидов, оборудованный согласно своей спецификации. Фукс отчитался перед МКА по минимуму и распространяться о себе не желал.
Единственный предмет, которому я мог предаваться в эти первые дни полета (или плавания),- это создание карты сверхротации ветра. То есть вычерчивая наши воздушные заоблачные трассы. Определяя наше положение по инерционной навигационной системе корабля, я смог определить закономерности, согласно которым ветра крутились над планетой, нечто вроде синоптической карты воздушной турбулентности. Каждый раз, как нас швырял в сторону порыв ветра и я едва успевал ухватиться за поручень, а мой желудок подбирался к горлу, собирая в путь все, что в нем накопилось,- так вот, каждый раз я успокаивал себя тем, что приношу хоть какую-то пользу, собираю нужные данные. Разбиться всмятку при исполнении служебного долга все-таки несколько легче, чем сделать то же самое на досуге.
Колыбель ветров осталась наверху, там, где лучи Солнца касались атмосферы. Венера вращалась так медленно, что участок планеты, обращенный к солнцу, перегревался и буквально взрывался жаром. Атмосфера срывалась с места в едином порыве, смещая все потоки - облачный пояс планеты. Я замерил скорость ветра. Она составляла почти четыреста километров в час, так что мы ставили рекорд скорости для дирижабля. Представьте дирижабль, летящий со скоростью хотя бы триста километров в час, и вы поймете, о чем я говорю.
А глубоко внизу, где атмосфера становилась плотнее - и настолько же жарче, ветра замирали до полного штиля. При давлении, подобном океаническому, или больше не может существовать никакого ветра, только медленное колыхание плотной среды.
По крайней мере, такова в теории карта ветров Венеры.
Моя карта сверхротаций была готова и доведена до совершенства лишь через несколько дней, и я с гордостью мог признать за собой обширный вклад в венерологию. Пока я пытался свести данные воедино, пытаясь занизить высоту слоев, пытался выяснить, насколько глубоко проникают ветра в атмосферный слой, компьютерную программу, очевидно, «заглючило». Это первое, что пришло в голову, когда я взглянул на экран.
Я закодировал карту разными цветами, каждый из которых показывал свою скорость ветра. И вот они, потоки, вырывались из перегретого со стороны Солнца полушария оттенками голубого и зеленого.
В очках виртуальной реальности я наблюдал все это безобразие в трехмерной проекции. Вот эта проклятая помеха. Или это сбой вращения? Какая-то красная полоса протянулась в пяти километрах под нами. Красный цвет по идее должен означать еще более высокую скорость ветра, но я понимал, что это абсурд. Скорость ветра должна идти на убыль при снижении, а вовсе не наоборот. Что-то неладное с программой.
Я рассказал о случившемся Дюшамп и Родригесу, когда мы решали на встрече о порядке посадки на поверхность.
Наше заседание проходило в пузыре-обсерватории, единственном месте, где можно было разместиться достаточно комфортабельно, даже втроем или вчетвером. Мы с Дюшамп сидели бок о бок, отвернувшись от надоевшего пейзажа в иллюминаторах. Родригес присел на пол перед нами.
- Все системы готовы,- сообщила Дюшамп, постучав наманикюренным ногтем по экрану своего портативного компьютера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44