- « Люцифер» постоянно передает состояние систем корабля в штаб-квартиру Международного Агентства, так же как и мы. Корабль по-прежнему находится на орбите, и все его системы в порядке.
- Тогда почему же он не откликается на наш вызов?
- Не хочет, вот и не откликается,- встряла Дюшамп.
- Но почему?
Капитан холодно усмехнулась.
- Спросите у него.
Я уставился на капитана. Она с нескрываемой иронией относилась к любой моей попытке выйти на связь с Ларсом Фуксом. Нас на мостике оставалось всего трое: кресло Родригеса пустовало.
- Я могу транслировать наш вызов через штаб-квартиру Ассоциации,- предложила Риза.- Может, он ответит, если запрос придет через них.
- Не станет он отвечать,- уверенно отрезала Дюшамп.- Я знаю Фукса. Он не разговаривает с нами потому, что не хочет. И ничего с этим не поделаешь. Насильно мил не будешь.
Как ни хотелось, я был вынужден согласиться с ней. Фукс не хочет общения. Все сведения о его местонахождении мы можем получать лишь через Международное Космическое Агентство в Женеве.
- Что ж, прекрасно,- проскрипел я, протискиваясь между Дюшамп и экраном, с которого она не сводила глаз.- Пойду к своему суперпейджеру, посмотрю, нет ли каких новостей.
Под суперпейджером я имел в виду свой электронный почтовый ящик.
- Держитесь подальше от люка воздушного шлюза,- предупредила Дюшамп.- Томми с ребятами вернутся через десять минут.
- Хорошо,- кивнул я, ныряя в люк перехода, ведущий в коридор. Главный коридор проходил по всей длине гондолы и был настолько узок, что Родригес шутил, что можно потерять невинность, пытаясь разойтись в коридоре.
Еще до старта возникал вопрос: брать ли с собой репортера? Пытаясь представить в этой роли кого-нибудь из своих друзей, я даже предлагал Гвинет побыть нашим пресс-атташе и заодно историографом экспедиции.
Живые новости от экспедиции могли иметь высокий рейтинг. Но, к сожалению, средства массовой информации смотрели на это несколько иначе. У них имелось свое мнение, прямо противоположное моему. Мне сообщили, что новости с «Геспероса» будут сенсацией от силы день-два, но быстро начнут утомлять, а путешествие к Венере дело долгое. Даже если это будет шоу «За стеклом иллюминатора», с освещением всех подробностей жизни экипажа. Газетчики признали, что, конечно, по достижении планеты репортажи станут настоящей сенсацией, но, опять же, на пару дней. Впоследствии интерес развеется, история станет выцветшей утомительной рутиной. Ну, Венера. И что? Подумаешь, Венера. Мало ли других планет в Солнечной системе. Существует много других миров, которые, глядишь, со временем тоже станут доступны.
- Все это наука, и только,- сказал один из самых молодых телемагнатов, тоже мой бывший приятель.- А наука помимо своей полезности обладает еще одним свойством - она быстро утомляет. Если в ней нет какой-нибудь,- он пощелкал пальцами в воздухе,- какой-нибудь… клубнички.
- Значит, наука и секс?
- А хотя бы и так,- оживился приятель.- Это уже намного интереснее. По крайней мере, ново. Свежо.
Все дело было не в сексе, а, как мне кажется, в том, что они не хотели тратиться на репортера. Выплачивать ему жалованье, страховку - вот это действительно скучно, когда видишь перед собой множество расходных ордеров. Я их понимаю, молодых телемагнатов. Ведь все деньги хочется заработать самому. Дюшамп первой подала идею, не стать ли репортером мне самому, так сказать, лицом и голосом миссии «Геспероса».
- Да и кто лучше подходит на это место? - риторически спросила она. Мне понравилась ее идея. Исчезала потребность в лишнем члене экипажа. Я мог спокойно вести хронику миссии, заполняя ежедневно нечто вроде увлекательного бортжурнала. Более того, я мог стать известной и запоминающейся фигурой в системе Луна-Земля, запомниться как землянам, так и селенитам.
Да, Дюшамп знала, о чем говорит. Она пыталась заткнуть мне рот, чтобы я не поднимал голоса насчет замены астронома на биолога. Она просто манипулировала мной, хотя мы оба прекрасно понимали, что никакого биолога этой экспедиции не нужно, тем более, при наличии профессионального врача, который тоже когда-то изучал биологию в университете. Дюшамп преследовала личные интересы и умела заставить плясать под свою дудку.
Но теперь это не имело значения. Очень хорошо, что Маргарита с нами. Не считая моих ежедневных репортажей и обмена новостями с Землей, у меня не было никаких обязанностей на «Гесперосе». Время стало тянуться жутко медленно, как только мы достигли орбиты. У Маргариты тоже дел оказалось не больше моего, хотя, как ни посмотришь в ее сторону, она все время чем-то занималась.
Часто она просиживала в одном уютном уголке, который приспособила себе под лабораторию. Можно сказать, она свила там свое гнездышко. Покинув мостик и направляясь к своему монитору на нос гондолы, я, естественно, заглянул «по дороге» в ее комнатку, тесную, как телефонная будка.
Складная дверь, открывавшаяся, как мехи у баяна, оказалась раздвинута, так что я остановился и спросил:
- Ты занята?
- Да,- отозвалась Маргарита. Вопрос, конечно, глупый. Она стучала по клавишам ноутбука, одного из тех, что выдвигались с полки на уровне груди. В комнатке некуда было всунуть кресло или даже табуретку, поэтому Маргарите приходилось работать стоя.
- Я тут собрался за новостями - делать ежедневный репортаж о миссии - и подумал, что неплохо бы заглянуть на камбуз.
Мой голос сорвался. Маргарита даже не посмотрела в мою сторону, щелкая одним пальцем по клавишам, а другой рукой переключая тумблер, меняя при этом картинки на экранах остальных ноутбуков. Похоже, это была микрофотосъемка: бактерии или что-то вроде того, такое же тошнотворное в полном цвете. Напоминало картины примитивистов, если присмотреться и видеть не объем, а линии.
Я поежился, внутренне содрогнувшись, и стал пробираться дальше своей дорогой по узенькому коридорчику на камбуз. Собственно, камбуз - громко сказано. Просто несколько холодильников с замороженными брикетами, и печи-микроволновки над ними выстроились вдоль одной из переборок коридора, и одна-единственная скамейка со столом - напротив. За овальными иллюминаторами гондолы светился огромный диск планеты, словно гигантская золотая лампа.
Я опустился на скамью и, как завороженный, уставился на желтые облака Венеры. Они менялись, вихрились и кучерявились прямо у меня на глазах. Казалось, я смотрел в огнедышащий камин, словно загипнотизированный пляской огня. Похоже, облачная активность усиливалась по мере перемещения по орбите, не везде туман, покрывавший планету, был однородным. Вот облака налились ядовито-желчным цветом. Может быть, я видел в них отражение собственного настроения?
- Не помешаю?
Я оглянулся и увидел Маргариту. И тут же вскочил со скамьи, хотя места там оставалось достаточно.
Она села рядом, и я почувствовал запах ее духов, очень тонкий и изысканный, представлявший чудный контраст с металлическим стерильным запахом корабля и камбуза.
- Не обижайся, что я не смогла поговорить с тобой там,- сказала она.- Я проводила последнюю проверку ультрафиолетового сканирования атмосферы. Временами результаты просто потрясающие. Явно повышенная интенсивность поглощения.
- Да чего там,- отмахнулся я. Маргарита явно не могла отвлечься от работы:
- Что-то есть в этих облаках,- убежденно пробормотала она,- что-то, поглощающее ультрафиолетовое излучение.
- Думаешь, органика? Или,-- копнул я глубже,- что-нибудь живое? Форма жизни, обитающая в облаках?
Девушка кивнула, но затем задумалась. Словно заправский ученый скептик со стажем, она сумела заглушить первый энтузиазм и ответила неопределенно:
- Не знаю, не знаю… Может быть. Очень может быть. Окончательно мы выясним это, как только пройдем за облака и снимем пробы газа.
- Ну а как же пробы, которые были сняты управляемыми роботами? - ляпнул я, не долго думая.- Они же не обнаружили присутствия ничего живого.
Внезапно в темных глазах Маргариты вспыхнуло раздражение.
- У них не нашлось для этого соответствующего оборудования. Точнее, оно было, но слишком примитивное. Всего лишь нефелометры, приборы для измерения мутности сред. Таким, например, можно измерить размер водяной корпускулы… Но ни на одном роботе-зонде не установили даже самого простого прибора, который мог бы обнаружить биологическую активность.
- И что? Никакой биологической активности эти пробы не показали?
- Ни следа. Ни даже самого маленького отпечатка,- вздохнула она.- Венера - мертвая планета. Это общепризнанно.
- Но ты сама не веришь в это.
- Пока - нет.
- Что значит - пока?
- Пока сама не проверю.
Внезапно Маргарита открылась мне с другой стороны. В делах, в которых она была заинтересована, она, как и ее мать, могла проявлять темперамент тигрицы.
- И сколько мы еще будем торчать на орбите? - спросила она.
Я пожал плечами, как заправский горбун.
- Мы просканировали радарами весь район экватора в поисках обломков корабля моего брата.
- Но ведь он мог разбиться… всмятку, как говорится, так что там, быть может, нечего и искать?.. Ведь он мог разбиться так, что его и не опознаешь?
- Может быть,- согласился я.- Атмосфера планеты настолько плотная, что космический корабль опускался, как затонувший корабль на дно океана. А давление там, внизу, вполне сравнимо с давлением на глубине километра ниже уровня моря в океане Земли.
Она задумалась на секунду.
- Это совсем не то, что падающий на Землю аэроплан?
- И не напоминает бомбу. Так что почву он бы не пробил. Скорее всего, посадка напоминала спуск «Титаника» на дно Атлантики.
- Но вы еще ничего не обнаружили?
- Пока нет,- признался я. «Гесперос» находился на расстоянии двух часов от экваториальной орбиты, а мы уже облетели планету раз тридцать, не меньше.
- И какова вероятность того, что мы могли обнаружить что-то за это время?
- Нам известно лишь место, где его корабль проник в атмосферу планеты, ширина и долгота. О дальнейшем его движении вниз можно только догадываться.
- А маяк слежения он не включал?
- Сигналы стихли, как только он нырнул в облака, так что нам придется сканировать всю планету вдоль экватора.
Маргарита оглянулась на меня, точнее - она смотрела за меня, на облака, скрывавшие от нас лик Венеры. Они струились вокруг планеты, точно локоны. Девушка смотрела за них так, как будто могла их раздвинуть. Тщетно! Венера всегда отворачивала свое лицо от людей. И тут я увидел в профиль лицо Маргариты. Какое точное подобие матери! То же самое лицо, только помягче, подобрее. Невольно наводило на мысль, как мало я походил на отца. Вот Алекс - другое дело. Часто говорили, что он - вылитая копия Мартина Хамфриса в молодости. А я, напротив, был похож на мать, если верить утверждениям знавших ее людей. На мать, которой я не знал!
Маргарита обернулась ко мне.
- А ты в самом деле планетолог? Вопрос застал меня врасплох.
- Попытаюсь им быть,- ответил я.
- Тогда почему бы тебе не поработать над этим? Вот она, перед тобой, твоя планета, а ты все бродишь по кораблю, как заблудившийся ребенок.
- Мне для этого нужен, во-первых, комплект приборов,- отвечал я. Что мне нужно было «во-вторых», я не сказал, поскольку голос прозвучал не так, как мне хотелось. Я защищался. Это слишком.
- Что толку от лишних данных? Тебе их не проанализировать и не использовать для изменения параметров.- Тут она повела со мной, как со своим коллегой, сугубо научный разговор. Видимо, Маргарита все же разглядела во мне планетолога.
- Данные будут отправлены профессору Кокрейн в Кальтехе,- пустился я в объяснения.- И если она решит, что какие-то приборы надо сменить, ей достаточно будет сообщить об этом мне. Я произведу все необходимые изменения и измерения.
- Как студент-стипендиат, обученный шимпанзе,- заключила Маргарита.
Вот это укол.
- Ну… Я и не только это могу, знаешь ли.
- Например, что?
- Я каждый день отсылаю сводки с новостями. Она насмешливо надула губы.
- На это, конечно, уходит уйма времени. Минут десять…
Как ни странно, я почувствовал вместо обиды закипающий во мне смех. Никогда не ощущал влечения к самокритике, но Маргарита задела меня откровенно и по делу.
- Нет,- ответил я ей с усмешкой.- На это уходит добрых полчаса.
Тут она подобрела, но только чуть-чуть.
- Ну что ж, посмотрим. Допустим, даю тебе восемь часов на сон и полтора - на принятие пищи… остается четырнадцать часов в день нерабочего времени! Если бы у меня было четырнадцать свободных часов, я бы собрала новый комплект биосенсоров, которые нам понадобятся, как только мы опустимся в облака.
- Так в чем проблема? Я могу помочь тебе,- предложил я.
Похоже, она всерьез задумалась над моим предложением.
- Хм… Ну-ну… А у тебя есть хотя бы зачаточные познания в биологии клеток?
- Боюсь, что таковые отсутствуют.
- А в спектроскопии? Сможешь отделить один из масс-спектрометров и перестроить его на чувствительность к органическим молекулам?
Дурацкая, наверное, была у меня ухмылка.
- Хм… но, может быть, у тебя есть какой-нибудь учебник по этому делу? Я понятливый, схватываю все на лету.
Она ответила улыбкой.
- Думаю, тебе все же лучше работать по своей специальности.
- То есть заниматься планетарной физикой.
- Да. Но только заниматься этим как-то поактивнее! Больше учиться.
- Лучше ничего не придумаешь. Только сенсоры ничего нового не показывают, по сравнению с прошлыми измерениями, которые делали несколько лет назад.
- Ты в этом уверен? А данные ты хорошо просматривал? И после этого ты хочешь убедить меня, что нет никаких принципиальных изменений? Никаких? Никаких аномалий, необъяснимых отклонений в поступающих данных?
Прежде чем я успел придумать ответ, раздался голос Дюшамп. Он исходил из колонок над головой:
- Мистер Хамфрис, радар засек странное свечение. Может быть, это потерпевшее аварию судно. Не могли бы вы пройти на капитанский мостик?
РАЗВЕДКА БОЕМ
Родригес уже пришел на мостик. Все три кресла, таким образом, оказались заняты, а места свободного оставалось слишком мало, чтобы втиснуться нам с Маргаритой. Она так и осталась у меня за спиной, в коридоре.
Впрочем, она не много потеряла. На мостике было жарко и душно. Аппаратура работала на полном накале, все так и гудело. Я протиснулся на полкорпуса в незанятое пространство, которого оставалось ничтожно мало, и замер как вкопанный, потому что дальше двигаться оказалось некуда. Таким образом, я попал, можно сказать, в мышеловку.
К тому же множество присутствующих подогревали обстановку, и казалось, подвешенный в воздухе топор мог свободно повиснуть в «потных испарениях».
На главном экране перед командным креслом Дюшамп замерло изображение, полученное с радара: какие-то тени, посреди которых сияла яркая точка. Родригес приподнялся, рассматривая картину. На лбу его выступил пот.
- Сомнений быть не может,- сказал он, показывая на изображение.- Это металл, спектральный анализ не может ошибаться.
Я тоже уставился в пятнышко света.
- А можно сделать разрешение повыше? По этой картинке вообще трудно что-либо понять.
Прежде чем успела отозваться со своего места Риза, вступаясь в защиту связи, Дюшамп отрезала:
- Увеличение на пределе. Это все, что можно увидеть. Тут вмешался Родригес:
- Место соответствует предполагаемому местонахождению судна вашего брата. Больше ничего металлического в этом районе не обнаружено.
- Придется спуститься ниже, чтобы рассмотреть получше,- заметила Дюшамп.- Зайти под облака и использовать оптические сенсоры вместо волновых.
- Телескопы,- пробормотал я.
- Вот именно.
- А что это за сектор? - поинтересовалась Маргарита из-за моего плеча.
- Афродита,- ответила ее мать.
- Это высокогорный сектор, поднимающийся на высоту более двух километров над окружающими долинами,- заметил Родригес.
- Значит, там, вероятно, прохладнее. Температура ниже. Дюшамп иронически улыбнулась.
- Еще бы, прохладнее. Наземная температура что надо - четыреста по Цельсию.
«Значит,- смекнул я,- в долине будут все четыреста пятьдесят».
- А мы готовы ко входу в атмосферу? - спросил я.
- Тепловой экран проверен,- отозвалась Дюшамп.- К запуску готов.
- И от Фукса по-прежнему ни слова?
- Он вошел в облачный слой два часа назад и находится на полпути к планете,- отозвалась с пульта связи Риза.- Я получила его координаты от МКА.
- Значит, он не заметил место аварии? Дюшамп вновь покачала головой.
- Если мы заметили, то он и подавно.
- Однако он придерживается строго экваториального радиуса посадки,- продолжала Риза таким тоном, как будто заступалась за Фукса.- Скорее всего, он выйдет из облаков в том же секторе.
Тут у меня заныли челюсти.
- Прекрасно,- пробормотал я.- Тогда и нам лучше всего без промедления идти под облака.
Дюшамп кивнула и дотронулась до кнопки на левом подлокотнике кресла.
- Всей команде. Говорит капитан. Режим входа под облака. Готовность десять минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44