Согласитесь, должен же человек знать, на что он
идет.
- План в общих чертах вам уже известен. А что касается деталей...
Женщина замолкает и прислушивается, повернув голову к двери. Но со
стороны лестницы ничего не слышно. Она делает знак, чтобы я придвинулся
поближе к ней, и продолжает почти шепотом:
- Вечером вы должны постараться сделать то, чего не сделали до сих
пор. Вы достаточно ловки, и вас не надо учить, как следует держаться
человеку, если он после долгих колебаний решил принять сделанное
предложение. И конечно же, сразу потребуйте обещанную сумму наличными...
- После чего Сеймур сунет руку в кармашек и выложит мне триста
тысяч...
- Не беспокойтесь, они у него есть, и если не в кармашке, то в
домашней кассе. Я уверена, что сегодня же вечером вы их получите.
- Прямо так и выдаст и расписки не потребует?..
- А если и потребует? - шепчет Грейс, пронзая меня взглядом. - Как вы
не поймете, что в вашем положении скупиться на какую-то подпись не
приходится.
- Ну хорошо, хорошо. Дальше?
- Допускаю, что, когда вы, чтобы получить деньги, придете к нему, он
предложит вам заночевать у него или вообще остаться у него жить. Вам ни в
коем случае не надо отказываться.
- Ладно, не буду. А потом?
- Ваша задача на этом кончается. О дальнейшем позабочусь я. Важно,
чтобы вы развязали мне руки, а там все будет в порядке. И вам остается
ждать, когда я скажу "пора". Паспорт для вас, билеты на самолет да и сам
отъезд - все это моя забота. Не сомневайтесь, все будет сделано наилучшим
образом и успех гарантирован.
- А как же те, что будут следовать за нами по пятам?
- Никто за нами следовать не будет. Уильяма я знаю предостаточно. Он,
к счастью, воображает, что хорошо знает меня и вас. Стоит вам принять его
предложение, как он тут же успокоится: теперь, мол, дело в шляпе.
- Может, мне все-таки сделать жест негодования по поводу этих
прилипал, что не отрываются от меня ни на минуту?..
- Сделайте, если хотите. В конце концов Сеймур сам снимет наблюдение,
я в этом уверена. Это в его стиле: доверие за доверие.
- Не забывайте, что наблюдение можно вести и более изощренными
способами.
- Господи! И вы беретесь меня учить?! Я ведь тоже имею некоторое
понятие о наблюдении и слежке. Словом, не волнуйтесь, все будет, как я вам
говорю!
Грейс долго смотрит на меня с вызывающей уверенностью. Я тоже смотрю
ей в глаза, но просто, спокойно.
Наконец женщина переводит взгляд на столик, гасит сигарету в
недопитом кофе и, оставив мокрый окурок на блюдце, произносит с какой-то
усталостью:
- Мне кажется, вы мне не доверяете.
- Вас это удивляет?
- Честно говоря, да, - отвечает Грейс тем же усталым тоном и снова
смотрит мне в глаза.
- Выходит, до этого вы меня считали чересчур доверчивым?
- Я считала вас более умным. Неужели вы до сих пор не в состоянии
понять, что то, что я вам предлагаю, хорошо это или плохо, для вас
единственно возможный выход?
- Не впадайте в патетику, - тихо говорю я, потому что секретарша,
увлекшись, повысила тон.
И, помолчав немного, добавляю:
- В сущности, я вам верю.
- Наконец-то!
- Единственное, что меня смущает... нельзя ли план немного
изменить...
- А именно?
- Выполнить только первую его половину.
- Я вас не понимаю, - говорит Грейс, хотя я по глазам вижу, она
отлично все понимает.
- Я хочу сказать, не лучше ли будет для нас обоих, если я выполню ту
часть задачи, что вы возлагаете на меня, а вы воздержитесь от выполнения
своей. Грейс будет по-прежнему оставаться у Сеймура секретаршей, Майкл
станет его помощником, и это позволит Грейс и Майклу безмятежно прожить на
этом свете долгие годы и даже народить кучу детей.
Женщина пронзает меня негодующим взглядом и пожимает плечами:
- Это уж наше дело. Вы человек взрослый, сами в состоянии сделать
выбор.
- Но, должен признаться, это не так просто...
Я замолкаю, как будто и в самом деле поглощен этим сложным занятием.
Грейс порывается встать, но я доверительно кладу руку на кисть ее руки и
продолжаю:
- Меня вот что заботит. Склонен ли Сеймур выполнить те обещания,
которые он мне тогда щедро надавал? Вы, конечно, знаете, о каких обещаниях
идет речь, надеюсь, это не ускользнуло от вашего острого слуха.
- Только это? Можете не волноваться, - холодно отвечает секретарша. -
Уильям еще не утратил привычки держать слово, хотя нынче это не модно.
- Тогда все в порядке... По крайней мере что касается деловой
стороны...
- А разве для вас существует и какая-то другая сторона?
- Скажите, Грейс, если мы оба останемся у Сеймура, вы не перестанете
меня любить?
- Разумеется, - ледяным тоном успокаивает меня женщина. - Я буду
любить вас в той же мере, в какой вы меня.
Мы молча смотрим друг на друга. В этом споре Грейс проявляет бОльшую
выдержку - она снова заговорила, а ее зеленый взгляд не отрывается от
меня.
- Напрасно вы меня испытываете, Майкл. Я в самом деле ненавижу этого
человека.
Секретарша резко поднимается с кресла, но идет не к двери, а к окну и
становится ко мне спиной, разглядывая унылый пейзаж пригорода. Лишь только
сейчас я замечаю, что пастельно-синий костюм отлично сидит на ее стройной
фигуре и очень гармонирует с ее высоко взбитыми черными волосами.
- Вы сегодня великолепны, как никогда, - произношу я и тоже подхожу к
окну.
Она медленно оборачивается, словно не в силах оторваться от
задымленного пейзажа и унылых мыслей.
- Мне пора... Сеймуру может понадобиться машина.
- Нет, вы в самом деле великолепны, и вам от меня не уйти.
- Впрочем, Сеймур может еще полчасика подождать, - говорит Грейс,
глядя на свои часы...
Поправляя прическу перед убогим зеркалом в алюминиевой рамке, женщина
говорит безразличным тоном:
- Пожалуй, это эпилог нашего романа, не правда ли?
- Что это вы вдруг?
- У меня такое чувство, что из двух решений вы выбрали третье...
- Самоубийство?
- Именно.
- Чтобы быть искренним до конца, скажу, что пока ничего не выбрал, -
признаюсь я, помогая ей надеть светло-синий жакет.
- Нет, выбрали, об этом говорит ваше спокойствие.
Грейс достает из сумочки какую-то визитную карточку и подает ее мне.
- Сохраните это. На печатный текст не обращайте внимания. Вам может
пригодиться только написанный от руки номер телефона. Если мои подозрения
верны и если вы действительно окажетесь в безвыходном положении, позвоните
по этому номеру. Назовите только свое имя и явитесь по адресу, который вам
дадут, да смотрите не тяните за собою "хвост"... Итак...
Она подает руку на прощанье, и я чувствую, как ее длинные тонкие
пальцы охватывают мою руку, словно через них женщина упорно пытается влить
в меня свое властное внушение, тогда как голос совершенно безучастно
говорит:
- С богом, Майкл.
И я остаюсь один в своей мансарде, где еще долго будет витать легкий
запах ее дорогих духов.

Скоро вечер.
Выходя из кафе, я свертываю номер "Таймс", засовываю его в карман и
направляюсь к Вестерброгаде. Газету я покупал в тайной надежде, что она не
понадобится. Если все же придется ею воспользоваться, то это спасет
человека в клетчатой кепке, но будет означать, что при выполнении задачи,
на которой мне пришлось сосредоточить все свои усилия, я потерпел провал.
За мной и сегодня следят с близкого расстояния. Следят попеременно
четыре лица и три машины; к "форду" и "опель-капитану" присоединился еще
"ситроен", тоже черный. Настоящее расточительство, если принять во
внимание незначительность моей персоны и то, что я только тем и занимаюсь,
что кисну по заведениям и болтаюсь по городским улицам.
Однако болтаться мне больше некогда. До семи часов остается ровным
счетом восемьдесят минут, и за эти считанные минуты я во что бы то ни
стало должен избавиться от своих преследователей, дабы не сорвать встречу
перед "Тиволи" и успеть смешаться с толпой, больше не имея при себе ничего
такого, что могло бы бросить на меня тень.
Чтобы избавиться от этих нахалов, тянущихся за мною по пятам, можно
прибегнуть к десятку различных способов, начиная с бегства через кухню
бара "Амбасадор" и кончая аналогичной операцией через склад универсального
магазина "Даэлс". Все возможные варианты были на всякий случай выношены во
время моих беззаботных скитаний по городу, но по разным причинам от них
пришлось отказаться, чтобы отдать предпочтение более надежному маневру,
детально продуманному в последние три дня.
Мой вид скучающего зеваки, ленивая походка и полное мое пренебрежение
к соглядатаям не усыпили их бдительности, но все же в какой-то степени
притупили ее. Такова уж природа человека - долго противиться инерции ему
не удается. И вот, переминаясь с ноги на ногу возле витрин на
Вестерброгаде, я с удовлетворением устанавливаю, что субъект, находящийся
ко мне ближе всех, уверенный, что мне никуда не деться, часть своего
внимания также уделяет магазинам и прохожим женского пола.
Среди множества еще не освещенных в это время неоновых реклам,
установленных на фасадах, едва виднеется небольшая вертикальная вывеска:
"ОТЕЛЬ "НОРЛАНД".
Поравнявшись с нею, я круто сворачиваю в пассаж и быстро шагаю в
самый его конец, где виднеется парадная дверь отеля. Того, что я вдруг
выпал из поля зрения, полагаю, будет вполне достаточно, чтобы
преследователь попал в затруднительное положение. В пассаже есть два-три
магазина. Их ему придется обследовать, пока он доберется до отеля, но и
здесь он потеряет несколько минут, пока установит, как я совершил побег.
"Норланд" - одна из дешевых гостиниц, а значит, в ней полным-полно
туристов, и одна из крупных - это позволяет пришельцу оставаться
незамеченным. Когда я вхожу в холл, окошко дежурного администратора
осаждает группа только что прибывших путешественников, швейцар с мальчиком
заняты багажом, а сидящие в креслах гости читают газеты и поглощают пиво.
Я, никем не замеченный, шмыгаю в служебную дверь и оказываюсь во
внутреннем дворе. Хорошо известный мне узкий проход между двумя бетонными
стенками выводит меня на тесную улочку, к месту временного пребывания
моего автоветерана. Так что всего через несколько минут, уже
моторизованный, я вылетаю из ворот гаража, даю полный газ, круто
сворачиваю влево и только чудом не сталкиваюсь с каким-то черным "фордом".
Увы, это не "какой-то "форд", а совершенно определенный, точнее, тот
самый, что со вчерашнего дня всюду ползает за мной, куда бы я ни шел.
То ли эта неприятная встреча чистая случайность, то ли преследование
приняло такие масштабы, что под наблюдение взяты и прилегающие улицы,
решать это сейчас бесполезно.
Разминувшись с "фордом", почти взлетев при этом на безлюдный тротуар,
я на полном газу устремляюсь вперед, пока преследователь не развернулся,
на перекрестке делаю поворот, на следующем - еще один и мчусь к порту. Я
не идеалист и вполне отдаю себе отчет, что на моем жалком "волво" мне не
уйти от черной машины, конечно же снабженной специальным мотором и
поддерживающей радиосвязь с другими машинами преследования. Но моя
слабость в этом состязании заранее учтена, как учтена и возможность этой
досадной встречи с "фордом" - неважно, случайная она или нет. Поэтому я
без колебаний мчусь к порту, и единственная моя забота - максимальной
порцией газа поддержать воодушевление моего ветерана.
То, что должно было случиться, случается уже возле самой набережной.
В глубине улицы, по которой я еду, возникает черный автомобиль, чей вид
мне достаточно знаком, чтобы узнать в нем наглый "форд". Через мгновение
выкатываю на набережную и, пользуясь полным безлюдьем, жму на всю железку.
Впереди, над широким каналом, вдоль которого я мчусь, синеет разводной
мост. Пароход, отправляющийся в Мальме точно в шесть, будет у моста в
шесть десять. Мне остается ровно три минуты.
"Волво" тужится, будто идет не на третьей, а на первой скорости, но
стрелка спидометра танцует на цифре "100", а это предел моей таратайки. До
моста остается несколько десятков метров, когда в зеркале заднего вида
снова выплывает зловещее рыло черного "форда". Ее размеры увеличиваются с
фантастической скоростью, потому что у него на спидометре, вероятно, все
сто шестьдесят, но мне сейчас не до расчетов. Крутанув вправо, я уже качу
по мосту, едва успев проскочить под опускающимся шлагбаумом. Впереди в
поле моего зрения одновременно попадают темная громада приближающегося
парохода и красные стрелы второго шлагбаума, медленно опускающиеся на
середине моста.
Снова жму на газ, сбавленный на повороте, и устремляюсь вперед, так
как у меня единственный путь - вперед. Передо мной вырастает человек в
форменной фуражке, бешено размахивающий руками. Жерди шлагбаума уже почти
на уровне машины, затем следует какой-то удар, у меня над головой
раздается острый скрежет. Но "волво" все же успевает пересечь ту гибельную
черту, где мост начинает разводиться. Не сбавляя скорости и не обращая
внимания на пронзительный свист позади меня, я продолжаю свой полет,
выскакиваю на противоположную набережную и, лишь сворачивая в первый
переулок, успеваю мельком увидеть поднятые в воздух два крыла разведенного
моста и стоящий на том берегу черный "форд". Нас разделяют каких-то двести
метров. Но двести метров воды...
Через четверть часа я уже у "Тиволи", но не со стороны главного
входа, а с задней стороны парка. У главного входа на бульваре всегда
большое оживление, а любая новая случайность означала бы для меня полный
провал. По другую же сторону улица совсем пуста, что вполне объяснимо, ибо
она проходит между каменными оградами двух парков - Скульптурной галереи и
"Тиволи". Машину ставлю в заранее выбранном месте. Это небольшая площадка
между высоким подстриженным кустарником, служащая автомобильной стоянкой,
совершенно пустая, так как в это время никакого концерта нет. Место очень
удобное, машины со стороны улицы не видно, и я могу, взобравшись на ее
крышу, спокойно перелезть через ограду и прыгнуть в кустарник, относящийся
уже к естественному декоративному ансамблю "Тиволи".
В этом углу парка совершенно безлюдно по той простой причине, что
никаких аттракционов здесь нет. Так что совсем незаметно я выхожу из
кустарника на покрытую галькой аллею и направляюсь к ближайшему павильону.
И вот я снова в мире развлечений, где, если верить словам Сеймура, люди
преимущественно скучают. Мне лично на скуку отведено полчаса, и я решаю
посвятить это время богу азартных игр, так как упомянутый павильон полон
рулеток-автоматов. В парке еще светло, чего не скажешь об этом заведении,
особенно если иметь в виду угол, где я устраиваюсь. Гирлянды красных и
желтых лампочек скорее освещают вход, но не зал павильона, и я, никем не
смущаемый, в уютном полумраке просаживаю горсть монет, предназначенных для
борьбы с этим мифическим зверем - скукой.
Семь часов, человек в немодной кепке и с синей сумкой стоит на своем
обычном месте у входа в "Тиволи". Я подхожу к нему сзади и, поравнявшись с
ним, почти касаюсь его боком, что-то у него спрашиваю, показывая план
Копенгагена. На мой ничего не значащий вопрос он дает такой-же ответ,
делая вид, что указывает какое-то место на плане.
- Я положил вам в карман конвертик и билет на самолет, - тихо говорю
человеку в кепке. - Конвертик переправьте немедленно, а билет оформите на
завтра, на вторую половину дня и оставьте в справочном. Все.
- У меня тоже все, - отвечает человек, бессмысленно шаря пальцем по
плану.
И мы расстаемся. Часом позже я здороваюсь за руку с Уильямом и
усаживаюсь рядом с ним за столик перед кафе на Городской площади.
- Вы обзавелись машиной, а ходите пешком? - замечает Сеймур,
предлагая мне сигарету.
- Я ее оставил в ста метрах отсюда.
Потом добавляю:
- Ваши люди исправно докладывают вам.
- Да, не могу пожаловаться.
И, поскольку кельнер уже повис над нами, американец спрашивает:
- Что будете пить?
- Банальное виски.
- Почему "банальное"? Принесите нам два "Джон Крейби" восьмилетней
выдержки, - говорит Уильям официанту.
- Восьмилетнего вам нальют из той же бутылки... - бросаю я, когда
кельнер удалился. - Только плата будет другая.
- И ваше настроение! - добавляет Сеймур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31