Вышел и клоун, дети катались от смеху. Потом появилась мисс Хелла Эдельвейс на белой лошади, широкой, как омнибус, и вялой, как конская муха. Хелла прыгала сквозь обручи, сначала простые, затем зажженные.
Ей бурно рукоплескали.
Вукадин, поглаживая ус, промолвил:
— Ого-го, срамница! Чем она только кормится, бодай ее муха!!
Но таращил на нее глаза не только Вукадин, взгляды едва ли не всех мужчин были прикованы к красивой наезднице. У мисс Хеллы оставалось все еще немало поклонников, несмотря на то, что двоих самых ярых, по требованию их хозяев, отдали под суд за растрату.
Затем последовало еще несколько интересных номеров, но вот по рядам прокатился гомерический хохот: вывели неукротимое чудовище Буцефала! Вукадин вздрогнул, по спине забегали мурашки.
Ведя на поводу упиравшегося осла, клоун объявил публике о награде и потащил Буцефала по большому кругу. Музыканты заиграли галоп.
Прошло довольно много времени. Охотников не находилось.
— Итак, желающих нет? — спросил клоун с явно немецким акцентом, обводя взглядом публику.
— Нет,— послышалось с одной стороны.
— Есть,— раздался голос с другой.
Взоры устремились в ту сторону, на человека, который поднялся с места и спустился на арену. Это был Вукадин.
— Я хочу, клянусь богом! — сказал Вукадин и принял позу, словно собирался драться с Буцефалом.
— Браво! Браво!— загремело со всех сторон.— Аферим!
— Ахти господи, что же это такое?! — воскликнула госпожа Кая, когда пришла немного в себя.
А тем временем Вукадин уже сел на осла и, положившись на смекалку, а еще больше на длинные ноги, которые он буквально связал мертвым узлом под животом Буцефала, погнал его...
Постараюсь быть кратким, ибо подобную сцену я описать бессилен...
Скажу только, что Буцефал пустил в ход все хитрости и трюки, но ему так и не удалось сбросить Вукадина. Вукадин даже осмелел, пробормотав про себя: «Чудные толки, съели осла волки»,— и погнал Буцефала.
— Браво, ура Буцефалу! — кричали со всех сторон, пока осел упрямился, но когда Буцефал, погоняемый Вукадином, двинулся по кругу, из тысячи горл вырвалось:
— Держись! Погоняй его!
— Да чего там, загоню его к черту на рога! — кричал Вукадин, погоняя осла. Три раза объехал он предписанный условиями большой круг, объехал и четвертый.— Чтоб не жалко было,— пробасил он.
Как все это Вукадин проделал, остается его тайной, но то, что он проехал не три, а четыре круга, является неопровержимым фактом; последний круг он совершал медленно и гордо под звуки оркестра. Директору цирка некуда было деваться, он поздравил Вукадина и выплатил ему награду — двадцать цесарских дукатов, заменив по требованию Вукадина продырявленные дукаты целыми. Но когда хотели осла увести, поднялся спор, закончившийся новой сделкой; за пятнадцать дукатов Вукадин пошел на мировую. Некоторые советовали ему, как истинному патриоту, подарить осла Природоведческому музею, который только организовывался, дабы Буцефал явился, так сказать, краеугольным камнем этого музея, но Вукадин сунул в карман и эти пятнадцать дукатов, пообещав подарить музею другого осла: этот являлся «почином», а почин, как известно, не дарят!..
Среди расходившейся публики возник живейший интерес к Вукадину. Возвращаясь домой, все только и говорили о нем, в тот вечер имя его было у всех на устах. Немало народу, задержавшись, устроили ему торжественный прием в ближайшей кофейне. Там его забросали вопросами. Он позволял каждому интервьюировать себя. Сотрудники и корреспонденты дневных и вечерних газет получили интервью и у госпожи Каи, и она дала много драгоценных сведений о жизни и работе героя.
Веселились до самого утра. Не обошлось и без здравиц. Пили здоровье Вукадина, пример чиновничьей добросовестности, жертву бюрократического бессердечия, образец супружеской верности и, наконец, отца семерых ангелочков. Воодушевленные и растроганные торговцы собрали в тот же вечер семьсот тридцать грошей и передали их Вукадину для его семерых детишек.
Наутро все газеты и газетенки только и писали о Вукадине. «Всему миру известно (писалось в одной), каков серб на поле брани, все знают, что он может помериться силами с любым. Но покуда другие, более счастливые народы преуспевали на культурном поприще, мы стояли насмерть, охраняя эту культуру. Вот почему до недавнего времени в других областях культурного соревнования мы отставали и о нас ничего не было слышно. Так было до вчерашнего дня. Но 14-го июля — в день падения Бастилии! — сын сербского народа Вукадин Крклич доказал, что мы можем состязаться и на этом поле со счастливыми народами, с сыновьями гордого Альбиона и стран, где зреют лимоны и апельсины. Вечером этого дня сын нашей земли укротил Буцефала, того самого Буцефала, которого вся Европа называла «неукротимым чудовищем»!!! И к нашему стыду, этот самый Вукадин до сего дня еще бедный практикант с жалованьем, установленным в 39 году! Сколько сменилось министров, и никто не вспомнил горемыку, деды которого проливали потоки крови за свою неблагодарную родину. Но еще не поздно все исправить. Поспешим же дать ему указное звание и тем самым загладим свою вину перед ним и докажем, что заслуживаем иметь великих людей, ибо мы умеем их ценить; народ, не умеющий ценить своих великих людей, и не заслуживает их! Слово за господином министром!»
Не отстали от этой газеты и другие. Состязались, кто укажет наибольшее количество заслуг рода Кркличей перед отечеством. Таким образом, Вукадин открыл у себя и у своих предков много новых, до тех пор ему неведомых достоинств. «Долг общества,— заканчивалась одна из статей,— всеми силами помочь этому несчастному, который несет бремя государственных налогов и является к тому же отцом девятерых детей, помочь вывести
этих детей на дорогу и довести их до храма науки, дабы наша родина получила ученых сынов и храбрых защитников!»
И в самом деле, Вукадину повезло. Он выразил желание переменить ведомство. Сославшись на свое торговое прошлое, он просил перевести его в таможню, но в небольшую, где бы он был один за всех.
Общество занялось этим, и давление на министра было так велико, что он дал согласие; и уже 16 июля Вукадин послал домой телеграмму следующего содержания:
«Кркличевой в Т. Уехал указным таможенником. Подробности письмом.— Вукадин».
Белграду 20 декабря 1896 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Ей бурно рукоплескали.
Вукадин, поглаживая ус, промолвил:
— Ого-го, срамница! Чем она только кормится, бодай ее муха!!
Но таращил на нее глаза не только Вукадин, взгляды едва ли не всех мужчин были прикованы к красивой наезднице. У мисс Хеллы оставалось все еще немало поклонников, несмотря на то, что двоих самых ярых, по требованию их хозяев, отдали под суд за растрату.
Затем последовало еще несколько интересных номеров, но вот по рядам прокатился гомерический хохот: вывели неукротимое чудовище Буцефала! Вукадин вздрогнул, по спине забегали мурашки.
Ведя на поводу упиравшегося осла, клоун объявил публике о награде и потащил Буцефала по большому кругу. Музыканты заиграли галоп.
Прошло довольно много времени. Охотников не находилось.
— Итак, желающих нет? — спросил клоун с явно немецким акцентом, обводя взглядом публику.
— Нет,— послышалось с одной стороны.
— Есть,— раздался голос с другой.
Взоры устремились в ту сторону, на человека, который поднялся с места и спустился на арену. Это был Вукадин.
— Я хочу, клянусь богом! — сказал Вукадин и принял позу, словно собирался драться с Буцефалом.
— Браво! Браво!— загремело со всех сторон.— Аферим!
— Ахти господи, что же это такое?! — воскликнула госпожа Кая, когда пришла немного в себя.
А тем временем Вукадин уже сел на осла и, положившись на смекалку, а еще больше на длинные ноги, которые он буквально связал мертвым узлом под животом Буцефала, погнал его...
Постараюсь быть кратким, ибо подобную сцену я описать бессилен...
Скажу только, что Буцефал пустил в ход все хитрости и трюки, но ему так и не удалось сбросить Вукадина. Вукадин даже осмелел, пробормотав про себя: «Чудные толки, съели осла волки»,— и погнал Буцефала.
— Браво, ура Буцефалу! — кричали со всех сторон, пока осел упрямился, но когда Буцефал, погоняемый Вукадином, двинулся по кругу, из тысячи горл вырвалось:
— Держись! Погоняй его!
— Да чего там, загоню его к черту на рога! — кричал Вукадин, погоняя осла. Три раза объехал он предписанный условиями большой круг, объехал и четвертый.— Чтоб не жалко было,— пробасил он.
Как все это Вукадин проделал, остается его тайной, но то, что он проехал не три, а четыре круга, является неопровержимым фактом; последний круг он совершал медленно и гордо под звуки оркестра. Директору цирка некуда было деваться, он поздравил Вукадина и выплатил ему награду — двадцать цесарских дукатов, заменив по требованию Вукадина продырявленные дукаты целыми. Но когда хотели осла увести, поднялся спор, закончившийся новой сделкой; за пятнадцать дукатов Вукадин пошел на мировую. Некоторые советовали ему, как истинному патриоту, подарить осла Природоведческому музею, который только организовывался, дабы Буцефал явился, так сказать, краеугольным камнем этого музея, но Вукадин сунул в карман и эти пятнадцать дукатов, пообещав подарить музею другого осла: этот являлся «почином», а почин, как известно, не дарят!..
Среди расходившейся публики возник живейший интерес к Вукадину. Возвращаясь домой, все только и говорили о нем, в тот вечер имя его было у всех на устах. Немало народу, задержавшись, устроили ему торжественный прием в ближайшей кофейне. Там его забросали вопросами. Он позволял каждому интервьюировать себя. Сотрудники и корреспонденты дневных и вечерних газет получили интервью и у госпожи Каи, и она дала много драгоценных сведений о жизни и работе героя.
Веселились до самого утра. Не обошлось и без здравиц. Пили здоровье Вукадина, пример чиновничьей добросовестности, жертву бюрократического бессердечия, образец супружеской верности и, наконец, отца семерых ангелочков. Воодушевленные и растроганные торговцы собрали в тот же вечер семьсот тридцать грошей и передали их Вукадину для его семерых детишек.
Наутро все газеты и газетенки только и писали о Вукадине. «Всему миру известно (писалось в одной), каков серб на поле брани, все знают, что он может помериться силами с любым. Но покуда другие, более счастливые народы преуспевали на культурном поприще, мы стояли насмерть, охраняя эту культуру. Вот почему до недавнего времени в других областях культурного соревнования мы отставали и о нас ничего не было слышно. Так было до вчерашнего дня. Но 14-го июля — в день падения Бастилии! — сын сербского народа Вукадин Крклич доказал, что мы можем состязаться и на этом поле со счастливыми народами, с сыновьями гордого Альбиона и стран, где зреют лимоны и апельсины. Вечером этого дня сын нашей земли укротил Буцефала, того самого Буцефала, которого вся Европа называла «неукротимым чудовищем»!!! И к нашему стыду, этот самый Вукадин до сего дня еще бедный практикант с жалованьем, установленным в 39 году! Сколько сменилось министров, и никто не вспомнил горемыку, деды которого проливали потоки крови за свою неблагодарную родину. Но еще не поздно все исправить. Поспешим же дать ему указное звание и тем самым загладим свою вину перед ним и докажем, что заслуживаем иметь великих людей, ибо мы умеем их ценить; народ, не умеющий ценить своих великих людей, и не заслуживает их! Слово за господином министром!»
Не отстали от этой газеты и другие. Состязались, кто укажет наибольшее количество заслуг рода Кркличей перед отечеством. Таким образом, Вукадин открыл у себя и у своих предков много новых, до тех пор ему неведомых достоинств. «Долг общества,— заканчивалась одна из статей,— всеми силами помочь этому несчастному, который несет бремя государственных налогов и является к тому же отцом девятерых детей, помочь вывести
этих детей на дорогу и довести их до храма науки, дабы наша родина получила ученых сынов и храбрых защитников!»
И в самом деле, Вукадину повезло. Он выразил желание переменить ведомство. Сославшись на свое торговое прошлое, он просил перевести его в таможню, но в небольшую, где бы он был один за всех.
Общество занялось этим, и давление на министра было так велико, что он дал согласие; и уже 16 июля Вукадин послал домой телеграмму следующего содержания:
«Кркличевой в Т. Уехал указным таможенником. Подробности письмом.— Вукадин».
Белграду 20 декабря 1896 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21