— А у меня нет паспорта. В космосе обходятся без паспортов. Пока что.— Разве ты не путешествуешь по Земле?— У меня подписка о невыезде из Мексифорнии.— Как тебя угораздило?— Знаю больно много. Боятся, как бы я не попал не в те руки. В прошлом году пытались похитить нашего сотрудника Кона Эда.— Не могу больше лгать. На самом деле я шпионю для «АТ и Т» одна из старейших и крупнейших американских компаний в сфере средств коммуникации
. Моя настоящая фамилия Лидер.Он опять рассмеялся — одним ртом.— Ты клевый чувачок, мистер Лидер. Это так же верно, как то, что я — чистокровный чероки.— В наши дни мы все дворняги.— А я все-таки чистокровный. Моя мать нарекла меня Секвойей.— Ага, теперь понятно, почему ты скрываешь свое имя. Зачем она сыграла с тобой такую злую шутку?— Романтическая душа. Хотела, чтобы я всегда помнил, что я двадцатый в ряду прямых потомков великого вождя.В дверях бара появилась Фе. Сейчас она играла роль интеллектуалки: очки в массивной роговой оправе — без линз, на теле — ни нитки, зато от плеч до пят исписана похабными лозунгами — эти надписи, в том числе и пьяные буквы на спине, она сделала сама при помощи баллончика с краской.— А это чудо что продает? — спросил Секвойя Угадай.— Нет, она настоящая.Фе проворковала бармену:— Неразбавленное виски.Затем повела своими темно-томными глазищами в нашу сторону.— Бонни диас, геммум, — сказала она.— Не старайся, Фе. Парень говорит на двадцатке. Просвещенный. Знакомься: профессор Секвойя Угадай. Можешь звать его просто Вождь, Вождь, это Фе.— От великого вождя исходит божественная и жуткая эманация, которая превращает проклятых в путных, — изрекла Фе замогильным голосом,— Что оно говорит и о чем оно тоскует? — осведомился Секвойя у меня.— А шут ее знает. Может, она имеет в виду Ньютона, или Драйдена, или Бикса, или фон Ноймана, или Хайнлайна. Она ляпает, что попало. А вообще-то она моя Пятница.— А также суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда и четверг, — сказала Фе, одним духом осушая стакан виски. Окинув Вождя до неприличия пытливым взглядом, она изрекла: — Ты облизываешься на мои титьки? Валяй, погладь. Не подавляй в себе самца.Секвойя снял с нее очки и приладил их на одну из недавно проклюнувшихся грудок Фе, которые были предметом ее величайшей гордости.— Эта слегка косит, — сказал он. Меня он спросил: — Что это за имя такое — Фе? Сокращение от Фе-нтифлюшки?— Скорее, от Фе-лиздипендии или от Фе-тюльки.— Нет, от Фе-мины, — поправила Фе с горделивым видом.Вождь покачал головой.— Нет, лучше я потопаю обратно в родную лабораторию ракетных двигателей. Там, у компьютеров, больше разума и здравого смысла.— Напрасно сердишься. В ее имени есть смысл. Дело в том, что она родилась…— В п ар те ре театра Граумана, — чванливо подхватила Фе.— У ее тупой мамаши не хватило ума даже на то, чтобы придумать девочке имя. Поэтому демограф, шутки ради, записал новорожденную под именем Фемина. Мамаше понравилось, и она стала звать дочку Фема, Фемиша. А Фе называет себя Фе-Пять.— С какой стати — «Пять»?— Потому, — с терпеливым видом объяснила Фе, — что я родилась в пятом ряду. Любой дурак уже давно бы сообразил, но против глупости некоторых сами боги бессильны. Бармен, еще виски!Из стены бара вылетела сверкающая капсула космического аппарата, рассыпая искры из тормозного двигателя. Она остановилась в центре помещения, и из нее вывалился астронавт — голубоглазый блондин, писаный красавчик.— Дуу! — произнес он по-калликакски. — Дуу-дуу-дуу-дуу-дуу.— А этот что продаст? — спросил мой новый меднокожий друг.— Он продаст «дуу», — сказала Фе. — Язык беломазых только это способен произнести из длинного названия, поэтому продукт и назвали таким именем. По-моему, что-то вроде вакуумного увеличителя пениса.— Сколько лет этой скво?— Тринадцать.— Для своего возраста она знает чересчур много. Только не говори мне, что она и считать умеет!— Умеет, умеет. Она буквально все умеет. Перехватывает радиосигналы жучков — голыми ушами. Совсем как летучая мышь. Прослушивает своими лопухами весь эфир планеты Земля.— Каким образом?— Если бы я знал! Впрочем, она и сама не знает.— Очевидно, особый случай интерференции волн, — изрек Вождь, извлекая из своего саквояжика отоскоп. Я имел возможность заглянуть внутрь саквояжика — похоже, там содержалась целая передвижная лаборатория. — Позвольте мне взглянуть, Фе-Пятка.Она покорно подставила ухо. Через несколько секунд он крякнул и произнес:— Фантастика. У нее там такие дикие извивы канала и имеется статолит статолиты — мелкие твердые образования в статико-акустическом аппарате многих животных, известковое образование, служащее для ориентации в пространстве
, который выглядит как самый настоящий импульсный повторитель!— Когда я откину копыта, — сказала Фе, — то завещаю свои уши научному институту.— Какая длина волн Фраунхофера у кальция? — внезапно спросил Секвойя у Фе.Она склонила голову к плечу и стала внимательно слушать эфир.— Ну? — поторопил он се немного погодя.— Мне надо найти кого-нибудь, кто в данный момент говорит об этом. Ждите… Ждите… Ждите…— Что ты слышишь, когда прислушиваешься?— Как будто ветер шуршит в тысяче проводов. Ага! Нашла, 3968 ангстрем, в ультрафиолетовом спектре.— А пацанка-то — сущее сокровище, — заметил Секвойя.— Не нахваливай ее. Она и без того хвост распускает.— Она мне нужна. Я могу использовать ее в нашей лаборатории ракетных двигателей. Будет идеальной ассистенткой.— У вас в голове нет жучка, — сказала Фе. — И за вами нет дистанционной слежки. Вы это знаете?— Да, знаю, — кивнул Секвойя. — А вот за вами наверняка следят.— Нет, — сказал я. — Ни у меня, ни у Фе нет жучка под черепом, потому как мы ни разу не оказывались в больнице. Она родилась в театре, а я в вулкане.— Возвращаюсь в лабораторию и на улицу — ни ногой, — пробормотал индеец. — Здесь кругом одни чокнутые. «В вулкане»!.. Так ты отпустишь ее работать в моей лаборатории или нет?— Если ты выдержишь характер этой сумасбродки. Но чтоб ночевать она приходила ко мне! Я воспитываю ее в консервативно-традиционном духе. Впрочем, ты, конечно же, просто шутишь насчет лаборатории?— Я серьезен как священник на похоронах. Мне лень учить неотесанных ассистентов элементарным вещам — тому, что они обязаны знать, прежде чем вообще соваться в ассистенты. А эта девчушка способна набираться ума прямо из воздуха, прослушивая радиосигналы в эфире. Господи, скольких помощников я выпер за вульгарную неграмотность! Образование в Амермексике никуда не годится. Брр! И говорить-то на эту тему противно!— Если все так хреново с образованием, откуда же ты взялся — такой гра-а-амотный!— Я получил образование в резервации, — угрюмо пояснил Секвойя. — Индейцы блюдут традиции. Мы по ею пору безмерно чтим Секвойю и стараемся, чтобы наши школы были лучшими в мире. — Он покопался в своем воистину бездонном саквояжике, вынул серебряный медальон и протянул его Фе. — Имей при себе, когда пойдешь в лабораторию. Этот медальон — пропуск для проходной. Найдешь меня в секции крионики. И лучше надень на себя что-нибудь. Там чертовски холодно.— Русские соболя, — сказала Фе.— Значит ли эта реплика, что мисс Фу-Ты-Ну-Ты придет?— Если захочет. И если тебя устроит мое условие, — сказал я.Он снял очки без линз с ее грудки.— Ну, она-то уже хочет. Ее титьки ворочаются за мной, как подсолнухи за солнцем, но без особого успеха, а эта девочка настырна и привыкла добиваться своего.— Фи! Меня посылали куда подальше парни намного лучше тебя, — надменно процедила Фе.— Так что ты хочешь за нее, Нэд? — спросил Секвойя.— Продай мне свою душу, — сказал я. Сказал весело и внятно.— Бери даром, черт возьми, если сумеешь уволочь ее подальше от проклятущих Соединенных в кучу мерзопакостных Штатов.— Давай сперва поужинаем. Остается выяснить только один вопрос: когда будем кормить девок — до или после ужина?— А я? Я! Я! — завопила Фе. — Я хочу быть одной из девок.— Девственницы, они такие капризные, — сказал я.— Целку нашел! Меня изнасиловали еще в пятилетием возрасте!— Желание — мать всех мыслей, дорогая Фе-Изнасилованная-в-Пять!Вождь пристально посмотрел на мою чересчур языкатую «дочурку» и спросил ее серьезным тоном:— Ну-ка, скажи, чьи это слова: «Желание — мать всех мыслей».— Секундочку. Сейчас, — так же серьезно отозвалась Фе, по-петушиному наклонив голову. — Сейчас. В настоящий момент никто об этом не… Ага! Поймала. Шекспир, «Генрих IV».— Крутой замес! Прямо фокусница! — восхищенно ахнул Секвойя. — Господин Юнг был бы в отпаде. Деваха выхватывает, что хочет, из коллективного бессознательного человечества! Я просто обязан работать с ней!— А если я соглашусь ходить в лабораторию, вы исполните мое желание?— спросила Фе.— Какое?— Мечтаю, чтоб в извращенной форме.Он потерянно оглянулся на меня. Я подмигнул: дескать, ты еще с пей наплачешься, старичок.— Хорошо, моя Фе-номенальная. Я все обставлю самым преступным образом. Можно в центрифуге, которая крутится со скоростью тысячу оборотов в минуту. А можно в вакуумной камере попкой на тонком слое ртути. Еще лучше — в гробу для криоконсервации, при температуре минус сто и с закрытой крышкой. Торжественно обещаю быть гением извращенности.— Ур-ра! Я тащусь! — завизжала наша Фе-ерическая наверху блаженства и бросилась мне на шею с таким же счастливо-триумфаторским видом, с каким она висла на мне, когда восемь месяцев назад спереди у нее появились долгожданные холмики.— Моя Фе-шенебельная, — сказал я, — мне досадно, что ты такая нудная конформистка. В наше время по-настоящему эпатирует только традиционный секс, без извращений. А теперь марш в больницу ухаживать за Хрисом. Чтоб он там не тосковал в одиночку. Он записан под именем И.Христмана. Скажи персоналу, что ты личный ассистент профессора Угадая, и увидишь, как они будут ползать перед тобой на брюхе.— Итак, Фе, — сказал Секвойя, — если ты согласна, жду тебя завтра утром в восемь.Она шлепнула ладошкой по его ладони, прощебетала: «Заметано!» — и умотала из бара, пройдя сквозь рекламную фигуру Луи Пастора, который, размахивая пробирками, навязывал посетителям «самое эффективное в мире» средство против тараканов.Мы сняли пару девиц — студенток, по их собственным словам. Впрочем, они и впрямь могли быть студентками — одна из них была такой грамотной, что всю дорогу твердила алфавит — правда, на «Л» спотыкалась и начинала снова. Все было бы хорошо, если бы ее можно было остановить хотя бы на шестом круге.Мы повели телок на хазу Секвойи — в просторный вигвам, вход в который охраняли три дрессированных волка. Когда мы осторожненько прошли внутрь, наполовину протрезвев от близости свирепых тварей, я просек, зачем волки: вигвам был набит таким антиквариатом, какого я и в музеях сроду не видал.Мы с Секвойей трахнули студенточек, махнулись ими и обслужили себя еще по разу. Потом Вождь приготовил ужин в большой микроволновой печи: кролик и белка, сдобренные луком, перцем и томатами — с кукурузной мукой и бобами. Это блюдо он называл «мсикаташ» — мировая закусь, скажу я вам. Девицы прохрюкали, что это «атас». Я проводил фифочек домой — они ютились в фюзеляже «Мессершмитта» на складе декораций и бутафории местной телестудии.После этого я связался с Полисом, который находился в Париже.— Привет, Сэм. Это Гинь. Можно я спроецируюсь к тебе?— Валяй.Его парижская хаза утопала в лучах утреннего солнца, Пепис вкушал завтрак. Вы можете подумать, что, будучи историком Команды бессмертных, он воображает себя Тацитом или Гиббоном. Ничего подобного. Ему больше нравится корчить из себя Бальзака. Особенно потому, что Бальзак дома не вылезал из свободного балахона наподобие монашеской рясы. Вот и сейчас Пепис сидел в буром мешке до пят. У всех бессмертных есть свои причуды, каждый с прибабахом.— Рад видеть тебя. Гинь, — сказал он. — Присаживайся и хлебни кофейку.Шутит, сукин сын. Когда проецируешься, ты всего-навсего двухмерный и приходится постоянно двигаться, чтобы не просачиваться через мебель или половицы. Поэтому я не присел, а продолжал слоняться по комнатке. Ощущение, как будто бредешь сквозь мокрый снег.— Сэм, я нашел кандидата в бессмертные. На этот раз по-настоящему классного. Сейчас расскажу подробнее.Я подробно рассказал о Секвойе, Сэм одобрительно закивал.— Похоже, кандидат отменный. В чем же затруднение, Гинь?— Во мне. Я уже не доверяю себе — после стольких неудач. Клянусь, если я пролечу с этим Чингачгуком, то я завязываю раз и навсегда.— В таком случае мы обязаны сделать так, чтоб на этот раз у тебя все прошло как по маслу.— Потому-то я и заявился к тебе. Боюсь пробовать в одиночку. Хочу, чтоб вся Команда не оставалась в стороне и пособила мне.— То есть пособила убить человека. Гм, гм, гм… И что ты задумал?— Пока никакого плана. Я был бы рад выслушать предложения членов Команды касательно самых жутких способов убийства, а потом обмозговать их варианты и принять окончательное решение.— Ну ты даешь. Гинь! Сам лезешь на рожон. Можно я буду говорить прямо, без обиняков? Ты хочешь применить театр ужасов к мистеру Угадаю — и просишь помощи и совета у бессмертных. Чтоб они тебя подстраховали.— Ты правильно понял, Сэм.— Многим твоя метода не по душе.— Знаю.— А некоторые считают, что это просто фуфло.— Да, некоторые не верят в научную правильность самого принципа, но кое у кого ум не зашорен предрассудками и предвзятостью. Именно с такими я и хочу переговорить.— Ты смотри, гонора у тебя поубавилось! Ладно, Гинь, коль скоро мы рискуем, что ты забастуешь, если и этот опыт провалится, нам опасно пускать дело на самотек. Тем более, и дураку понятно, каким замечательным приобретением для бессмертных может стать этот профессор Угадай. Я всегда поддерживал мнение, что нашей Команде нужна свежая кровь. Короче, я переговорю с кем надо, и мы свяжемся с тобой.— Спасибо, дружище Сэм. Я знал, что на тебя можно положиться.— Погоди, не исчезай. У меня нет сведений о твоих подвигах и свершениях за последний месяц.— Я пошлю тебе распечатку моего дневника — обычным каналом.— Хорошо. А как насчет замечательной молодой леди по имени Фе-Пять? Ты и ее планируешь рекрутировать в бессмертные?Я молча вытаращился на него. Мне подобная мысль до сих пор в голову не приходила, и моей первой реакцией было решительное «нет». Я отрицательно замотал головой.— А почему бы и нет. Гинь? Она, похоже, не менее уникальна, чем профессор Угадай!— Не знаю, — огрызнулся я. — Аревуар, Сэм.Я вернулся в Амермексику и прошел в комнату Фе — проведать «молодую леди». Моя бузотерка спала — уже с вечера полностью готовая к завтрашнему утру: в белом халате, умытенькая, скромненькая, волосы аккуратно зачесаны со лба, а па столике ждет коробка с сэндвичами, чтоб взять на работу. Новая роль, новый облик Я открыл коробку: еды на двоих, плюс — из моего НЗ! — почти килограмм черной икры, приобретенной у парня, который браконьерствует на реке святого Лаврентия. Ох-хо-хо!Я замер, потому мой кукленочек забормотал во сне:— В лаборатории ракетных двигателей космического центра СШАиМ имеется хранилище, отделенное от атмосферы вакуумной прослойкой, где содержится девятьсот тысяч галлонов жидкого водорода для заправки космических кораблей, которые должны направиться на Плутон. Это количество эквивалентно…Брр! Девочка что-то там ловит своими поразительными ушами и натаскивает себя к работе у вождя краснокожих. Не хочет ударить лицом в грязь. Ох-хо-хо…Я направился в кабинет — поработать с дневником. К тому же мне необходимо разобраться в своих чувствах, понять — что со мной не так? Возможно, я чересчур опекаю Фе? Или боюсь ее? Или даже ненавижу? А может, это она ненавидит меня — и я это чувствую? Или я просто страшусь перспективы не отвязаться от нес до конца времен, если сделаю ее бессмертной?Я ввел к компьютер новую программу, которая должна была прочесать всю информацию о Фе, все упоминания се имени в моих заметках, обработать эту информацию и составить психологическую картину наших отношений.Машина трудилась минут десять — учитывая ее скорость, она переворошила гору материала и изрядно попотела. Но выдала в итоге глупость: дескать, мы с Фе эмоционально совместимы.— Совместимы! Эмоционально! — проворчал я в сердцах. — Премного благодарен за подсказку! Только что мне с ней делать?Я вырубил компьютер и пошел спать — злой как черт.На следующее утро закинул Фе в ЛРД — причем меня остановили у ворот грозные охранники, а моя кривляка показала им ксиву, полученную от Секвойи и проплыла внутрь — сдержанно-интеллектуально покачивая бедрами и оглядываясь на меня с улыбкой триумфаторши.Я окинул взглядом комплекс лабораторных строений, которые тянулись на несколько километров. Помню, совсем недавно тут были голые холмы с руинами пары выгоревших зданий — студенты политеха однажды во время демонстрации пошалили с радиоуправляемыми ракетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
. Моя настоящая фамилия Лидер.Он опять рассмеялся — одним ртом.— Ты клевый чувачок, мистер Лидер. Это так же верно, как то, что я — чистокровный чероки.— В наши дни мы все дворняги.— А я все-таки чистокровный. Моя мать нарекла меня Секвойей.— Ага, теперь понятно, почему ты скрываешь свое имя. Зачем она сыграла с тобой такую злую шутку?— Романтическая душа. Хотела, чтобы я всегда помнил, что я двадцатый в ряду прямых потомков великого вождя.В дверях бара появилась Фе. Сейчас она играла роль интеллектуалки: очки в массивной роговой оправе — без линз, на теле — ни нитки, зато от плеч до пят исписана похабными лозунгами — эти надписи, в том числе и пьяные буквы на спине, она сделала сама при помощи баллончика с краской.— А это чудо что продает? — спросил Секвойя Угадай.— Нет, она настоящая.Фе проворковала бармену:— Неразбавленное виски.Затем повела своими темно-томными глазищами в нашу сторону.— Бонни диас, геммум, — сказала она.— Не старайся, Фе. Парень говорит на двадцатке. Просвещенный. Знакомься: профессор Секвойя Угадай. Можешь звать его просто Вождь, Вождь, это Фе.— От великого вождя исходит божественная и жуткая эманация, которая превращает проклятых в путных, — изрекла Фе замогильным голосом,— Что оно говорит и о чем оно тоскует? — осведомился Секвойя у меня.— А шут ее знает. Может, она имеет в виду Ньютона, или Драйдена, или Бикса, или фон Ноймана, или Хайнлайна. Она ляпает, что попало. А вообще-то она моя Пятница.— А также суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда и четверг, — сказала Фе, одним духом осушая стакан виски. Окинув Вождя до неприличия пытливым взглядом, она изрекла: — Ты облизываешься на мои титьки? Валяй, погладь. Не подавляй в себе самца.Секвойя снял с нее очки и приладил их на одну из недавно проклюнувшихся грудок Фе, которые были предметом ее величайшей гордости.— Эта слегка косит, — сказал он. Меня он спросил: — Что это за имя такое — Фе? Сокращение от Фе-нтифлюшки?— Скорее, от Фе-лиздипендии или от Фе-тюльки.— Нет, от Фе-мины, — поправила Фе с горделивым видом.Вождь покачал головой.— Нет, лучше я потопаю обратно в родную лабораторию ракетных двигателей. Там, у компьютеров, больше разума и здравого смысла.— Напрасно сердишься. В ее имени есть смысл. Дело в том, что она родилась…— В п ар те ре театра Граумана, — чванливо подхватила Фе.— У ее тупой мамаши не хватило ума даже на то, чтобы придумать девочке имя. Поэтому демограф, шутки ради, записал новорожденную под именем Фемина. Мамаше понравилось, и она стала звать дочку Фема, Фемиша. А Фе называет себя Фе-Пять.— С какой стати — «Пять»?— Потому, — с терпеливым видом объяснила Фе, — что я родилась в пятом ряду. Любой дурак уже давно бы сообразил, но против глупости некоторых сами боги бессильны. Бармен, еще виски!Из стены бара вылетела сверкающая капсула космического аппарата, рассыпая искры из тормозного двигателя. Она остановилась в центре помещения, и из нее вывалился астронавт — голубоглазый блондин, писаный красавчик.— Дуу! — произнес он по-калликакски. — Дуу-дуу-дуу-дуу-дуу.— А этот что продаст? — спросил мой новый меднокожий друг.— Он продаст «дуу», — сказала Фе. — Язык беломазых только это способен произнести из длинного названия, поэтому продукт и назвали таким именем. По-моему, что-то вроде вакуумного увеличителя пениса.— Сколько лет этой скво?— Тринадцать.— Для своего возраста она знает чересчур много. Только не говори мне, что она и считать умеет!— Умеет, умеет. Она буквально все умеет. Перехватывает радиосигналы жучков — голыми ушами. Совсем как летучая мышь. Прослушивает своими лопухами весь эфир планеты Земля.— Каким образом?— Если бы я знал! Впрочем, она и сама не знает.— Очевидно, особый случай интерференции волн, — изрек Вождь, извлекая из своего саквояжика отоскоп. Я имел возможность заглянуть внутрь саквояжика — похоже, там содержалась целая передвижная лаборатория. — Позвольте мне взглянуть, Фе-Пятка.Она покорно подставила ухо. Через несколько секунд он крякнул и произнес:— Фантастика. У нее там такие дикие извивы канала и имеется статолит статолиты — мелкие твердые образования в статико-акустическом аппарате многих животных, известковое образование, служащее для ориентации в пространстве
, который выглядит как самый настоящий импульсный повторитель!— Когда я откину копыта, — сказала Фе, — то завещаю свои уши научному институту.— Какая длина волн Фраунхофера у кальция? — внезапно спросил Секвойя у Фе.Она склонила голову к плечу и стала внимательно слушать эфир.— Ну? — поторопил он се немного погодя.— Мне надо найти кого-нибудь, кто в данный момент говорит об этом. Ждите… Ждите… Ждите…— Что ты слышишь, когда прислушиваешься?— Как будто ветер шуршит в тысяче проводов. Ага! Нашла, 3968 ангстрем, в ультрафиолетовом спектре.— А пацанка-то — сущее сокровище, — заметил Секвойя.— Не нахваливай ее. Она и без того хвост распускает.— Она мне нужна. Я могу использовать ее в нашей лаборатории ракетных двигателей. Будет идеальной ассистенткой.— У вас в голове нет жучка, — сказала Фе. — И за вами нет дистанционной слежки. Вы это знаете?— Да, знаю, — кивнул Секвойя. — А вот за вами наверняка следят.— Нет, — сказал я. — Ни у меня, ни у Фе нет жучка под черепом, потому как мы ни разу не оказывались в больнице. Она родилась в театре, а я в вулкане.— Возвращаюсь в лабораторию и на улицу — ни ногой, — пробормотал индеец. — Здесь кругом одни чокнутые. «В вулкане»!.. Так ты отпустишь ее работать в моей лаборатории или нет?— Если ты выдержишь характер этой сумасбродки. Но чтоб ночевать она приходила ко мне! Я воспитываю ее в консервативно-традиционном духе. Впрочем, ты, конечно же, просто шутишь насчет лаборатории?— Я серьезен как священник на похоронах. Мне лень учить неотесанных ассистентов элементарным вещам — тому, что они обязаны знать, прежде чем вообще соваться в ассистенты. А эта девчушка способна набираться ума прямо из воздуха, прослушивая радиосигналы в эфире. Господи, скольких помощников я выпер за вульгарную неграмотность! Образование в Амермексике никуда не годится. Брр! И говорить-то на эту тему противно!— Если все так хреново с образованием, откуда же ты взялся — такой гра-а-амотный!— Я получил образование в резервации, — угрюмо пояснил Секвойя. — Индейцы блюдут традиции. Мы по ею пору безмерно чтим Секвойю и стараемся, чтобы наши школы были лучшими в мире. — Он покопался в своем воистину бездонном саквояжике, вынул серебряный медальон и протянул его Фе. — Имей при себе, когда пойдешь в лабораторию. Этот медальон — пропуск для проходной. Найдешь меня в секции крионики. И лучше надень на себя что-нибудь. Там чертовски холодно.— Русские соболя, — сказала Фе.— Значит ли эта реплика, что мисс Фу-Ты-Ну-Ты придет?— Если захочет. И если тебя устроит мое условие, — сказал я.Он снял очки без линз с ее грудки.— Ну, она-то уже хочет. Ее титьки ворочаются за мной, как подсолнухи за солнцем, но без особого успеха, а эта девочка настырна и привыкла добиваться своего.— Фи! Меня посылали куда подальше парни намного лучше тебя, — надменно процедила Фе.— Так что ты хочешь за нее, Нэд? — спросил Секвойя.— Продай мне свою душу, — сказал я. Сказал весело и внятно.— Бери даром, черт возьми, если сумеешь уволочь ее подальше от проклятущих Соединенных в кучу мерзопакостных Штатов.— Давай сперва поужинаем. Остается выяснить только один вопрос: когда будем кормить девок — до или после ужина?— А я? Я! Я! — завопила Фе. — Я хочу быть одной из девок.— Девственницы, они такие капризные, — сказал я.— Целку нашел! Меня изнасиловали еще в пятилетием возрасте!— Желание — мать всех мыслей, дорогая Фе-Изнасилованная-в-Пять!Вождь пристально посмотрел на мою чересчур языкатую «дочурку» и спросил ее серьезным тоном:— Ну-ка, скажи, чьи это слова: «Желание — мать всех мыслей».— Секундочку. Сейчас, — так же серьезно отозвалась Фе, по-петушиному наклонив голову. — Сейчас. В настоящий момент никто об этом не… Ага! Поймала. Шекспир, «Генрих IV».— Крутой замес! Прямо фокусница! — восхищенно ахнул Секвойя. — Господин Юнг был бы в отпаде. Деваха выхватывает, что хочет, из коллективного бессознательного человечества! Я просто обязан работать с ней!— А если я соглашусь ходить в лабораторию, вы исполните мое желание?— спросила Фе.— Какое?— Мечтаю, чтоб в извращенной форме.Он потерянно оглянулся на меня. Я подмигнул: дескать, ты еще с пей наплачешься, старичок.— Хорошо, моя Фе-номенальная. Я все обставлю самым преступным образом. Можно в центрифуге, которая крутится со скоростью тысячу оборотов в минуту. А можно в вакуумной камере попкой на тонком слое ртути. Еще лучше — в гробу для криоконсервации, при температуре минус сто и с закрытой крышкой. Торжественно обещаю быть гением извращенности.— Ур-ра! Я тащусь! — завизжала наша Фе-ерическая наверху блаженства и бросилась мне на шею с таким же счастливо-триумфаторским видом, с каким она висла на мне, когда восемь месяцев назад спереди у нее появились долгожданные холмики.— Моя Фе-шенебельная, — сказал я, — мне досадно, что ты такая нудная конформистка. В наше время по-настоящему эпатирует только традиционный секс, без извращений. А теперь марш в больницу ухаживать за Хрисом. Чтоб он там не тосковал в одиночку. Он записан под именем И.Христмана. Скажи персоналу, что ты личный ассистент профессора Угадая, и увидишь, как они будут ползать перед тобой на брюхе.— Итак, Фе, — сказал Секвойя, — если ты согласна, жду тебя завтра утром в восемь.Она шлепнула ладошкой по его ладони, прощебетала: «Заметано!» — и умотала из бара, пройдя сквозь рекламную фигуру Луи Пастора, который, размахивая пробирками, навязывал посетителям «самое эффективное в мире» средство против тараканов.Мы сняли пару девиц — студенток, по их собственным словам. Впрочем, они и впрямь могли быть студентками — одна из них была такой грамотной, что всю дорогу твердила алфавит — правда, на «Л» спотыкалась и начинала снова. Все было бы хорошо, если бы ее можно было остановить хотя бы на шестом круге.Мы повели телок на хазу Секвойи — в просторный вигвам, вход в который охраняли три дрессированных волка. Когда мы осторожненько прошли внутрь, наполовину протрезвев от близости свирепых тварей, я просек, зачем волки: вигвам был набит таким антиквариатом, какого я и в музеях сроду не видал.Мы с Секвойей трахнули студенточек, махнулись ими и обслужили себя еще по разу. Потом Вождь приготовил ужин в большой микроволновой печи: кролик и белка, сдобренные луком, перцем и томатами — с кукурузной мукой и бобами. Это блюдо он называл «мсикаташ» — мировая закусь, скажу я вам. Девицы прохрюкали, что это «атас». Я проводил фифочек домой — они ютились в фюзеляже «Мессершмитта» на складе декораций и бутафории местной телестудии.После этого я связался с Полисом, который находился в Париже.— Привет, Сэм. Это Гинь. Можно я спроецируюсь к тебе?— Валяй.Его парижская хаза утопала в лучах утреннего солнца, Пепис вкушал завтрак. Вы можете подумать, что, будучи историком Команды бессмертных, он воображает себя Тацитом или Гиббоном. Ничего подобного. Ему больше нравится корчить из себя Бальзака. Особенно потому, что Бальзак дома не вылезал из свободного балахона наподобие монашеской рясы. Вот и сейчас Пепис сидел в буром мешке до пят. У всех бессмертных есть свои причуды, каждый с прибабахом.— Рад видеть тебя. Гинь, — сказал он. — Присаживайся и хлебни кофейку.Шутит, сукин сын. Когда проецируешься, ты всего-навсего двухмерный и приходится постоянно двигаться, чтобы не просачиваться через мебель или половицы. Поэтому я не присел, а продолжал слоняться по комнатке. Ощущение, как будто бредешь сквозь мокрый снег.— Сэм, я нашел кандидата в бессмертные. На этот раз по-настоящему классного. Сейчас расскажу подробнее.Я подробно рассказал о Секвойе, Сэм одобрительно закивал.— Похоже, кандидат отменный. В чем же затруднение, Гинь?— Во мне. Я уже не доверяю себе — после стольких неудач. Клянусь, если я пролечу с этим Чингачгуком, то я завязываю раз и навсегда.— В таком случае мы обязаны сделать так, чтоб на этот раз у тебя все прошло как по маслу.— Потому-то я и заявился к тебе. Боюсь пробовать в одиночку. Хочу, чтоб вся Команда не оставалась в стороне и пособила мне.— То есть пособила убить человека. Гм, гм, гм… И что ты задумал?— Пока никакого плана. Я был бы рад выслушать предложения членов Команды касательно самых жутких способов убийства, а потом обмозговать их варианты и принять окончательное решение.— Ну ты даешь. Гинь! Сам лезешь на рожон. Можно я буду говорить прямо, без обиняков? Ты хочешь применить театр ужасов к мистеру Угадаю — и просишь помощи и совета у бессмертных. Чтоб они тебя подстраховали.— Ты правильно понял, Сэм.— Многим твоя метода не по душе.— Знаю.— А некоторые считают, что это просто фуфло.— Да, некоторые не верят в научную правильность самого принципа, но кое у кого ум не зашорен предрассудками и предвзятостью. Именно с такими я и хочу переговорить.— Ты смотри, гонора у тебя поубавилось! Ладно, Гинь, коль скоро мы рискуем, что ты забастуешь, если и этот опыт провалится, нам опасно пускать дело на самотек. Тем более, и дураку понятно, каким замечательным приобретением для бессмертных может стать этот профессор Угадай. Я всегда поддерживал мнение, что нашей Команде нужна свежая кровь. Короче, я переговорю с кем надо, и мы свяжемся с тобой.— Спасибо, дружище Сэм. Я знал, что на тебя можно положиться.— Погоди, не исчезай. У меня нет сведений о твоих подвигах и свершениях за последний месяц.— Я пошлю тебе распечатку моего дневника — обычным каналом.— Хорошо. А как насчет замечательной молодой леди по имени Фе-Пять? Ты и ее планируешь рекрутировать в бессмертные?Я молча вытаращился на него. Мне подобная мысль до сих пор в голову не приходила, и моей первой реакцией было решительное «нет». Я отрицательно замотал головой.— А почему бы и нет. Гинь? Она, похоже, не менее уникальна, чем профессор Угадай!— Не знаю, — огрызнулся я. — Аревуар, Сэм.Я вернулся в Амермексику и прошел в комнату Фе — проведать «молодую леди». Моя бузотерка спала — уже с вечера полностью готовая к завтрашнему утру: в белом халате, умытенькая, скромненькая, волосы аккуратно зачесаны со лба, а па столике ждет коробка с сэндвичами, чтоб взять на работу. Новая роль, новый облик Я открыл коробку: еды на двоих, плюс — из моего НЗ! — почти килограмм черной икры, приобретенной у парня, который браконьерствует на реке святого Лаврентия. Ох-хо-хо!Я замер, потому мой кукленочек забормотал во сне:— В лаборатории ракетных двигателей космического центра СШАиМ имеется хранилище, отделенное от атмосферы вакуумной прослойкой, где содержится девятьсот тысяч галлонов жидкого водорода для заправки космических кораблей, которые должны направиться на Плутон. Это количество эквивалентно…Брр! Девочка что-то там ловит своими поразительными ушами и натаскивает себя к работе у вождя краснокожих. Не хочет ударить лицом в грязь. Ох-хо-хо…Я направился в кабинет — поработать с дневником. К тому же мне необходимо разобраться в своих чувствах, понять — что со мной не так? Возможно, я чересчур опекаю Фе? Или боюсь ее? Или даже ненавижу? А может, это она ненавидит меня — и я это чувствую? Или я просто страшусь перспективы не отвязаться от нес до конца времен, если сделаю ее бессмертной?Я ввел к компьютер новую программу, которая должна была прочесать всю информацию о Фе, все упоминания се имени в моих заметках, обработать эту информацию и составить психологическую картину наших отношений.Машина трудилась минут десять — учитывая ее скорость, она переворошила гору материала и изрядно попотела. Но выдала в итоге глупость: дескать, мы с Фе эмоционально совместимы.— Совместимы! Эмоционально! — проворчал я в сердцах. — Премного благодарен за подсказку! Только что мне с ней делать?Я вырубил компьютер и пошел спать — злой как черт.На следующее утро закинул Фе в ЛРД — причем меня остановили у ворот грозные охранники, а моя кривляка показала им ксиву, полученную от Секвойи и проплыла внутрь — сдержанно-интеллектуально покачивая бедрами и оглядываясь на меня с улыбкой триумфаторши.Я окинул взглядом комплекс лабораторных строений, которые тянулись на несколько километров. Помню, совсем недавно тут были голые холмы с руинами пары выгоревших зданий — студенты политеха однажды во время демонстрации пошалили с радиоуправляемыми ракетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29