Вокруг убийцы образовался небольшой людской кружок. Парочка, которая
его вела, озадаченно вместе со всеми разглядывала труп. Ясно было, что
убийца - уже труп: противоестественная окончательная поза, отвалившаяся
челюсть, полуприкрытые глаза тухлого судака.
- Эх вы, - негромко сказал Смирнов в спины топтунам. Пареньки
обернулись, один хотел что-то сказать, но Смирнов помотал головой -
запретил. Сам же спросил у людей в кружке:
- Скорую вызвали?
- Мужчина побежал звонить! - сообщила оживленная (успела похмелиться)
немытая и нечесаная бомжиха и вновь вернулась к созерцанию покойника. -
Молодой еще!
К кружку, не торопясь, приближались двое ментов, игриво помахивая
резиновыми дубинками. Делать здесь было нечего, и Смирнов пересек
Кировскую до конца.
У старого наземного вестибюля метро его ждал донельзя смущенный
старый муровский знакомый, который руководил группой сопровождения первого
контактирующего. Старый знакомец не глядел в глаза. Смирнов все понял:
- Ушел.
- Ушел, - подтвердил старшой и, заспешив рассказать, разгорячился: -
Сразу взяли в круг, повели, довели до машины, вон там она стояла, - он
указал место у сортирной арки. Они с места двинули, ребята за ними. И тут
вот с этой стоянки у чучела три "Жигуленка" на полном ходу становятся
поперек, отсекая моих ребят. Ушел, ушел, козел гебистский!
- Считаешь, гебист? - полюбопытствовал Смирнов.
- Почерк, Александр Иванович.
- Три этих "Жигуленка"?
- Повели их ребята. По-моему, пустой номер.
- Задействованы в темную за хорошие бабки, - продолжил его
рассуждения Смирнов. А от себя добавил: - Обосрались мы, старичок, - не
отмоешься.

41
- Паренек в серой куртке, - шепнул в блюдечко переговорника Сырцов.
Двое, стоявших у книжного развала напротив дверей к контрольным
воротцам, тотчас пристроились в хвост пареньку. Сырцов был четвертым
замыкающим. Паренек прошел по проездному, а трое преследователей бросили
жетоны - запаслись предусмотрительно. Паренек повернул налево к
сокольнической линии.
Подполз поезд до Юго-Западной и Сырцов вместе с пареньком вошел в
вагон. Вдруг паренек, как бы вспомнив что-то, выскочил на перрон. Сырцов
этой простенькой покупки ждал: поэтому и не влезли в поезд ребята. Двери
вагона уже закрывались, когда паренек, придержав створки, вскочил обратно.
Проверился и успокоился. Успокоился ли? Сырцов, стоя неподалеку,
рассматривал профиль человека только что убившего. Профиль как профиль.
Как у всех. Сырцов, после того, как у "Охотного ряда" многие сошли,
отыскал себе в другом конце вагона место. Паренек тоже сел. Опасен был
"Парк культуры": суета, толкотня пересадки. Но пронесло. И тут Сырцов
понял: паренек будет выходить на Фрунзенской. По осматривающемуся движению
головы понял, по ладоням одновременно и решительно брошенным на колени...
Сырцов первым направился к двери. Паренек досиделся до открытия
дверей, так что Сырцов выходил в пугливом раскардаше, а если не угадал? Но
угадал, угадал: просто паренек любил все добирать до конца - сидеть так
сидеть, идти, так идти. Он обогнал Сырцова и первым взошел на эскалатор.
Только бы не побежал. Только бы не побежал! Сырцов глянул назад через
плечо. Все-таки один из его ребят успел зацепиться. Если побежит, придется
отдать его тому, что сзади.
Слава богу, не побежал. Благоразумен и расчетлив - раз везут, зачем
тратиться, бежать. Малолюдно было на этой станции, час студентов
педагогического и медицинского институтов еще не наступил. На улице было
пошумнее: люди колбасились у многочисленных и разнообразных лотков.
Апельсины, помидоры, книги, колготки, бижутерия, пирожки...
Паренек завернул за угол Дома молодежи и вышел в сад Мандельштама. Он
решительно шагал меж редких деревьев. Наискосок. Мимо завода "Каучук".
Квартира на Большой Пироговской?
Здесь безлюдно, здесь необходимо вести на длинном поводке. Паренек
маячил впереди в метрах шестидесяти-семидесяти от Сырцова. Не оглядываясь,
он вбежал на горбатый мостик над гнилой водой. И тут раздался хлопок.
Паренек миновал середину мостика, и поэтому упал на ходу, лицом вниз,
упал без качаний, без шатаний, без колебаний, как колода. - Та-ак, -
непроизвольно произнес вслух Сырцов и огляделся. Никого не было рядом.
Сзади только поспешал его человек.
Сырцов бегом преодолел мостик и наклонился над пареньком. Пуля вошла
в череп рядом с ухом, проделав идеально круглую дырочку. Хорошая
снайперская винтовка с оптическим прицелом. Откуда? Если головы не
поворачивал, то скорее всего с верхних этажей Дворца молодежи, а если
поворачивал, то с крыши нового здания "Каучука". Ну, баллистик
разберется...
- Да не трогай его. На нем наверняка ничего нет, - сказал за спиной
его агент. Сырцов, стянув с правой руки покойника широкий перстень, к
внутренней стороне которого был приделан миниатюрный шприц, сказал:
- Кроме этого...
И осторожно спрятал перстень во внутренний карман куртки. Из
невидимого или выходного отверстия медленно натекала в небольшую лужицу
темная кровь.
- Валим отсюда, - посоветовал агент. - А то тот и нас достанет.
- Если это ему надо, то он нас достанет всюду в этом саду, - резонно
возразил Сырцов, но с колен поднялся. Осмотрелся еще раз. Почуяв нечто
интересное, спешила к ним от улицы Доватора бабушка с внучкой. Аж
спотыкалась от желания увидеть нечто. Сырцов злобно прокричал ей
навстречу:
- Ребенка-то зачем сюда, бабуля? Здесь убийство!

42
Этот кабинет был значительно скромнее. Вместо неохватного ковра во
все пространство - двухцветная дорожка от двери. Вместо деревянных панелей
по стенам - экономичная клеевая краска зеленого цвета, вместо пяти
телефонов - только два. Да и размером сильно поменьше. Плейбой Дима шел
вдоль стены, ведя ладошкой по шершавой поверхности. Дошел до окна, глянул
на здание Политехнического музея.
- Да, заделали они тебя, браток, - сожалеючи, высказался он.
- Им помещения нужны - второе Министерство размещать, - объяснил
официальную причину своего переезда Англичанин Женя.
- Угу, - будто соглашаясь, принял информацию к сведению плейбой. -
Так ведь и в отставку тебя могут отправить, предварительно объяснив, что в
связи с реорганизацией республиканской конторы, генералов шибко
прибавилось.
- Могут, - согласился Англичанин. - Но пока не отправят из-за того,
что это может выглядеть поспешным и подловатым сведением счетов. А потом,
Дима, поздно будет.
- Надеешься? Ну-ну, - плейбой бухнулся в кресло и устроил ноги на
журнальный столик. Полюбовался на свои двухцветные макасины и белые нежные
носки, сложил скрещенные пальцы на животике и спросил:
- Докладывать?
- Я в курсе.
- А подробности?
- Стоит ли?
- Крови боишься, Женя? Неприятны подробности рутинных убийств? Ты же
планируешь и разрабатываешь их, ты же команду даешь на их исполнение!
- Не ори, а? - попросил Англичанин Женя.
- Головку в песок не след прятать. Мы сильно замазаны, Женя, замазаны
уже бесприказно. От нас в момент откажутся.
- К чему ты все это говоришь?
- К тому, что нам с тобой - концы рубить надо. И как можно быстрее
развязаться с их вонючими деньгами.
- С деньгами, Димочка, кончено. Основная часть - за бугром, часть
здесь надежно пристроена. А вот насчет концов ты прав. Ликвидация всех
связей по финансовым операциям, ликвидация основных звеньев нашей связи с
ними и их связей с людьми, могущими компрометировать их бескорыстность и
идейность - вот наша задача сейчас.
- Зачем они нам, Женя?
- Мы без них пропадем, Дима.
- Так же как они без нас, - добавил плейбой.
- Резонно, - согласился Англичанин. - С подробностями-то зачем
навязывался? Есть что-нибудь беспокоящее?
- Все-таки приятно с тобой работать, - признался Дима. - С ходу и
хорошо сечешь. Да, Женечка, Смирнов беспокоит.
- Страшнее кошки зверя нет.
- Именно так. Нет. Ты же сам понимаешь, что будь у него им же
натасканные опера, кот Смирнов захлопнул бы мышеловку обязательно. А в ней
оказались бы мышки. Ты да я, да мы с тобой.
- Как ты думаешь, он сфотографировал Майорова?
- Конечно, засек.
- Я тебя не по фене спрашиваю, а по-человечески: Майоров
сфотографирован?
- Все может быть.
- Информация к размышлению. Твоему размышлению, Дима.
- Мне как всегда грязная работа?
- Ага.
- А как насчет Смирнова? - ненавязчиво давил плейбой.
- Операцию с исполнителем он провел на высочайшем уровне. Если бы не
подсказ, сидеть бы нам в дерьме. Что же с ним делать? А вот что:
неназойливо предоставить ему информацию - не дезу, а подлинную информацию
- о том, что денежки ушли, и он успокоится. Ведь его для поиска денег
наняли?
- Для денег, - подтвердил плейбой. - Но вот вопрос. Успокоится ли?
Если он умен и высокопрофессионален (а он умен и высокопрофессионален), то
и наверняка просчитал, что до денег ему уже не добраться. А гон
продолжает, самый активный гон. Зачем?
- Скорее всего оправдывает свою репутацию.
- Неправда ваша. Я думаю, что понял его, Женя. Он до нас с тобой
хочет добраться. И в глотки наши вцепиться. И удавить до смерти. Ты
представляешь, с какой плебейской яростью ненавидит нас этот мент?
- За что же он нас ненавидит, Дима?
- За белые воротнички, за хорошие костюмы, за недавнюю всесильность,
за скоростные автомобили, за чистые носовые платки, за безграничную
информированность... А в общем, за все.
- И за то, что люди убивали, - дополнил список Англичанин Женя и,
откинувшись в кресле, весело посмотрел на плейбоя Диму.
- А он не убивал?
- Он убивал на войне, в бою, в схватке, убивал врагов. Лицом к лицу.
А мы хладнокровно и расчетливо организовывали политические убийства...
- Врагов, - перебил плейбой.
- Ой ли? А вчерашняя парочка трупов - враги?
- Вчерашняя парочка - законченные мерзавцы. Им не следовало жить.
- Ты господь Бог, Дима?
Плейбой выбрался из кресла и, засунув руки в карманы, начал, ставя
свои башмаки вплотную один за другим, измерять длину ковровой дорожки, про
себя добросовестно считая. Дошел до двери, сообщил:
- Двадцать один. Считай, двадцать на тридцать. Шесть метров ей длина.
- Делать ноги пора, Дима, - вдруг сказал Англичанин.
- Не боишься вот так со мной, до дна, а, Женя?
- Не помню, у какого-то советского писателя прочел про то, каким
захватывающим в детстве было для него чтение выпусков о знаменитом сыщике
Нике Картере. И этот писатель описывает запомнившуюся обложку одного из
выпусков, на которой стоящий на обрыве громадный негр в могучих своих
ручонках держит над пропастью Ника Картера, который из пистолета целит
опять же негру прямо в лоб.
- Я - негр, а ты - Ник Картер? - молниеносно среагировал плейбой.
- Можно и так. Но скорее я - негр. Потому что у тебя, Дима, один ход:
выстрелить в меня. А у меня альтернатива: могу в пропасть тебя уронить, а
могу на край обрыва поставить.
- Следовательно, инициатива в безысходности твоя. Но ведь
безысходность в наличии. А ты только что говорил о времени, в котором нас
не достанут. Для моего успокоения говорил?
- Почему же? Будет такой период. Недолгий, правда. Мы проиграли,
Дима, играя в нападении футбольной команды имени Октябрьской революции.
Пора переходить в другой клуб.
- В другой клуб нас могут взять только при одном условии:
исчерпывающая подтвержденная документально информация, которую мы этому
клубу предоставим.
- Все правильно, Дима, все правильно.
- Плейбой подошел к столу, оперся обеими руками о столешницу,
заглянул в глаза Англичанину и сказал:
- Смирнов может помешать. Отдай мне Смирнова.

43
С горба сильно полысевшего Рождественского бульвара при желтом
осеннем солнце хорошо смотрелся обрывок старой Москвы, что был чуть внизу
и впереди. Солнечно было, но холодно. Сидя на скамейке на переломе
Рождественского, Смирнов про себя хвалил себя за то, что надел утепленную
Алькину куртку. Потому как тепло и уютно было сидеть на скамейке в
Алькиной куртке. Не хотелось смотреть на запястье, чтобы узнать, который
час, не хотелось неотрывно, как положено, наблюдать за всем, что
происходит рядом и вокруг, не хотелось думать о предстоящей встрече...
Хотелось закрыть глаза, хотелось греться на солнышке, хотелось дремать...
- А как вместо меня гебист сядет? Посидит, посидит, встанет, а вы -
мертвяк. Что тогда будем делать, Александр Иванович? - радостно заговорили
рядом. Не открывая глаз, Смирнов длительно зевнул и без особого
хвастовства догадался:
- Это ты, Леонид? Ну, здравствуй тогда. - И только после этих слов
открыл глаза.
В широченном светлом, туго перетянутом в талии плаще до пят, с
непокрытой головой Махов был как Махов: красив, элегантен, обходительно
весел.
- Здравствуйте, Александр Иванович. А все-таки зря не бережетесь.
- Да кому я нужен, - пококетничал Смирнов.
- Народу, Александр Иванович, народу. Только вот какому - не пойму:
советскому или русскому.
- Я ведь Демидова жду, Леня. Он мне свидание назначил.
- Пришел я. Вместо него.
- Значит тогда он от тебя приходил?
- Приходил он по своей инициативе. А потом мне признался.
- Считай, что я тебе поверил. С чем пришел, чего принес?
- Из достоверных источников стало известно, что партийные деньги, за
которыми вы охотитесь, безвозвратно ушли, - легко отдал важнейшую
информацию Махов. И с демонстративным любопытством заглянул ему в лицо.
- А из каких источников тебе известно, что я за ними охочусь? -
Смирнов никак не отреагировал. Великая штука - опыт.
- Не источник, Александр Иванович. Просто один человек просил в
точности воспроизвести вам эту фразу. Что я и сделал.
- Человечка мне отдашь?
- А почему не отдать? Отдам, - и закончил Махов в рифму: - Вам
известен Горский Адам?
- Режиссер-новатор, что ли? Известен. Днями я его собирался
потрепать.
- Поздно, Александр Иванович. Сегодня утром он улетел в Лондон.
Спектакль ставить.
- Господи, и все-то от меня за границу убегают!
- Это те, кто может.
- А кто не может?
- Те, я так думаю, вас достать хотят.
- Не достанут, - легкомысленно отмахнулся Смирнов и посерьезнел при
серьезном вопросе: - Ты, действительно, не знаешь чем я занимаюсь и с кем
по роду занятий сталкиваюсь лоб в лоб?
- Если честно, то догадываюсь.
- Естественно, не по официальным каналам пришли догадки эти?
- Естественно.
- Мне нужны имена двоих, Леня: стратега и организатора. Я хочу их
уничтожить, потому что они убийцы в беспределе.
- А как они вас?
- Все может быть. Схлестнулись по-настоящему.
- А они знают, что вы схлестнулись с ними по-настоящему?
- Твою иронию напрочь дезавирует фраза, которую ты передал. Они
предлагают ничью и разойтись.
- Хотите совет, Александр Иванович? Соглашайтесь на ничью и
расходитесь.
- Вчера твоих трупов по Москве сколько было?
Махов заморгал, вспоминая. Вспомнил:
- Вчера довольно спокойно было. По-серьезному если - один.
- В саду Мандельштама?
- Вы считаете, что это они?
- Не считаю, а знаю.
- Ишь ты, как чистенько. А я в полной уверенности, что это разборка
среди группировок. Парня-то опознали. Довольно известный солнцевский боец.
- А мертвяк на Кировской у почтамта разве не твой?
- Это какой же? - Махов закрыл глаза, чтобы прокрутить на экране
зрительной памяти сводный список вчерашних происшествий. Нашел: - Мужик
без документов. Смерть, наступившая от острой сердечной недостаточности.
- Хочешь, покажу, чем была сделана эта острая сердечная
недостаточность?
- Не понял, - признался Махов.
Смирнов из-за пазухи извлек сверток - комок в тряпице - и, развернув
тряпицу, двумя пальцами ухватил широкий перстень.
- Смотри, - приказал он Махову, но в руки тому перстень не дал, из
своих рук позволил глядеть. Показывая, поворачивал.
- Мини-шприц, - понял Махов. - Его же в лабораторию надо! - и вдруг
спохватился: - Где вы его взяли?
- С пальца бойца солнцевской группировки, - признался Смирнов.
- Вы что, его вели?
- Вели-то вели, да не довели. Хотели на его связи выйти. Кто знал,
что на такую работу в темную и просто за бабки лоха уговорят?
- За очень хорошие бабки этих рачков на что угодно уговорить можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33