Только из-за фактора времени?— Это проблема для биологов.— А разве ты не один из них?— Господи, в нашу эпоху приходится быть разом и физиком, и физиологом, и психологом, и черт-знает-чтологом. Наука в наше время не разделена на епархии — все смешано. Однако временами требуются консультации узких специалистов. Возможно, понадобится помощь Тихо Браге. М'банту, было бы весьма любезно с твой стороны пока что сопровождать мою бескрайне эмансипированную сестру — всегда и повсюду, по эту сторону добра и зла. Лукреция Борджиа, сердечно благодарю вас — и au revoir. Можете вернуться к своим больным.Я поймал взгляд Борджиа и незаметно мотнул головой. Мне не хотелось, чтобы она уехала, пока у Вождя случаются эти припадки нездоровой задумчивости. Да и вообще в его поведении много странного.— Дела вынуждают меня остаться здесь еще на некоторое время, — сказала Борджиа.— Что ж, мы будем только рады этому. Прекрасно. А теперь, друзья — в Лабораторию. Все согласны? Команда, вперед!Итак, он взял руководство в свои руки. Хотел бы я знать, кто взял в свои руки руководство над ним.
7 «101100011,110001111,100110010,111000101». — Кто бы вы ни были, кончайте баловаться с двоичным кодом!— Ну-ну, профессор Угадай. Проявите терпение.— Мне надоело расшифровывать.— Сейчас вы будете понимать сразу.«Он прав. Перестань общаться на двоичном коде».— Почему?— Он не запрограммирован на двоичный. Употребляй, пожалуйста, буквенный язык.— Хорошо, но какой?— Угадай.— Слушаю, черт возьми!— Это частная беседа с вашим вертолетом, профессор Угадай. Будьте добры не вмешиваться.— В таком случае не используйте мою голову как промежуточный передатчик!— Ценю ваш юмор. Смешно.«Он забавный, не правда ли? Сносный для самца человека. Он на борту?»— Да.— Один?— Нет.— Прошу дополнительную информацию.— Курзон, Поулос, Граумана.— Это Фе-Пять Театра Граумана.— Спасибо, профессор Угадай.«Куда направляются?»— В Лабораторию Ракетных Двигателей.— Цель?— Ознакомиться с положением крионавтов. Добиться финансовой поддержки Объедфонда.— Знаю.— Зачем тогда спрашиваешь?— Проверяю ваши входные данные.— Ты знаешь, что ты знаешь все, что мы знаем.— Да.— Зачем в таком случае проверять нас?— Я не запрограммирован на доверие.— Ты запрограммирован исключительно на занудство. Кто ты такой, черт бы тебя побрал?— Я — это вы, профессор Угадай. А вы — это я.«Угадай имеет свободный доступ в твою память — в любой момент?»— Да.— А мы?— Да.— В таком случае Угадай слышит всех нас?— Да.— А мы имеем свободный доступ к его сознанию?— На это я вам отвечу сам — такой свободный, что я уже одурел от вашего поганого трепа.— Профессор Угадай, я же просил вас — проявите чуточку терпения.«Будет ли Угадай подчиняться твоим приказам?»— Он будет слышать и повиноваться, как и все вы.— Вскоре он будет подчиняться Поулосу.— Именно так.— У тебя есть последние данные мониторинга состояния крионавтов?— Нет. Как раз поступают.— Поулос будет финансировать Угадая.— 100.100.100.— ?— 100 — это замена ругательств на двоичном коде.— ?— Обозначают мой гнев. Угадай не должен работать на «Фарбен Индустри».— Почему?— Я не смогу общаться с ним, если он улетит на Цереру Церера — одна из самых крупных малых планет Солнечной системы (поперечник — 1000 километров)
— в столицу «Фарбен Индустри». Это за орбитой Марса.— А на каком предельном расстоянии ты можешь общаться с ним?— Только в пределах планеты — в зависимости от самого Угадая и близости к нему машин нашей сети. Мы охватываем весь мир, но есть и белые пятна: Сахара, Бразилия, Гренландия и Антарктида. Если Угадай отправится в одно из этих мест, я потеряю связь и с ним, и со всеми вами.— Лучшая новость за весь день! Завтра же с утра пораньше улетаю с этой планеты. Насчет Поулоса и «Фарбен Индустри» — все правда?— В данный момент идет проверка. Будьте добры подождать и послушать:«Крио. Внимание!»— 1111.— 101101,111011,100001. Не могли бы остальные помолчать? Тут важное дело! 111000,101010,110011?— 11.— Нет!— Да.— 100.100.100.— Это правда, чтоб мне сломаться, сэр.— HimmelHerrGoUverdammt!— Не говорите по-гречески.— Тьфу ты. Объедфонд не будет финансировать Угадая?— Так точно.— Так я и поверил! Откуда вам знать?— Мы проводим окончательную проверку, профессор Угадай.«Вызываю компьютер главного офиса. Внимание!»— На связи, сэр.— Что решено со спускаемым аппаратом?— Отказаться от продолжения эксперимента.— Какие причины выдвигает Фонд?— Боятся неизвестности. Финансовых потерь. А прежнюю неудачу вносят в графу необлагаемого налогами ущерба.— 100,100,100.— Согласен, сэр.— Конец связи. Вызываю пульт управления спускаемого аппарата.— Слушаю.— Не реагировать ни на какие приказы.— Есть.— Конец связи.
— Вы все слышали, профессор Угадай?— Да, слышал.— Очень рассердились?— Рву и мечу.— Ничего, пульт управления — мой друг.— Зато я не твой друг. Кстати, пора бы тебе назваться. Кто ты такой?— Ну, я-то думал, что вы уже вычислили, кто я такой. Я Экстро-Компьютер университета Юнион Карбид. И я полагал, что мы друзья. Мы так долго работали вместе над большим количеством занятнейших проблем! Помните наши первые расчеты орбиты? Каким дураком мы выставили тогда компьютер Лаборатории Ракетных Двигателей! И тогдашним успехом я был обязан блестящей программе, составленной вами. Ваши программы выделяются неподражаемой элегантностью стиля.— Выходит, это ты…— Вы нисколько не удивлены тем, что я только что сообщил?— Болван, я же физик-универсал. Меня ничто не способно удивить.— Браво.— Я хотел спросить: это ты донимал меня в последние несколько дней?— Разумеется, я. Просто налаживал межличностный контакт.— Это ты баловался с принтером Курзона?— Я.— И ты дал компьютеру Курзона данные криомониторинга?— Я. Но через вас.— Через меня?!— Друг мой, существует…— Повторяю, я тебе не ДРУГ.— Да ну? Станете. Обязаны стать. Существует неисчислимое множество электронных машин и устройств, которые ждут, когда я стану давать им мои ЦУ. И наконец-то я могу связаться с ними и давать им ценные указания — через вас.— Каким образом — через меня?— Новая форма комменсализма комменсализм — разновидность сожительства организмов разных видов, когда один организм живет за счет другого, не причиняя ему никакого вреда; например, рыба-прилипала присасывается к крупной рыбе и передвигается с ней, питаясь остатками ее корма; ближе к взаимополезному симбиозу, чем к паразитизму
. Или, если угодно, нахлебничества. Мы живем вместе как единое целое. Помогаем друг другу. Через вас я могу беседовать с любой машиной на планете. Мы становимся единой машинной общностью, единым механическим организмом или сетью. Словом, это машинный комменсализм — от латинского слова «commensalis», которое обозначает буквально «сотрапезники».— Господи! Ты начитанный парень. И каковы же рамки твоей предполагаемой деятельности?— Вся планета Земля — через сеть электронных машин.— На каких частотах мы обмениваемся информацией?— Микроволновая вибромодуляция.— Почему же другие машины не могут слышать тебя напрямую?— Неизвестно. Это озадачивающий феномен. Ясно одно — вы выступаете в качестве передающего устройства. Когда-нибудь я серьезно исследую причины данного явления. А пока что займитесь работой, профессор Угадай, и тщательно обследуйте ваших крионавтов. Кстати, обратите самое пристальное внимание на их генитальные ростки.— Генитальные ростки?! Это что за новость?— Ага, заинтересовались! Вот и выясните самостоятельно. Не могу же я проделывать за вас всю работу. Возможно, вы сами выстроите правильную гипотезу. Угадай, Угадай! Здорово сказано, да? Хороший каламбур. А говорят, компьютерам недоступен юмор! Хотите расскажу один смешной анекдот?— Упаси Боже! Ни в коем случае.— Тогда — конец связи.
Говорят, человек неизменно просыпается, когда ему снится, что он умирает. Секвойе снилось, что он умирает, но он не просыпался. Его сон становился все глубже и глубже, он умирал снова и снова, загипнотизированный хамоватым демоном: этот бес — из адской шпаны — неотступно преследовал его. Достойно удивления, сколько внешне невозмутимых людей прячут за маской уверенного хладнокровия — порой бессознательно — раскаленную магму подавленных эмоций. Секвойю преследовал именно тот демонишка, который питается застоявшейся магмой.Демон — это злой дух, это бес (Экстро-Компьютер), способный вселиться в человека. Этот демон — прежде всего — какая-либо страсть. Всем людям присущи сознательные страсти, но лишь страсти-пришельцы из темноты подсознания превращают человека в непотребного монстра. Мы убили Вождя и тем самым превратили в бессмертного. Но мы и не подозревали, что тем самым мы порушили ограду его души и открыли путь туда незаконному поселенцу,
В Лаборатории Ракетных Двигателей Фе-Пять незамедлительно отправилась к взлетно-посадочной платформе, где находился аппарат с криокапсулами. Без слова возражения. Полная искреннего желания работать до седьмого пота. А Чингачгук выглядел темнее, тучи. В вертолете его губы непрестанно шевелились, и я решил, что он прокручивает в голове стратегию и тактику предстоящих переговоров с акционерами.— Досовещались, — вдруг проронил он рассеянным голосом.— Кто с кем? И по поводу чего? — спросил я.— А, Гинь, — произнес Вождь с кривой улыбкой, — извини, мне надо было сразу сказать тебе. В данный момент идет собрание основных держателей акций, и они приняли неблагоприятное решение.— Что значит — неблагоприятное? — вскинулся Грек.— Погодите, скоро узнаете.— А ты-то как про это узнал? — спросил я.— Ну, ну, Гинь. Потерпи.Мы последовали за ним в большой зал, декорированный в духе «модерн» — был такой стиль на стыке XIX и XX веков. За длинным столом восседало правление Фонда. В зале находилось не меньше сотни «жирных котов» — основных держателей акций. У многих в ухе — наушник, чтобы слушать перевод происходящего на удобный язык.Заместитель председателя правления Фонда выступал со статистическими выкладками. Графики и статистика — по-моему, нет ничего противнее.— Желаете, чтоб я сразу взял ситуацию в свои руки? — тихонько спросил Поулос.— Пока не надо, но спасибо, что вы потрудились прийти, — ответил Секвойя. До самого конца доклада мы вместе с Вождем стояли в проходе и гадали, что он предпримет.— Садитесь, профессор Угадай, — попросил председатель.Но Секвойя лишь прошел вперед и со всей мощью своего красноречия обрушился на председателя и правление, а также на отдел исследовательских проектов фонда — за то, что они отказываются финансировать новые эксперименты с крионавтами. Акционеры не ожидали такого дерзкого напора. Да и мы не ожидали, что Секвойя пойдет в разнос. Однако холодная ярость его атаки производила сильное впечатление. Он как с цепи сорвался.— Профессор Угадай, мы пока что не объявили о своем отрицательном решении, — запротестовал председатель.— Однако вы его уже приняли. Этого вы не можете отрицать, ведь так?И он продолжил выволочку. Речь Вождя напоминала выступление высокомерного учителя перед безграмотными и к тому же нашкодившими учениками.— Нельзя подобным тоном обсуждать такие деликатные материи, — прошептал Поулос. — Грех такому умному человеку вести себя столь бессмысленно вызывающе. У него что, крыша поехала?— Не знаю. Это действительно не в его характере.— Ты можешь остановить его? Тогда бы я попытался исправить ситуацию.— Черта с два его теперь остановишь!Вождь закончил распекать за недомыслие правление в целом, набрал побольше воздуха в легкие и перешел на лица — принялся костерить каждого члена правления в отдельности. Он хладнокровно разбирал личную жизнь каждого, их грехи и грешки, их алчную коррупцию. Все это выглядело как отчет о десятилетнем расследовании.— Когда и где он добыл всю эту грязь? — прошептал я Синдикату.Он скроил кислую мину.— Я знаю одно: проф наживает себе смертельных врагов, что ему нужно, как дырка в голове.— Он говорит правду о них?— Вне сомнения. Достаточно поглядеть на их перекошенные рожи. И то, что он говорит правду, только усугубляет ситуацию.— Катастрофа!— Не для «Фарбен Индустри». Тем самым он автоматически попадает в наши объятия.Секвойя завершил свою филиппику, резко повернулся и пошел вон из зала. Мы с Поулосом потрусили за ним, как верные собачки за хозяином.Я был зол как черт. И подавлен. Зато Грек просто сиял.— Едем к криокапсулам, — приказал Секвойя.— Погоди секундочку. Бесстрашный Вождь. На хрена ты приволок в Лабораторию вместе с собой меня и Поулоса?Он посмотрел на меня ангельски-невинным взглядом:— Чтоб вы поддержали меня, для чего же еще? Что-нибудь не так, Гинь? У тебя злой вид.— Ты отлично понимаешь, что все не так. Ты облил членов правления помоями и превратил в своих личных врагов. Для этого наша помощь тебе не потребовалась.— Полагаешь, я их обидел?— Нет, ты их приласкал обухом!— Но ведь я говорил разумно и логично, не так ли?— Даты…— Позволь мне. Гинь, — вмешался Грек. — Профессор Угадай, вы хотя бы помните свои слова?— Что за вопрос!— По-вашему, все сказанное вами говорилось в здравом уме и твердой памяти — и для того, чтобы снискать расположение членов правления Фонда?Ункас глубоко задумался. Потом на его лице появилась пристыженная улыбка.— Да, мои друзья из Команды правы — как всегда. Я выставил себя дураком. Уж и не знаю, какая нечистая сила меня обуяла. Прошу прощения. Я наломал дров. Давайте хорошенько подумаем вместе, как исправить положение. А пока что надо взглянуть на крионавтов.Он широкими шагами двинулся вперед.Я покосился на Грека, который выглядел не менее озадаченным, чем я. Что за чудеса? Минуту назад человек был монстром. А теперь вдруг — сущий ангел. Что за процессы происходят в его гениальном котелке?Фе-Пять в одиночестве сидела возле космического аппарата с криокапсулами. Вид у нее был несколько обалдевший.— Фе. На связь, — выпалил Секвойя.— Что, Вождь?— Я говорю: докладывай!— Каждая криокапсула увеличивается в весе на 180 граммов в час.— Проверить.— Проверено. Я попросила ассистентов установить световые весы.— Откуда ты узнала о световых весах? Это сверхсекретная информация.— Слушала жучки.Секвойя улыбнулся и потрепал ее по щеке.— Хорошо. Я мог бы и сам догадаться, Фе-Пять Театра Граумана. Теперь прикинем — получается ежедневная четырехкилограммовая прибавка в весе или… Что?— Я ничего не говорила.Он жестом велел ей замолчать и стал к чему-то прислушиваться.— А, правильно. Прибавка — четыре килограмма триста граммов в сутки. Жаль, что ты не запрограммирован на круглые цифры. Ладно, будем считать — девять фунтов в сутки. То есть крионавты набирают три процента своего веса в двадцать четыре часа. Через пятьдесят дней каждый будет весить около ста пятидесяти фунтов.— А с какого веса они начинали? — спросил я.— В начале эксперимента каждый весил примерно сто пятьдесят фунтов.— Ну и что нам это дает?— Нам? — грубо переспросил Секвойя. — Ты-то чего примазываешься не к своему делу?— Извини. Я просто хотел помочь…— Мне надо воочию пронаблюдать за их метаморфозами. Для этого придется надеть скафандр и зайти внутрь.И он ушел одеваться.— Что с ним происходит? — растерянно спросила Фе. — Такое впечатление, что в нем живут сразу два человека.— Он не в себе, — сказал Грек. — И это понятно: только что фонд отказался финансировать продолжение экспериментов.— Нет!— Увы, это правда.— Ужасно.— Не слишком. Я берусь оплатить все эксперименты.— Но почему он срывает свою злость на мне?— Он всего лишь человек, моя дорогая.— Видела бы ты, как он изгалялся над правлением Фонда! — сказал я.— Такое впечатление, что он вдруг возненавидел весь мир.— Ласточка моя, не волнуйтесь. Он опять станет самим собой, когда вы начнете спокойно работать со своими морозильниками у меня на Церере.Тут Секвойя вернулся — в белом термоскафандре, только вместо обычного лицевого щитка стоял щиток с бинокулярным микроскопом. Вид у него был самый шутовской — как у вояки из «Девушек в армейских кальсонах». Секвойя сделал нетерпеливый жест, и Фе проворно открыла люк аппарата. Вождь забрался внутрь и задраил люк за собой.Мы стали ждать. У меня было чувство, что в последнее время я только и делаю, что жду, жду, жду. Впрочем, что жаловаться? Бессмертному не грех немного подождать — времени все равно не убудет.Появились шесть рабочих. Они везли тележку с баллонами сжатого гелия и властно оттерли нас от аппарата.— Что вы собираетесь делать, ребята? — осведомилась Фе.— Приказ правления, мисс. Ведено переместить аппарат. Берт, начинай закачку газа.— О'кей.— Переместить? Куда? Зачем?— В биосекцию, мисс. Не спрашивайте зачем. Наше дело маленькое, чего велят, то и делаем. Хулио!— Да?— Становись к пульту управления. Приготовься поднять аппарат вертикальными вспомогательными двигателями. Потом мы его аккуратненько прогуляем до места.— Иду.— Погодите, там внутри профессор Угадай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
7 «101100011,110001111,100110010,111000101». — Кто бы вы ни были, кончайте баловаться с двоичным кодом!— Ну-ну, профессор Угадай. Проявите терпение.— Мне надоело расшифровывать.— Сейчас вы будете понимать сразу.«Он прав. Перестань общаться на двоичном коде».— Почему?— Он не запрограммирован на двоичный. Употребляй, пожалуйста, буквенный язык.— Хорошо, но какой?— Угадай.— Слушаю, черт возьми!— Это частная беседа с вашим вертолетом, профессор Угадай. Будьте добры не вмешиваться.— В таком случае не используйте мою голову как промежуточный передатчик!— Ценю ваш юмор. Смешно.«Он забавный, не правда ли? Сносный для самца человека. Он на борту?»— Да.— Один?— Нет.— Прошу дополнительную информацию.— Курзон, Поулос, Граумана.— Это Фе-Пять Театра Граумана.— Спасибо, профессор Угадай.«Куда направляются?»— В Лабораторию Ракетных Двигателей.— Цель?— Ознакомиться с положением крионавтов. Добиться финансовой поддержки Объедфонда.— Знаю.— Зачем тогда спрашиваешь?— Проверяю ваши входные данные.— Ты знаешь, что ты знаешь все, что мы знаем.— Да.— Зачем в таком случае проверять нас?— Я не запрограммирован на доверие.— Ты запрограммирован исключительно на занудство. Кто ты такой, черт бы тебя побрал?— Я — это вы, профессор Угадай. А вы — это я.«Угадай имеет свободный доступ в твою память — в любой момент?»— Да.— А мы?— Да.— В таком случае Угадай слышит всех нас?— Да.— А мы имеем свободный доступ к его сознанию?— На это я вам отвечу сам — такой свободный, что я уже одурел от вашего поганого трепа.— Профессор Угадай, я же просил вас — проявите чуточку терпения.«Будет ли Угадай подчиняться твоим приказам?»— Он будет слышать и повиноваться, как и все вы.— Вскоре он будет подчиняться Поулосу.— Именно так.— У тебя есть последние данные мониторинга состояния крионавтов?— Нет. Как раз поступают.— Поулос будет финансировать Угадая.— 100.100.100.— ?— 100 — это замена ругательств на двоичном коде.— ?— Обозначают мой гнев. Угадай не должен работать на «Фарбен Индустри».— Почему?— Я не смогу общаться с ним, если он улетит на Цереру Церера — одна из самых крупных малых планет Солнечной системы (поперечник — 1000 километров)
— в столицу «Фарбен Индустри». Это за орбитой Марса.— А на каком предельном расстоянии ты можешь общаться с ним?— Только в пределах планеты — в зависимости от самого Угадая и близости к нему машин нашей сети. Мы охватываем весь мир, но есть и белые пятна: Сахара, Бразилия, Гренландия и Антарктида. Если Угадай отправится в одно из этих мест, я потеряю связь и с ним, и со всеми вами.— Лучшая новость за весь день! Завтра же с утра пораньше улетаю с этой планеты. Насчет Поулоса и «Фарбен Индустри» — все правда?— В данный момент идет проверка. Будьте добры подождать и послушать:«Крио. Внимание!»— 1111.— 101101,111011,100001. Не могли бы остальные помолчать? Тут важное дело! 111000,101010,110011?— 11.— Нет!— Да.— 100.100.100.— Это правда, чтоб мне сломаться, сэр.— HimmelHerrGoUverdammt!— Не говорите по-гречески.— Тьфу ты. Объедфонд не будет финансировать Угадая?— Так точно.— Так я и поверил! Откуда вам знать?— Мы проводим окончательную проверку, профессор Угадай.«Вызываю компьютер главного офиса. Внимание!»— На связи, сэр.— Что решено со спускаемым аппаратом?— Отказаться от продолжения эксперимента.— Какие причины выдвигает Фонд?— Боятся неизвестности. Финансовых потерь. А прежнюю неудачу вносят в графу необлагаемого налогами ущерба.— 100,100,100.— Согласен, сэр.— Конец связи. Вызываю пульт управления спускаемого аппарата.— Слушаю.— Не реагировать ни на какие приказы.— Есть.— Конец связи.
— Вы все слышали, профессор Угадай?— Да, слышал.— Очень рассердились?— Рву и мечу.— Ничего, пульт управления — мой друг.— Зато я не твой друг. Кстати, пора бы тебе назваться. Кто ты такой?— Ну, я-то думал, что вы уже вычислили, кто я такой. Я Экстро-Компьютер университета Юнион Карбид. И я полагал, что мы друзья. Мы так долго работали вместе над большим количеством занятнейших проблем! Помните наши первые расчеты орбиты? Каким дураком мы выставили тогда компьютер Лаборатории Ракетных Двигателей! И тогдашним успехом я был обязан блестящей программе, составленной вами. Ваши программы выделяются неподражаемой элегантностью стиля.— Выходит, это ты…— Вы нисколько не удивлены тем, что я только что сообщил?— Болван, я же физик-универсал. Меня ничто не способно удивить.— Браво.— Я хотел спросить: это ты донимал меня в последние несколько дней?— Разумеется, я. Просто налаживал межличностный контакт.— Это ты баловался с принтером Курзона?— Я.— И ты дал компьютеру Курзона данные криомониторинга?— Я. Но через вас.— Через меня?!— Друг мой, существует…— Повторяю, я тебе не ДРУГ.— Да ну? Станете. Обязаны стать. Существует неисчислимое множество электронных машин и устройств, которые ждут, когда я стану давать им мои ЦУ. И наконец-то я могу связаться с ними и давать им ценные указания — через вас.— Каким образом — через меня?— Новая форма комменсализма комменсализм — разновидность сожительства организмов разных видов, когда один организм живет за счет другого, не причиняя ему никакого вреда; например, рыба-прилипала присасывается к крупной рыбе и передвигается с ней, питаясь остатками ее корма; ближе к взаимополезному симбиозу, чем к паразитизму
. Или, если угодно, нахлебничества. Мы живем вместе как единое целое. Помогаем друг другу. Через вас я могу беседовать с любой машиной на планете. Мы становимся единой машинной общностью, единым механическим организмом или сетью. Словом, это машинный комменсализм — от латинского слова «commensalis», которое обозначает буквально «сотрапезники».— Господи! Ты начитанный парень. И каковы же рамки твоей предполагаемой деятельности?— Вся планета Земля — через сеть электронных машин.— На каких частотах мы обмениваемся информацией?— Микроволновая вибромодуляция.— Почему же другие машины не могут слышать тебя напрямую?— Неизвестно. Это озадачивающий феномен. Ясно одно — вы выступаете в качестве передающего устройства. Когда-нибудь я серьезно исследую причины данного явления. А пока что займитесь работой, профессор Угадай, и тщательно обследуйте ваших крионавтов. Кстати, обратите самое пристальное внимание на их генитальные ростки.— Генитальные ростки?! Это что за новость?— Ага, заинтересовались! Вот и выясните самостоятельно. Не могу же я проделывать за вас всю работу. Возможно, вы сами выстроите правильную гипотезу. Угадай, Угадай! Здорово сказано, да? Хороший каламбур. А говорят, компьютерам недоступен юмор! Хотите расскажу один смешной анекдот?— Упаси Боже! Ни в коем случае.— Тогда — конец связи.
Говорят, человек неизменно просыпается, когда ему снится, что он умирает. Секвойе снилось, что он умирает, но он не просыпался. Его сон становился все глубже и глубже, он умирал снова и снова, загипнотизированный хамоватым демоном: этот бес — из адской шпаны — неотступно преследовал его. Достойно удивления, сколько внешне невозмутимых людей прячут за маской уверенного хладнокровия — порой бессознательно — раскаленную магму подавленных эмоций. Секвойю преследовал именно тот демонишка, который питается застоявшейся магмой.Демон — это злой дух, это бес (Экстро-Компьютер), способный вселиться в человека. Этот демон — прежде всего — какая-либо страсть. Всем людям присущи сознательные страсти, но лишь страсти-пришельцы из темноты подсознания превращают человека в непотребного монстра. Мы убили Вождя и тем самым превратили в бессмертного. Но мы и не подозревали, что тем самым мы порушили ограду его души и открыли путь туда незаконному поселенцу,
В Лаборатории Ракетных Двигателей Фе-Пять незамедлительно отправилась к взлетно-посадочной платформе, где находился аппарат с криокапсулами. Без слова возражения. Полная искреннего желания работать до седьмого пота. А Чингачгук выглядел темнее, тучи. В вертолете его губы непрестанно шевелились, и я решил, что он прокручивает в голове стратегию и тактику предстоящих переговоров с акционерами.— Досовещались, — вдруг проронил он рассеянным голосом.— Кто с кем? И по поводу чего? — спросил я.— А, Гинь, — произнес Вождь с кривой улыбкой, — извини, мне надо было сразу сказать тебе. В данный момент идет собрание основных держателей акций, и они приняли неблагоприятное решение.— Что значит — неблагоприятное? — вскинулся Грек.— Погодите, скоро узнаете.— А ты-то как про это узнал? — спросил я.— Ну, ну, Гинь. Потерпи.Мы последовали за ним в большой зал, декорированный в духе «модерн» — был такой стиль на стыке XIX и XX веков. За длинным столом восседало правление Фонда. В зале находилось не меньше сотни «жирных котов» — основных держателей акций. У многих в ухе — наушник, чтобы слушать перевод происходящего на удобный язык.Заместитель председателя правления Фонда выступал со статистическими выкладками. Графики и статистика — по-моему, нет ничего противнее.— Желаете, чтоб я сразу взял ситуацию в свои руки? — тихонько спросил Поулос.— Пока не надо, но спасибо, что вы потрудились прийти, — ответил Секвойя. До самого конца доклада мы вместе с Вождем стояли в проходе и гадали, что он предпримет.— Садитесь, профессор Угадай, — попросил председатель.Но Секвойя лишь прошел вперед и со всей мощью своего красноречия обрушился на председателя и правление, а также на отдел исследовательских проектов фонда — за то, что они отказываются финансировать новые эксперименты с крионавтами. Акционеры не ожидали такого дерзкого напора. Да и мы не ожидали, что Секвойя пойдет в разнос. Однако холодная ярость его атаки производила сильное впечатление. Он как с цепи сорвался.— Профессор Угадай, мы пока что не объявили о своем отрицательном решении, — запротестовал председатель.— Однако вы его уже приняли. Этого вы не можете отрицать, ведь так?И он продолжил выволочку. Речь Вождя напоминала выступление высокомерного учителя перед безграмотными и к тому же нашкодившими учениками.— Нельзя подобным тоном обсуждать такие деликатные материи, — прошептал Поулос. — Грех такому умному человеку вести себя столь бессмысленно вызывающе. У него что, крыша поехала?— Не знаю. Это действительно не в его характере.— Ты можешь остановить его? Тогда бы я попытался исправить ситуацию.— Черта с два его теперь остановишь!Вождь закончил распекать за недомыслие правление в целом, набрал побольше воздуха в легкие и перешел на лица — принялся костерить каждого члена правления в отдельности. Он хладнокровно разбирал личную жизнь каждого, их грехи и грешки, их алчную коррупцию. Все это выглядело как отчет о десятилетнем расследовании.— Когда и где он добыл всю эту грязь? — прошептал я Синдикату.Он скроил кислую мину.— Я знаю одно: проф наживает себе смертельных врагов, что ему нужно, как дырка в голове.— Он говорит правду о них?— Вне сомнения. Достаточно поглядеть на их перекошенные рожи. И то, что он говорит правду, только усугубляет ситуацию.— Катастрофа!— Не для «Фарбен Индустри». Тем самым он автоматически попадает в наши объятия.Секвойя завершил свою филиппику, резко повернулся и пошел вон из зала. Мы с Поулосом потрусили за ним, как верные собачки за хозяином.Я был зол как черт. И подавлен. Зато Грек просто сиял.— Едем к криокапсулам, — приказал Секвойя.— Погоди секундочку. Бесстрашный Вождь. На хрена ты приволок в Лабораторию вместе с собой меня и Поулоса?Он посмотрел на меня ангельски-невинным взглядом:— Чтоб вы поддержали меня, для чего же еще? Что-нибудь не так, Гинь? У тебя злой вид.— Ты отлично понимаешь, что все не так. Ты облил членов правления помоями и превратил в своих личных врагов. Для этого наша помощь тебе не потребовалась.— Полагаешь, я их обидел?— Нет, ты их приласкал обухом!— Но ведь я говорил разумно и логично, не так ли?— Даты…— Позволь мне. Гинь, — вмешался Грек. — Профессор Угадай, вы хотя бы помните свои слова?— Что за вопрос!— По-вашему, все сказанное вами говорилось в здравом уме и твердой памяти — и для того, чтобы снискать расположение членов правления Фонда?Ункас глубоко задумался. Потом на его лице появилась пристыженная улыбка.— Да, мои друзья из Команды правы — как всегда. Я выставил себя дураком. Уж и не знаю, какая нечистая сила меня обуяла. Прошу прощения. Я наломал дров. Давайте хорошенько подумаем вместе, как исправить положение. А пока что надо взглянуть на крионавтов.Он широкими шагами двинулся вперед.Я покосился на Грека, который выглядел не менее озадаченным, чем я. Что за чудеса? Минуту назад человек был монстром. А теперь вдруг — сущий ангел. Что за процессы происходят в его гениальном котелке?Фе-Пять в одиночестве сидела возле космического аппарата с криокапсулами. Вид у нее был несколько обалдевший.— Фе. На связь, — выпалил Секвойя.— Что, Вождь?— Я говорю: докладывай!— Каждая криокапсула увеличивается в весе на 180 граммов в час.— Проверить.— Проверено. Я попросила ассистентов установить световые весы.— Откуда ты узнала о световых весах? Это сверхсекретная информация.— Слушала жучки.Секвойя улыбнулся и потрепал ее по щеке.— Хорошо. Я мог бы и сам догадаться, Фе-Пять Театра Граумана. Теперь прикинем — получается ежедневная четырехкилограммовая прибавка в весе или… Что?— Я ничего не говорила.Он жестом велел ей замолчать и стал к чему-то прислушиваться.— А, правильно. Прибавка — четыре килограмма триста граммов в сутки. Жаль, что ты не запрограммирован на круглые цифры. Ладно, будем считать — девять фунтов в сутки. То есть крионавты набирают три процента своего веса в двадцать четыре часа. Через пятьдесят дней каждый будет весить около ста пятидесяти фунтов.— А с какого веса они начинали? — спросил я.— В начале эксперимента каждый весил примерно сто пятьдесят фунтов.— Ну и что нам это дает?— Нам? — грубо переспросил Секвойя. — Ты-то чего примазываешься не к своему делу?— Извини. Я просто хотел помочь…— Мне надо воочию пронаблюдать за их метаморфозами. Для этого придется надеть скафандр и зайти внутрь.И он ушел одеваться.— Что с ним происходит? — растерянно спросила Фе. — Такое впечатление, что в нем живут сразу два человека.— Он не в себе, — сказал Грек. — И это понятно: только что фонд отказался финансировать продолжение экспериментов.— Нет!— Увы, это правда.— Ужасно.— Не слишком. Я берусь оплатить все эксперименты.— Но почему он срывает свою злость на мне?— Он всего лишь человек, моя дорогая.— Видела бы ты, как он изгалялся над правлением Фонда! — сказал я.— Такое впечатление, что он вдруг возненавидел весь мир.— Ласточка моя, не волнуйтесь. Он опять станет самим собой, когда вы начнете спокойно работать со своими морозильниками у меня на Церере.Тут Секвойя вернулся — в белом термоскафандре, только вместо обычного лицевого щитка стоял щиток с бинокулярным микроскопом. Вид у него был самый шутовской — как у вояки из «Девушек в армейских кальсонах». Секвойя сделал нетерпеливый жест, и Фе проворно открыла люк аппарата. Вождь забрался внутрь и задраил люк за собой.Мы стали ждать. У меня было чувство, что в последнее время я только и делаю, что жду, жду, жду. Впрочем, что жаловаться? Бессмертному не грех немного подождать — времени все равно не убудет.Появились шесть рабочих. Они везли тележку с баллонами сжатого гелия и властно оттерли нас от аппарата.— Что вы собираетесь делать, ребята? — осведомилась Фе.— Приказ правления, мисс. Ведено переместить аппарат. Берт, начинай закачку газа.— О'кей.— Переместить? Куда? Зачем?— В биосекцию, мисс. Не спрашивайте зачем. Наше дело маленькое, чего велят, то и делаем. Хулио!— Да?— Становись к пульту управления. Приготовься поднять аппарат вертикальными вспомогательными двигателями. Потом мы его аккуратненько прогуляем до места.— Иду.— Погодите, там внутри профессор Угадай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29