- Все хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка -
малоприятным голосом пропел Женя и уже вне мелодии спросил: - Какой
пустяк, Дима?
- Ты не знаешь! - обиделся Дима. - Зверев может подвести.
- Я думаю, не подведет, - успокоил англичанин. - Нынешняя наша
разболтанность не подвела бы.
- За организацию отвечаю я.
- Ты это ты. Но есть еще и исполнители. Сколько их у тебя?
- Отделение. Дюжина. Двенадцать. Вся твоя элита, Женя.
- Элита элитой, а для цепи не надо ли добавить? Прорехи закрыть,
выходы закупорить, подходы контролировать. А?
- Вроде бы заманчиво, но толкаться еще будут. Чем больше людей, тем
больше бестолковщины.
- Тогда действуй один, - поймал на слове англичанин.
- Ну, нет! Я все-таки начальник. Кто-то должен выполнять мои приказы.
Англичанину стало невмоготу сидеть за столом и он решил глянуть на
Политехнический. Политехнический был ничего себе, в меру облезлый.
Англичанин стоял у окна и осторожно касался холодного стекла горячим лбом.
- У тебя выпить есть? - спросил плейбой.
- Перед операцией?
- До операции - Дима загнул манжет пятнистой рубашки и сообщил глядя
на спецчасы: - Двадцать, тридцать две. До начала операции одиннадцать
часов двадцать восемь минут. В нашем распоряжении чистых восемь часов. И
выпить, и отоспаться, Женя.
Англичанин молча последовал к так называемой деловой стенке,
остановился у деревянной дверцы и, найдя в связке нужный ключик, щелкнул
замком. На трех полках стояли бутылки на любой вкус.
- Чего тебе? - спросил англичанин.
- Коньяку хорошего.
- Согласен. Он извлек из шкафа бутылку "Греми", два стакана, вазочку
с конфетами и умело донес все это до письменного стола. Там и разлил по
полстакана. По сто двадцать пять. Разом и без слов выпили. Сдерживая
дыхание, развернули конфетки и удовлетворенно зажевали.
- Хотя так пить коньяк - свинство, - отметил Дима.
- Ты из себя передо мной аристократа не корчи. Англичанин уселся в
свое кресло, привычно откинулся, в удовольствии прикрыл глаза. - Мы с
тобой, Димон, друг друга и голенькими видели. Перед кем, но только не
передо мной оправдывай свою плейбойскую одежду.
- Засуетился, да? - догадался плейбой.
- Давай по второй, - предложил-приказал англичанин, не открывая глаз.
Плейбой выкарабкался из кресла, строго соблюдая дозу, налил по
стаканам, поднял свой на уровень настольной лампы, любуясь затемненно
золотистым цветом коньяка, сказал:
- За то, чтобы это поскорей закончилось.
Выпив, англичанин вяло откликнулся на тост.
- В любом случае это закончится. Вопрос только - как?
- За удачу не пьют, Женя.
- Не пьют, ты прав, - согласился англичанин. - А так хочется, чтобы
она была!
- Удача и есть удача. Ее всегда хочется.
- Не так, Дима. Завтрашняя наша удача - это спокойная и безбедная
жизнь на все оставшиеся нам годы. А неудача...
- Неудачи не будет! - решил плейбой и уселся, наконец. - Давай без
слов посидим и хоть минуток на пять словим кайф.
Сидели молча, ощущали, как по жилочкам растекается солнечное тепло и
бодрая уверенность в том, что все будет хорошо.
- Все будет хорошо, - вслух выразил эту уверенность Дима.
- Дай-то Бог, дай-то Бог! - откликнулся англичанин.
- Про Бога - не надо, - попросил плейбой.
- Ты что, в связи с модой поверил в Бога?
- Поверил, не поверил, а лучше - не надо.
Англичанин ликующими глазами уставился на Диму. Догадался:
- Ты боишься, Димон.
- А хотя бы? - вызывающе ответил плейбой.
- Не стоит. Меньше ошибок наделаешь.
- Вот ведь повезло мне со старшим товарищем. Не успел он
посоветовать, как я сразу перестал бояться.
- Не заводи себя, Дима. Истерику накатаешь.
- А может, мне сейчас нужна истерика?
- Ну, тогда валяй, - разрешил англичанин, и в тот же миг у плейбоя
пропало желание истерической раскрутки. Он налил одному себе немного, на
донышке - быстро выпил и понял вслух:
- А ты умеешь со мной.
- Умею, - согласился англичанин. - И не только с тобой. Поэтому и
бугор среди вас.
- Ну, не только поэтому...
- Ты сейчас про моих высоких родственников заговоришь. Дима,
отыгрываться не следует. Отыгрываешься, значит уже проиграл.
- Говорим, говорим, - плейбою опять надоело в кресле. Он выбрался из
него и пошел гулять по ковровой дорожке. - А все оттого, что и ты боишься.
Ты боишься, Женя?
- Боюсь, - признался англичанин.
- Кого?
- Всех.
- А конкретнее?
- А конкретнее - никого. Нет персонажей, которых я боюсь, Дима.
- По-моему, ты врешь. Я знаю кого ты боишься.
- Кого же я боюсь? - высокомерно спросил англичанин.
- Обыкновенного мента. Ты Смирнова боишься, Женя.
- Не Смирнова - Смирновых. Знаешь, их сколько?
- Марксистско-ленинская философия все это. "Единица - ноль!" -
процитировал поэта плейбой и, глянув на часы, предложил: - Бояться как раз
надо единицы. Ну, я на явочную, на последнюю встречу с нашим Витольдом.

53
В неизменной униформе последнего времени - в каскетке, в куртке с
высоким воротником, прикрывающим рот и щеки, Зверев вышел из явочной
квартиры на Малой Полянке в половине одиннадцатого, а точнее - в двадцать
два тридцать две, не торопясь и не проверяясь (знал, что его охранно ведут
три прикомандированных к нему помощника) он дворами вышел к Садовому,
прямо к остановке "Букашки". Долго ждал позднего троллейбуса. Троица
неподалеку скучала в замызганном "Москвиче".
У метро "Парк культуры" были в пять минут двенадцатого. Трое из
"Москвича" проследили как Зверев, выйдя из подземного перехода, пересек
под путепроводом Комсомольский и через сквер направился к дому. "Москвич"
на зеленый спустился к набережной и по малой дорожке проехав мимо
международных авиакасс, свернул в помпезные ворота узкого двора.
Рассчитано было точно: Зверев подходил к подъезду. Вошел. Водитель
выключил мотор, и все трое расслабились в малом отдыхе перед дальнейшей
работой. Однако правые свои ручки держали по-наполеоновски - чуть за
бортами пальто.
Но опасна она, расслабка-то. Ствол с навинченным глушителем - возник
у виска водителя совершенно внезапно, и голос с приблатненным
пришептыванием посоветовал:
- Не рыпаться. Задним затылки сверлят. Ты ручки на приборную доску, а
вы оба на сиденье перед собой.
Деваться некуда: трое исполнили, как приказано было. Тотчас были
распахнуты дверцы, выдернуты из наплечных кобур пистолеты и тот же голос
приказал:
- Выходить по одному. Ты - первый, водила.
Водила вышел и понятливо распластался на радиаторе. Его обшмонали
основательно, завели руки за спину и защелкнули наручники. Такую же
процедуру прошли и двое с заднего сиденья.
Во двор задом, а потому и медленно, въезжал воронок.
- Что здесь происходит?! - визгливым начальственным голосом прокричал
с верха лестницы, ведущей в сквер, старичок-былинка с чистопородной
левреткой на поводке. - Я - генерал-лейтенант КГБ и не позволю свершиться
беззаконию в моем дворе!
- А в чужом? - тихо поинтересовался один из тех, кто открывал дверцы
воронка. Но главный стремительно заглушил его, подобострастно доложив:
- Рэкетиров взяли, товарищ генерал!
- Добро, - похвалил генерал и, глядя, как задрав изящнейшую ножку,
мочится на камень любимая собачка, добавил: - Так и действуйте в
дальнейшем: энергично, решительно и без суеты. По-суворовски.
Молчаливые рэкетиры влезали в воронок.
...Казарян поднялся на четвертый этаж пешком. У обитой черным
дерматином двери его ждали Сырцов и Коляша.
- Как клиент? - тихо поинтересовался Казарян.
- Успокоен, - доложил Сырцов.
- Тогда действуй, - разрешил Казарян.
Сырцов нажал кнопку звонка. Квартира, видимо, была большая - долго
шел к двери Зверев.
- Кто там? - осведомился он неробко.
- Это я, Геннадий Сырцов. У меня к вами поручение от Смирнова,
Витольд Германович.
Зверев распахнул дверь и увидел троих.
- Это еще что такое?
Коляша легонько толкнул ладонью хозяина квартиры в грудь и Зверев
отлетел к середине прихожей. Вслед за Коляшей вошел Казарян и, щурясь от
резкого электрического света открытой лампочки, сделал заявление:
- Есть о чем поговорить, Витольд Германович.
- О чем же, Роман Суренович? - поинтересовался дедуктивно
определивший личность собеседника по-прежнему спокойно Зверев.
Казарян взглядом отыскал вешалку, а на вешалке - куртку с высоким
воротником и каскетку. Пощупал куртку за рукав, примерил каскетку и,
любуясь своим изображением в зеркале (каскетка ему шла), спросил:
- Вещички ваши, Витольд Германович?
- Мои, - подтвердил Зверев.
- А это - вы? В этих-вот вещичках. - Казарян выдернул из-за пазухи
колоду фотографий и молниеносно - опытный картежник - распахнул ее почти
идеальным веером. Скрывающий свое лицо Зверев при встрече с гражданином с
Тверской. Зверев при посадке в троллейбус. Зверев у своего подъезда.
- Любопытно. - Зверев взял одну - ту, что про Курский вокзал и,
внимательно ее изучив, добавил: - И ловко!
- Ловко-то, ловко, да в середине веревка, - в общем, ни к месту
вспомнил старый солдатский анекдот Казарян, но все же выкрутился: - А на
конце веревки вы, Витольд Германович. У вас магнитофон-кассетник в дому
имеется?
- Есть какой-то. По-моему примитивный весьма, - сказал задумчивый
Зверев. - Радостное что-нибудь заведете, как-никак главного провокатора
поймали, да?
И, не приглашая гостей, направился в столовую. Круглый стол, четыре
стула, диван двадцатипятилетней давности, два кресла того же возраста по
углам и сервант естественно. Правда три хороших картины на стене.
- Парижский пейзаж Фалька, Кузнецовская степь с юртами. Дерево в поле
вашего однофамильца, - вслух безошибочно определил авторскую
принадлежность картин знаток искусств Казарян. Он как и двое других, без
приглашения вошел в столовую следом за хозяином. - Так где же магнитофон,
Витольд Германович?
Зверев пошарил за диваном и извлек оттуда паршивенький гонконгский
кассетник, сдул с него густую пыль и объяснил виновато: - Дочка мне
оставила, чтобы я по нему хард-рок слушал, а я хард-рок не очень люблю.
- Вы хорошую живопись любите, да? - догадался Казарян.
- Это - грех? - учтиво поинтересовался Зверев.
- Почему же, - автоматически ответил Казарян, занятый делом: включил
магнитофон в сеть, извлек из кармана кассету, вставил ее в гнездо.
Закончив дела, осмотрел всех троих и предложил: - Послушаем?
- Если хотите, - разрешил Зверев, откинувшись на спинку дивана.
Казарян нажал на клавиш, и началось:
- "Начинайте с фактов.
- Есть подозрение, что у нас утечка.
- Не может быть совпадением, стечением обстоятельств?
- Исключено.
- Доказательства утечки имеются?
- Да какие доказательства. Итак все ясно! Все пропало.
- Не надо нервничать..."
Слушали запись до конца. Казарян жалостливо разглядывал Зверева. Тот
поначалу был внимателен и насторожен, но к концу записи хмыкнул иронически
и заулыбался даже. Зашипело и Казарян нажал на клавиш. Задать вопрос
первым он не успел. Зверев перехватил инициативу:
- Где и когда это записано?
- Во время вашего контакта на Курском.
- Вот здесь? - Зверев за уголок взял фотографию с Курского и показал
Казаряну.
- Абсолютно точно, - подтвердил Казарян.
- А видеосъемку вы параллельно не вели?
- Нет. Не было у нас такой возможности. Очень вы шустры были, -
вступил в разговор Сырцов. - А, собственно, зачем вам видеозапись?
- Было бы весьма любопытно озвучить ее магнитофонным диалогом. На
предмет совпадения видимых артикуляций.
- Для этого у нас Вадик имеется, - загадочно заявил Сырцов и попросил
Коляшу: - Николай Григорьевич, не в службу, а в дружбу, свистни Рыжего.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался рыжий Вадик, взглядом ища
свободные розетки для двух принесенных им супермагнитофонов. Нашел, стал
пристраивать, по ходу дела информируя: - Я технически после десятой
прокрутки догадываться начал, а Александр Иванович вмиг просек в чем
дело...
- Ну, мент, ну, голова! - восхитился Зверев, перебивая. - Монтаж
пленок, Вадим, да? Я же сразу узнал свои фразы, сказанные совсем в другом
месте. И он узнал?
- Александр Иванович начал с главного: с никчемности разговора во
время столь законспирированной встречи. А потом фразу вспомнил - "не надо
нервничать". Ну, после уже и я вцепился, по каналам развел и все склейки
обнаружил. Но сделали они, конечно, классно. Когда я писал их на вокзале и
сомнений не было, что живой разговор пишу.
- Теперь что будем делать? - устало спросил Зверев у всех. Напряжение
спало, и он растекся по дивану.
- Дел у вас много, Витольд Германович, - ответил Сырцов. - Очень
много. Если разрешите, то мы у вас для начала побеседуем с вашим
двойником. В пределах терпимой хозяином нормы.
- А где он? - встрепенулся Зверев.
- На чердаке, упакованный лежит. Так разрешите?
- С превеликим удовольствием.
Перед тем, как втолкнуть в столовую, с лже-Зверева сняли наручники и
вынули кляп. Так что пред очами своего прототипа он появился во всей своей
красе: в каскетке, надвинутой на глаза, в куртке и высоко поднятым
воротником.
- Похож на меня? - обиженно спросил Зверев у Казаряна.
- Очень, - безжалостно подтвердил тот, а Сырцов, в порядке приказа
вкрадчиво и вежливо попросил у лже-Зверева:
- Будьте добры, пройдитесь, подволакивая ногу, как Витольд
Германович.
- А я ногу подволакиваю? - удивился Зверев.
- Подволакиваете, подволакиваете, - подтвердил Сырцов и потребовал
уже с погромыхиванием в голосе: - Действуй, действуй, паренек!
- Да пошел ты... - грубо и неуверенно ответил паренек.
Коляша ребром ладони жестко ударил его по почкам. От сотрясения
организма с клиента слетела каскетка, и Зверев увидел серые непонятные
глаза, мягкий нос, лоб с залысинами.
- Капитан Красов! - узнал он.
- Ренегат Зверев! - хрипло откликнулся Красов.
- Орешек! - поделился первым впечатлением Коляша с Сырцовым и
Казаряном.
- Он в конторе - знаменитость, - поведал о Красове Зверев. - Весьма
похоже всех изображал. От Андропова до Калугина.
- Надо же! - восхитился Казарян. - Значит, в данном случае по
призванию трудился. Но, вероятно, не из чистого искусства? Смысл и цель
вашего задания изложить можете, капитан?
- Майор, - для начала поправил Красов и ответил: - Конечно, могу, но
не хочу.
- Скажите, пожалуйста, следующую фразу: "Да, если она целесообразна в
данном случае", - слезно попросил майора рыжий Вадим.
- Не скажу, - насмешливо откликнулся Красов. - Это нецелесообразно в
данном случае.
Вадим врубил свой многоканальный сразу же с фразы о целесообразности
и, послушав ее, ликующе возгласил:
- Это он! Это он текст наговаривал!
- Не все ли равно, кто текст наговаривал... - начал было Сырцов, но
Вадим изумился невежеству коллег.
- Интересно же! - а потом обиделся: - Я больше не нужен? Я могу быть
свободен?
- Ты свободен, как, все сейчас в России, - заверил его Казарян и
добавил для ясности: - Но нужен. Разговор наш писать.
- Я готов, - официально заявил Вадим.
- Первый и главный вопрос я уже задал. Вы, майор, ответили на него
неудовлетворительно...
- Вы, наверное, в институте кинематографии преподаете? - перебил его
Красов. - Удовлетворительно, неудовлетворительно. Все оценки ставите, да?
- А ты испугался! - безмерно обрадовался Коляша. - С ходу
разговорился, с ходу проговорился. Считай, браток, мы из тебя веревки вить
будем.
- Это в каком смысле? - поинтересовался разнервничавшийся майор.
Вместо Коляши ему ответил Сырцов.
- Сначала в переносном смысле, а если этот метод не даст настоящего
результата, то и в прямом, до тех пор, пока результат, удовлетворяющий
нас, не будет достигнут. Я понятно объяснил?
- Бить будете?
- Терзать, - уточнил Коляша.
- Я жду ответа на свой вопрос, - устало напомнил Казарян.
- Мне было приказано в определенных ситуациях сымитировать полковника
в отставке Зверева. Что я и делал.
- Вы еще и текст дезы на пленку наговаривали. Но об этом мы и без вас
знаем. Я о другом: смысл и цель.
- Мне приказывали, я исполнял...
- Кто приказывал?
- Начальство.
Казарян был терпеливый, а Коляша - нет. Большим, как огурец, и
твердым, как камень, указательным пальцем он безжалостно ткнул майора
Красова в солнечное сплетение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33