Сила вешних вод перемыв
ает стреж-фарватер. Чтобы провести большое судно с моря к городу Арханге
льску или от города до моря, нужны опытные лоцманы. В старину эти водители
судов назывались корабельными вожами.
Когда Архангельский посад назвался городом, в горожане были вписаны кор
абельные вожи Никита Звягин и Гуляй Щеколдин. Звягин вел свой род от новг
ородцев, Щеколдин Ц от Москвы. Курс «Двинского знания» оба проходили вм
есте с юных лет. Всю жизнь делились опытом, дружбой украшали домашнее жит
ье-бытье. Гостились домами: приглашали друг друга к пирогам, к блинам, к пи
ву.
Но вот пришло время, дошло дело Ц два старинных приятеля поссорились ка
к раз на пиру.
Вожевая братчина сварила пиво к городскому празднику шестого сентября.
Кроме братчиков в пир явились гости отовсюду. Обычно в таких пирах кажда
я «река» или «город» знали свое место: высокий стол занимала Новгородска
я Двина, середовый стол Ц Москва и Устюг, в низких столах сидели черные, и
ли чернопахотные, реки.
После званого питья у праздника в монастыре Звягин поспешил веселыми но
гами к вожевому пиву. Здесь усмотрел бесчинство. Братчина и гости сидели
без мест. Молодшие реки залезли в большой стол. Великая Двина безмятежно
пировала в низком месте.
Ц Прибавляйся к нам, Никита! Ц кричал Щеколдин из высокого стола. Ц Пин
ега, подвинь анбар, новгородец сядет.
Ц Моя степень повыше, Ц отрезал Звягин.
Ц Дак полезай на крышу, садись на князево бревно! Ц озорно кричал Щекол
дин.
Чернопахотные реки бесчинно загремели-засмеялись. Звягин осерчал:
Ц Ты сам-то по какому праву в высокий стол залез, московская щеколда?
Ц Я от царственного города щеколда, а вы мужичий род, крамольники новгор
одские!
Ц Не величайся, таракан московский! Ц орал Звягин. Ц Твой дедушка был к
арбасник, носник. От Устюга от Колмогор всякую наброду перевозил. По копе
йке с плеши брал!
Ц А твой дедко барабанщик был! Люди зверя промышляют Ц Звягин в бочку ба
рабанит: «Пособите, кто чем может! По дворам ходил, снастей просил Ц не по
дали».
Поругались корабельные вожи, разобиделись и рассоветились. Три года сер
дились. Который которого издали увидит, в сторону свернет.
Звягин был мужик пожиточный. Щеколдин поскуднее: ребят полна изба. Звяги
н первый прираздумался и разгоревался: «Из-за чего наша вражда? За что я с
ердце на Щеколдина держу? Завидую ему? Нет, кораблей приходит много, живу в
достатке».
Задумал Звягин старого приятеля на прежнюю любовь склонить. Он так начал
поступать: за ним прибегут из вожевой артели или лично придет мореходец
иноземец или русский:
Ц Сведи судно к морю.
У Звягина теперь ответ один:
Ц Я что-то занемог. Щеколдина зовите. Щеколдин первый между нами, корабе
льными вожами.
Еще и так скажет:
Ц Нынче Двина лукавит, в устьях глубина обманная.
Корабли у вас садкие. Доверьтесь опыту Щеколдина.
Корабельщики идут к Щеколдину. Он заработку и достатку рад. Одного понят
ь не может: «За что меня судьба взыскала? Кто-нибудь в артели доброхотству
ет. Надобно сходить порасспросить».
В урочный день Щеколдин приходит в артель платить вожевой оброк. Казначе
й и говорит:
Ц Прибылей-то у тебя, Щеколдин, вдвое против многих.
Недаром Звягин знание твое перед всеми превозносит. Мы думали, у вас осту
да, но, видно, старая любовь не ржавеет.
У Щеколдина точно пелена с глаз спала: «Конечно он, старый друг, ко мне люд
ей посылал!» Щеколдин прибежал к Никите Звягину, пал ему в ноги:
Ц Прости, Никита, без ума на тебя гневался!
Звягин обнял друга и торжественно сказал:
Ц Велика Москва державная!
Грумаланский песенник
В старые века живал-зимовал на Груманте посказатель, песенник Кузьма. Он
сказывал и пел, и голос у него, как река, бежал, как поток гремел. Слушая Кузь
му, зимовщики веселились сердцем. И все дивились: откуда у старого неутом
ленная сила к пенью и сказанью?
Вместе со своей дружиной Кузьма вернулся на Двину, домой. Здесь дружина п
озвала его в застолье, петь и сказывать у праздника. Трижды посылали за Ку
зьмой. Дважды отказался, в третий зов пришел. Три раза чествовали чашей Ц
два раза отводил ее рукой, в третий раз пригубил и выговорил:
Ц Не стою я таких почестей.
Дружина говорит:
Ц Цену тебе знаем по Груманту.
Кузьма вздохнул:
Ц Здесь мне цена будет дешевле.
Хлебы со столов убрали, тогда Кузьма запел, заговорил. Его отслушали и гов
орят:
Ц Память у тебя по-прежнему, только сила не по-прежнему. На зимовье ты, ка
к гром, гремел.
Кузьма отвечал:
Ц На зимовье у меня были два великие помощника. Сам батюшка Грумант вам м
оими устами сказку говорил, а седой океан песню пел.
Рассказы о кормщике Маркеле
Ушакове
Русский Север долго хранил устную и письменную память о морской старине
, замечательных людях Поморья. Сказания о морской старине бытовали в мор
ском сословии Архангельска и передавались из поколения в поколение. Вкл
юченные в данный раздел рассказы являются художественным осмыслением
слышанного и записанного мною в молодых годах, запечатленного в памяти о
т тех ушедших времен.
Примечательными представителями «поморских отцов» были Маркел Ушаков
, Иван Порядник (Рядник), Федор Вешняков.
Маркел Иванович Ушаков (годы его жизни: 1621Ц 1701) видится нам типичным предст
авителем старого Поморья. Он имел чин кормщика и, кроме того, был судостро
ителем. С дружиной своей он жил «однодумно, односоветно», поэтому и товар
ищи его были ему «послушны и подручны».
Сведения об Ушакове и Ряднике взяты мною из сборника поморского письма
XVIII века «Малый Виноградец». В начале двадцатых годов сборник этот принад
лежал В. Ф. Кулакову, маляру и собирателю старины, проживавшему в ту пору в
Архангельске. В рассказах я старался сохранить эпизодическую форму пов
ествования и стиль речи поморского автора, избегая излишней витиеватос
ти и славянизмов, сохраняя отблески живой разговорной речи того времени.
Мастер Молчан
На Соловецкой верфи юный Маркел Ушаков был под началом у мастера Молчана
.
Первое время Маркел не знал, как присвоиться к этому учителю, как его поня
ть. Старик все делает сам. По всякую снасть идет сам. Не скажет: принеси, под
ай, убери.
Маркел старался уловить взгляд мастера Ц по взгляду человека узнают Но
у старика брови, как медведи, бородища из-под глаз растет Ц поди улови вз
гляд. Маркел был живой парень, пробовал шутить. Молчан только в бороду фук
нет, усы распушит.
Ц Морж, сущий морж! Ц обижался Маркел.
Однажды Маркел сунулся убрать щепу около мастера.
Тот пробурчал:
Ц Что у меня, своих рук нету?
Маркела горе взяло:
Ц Что ты, осударь, мне все грубишь? Тебе должно учить меня, крошку, а не пыр
скать в бороду, как козел! Тебе неугодно, что я тут, и ты скажи, когда неугодн
о…
Ц Угодно, мое дитя. Угодно, милый мой помощник.
Тяжелая рука мастера нежно гладила непокорные кудри Маркела; старик гов
орил:
Ц Не от слов, а от дел и примера моего учись нашему художеству. Наш брат ду
мает топором. Утри слезки, «крошка». Ты ведь художник. Твоего дела тесинку
возьмешь, она, как перо лебединое. Погладишь Ц рука, как по бархату, катит
ся.
Наконец-то уловил Маркел взгляд мастера: из-под нависших бровей старика
сияли утренние зори
Рядниковы рукавицы
Между матерой землей и Соловецкими островами зимою ходят ледяные торос
а. Ходят непрерывно, неустанно. Соловецкий трудник Ушаков водил суда меж
лед бойко и гораздо.
Братия спросили:
Ц Чем тебя, Маркел, почествовать за экой труд?
Маркел ответил:
Ц Повелите выдать мне Рядниковы рукавицы.
Все удивились:
Ц Что за рукавицы?
Кожаный старец объяснил:
Ц Хаживал к игумену Филиппу некоторый Рядник-мореходец. Сказывал игум
ену морское знанье. И однажды забыл рукавицы. Филипп велел прибрать их: «Е
ще-де славный мореходец придет и спросит…» Сто годов лежат в казне. Не иде
т, не спрашивает Рядник рукавиц.
Ц Сегодня пришел и стребовал! Ц раздался голос старого Молчана. Ц Хва
лю тебя, Маркел, Ц продолжал Молчан. Ц Не золото, не серебро Ц Рядниковы
рукавицы ты спросил, в которых Рядник за лодейное кормило брался на века
х, в которых службу морю правил. Ты, Маркел, отцов наших морских почтил. Мол
од ты, а ум у тебя столетен.
Маркел и стал хранить эти рукавицы возле книг. Надевал в особо важных слу
чаях.
ИзЦ за Рядниковых рукавиц попали в плен свеи-находальники.
Но расскажем дело по порядку.
Однажды в соловецкой трапезной иноки «московской породы» сели выше «но
вгородцев». «Новгородская порода» возмутилась. Маркел втиснулся меж те
ми и теми и так двинул плечом в сторону московских, что сидящие с другого к
рая лавки «московцы» посыпались на пол.
Баталия случилась в праздник, при большом стечении богомольцев. Маркела
в наказание за бесчинство и послали в Кандалакшу, к сельдяному караулу.
В безлюдное время, в тумане, с моря послышался стук весел и нерусская речь
. Маркел говорит подручному:
Ц Каяне Кая
не Ц от названия городка Каяна, на территории нынешней Северной Финлянд
ии, с которого шведы (свеи) не раз делали набеги (находы) на Поморье. Ц Прим.
автора.
идут. За туманом сюда приворотят. Бежи в деревню! Нет ли мужиков…
… К Маркелу в избу входят трое каянских грабежников. Двое захватили его з
а руки, третий стал снашивать в лодку хлебы, рыбу и одежду.
Маркел стоит: его держат эти двое. Наконец третий, оглядев стены, снял с гв
оздя заветные Рядниковы рукавицы.
Маркел говорит:
Ц Это нельзя! Повесь на место!
Тот и ухом не ведет.
Тогда Маркел тряхнул руками, и оба каянца полетели в разные углы. Вооружа
сь скамьей, Маркел тремя взмахами «учинил без памяти» наскакивающих на н
его с ножами грабежников. Сам выскочил в сени, прижал двери колом.
Те ломятся в двери, а он стоит в сенях и слушает: не трубит ли рог в деревне?
И деревенские, как пали в карбас, сразу загремели в рог.
А в лодке еще трое каянцев. Вопли запертых слышат. Один выскочил из лодки и
бежит к свеям на помощь. ˆ ним Маркел затеял драку, чтобы не подпустить к и
збе. Но рог слышнее да слышнее. Показался русский карбас с народом. В свалк
е один грабежник утонул. Пятеро попали в плен.
За такую выслугу Маркелу с честью воротили чин судостроителя.
Кошелек
На Молчановой верфи пришвартовался к Маркелу молодой Анфим, к делу талан
тливый, но нравом неустойчивый. Сегодня он скажет:
Ц Наш остров Ц рай земной. И люди Ц ангелы. А в миру молва, мятеж, вражда…
Завтра поет другое:
Ц Здесь ад кромешный, и люди Ц беси. А в миру веселье: свадьбы, колесницы,
фараоны, всадники… Молчан наказывал Маркелу:
Ц Ты поберегай этого Анфимку. Он тебе доверяется всем сердцем. И ты за не
го ответишь.
Маркел удивился:
Ц Значит, и ты, осударь, отвечаешь за меня?
Ц Да Как отец за сына.
Как-то за безветрием стояло у Соловков заморское судно Общительный Анфи
м забрался туда и всю ночь играл с корабельщиками в зернь и в кости. Днем н
а работе пел да веселился, вечером наедине сказал Маркелу:
Ц Маркел, я деньги выиграл. Хватит убежать в Архангельск. Пойдем со мной,
Маркел. В Архангельске делов найдется.
Маркел говорит:
Ц Значит, бросить наше дело и науку, оскорбить учителя Молчана и бежать,
как воры?
Анфим твердит свое:
Ц Не запугивайся, друг! В кои веки выпало такое счастье. Попросимся на то
же судно, где игра была, и уплывем.
При ночных часах Анфим с Маркелом пришли к судну. С берега на борт перекин
ута долгая доска. На палубе храпел вахтенный. Маркел говорит:
Ц Давай, Анфимко, деньги. Я зайду на судно, разбужу кептена, заплачу за про
езд и позову тебя.
Сунув за пазуху кошелек, почему-то неуверенно перекладывая ноги, Маркел
шел по доске… Тут оступился, тут бухнул в воду… Это бы не беда Ц Маркел че
рез минуту выплыл, вылез на берег. Беда, что кошелек-то с деньгами утонул.
Ц Обездолил я тебя, Анфимушко! Ц тужил Маркел, выжимая рубаху.
Ц Я одного не понимаю, Ц горячился Анфим, Ц ты свободно ходишь по канат
у с берега на судно, а с трапника упал…
Простодушному Анфиму было невдомек, что Маркел в воду пал нарочно и коше
лек утопил намеренно. Иначе нельзя было удержать Анфима от безумного нам
ерения.
Ворон
Ходил Маркел по Лопской тундре, брал ягоду морошку. На руке корзина, у пояс
а серебряный рожок призывный. Ягоды берет и стих поет о тишине и о прекрас
ной Матери-Пустыне. А заместо тишины к нему бежит мальчик лопин:
Ц Господине, не видал оленя голубого?
Ц Не видал, Ц говорит Маркел.
Ц О, беда! Ц заплакал мальчик. Ц Я пас оленье стадышко и уснул. Прохвати
лся Ц оленя голубого нет.
Ц Веди меня к тому месту, где ты оленей пас, Ц говорит Маркел.
Вот они идут по белой тундре, край морского берега. А под горою свеи у кост
ра сидят, в котле еду варят.
Ц Они варят оленье мясо, Ц говорит Маркел.
Ц Нет, господине, Ц спорит лопин. Ц Я видел, у них в котле кипит рыбешка.
Ц Рыбешка для виду, для обману. Они кусок оленины варят, а туша спрятана г
де-нибудь поблизости.
И Маркел, отворотясь от моря, зорко смотрит в тундру. А тундра распростерл
ась, сколько глаз хватает. И вот над белой мшистой сопкой вскружился черн
ый ворон. Покружил и опустился в мох с призывным карканьем.
Ц Там закопана твоя оленина, Ц сказал Маркел.
К белому бугру пришли, ворона сгонили, мох, как одеяло, сняли: тут оленина.
А свеи из-под берега следят за лопином и Маркелом. Как увидели, что воровс
тво сыскалось, и они котел снимают, лодку в воду спихивают. А Маркел в ту по
ру приложил к устам серебряный рожок и заиграл. Свеи рог услышали, в лодку
пали, гонят прочь от берега; только весла трещат Ц так гребут. Их корабль
стоял за ближним островом. Так спешно удалялись, что котел-медник на русс
ком берегу покинули.
Этот котел Маркел присудил оленьему пастуху. Пастух не в убытке: котел-ме
дник дороже оленя.
Художество
Маркел Ушаков насколько был именитый мореходец, настолько опытный судо
строитель.
В молодые свои годы он обходил морские берега, занимаясь выстройкой судо
в. Знал столярное и кузнечное дело; превосходно умел чертить и переписыв
ать книгу. Все свои знания Маркел объединял словом «художество».
Спутник и ученик Маркела, Анфим Иняхин, спросил Маркела:
Ц Когда же мы сядем на месте, дома заниматься художеством?
Маркел отвечал:
Ц Кто же теперь отнимет у нас наше художество? Художество места не ищет.
Маркел говаривал:
Ц Пчела куда ни полетит, делает мед. Так и художный мастер: куда ни придет,
где ни живет, зиждет доброту (создает красоту).
У работы Маркел любил петь песню. Скажет, бывало.
Ц Сапожник ли, портной ли, столяр ли Ц поют за работой. Нам пример путник
с ношей. Песней он облегчает труд путешествия.
Ничтожный срок
Корабельные мастера и работные люди от пяти берегов Двинской губы собра
лись в Соломбальской слободе выслушать отчет своих выборных людей и воо
чию увидеть Лисестровскую верфь Ц любимое детище всех пяти берегов.
Собрались не в раз и не в час. Кого держала непогода, кто намелился, кого во
дило в лесах. Наконец скопились сполна. К началу собрания подоспел Панкр
ат Падиногин, артельный стряпчий, отъезжавший в Поморье.
Выборные люди стали докладываться, всяк по своей части. Каждый из них тут
же получал оценку своей деятельности. Григорий Гневашев докладывал:
Ц Я удоволил Лисестровские анбары дорогим припасом, красным лесом. Хва
тит на два года при большом расходе.
Собрание спрашивает:
Ц За какое время ты управил это дело?
Панкрат отвечает:
Ц Начал с осени, по первому снегу. Завершил с началом навигации.
Собрание говорит:
Ц Значит, девять месяцев. Срок немалый. Благодарим, но ничего выдающегос
я тут нет.
Петр Сухой Лоб докладывал:
Ц Я обеспечил Лисестровскую верфь столярским и плотницким струментом.
Итого двести наборов. Вот что я доспел!
Собрание спрашивает:
Ц Сколько времени ты хлопотал?
Ц Сколько Гневашев, столько и я. Всю зиму этим беспокоился. Итого девять
месяцев.
Собрание говорит:
Ц Что же… Ты исполнил свою должность. Но ничего восхитительного тут нет
… «Девять ден, девять верст, как сокол летел».
Докладчик Панкрат Падиногин спросил собрание:
Ц Известен ли вам художественный мастер и мореходец Маркел Ушаков?
Собрание отвечает:
Ц Ты бы еще спросил, известны ли нам отцы наши и матери! Мореходные и судо
строительные чертежи Маркела Ушакова друг у друга отымаем.
Ц Я уговорил Маркела Ушакова принять во свое смотрительное руководств
о нашу Лисестровскую верфь. Придет сюда на постоянное житье. Но чтобы рас
положить Маркела, мне понадобился долгий срок…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
ает стреж-фарватер. Чтобы провести большое судно с моря к городу Арханге
льску или от города до моря, нужны опытные лоцманы. В старину эти водители
судов назывались корабельными вожами.
Когда Архангельский посад назвался городом, в горожане были вписаны кор
абельные вожи Никита Звягин и Гуляй Щеколдин. Звягин вел свой род от новг
ородцев, Щеколдин Ц от Москвы. Курс «Двинского знания» оба проходили вм
есте с юных лет. Всю жизнь делились опытом, дружбой украшали домашнее жит
ье-бытье. Гостились домами: приглашали друг друга к пирогам, к блинам, к пи
ву.
Но вот пришло время, дошло дело Ц два старинных приятеля поссорились ка
к раз на пиру.
Вожевая братчина сварила пиво к городскому празднику шестого сентября.
Кроме братчиков в пир явились гости отовсюду. Обычно в таких пирах кажда
я «река» или «город» знали свое место: высокий стол занимала Новгородска
я Двина, середовый стол Ц Москва и Устюг, в низких столах сидели черные, и
ли чернопахотные, реки.
После званого питья у праздника в монастыре Звягин поспешил веселыми но
гами к вожевому пиву. Здесь усмотрел бесчинство. Братчина и гости сидели
без мест. Молодшие реки залезли в большой стол. Великая Двина безмятежно
пировала в низком месте.
Ц Прибавляйся к нам, Никита! Ц кричал Щеколдин из высокого стола. Ц Пин
ега, подвинь анбар, новгородец сядет.
Ц Моя степень повыше, Ц отрезал Звягин.
Ц Дак полезай на крышу, садись на князево бревно! Ц озорно кричал Щекол
дин.
Чернопахотные реки бесчинно загремели-засмеялись. Звягин осерчал:
Ц Ты сам-то по какому праву в высокий стол залез, московская щеколда?
Ц Я от царственного города щеколда, а вы мужичий род, крамольники новгор
одские!
Ц Не величайся, таракан московский! Ц орал Звягин. Ц Твой дедушка был к
арбасник, носник. От Устюга от Колмогор всякую наброду перевозил. По копе
йке с плеши брал!
Ц А твой дедко барабанщик был! Люди зверя промышляют Ц Звягин в бочку ба
рабанит: «Пособите, кто чем может! По дворам ходил, снастей просил Ц не по
дали».
Поругались корабельные вожи, разобиделись и рассоветились. Три года сер
дились. Который которого издали увидит, в сторону свернет.
Звягин был мужик пожиточный. Щеколдин поскуднее: ребят полна изба. Звяги
н первый прираздумался и разгоревался: «Из-за чего наша вражда? За что я с
ердце на Щеколдина держу? Завидую ему? Нет, кораблей приходит много, живу в
достатке».
Задумал Звягин старого приятеля на прежнюю любовь склонить. Он так начал
поступать: за ним прибегут из вожевой артели или лично придет мореходец
иноземец или русский:
Ц Сведи судно к морю.
У Звягина теперь ответ один:
Ц Я что-то занемог. Щеколдина зовите. Щеколдин первый между нами, корабе
льными вожами.
Еще и так скажет:
Ц Нынче Двина лукавит, в устьях глубина обманная.
Корабли у вас садкие. Доверьтесь опыту Щеколдина.
Корабельщики идут к Щеколдину. Он заработку и достатку рад. Одного понят
ь не может: «За что меня судьба взыскала? Кто-нибудь в артели доброхотству
ет. Надобно сходить порасспросить».
В урочный день Щеколдин приходит в артель платить вожевой оброк. Казначе
й и говорит:
Ц Прибылей-то у тебя, Щеколдин, вдвое против многих.
Недаром Звягин знание твое перед всеми превозносит. Мы думали, у вас осту
да, но, видно, старая любовь не ржавеет.
У Щеколдина точно пелена с глаз спала: «Конечно он, старый друг, ко мне люд
ей посылал!» Щеколдин прибежал к Никите Звягину, пал ему в ноги:
Ц Прости, Никита, без ума на тебя гневался!
Звягин обнял друга и торжественно сказал:
Ц Велика Москва державная!
Грумаланский песенник
В старые века живал-зимовал на Груманте посказатель, песенник Кузьма. Он
сказывал и пел, и голос у него, как река, бежал, как поток гремел. Слушая Кузь
му, зимовщики веселились сердцем. И все дивились: откуда у старого неутом
ленная сила к пенью и сказанью?
Вместе со своей дружиной Кузьма вернулся на Двину, домой. Здесь дружина п
озвала его в застолье, петь и сказывать у праздника. Трижды посылали за Ку
зьмой. Дважды отказался, в третий зов пришел. Три раза чествовали чашей Ц
два раза отводил ее рукой, в третий раз пригубил и выговорил:
Ц Не стою я таких почестей.
Дружина говорит:
Ц Цену тебе знаем по Груманту.
Кузьма вздохнул:
Ц Здесь мне цена будет дешевле.
Хлебы со столов убрали, тогда Кузьма запел, заговорил. Его отслушали и гов
орят:
Ц Память у тебя по-прежнему, только сила не по-прежнему. На зимовье ты, ка
к гром, гремел.
Кузьма отвечал:
Ц На зимовье у меня были два великие помощника. Сам батюшка Грумант вам м
оими устами сказку говорил, а седой океан песню пел.
Рассказы о кормщике Маркеле
Ушакове
Русский Север долго хранил устную и письменную память о морской старине
, замечательных людях Поморья. Сказания о морской старине бытовали в мор
ском сословии Архангельска и передавались из поколения в поколение. Вкл
юченные в данный раздел рассказы являются художественным осмыслением
слышанного и записанного мною в молодых годах, запечатленного в памяти о
т тех ушедших времен.
Примечательными представителями «поморских отцов» были Маркел Ушаков
, Иван Порядник (Рядник), Федор Вешняков.
Маркел Иванович Ушаков (годы его жизни: 1621Ц 1701) видится нам типичным предст
авителем старого Поморья. Он имел чин кормщика и, кроме того, был судостро
ителем. С дружиной своей он жил «однодумно, односоветно», поэтому и товар
ищи его были ему «послушны и подручны».
Сведения об Ушакове и Ряднике взяты мною из сборника поморского письма
XVIII века «Малый Виноградец». В начале двадцатых годов сборник этот принад
лежал В. Ф. Кулакову, маляру и собирателю старины, проживавшему в ту пору в
Архангельске. В рассказах я старался сохранить эпизодическую форму пов
ествования и стиль речи поморского автора, избегая излишней витиеватос
ти и славянизмов, сохраняя отблески живой разговорной речи того времени.
Мастер Молчан
На Соловецкой верфи юный Маркел Ушаков был под началом у мастера Молчана
.
Первое время Маркел не знал, как присвоиться к этому учителю, как его поня
ть. Старик все делает сам. По всякую снасть идет сам. Не скажет: принеси, под
ай, убери.
Маркел старался уловить взгляд мастера Ц по взгляду человека узнают Но
у старика брови, как медведи, бородища из-под глаз растет Ц поди улови вз
гляд. Маркел был живой парень, пробовал шутить. Молчан только в бороду фук
нет, усы распушит.
Ц Морж, сущий морж! Ц обижался Маркел.
Однажды Маркел сунулся убрать щепу около мастера.
Тот пробурчал:
Ц Что у меня, своих рук нету?
Маркела горе взяло:
Ц Что ты, осударь, мне все грубишь? Тебе должно учить меня, крошку, а не пыр
скать в бороду, как козел! Тебе неугодно, что я тут, и ты скажи, когда неугодн
о…
Ц Угодно, мое дитя. Угодно, милый мой помощник.
Тяжелая рука мастера нежно гладила непокорные кудри Маркела; старик гов
орил:
Ц Не от слов, а от дел и примера моего учись нашему художеству. Наш брат ду
мает топором. Утри слезки, «крошка». Ты ведь художник. Твоего дела тесинку
возьмешь, она, как перо лебединое. Погладишь Ц рука, как по бархату, катит
ся.
Наконец-то уловил Маркел взгляд мастера: из-под нависших бровей старика
сияли утренние зори
Рядниковы рукавицы
Между матерой землей и Соловецкими островами зимою ходят ледяные торос
а. Ходят непрерывно, неустанно. Соловецкий трудник Ушаков водил суда меж
лед бойко и гораздо.
Братия спросили:
Ц Чем тебя, Маркел, почествовать за экой труд?
Маркел ответил:
Ц Повелите выдать мне Рядниковы рукавицы.
Все удивились:
Ц Что за рукавицы?
Кожаный старец объяснил:
Ц Хаживал к игумену Филиппу некоторый Рядник-мореходец. Сказывал игум
ену морское знанье. И однажды забыл рукавицы. Филипп велел прибрать их: «Е
ще-де славный мореходец придет и спросит…» Сто годов лежат в казне. Не иде
т, не спрашивает Рядник рукавиц.
Ц Сегодня пришел и стребовал! Ц раздался голос старого Молчана. Ц Хва
лю тебя, Маркел, Ц продолжал Молчан. Ц Не золото, не серебро Ц Рядниковы
рукавицы ты спросил, в которых Рядник за лодейное кормило брался на века
х, в которых службу морю правил. Ты, Маркел, отцов наших морских почтил. Мол
од ты, а ум у тебя столетен.
Маркел и стал хранить эти рукавицы возле книг. Надевал в особо важных слу
чаях.
ИзЦ за Рядниковых рукавиц попали в плен свеи-находальники.
Но расскажем дело по порядку.
Однажды в соловецкой трапезной иноки «московской породы» сели выше «но
вгородцев». «Новгородская порода» возмутилась. Маркел втиснулся меж те
ми и теми и так двинул плечом в сторону московских, что сидящие с другого к
рая лавки «московцы» посыпались на пол.
Баталия случилась в праздник, при большом стечении богомольцев. Маркела
в наказание за бесчинство и послали в Кандалакшу, к сельдяному караулу.
В безлюдное время, в тумане, с моря послышался стук весел и нерусская речь
. Маркел говорит подручному:
Ц Каяне Кая
не Ц от названия городка Каяна, на территории нынешней Северной Финлянд
ии, с которого шведы (свеи) не раз делали набеги (находы) на Поморье. Ц Прим.
автора.
идут. За туманом сюда приворотят. Бежи в деревню! Нет ли мужиков…
… К Маркелу в избу входят трое каянских грабежников. Двое захватили его з
а руки, третий стал снашивать в лодку хлебы, рыбу и одежду.
Маркел стоит: его держат эти двое. Наконец третий, оглядев стены, снял с гв
оздя заветные Рядниковы рукавицы.
Маркел говорит:
Ц Это нельзя! Повесь на место!
Тот и ухом не ведет.
Тогда Маркел тряхнул руками, и оба каянца полетели в разные углы. Вооружа
сь скамьей, Маркел тремя взмахами «учинил без памяти» наскакивающих на н
его с ножами грабежников. Сам выскочил в сени, прижал двери колом.
Те ломятся в двери, а он стоит в сенях и слушает: не трубит ли рог в деревне?
И деревенские, как пали в карбас, сразу загремели в рог.
А в лодке еще трое каянцев. Вопли запертых слышат. Один выскочил из лодки и
бежит к свеям на помощь. ˆ ним Маркел затеял драку, чтобы не подпустить к и
збе. Но рог слышнее да слышнее. Показался русский карбас с народом. В свалк
е один грабежник утонул. Пятеро попали в плен.
За такую выслугу Маркелу с честью воротили чин судостроителя.
Кошелек
На Молчановой верфи пришвартовался к Маркелу молодой Анфим, к делу талан
тливый, но нравом неустойчивый. Сегодня он скажет:
Ц Наш остров Ц рай земной. И люди Ц ангелы. А в миру молва, мятеж, вражда…
Завтра поет другое:
Ц Здесь ад кромешный, и люди Ц беси. А в миру веселье: свадьбы, колесницы,
фараоны, всадники… Молчан наказывал Маркелу:
Ц Ты поберегай этого Анфимку. Он тебе доверяется всем сердцем. И ты за не
го ответишь.
Маркел удивился:
Ц Значит, и ты, осударь, отвечаешь за меня?
Ц Да Как отец за сына.
Как-то за безветрием стояло у Соловков заморское судно Общительный Анфи
м забрался туда и всю ночь играл с корабельщиками в зернь и в кости. Днем н
а работе пел да веселился, вечером наедине сказал Маркелу:
Ц Маркел, я деньги выиграл. Хватит убежать в Архангельск. Пойдем со мной,
Маркел. В Архангельске делов найдется.
Маркел говорит:
Ц Значит, бросить наше дело и науку, оскорбить учителя Молчана и бежать,
как воры?
Анфим твердит свое:
Ц Не запугивайся, друг! В кои веки выпало такое счастье. Попросимся на то
же судно, где игра была, и уплывем.
При ночных часах Анфим с Маркелом пришли к судну. С берега на борт перекин
ута долгая доска. На палубе храпел вахтенный. Маркел говорит:
Ц Давай, Анфимко, деньги. Я зайду на судно, разбужу кептена, заплачу за про
езд и позову тебя.
Сунув за пазуху кошелек, почему-то неуверенно перекладывая ноги, Маркел
шел по доске… Тут оступился, тут бухнул в воду… Это бы не беда Ц Маркел че
рез минуту выплыл, вылез на берег. Беда, что кошелек-то с деньгами утонул.
Ц Обездолил я тебя, Анфимушко! Ц тужил Маркел, выжимая рубаху.
Ц Я одного не понимаю, Ц горячился Анфим, Ц ты свободно ходишь по канат
у с берега на судно, а с трапника упал…
Простодушному Анфиму было невдомек, что Маркел в воду пал нарочно и коше
лек утопил намеренно. Иначе нельзя было удержать Анфима от безумного нам
ерения.
Ворон
Ходил Маркел по Лопской тундре, брал ягоду морошку. На руке корзина, у пояс
а серебряный рожок призывный. Ягоды берет и стих поет о тишине и о прекрас
ной Матери-Пустыне. А заместо тишины к нему бежит мальчик лопин:
Ц Господине, не видал оленя голубого?
Ц Не видал, Ц говорит Маркел.
Ц О, беда! Ц заплакал мальчик. Ц Я пас оленье стадышко и уснул. Прохвати
лся Ц оленя голубого нет.
Ц Веди меня к тому месту, где ты оленей пас, Ц говорит Маркел.
Вот они идут по белой тундре, край морского берега. А под горою свеи у кост
ра сидят, в котле еду варят.
Ц Они варят оленье мясо, Ц говорит Маркел.
Ц Нет, господине, Ц спорит лопин. Ц Я видел, у них в котле кипит рыбешка.
Ц Рыбешка для виду, для обману. Они кусок оленины варят, а туша спрятана г
де-нибудь поблизости.
И Маркел, отворотясь от моря, зорко смотрит в тундру. А тундра распростерл
ась, сколько глаз хватает. И вот над белой мшистой сопкой вскружился черн
ый ворон. Покружил и опустился в мох с призывным карканьем.
Ц Там закопана твоя оленина, Ц сказал Маркел.
К белому бугру пришли, ворона сгонили, мох, как одеяло, сняли: тут оленина.
А свеи из-под берега следят за лопином и Маркелом. Как увидели, что воровс
тво сыскалось, и они котел снимают, лодку в воду спихивают. А Маркел в ту по
ру приложил к устам серебряный рожок и заиграл. Свеи рог услышали, в лодку
пали, гонят прочь от берега; только весла трещат Ц так гребут. Их корабль
стоял за ближним островом. Так спешно удалялись, что котел-медник на русс
ком берегу покинули.
Этот котел Маркел присудил оленьему пастуху. Пастух не в убытке: котел-ме
дник дороже оленя.
Художество
Маркел Ушаков насколько был именитый мореходец, настолько опытный судо
строитель.
В молодые свои годы он обходил морские берега, занимаясь выстройкой судо
в. Знал столярное и кузнечное дело; превосходно умел чертить и переписыв
ать книгу. Все свои знания Маркел объединял словом «художество».
Спутник и ученик Маркела, Анфим Иняхин, спросил Маркела:
Ц Когда же мы сядем на месте, дома заниматься художеством?
Маркел отвечал:
Ц Кто же теперь отнимет у нас наше художество? Художество места не ищет.
Маркел говаривал:
Ц Пчела куда ни полетит, делает мед. Так и художный мастер: куда ни придет,
где ни живет, зиждет доброту (создает красоту).
У работы Маркел любил петь песню. Скажет, бывало.
Ц Сапожник ли, портной ли, столяр ли Ц поют за работой. Нам пример путник
с ношей. Песней он облегчает труд путешествия.
Ничтожный срок
Корабельные мастера и работные люди от пяти берегов Двинской губы собра
лись в Соломбальской слободе выслушать отчет своих выборных людей и воо
чию увидеть Лисестровскую верфь Ц любимое детище всех пяти берегов.
Собрались не в раз и не в час. Кого держала непогода, кто намелился, кого во
дило в лесах. Наконец скопились сполна. К началу собрания подоспел Панкр
ат Падиногин, артельный стряпчий, отъезжавший в Поморье.
Выборные люди стали докладываться, всяк по своей части. Каждый из них тут
же получал оценку своей деятельности. Григорий Гневашев докладывал:
Ц Я удоволил Лисестровские анбары дорогим припасом, красным лесом. Хва
тит на два года при большом расходе.
Собрание спрашивает:
Ц За какое время ты управил это дело?
Панкрат отвечает:
Ц Начал с осени, по первому снегу. Завершил с началом навигации.
Собрание говорит:
Ц Значит, девять месяцев. Срок немалый. Благодарим, но ничего выдающегос
я тут нет.
Петр Сухой Лоб докладывал:
Ц Я обеспечил Лисестровскую верфь столярским и плотницким струментом.
Итого двести наборов. Вот что я доспел!
Собрание спрашивает:
Ц Сколько времени ты хлопотал?
Ц Сколько Гневашев, столько и я. Всю зиму этим беспокоился. Итого девять
месяцев.
Собрание говорит:
Ц Что же… Ты исполнил свою должность. Но ничего восхитительного тут нет
… «Девять ден, девять верст, как сокол летел».
Докладчик Панкрат Падиногин спросил собрание:
Ц Известен ли вам художественный мастер и мореходец Маркел Ушаков?
Собрание отвечает:
Ц Ты бы еще спросил, известны ли нам отцы наши и матери! Мореходные и судо
строительные чертежи Маркела Ушакова друг у друга отымаем.
Ц Я уговорил Маркела Ушакова принять во свое смотрительное руководств
о нашу Лисестровскую верфь. Придет сюда на постоянное житье. Но чтобы рас
положить Маркела, мне понадобился долгий срок…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40