Аким, не оглядываясь, подался в темноту кустов. Он не сомневался, что Васька последует за ним.
Однако не успел тог сделать и двух шагов, как вновь вмешался Лерка.
— Я, побратимы, возражаю против вашего уединения.
Резкий взмах руки Акима — и его дружки окружили Ваську. Но нападать не осмеливались. Сейчас трудно было определить, чья возьмет.
Прошла тягостно-напряженная минута. Васька ждал, и точно — Аким бросился на него. Васька увернулся. Аким проскочил мимо, но что-то острое чуть ниже локтя обожгло Васькину руку.
И тут же за спиной у себя Васька услышал вскрик. Растерянно оглянулся. Аким плашмя лежал на земле, уткнувшись носом в поросль сирени — Лерка успел-таки ударить его ногой. Мотыль, не давая опомниться Акиму, всей массой своей навалился на него.
Троих дружков Акима и след простыл.
— Что здесь происходит? — внезапно, как из-под земли, возникла Зося.
— Всякое...— Лерка подбежал к Зосе.— Об жизни потолковали! Мужской разговор...
Он крепко стиснул ей локоть и силой повел из сада. Зося вцепилась в Ваську, потащила за собой. Мотыль, в последний раз окинув взглядом темные кусты, где на карачках копошился Аким, засеменил за ними.
Пересекли двор училища, вышли на улицу. Кое-где в домах уже затеплились огоньки. Прохладный аромат черемухи овевал разгоряченные липа, терпко щекотал ноздри. Лерка чувствовал себя победителем, а потому вел себя развязно, самонадеянно. Был уверен, что понравится Зосе. Смотри, дескать, вот настоящий герой! А что твой Васька? Нет, чтобы Акиму в морду врезать, пальцем не шевельнул.
Недовольный Мотыль пыхтел сзади. Ему не по душе были разглагольствования Лерки. Но он терпел их. Зося тоже молчала. Какая неприятность! И все из-за Акима. Нет, надо ей с ним серьезно поговорить, раз и навсегда.
Неожиданно Зося заметила, что правая рука у Васьки неестественно согнута. И вообще Васька держал ее как-то неуклюже, па весу. Осторожными пальцами она взялась за рукав его пиджака и обомлела: он был влажный!
Зося остановилась и, будто завороженная, смотрела на Васькину руку. Потом порывисто потянулась к ней, приподняла рукав пиджака, и глаза ее округлились от страха.
— Что это? — шевельнула она бледными губами.— Кровь? — и брови ее в отчаянии заломились.
— Ничего страшного,— как можно спокойнее сказал Васька.
— Ерунда! — поморщился Лерка.— До свадьбы заживет! — И, похлопав Ваську по плечу, захохотал.
— Сними пиджак! — приказала Зося.— Ну живее, живее! — К ней разом вернулись присущие ей уверенность и самообладание.— Надо перевязать рану! Только где бы? — Она посмотрела по сторонам.— Давай-ка зайдем в аптеку.
— Дома перевяжем,— замялся Васька.— Невелика беда...
— Тогда давай быстрей!
Васька покорно вздохнул, искоса, украдкой взглянул на нее и тут же виновато отвернулся: увидел, как Зося смахнула с ресницы крупную слезу.
На работе Васька чувствовал себя неважно. И здесь, среди друзей, не покидало понимание того, что на сей раз ему не разминуться с Акимом. Сегодня ли, завтра, но тот его выследит и отомстит за все разом. Инструмент выпадал из рук, когда думал об этом.
В конце смены Васька, измученный самобичеванием — он клял себя за трусость и малодушие! — пошел заглотнуть газированной воды. Тут, у сатураторной установки, встретился ему молча наблюдавший за ним весь день Толяна.
— Рассказывал Мотыль о твоей битве с Акимом,— высокие, по-девичьи тонкие брови Толяны в тягостном раздумье сошлись па переносице.— Это хорошо, что ты дал ему сдачи.
— Если бы я...— расстроенный Васька выцедил стакан холодной воды, рассеянно вертел его в руке.
— Главное, что не сдрейфил.— Толяна отобрал у него стакан, поставил на стойку под краник.— Достойный отпор с такими, как Аким, решает все. Они чуть что — стаей, будто волки, любят нападать. Устоял перед ними, перешел в наступление — и баста, отбой! Хватит! Не на того нарвались!
— А по-моему...
— Что по-твоему? — перебил его Толяна.— Думаешь, выслеживать тебя будет? Ха-ха! —хмуро хохотнул он.— Я вдвое старше тебя, Вась-Вась, и видел на своем веку этих акимов ой сколько! И поверь: все они, как с одного станка, похожи друг на друга.— Он помолчал, сосредоточенно потирая кончиками пальцев бледный, уже тронутый морщинками лоб.— Приходилось и мне сталкиваться с акимами.
Толяна поправил под краником граненый стакан, наполнил его шипящей водой, быстро выпил.
— Твердым будь! Не гнись! Водится за тобой такой грешок! — Он улыбнулся Ваське. Скупо. Будто жалел доброты.— Мотыль и Мамлюк поддержат тебя.
— Да и Антрацит...
— Антрацит? — Толяна вяло шевельнул тяжелой челюстью.— Вот за Антрацита я не ручаюсь.— Покачал головой.— Не тех в друзья выбираешь...
Прямо от сатураторной установки, еще раз с упоением хлебнув колючей воды, Васька поплелся домой: чему быть, того не миновать. Конечно, Толяна прав в одном:
негоже нюни распускать. Надо быть потверже и порешительнее. А то даже самому себе стыдно признаться, как Аким его запугал. Не успел Васька дойти до проходной завода, как мелкий, накрапывающий дождь перерос в ливень.
Тучи обложили небо, стало темно, как ночью. Тугие серые струп наискось больно секли лицо, студили тело. Спасаясь от них, Васька заскочил в мартеновский цех, весь рудный пролет которого уже покрылся кипящими лужами. Печи дышали жаром. Языки пламени, вырываясь из загрузочных отверстий, облизывали пол.
Смывая с труб ржавую пыль, неистовствовал ливень, а рядом в печах—жидкий расплавленный металл! Ки-яела сталь! Из пода печи выбивались бело-малиновые протуберанцы: глазам больно от их ярко слепящего жаркого света! Казалось, люди решили отлить в печах свое заводское солнце.
Васька прислонился плечом к ажурной металлической ферме. Глухо шумел ливень. Рычали машины, загружая в зев печи влажное, поблескивающее в дожде сырье. Тяжелые мульды со скрапом, рудой и известняком вползали в печь, переворачивались вверх дном в бушующе-пен-ной кипени. Старший сталевар, будто мудрец из сказки, сквозь синие стекла смотрел в огонь: готово ли солнце? «Видать, умный мужик! — издали залюбовался статной фигурой сталевара Васька.— Плавку вести непросто. Сталь варить — не варенье!»
Из дальнего сумрачного конца цеха, вздрогнув железным телом, со спокойным клекотом подплыла солидная птица, неся в клюве десятитонный ковш, остановилась у летки, откуда огнепадом полилось в ковш земное солнце. И по всему разливочному пролету сразу запылали
золотые звезды.
— Я тебя всю смену ищу, а вот где встретила! — услышал Васька радостное сопрано Аллочки Кириловой.
Ну да, конечно, только ее ему и не хватало. Равнодушно повернулся к Аллочке: мучительно не хотелось никого видеть, тем более этого длинноногого комсомольского секретаря вечно с поручениями и с нравоучениями. Другого от нее ничего не услышишь. Васька подавил рвущийся из груди вздох: господи, так бы стоял до ночи один!
— Зачем искала? — спросил с плохо скрываемой досадой.
— Завтра общезаводской комсомольский субботник.
Разумеется, ты должен быть.— И видя, что Васька мрачно молчит, добавила: — Не знал?.. Всех надо лично предупреждать?
Васька натянул фуражку почти до бровей, безразлично махнул рукой:
— Обойдетесь без меня.
— Как это без тебя? — возмутилась Аллочка, и мочки ушей ее запунцовели.— Ты комсомолец в конце концов или нет?
Васька промолчал. Заметил, что ливень немного утих, он, ссутулившись, шагнул под его знобящие косые удары.
Пришел домой, умылся, переоделся. Что делать? С Зосей условился встретиться в девять вечера, как обычно, у кинотетра. Идти туда еще рановато. Почитать? Но состояние такое, что, как говорил Мамлюк, смотришь в книгу, а видишь фигу... Куда девать себя?
Вроде и работы тяжелой не делал, а устал страшно: поясницу ломит, руки, ноги прямо-таки стонут. Уж не заболел ли?
Обеспокоенная мать — отца дома не было, работал во вторую смену — поставила на стол обед. Однако Васька есть отказался — кусок в горло не лез!
— Уж не стряслось ли чего? — допытывалась она, но Васька только отмахивался от нее и отнекивался.
Посмотрел на часы. Времени до девяти еще много. Но торчать в хате под настороженным взглядом матери не было сил. И Васька все-таки побрел в город.
Стемнело. Не зная, куда податься, Васька долго и неподвижно стоял на ступеньках кинотеатра, нахохлившись, как большая птица. Редкие прохожие пробегали мимо него по широкому мокрому асфальту, словно проплывали по черной стремнине. Золотистым прохладным соком налились плафоны фонарей. Скорбно свесили до земли пряди распустившихся ветвей плакучие ивы. Ни малейшего дуновения. Для степного, всем ветрам открытого города немного странно.
Чтоб как-то убить время, Васька сделал круг по городу, остановился у бетонного моста, издали в переплетении троллей похожего на ветвисторогого, осыпанного звездами оленя, напряженно застывшего в прыжке через железнодорожное полотно. Потом пересек трамвайную линию — отполированные колесами рельсы поблескивали в свете луны холодно и жутко.
Потом прошелся по вечерней Главной и наконец в изнеможении опустился на скамью, сделав вид, что не замечает приближающуюся Аллочку Курилову. Просто игра судьбы! Куда Васька ни шагнет сегодня, везде на пути комсомольский секретарь. Запрокинув голову, Васька отрешенно уставился перед собой.
— Ждешь кого? — спросила Аллочка и, не дождавшись ответа, села рядом, поправила сползшие на нос очки в тонкой серебристой оправе.— Хороший вечер! Тишина кругом, и черемухой пахнет.
Вдруг Васька внутренне встрепенулся: по Главной торопилась девчонка. Даже не глядя, он узнал бы ее по звонкому стуку каблучков, по легкой стремительной походке.
— Ты сторонишься ребят,— сказала Аллочка неуверенно.— Это нехорошо. Почему бы тебе не прийти на субботник? С ребятами надо сходиться. Ты ведь уже не первый месяц работаешь. Сам должен это понимать.
Васька взглянул на Аллочку. Личико у нее сухонькое, узенькое, но довольно милое и располагающее к себе. Увидел за очками лучащиеся добротой, черные, как две черешни, глаза. Странно, как он этого раньше не замечал.
Васька уважительно-деликатно положил свою руку на Аллочки ну ладонь, которую она держала на остреньком колене, и несильно, приятельски пожал ее.
— В котором часу начинается?
— В десять утра,— ответила она с готовностью, показывающей всю ее великую радость победы над этим недисциплинированным Неулыбой.— Сбор у центральной проходной.
— Я приду, Алла!— Васька встал, поправил ремень. Обернулся и еще раз искренне пообещал: — Приду обязательно!
Вприпрыжку Васька помчался навстречу той, ради которой стоило одолеть все неприятности с завораживающей верой в большое счастье.
Площадь перед центральной проходной завода была усеяна комсомольцами. Все были возбуждены, веселы, будто пришли на праздник. Лишь несколько ребят деловито совещались с чубатым голенастым парнем — комсоргом завода, стоявшим посреди площади.
Не прошел Васька и десяти неуверенных шагов по площади, разыскивая своих из котельно- ремонтного, как его окликнули. Он обернулся на голос. К нему подходила сияющая в лучах утреннего солнца Аллочка Курило-ва. Она улыбалась Ваське всем своим остреньким, как у белки, веснушчатым лицом: глубокими черными глазами, большим малиновым ртом и даже, казалось, носом, облупленным, слегка приплюснутым и широким.
— Будем работать на строительстве прокатно-обжим-ного цеха,— торопливо сообщила она.— Пойдем к нашим. Вон они сгрудились. Прокатно-обжимной цех стоял особняком, сбоку от других цехов, на окраине завода. Стоял в серой опалубке, как в пеленках. Его пока и цехом-то нельзя было величать. Громадилась лишь железобетонная коробка, просторное, высокое здание, внутри которого наладчики — механики и электрики — уже приступили к монтажу оборудования.
Комсомольцы разбились на несколько групп и разбрелись по участку выполнять порученную им работу. Васька попал в группу, которой предстояло разгрузить вагон с болтами. За дело принялись рьяно, и вот уже на лице, на плечах, на спине у Васьки выступила теплая благодатная роса.
Анкерные болты, тяжелые, длинные, с глубокой и мощной резьбой, в беспорядке валялись на платформе, и этих «беспризорников» приходилось сносить в одно место и укладывать в штабеля, которые потом подцеплялись на крюк автопогрузчика и па тележке отправлялись на склад.
После работы, выйдя из цеха, Васька услышал яростный рев бульдозера. Напрягаясь, надсадно дрожа черным телом, бульдозер толкал впереди себя пылящуюся гору строительного мусора. А в кабине рядом с водителем восседал Ленька Белоконь.
Сбросив мусор в котлован, бульдозер остановился. Дверца кабины отворилась, Ленька спрыгнул на землю и, размахивая руками, по битому, рассыпанному поперек пролета кирпичу зашагал к Ваське.
— Ну как дела, Неулыба? Закончил? — и, не дожидаясь ответа, чуть красуясь, выложил: — Мы уже!
— А мы тоже.
— Ты сейчас домой? — Ленька тронул, затем слегка толкнул подушечками пальцев серую, заляпанную раствором шестерню бетономешалки.— Может, зайдем к нам в цех? Хочу показать тебе свою живность.
О Ленькиной живности Васька уже слышал, но она его мало интересовала — подумаешь, птиц в клетке дер-жит! — но поскольку ремонтно-строительный цех, в котором работал брат, был по пути, согласился.
В ремонтно-строительном Васька бывал не раз, од-нако теперь, войдя в светлый, просторный цех, задер-жался на пороге. Что-то щемяще-радостное изумило его, и поначалу оп даже не понял что. Потом уразумел: в цехе поют птицы. Да, в мерный гул станков врывался звонкий, по-весеннему задорный посвист щеглов.
Изумление Васьки не ускользнуло от Леньки Бело-коня. Довольный произведенным эффектом, он мягко подтолкнул Ваську к дощатой заборке, где находилось его хозяйство, походя ругнув кого-то за неаккуратность: невдалеке валялись ломтики белого хлеба и обломок кукурузного початка с янтарно поблескивающими крупными зернами. Ленька поднял корм и рассовал его по карманам.
— Все несут, дают, бросают,— ликующе объяснил он и красноречиво похлопал себя по карманам с кормом для птиц.— Вот полюбуйся нашим пернатым царством,— торжествующий, он прошел вперед.— Сами клетушки смастерили, и художники свои нашлись...
«При чем здесь художники?» — подумал Васька, но шагнул вслед за братом и все понял.
Вдоль стены цеха стояли вольеры с птицами, а задние глухие стенки вольеров украшали пейзажи. Зеленели кудрявые белоствольные березки, густые кустарники, пролегали тропинки, а в голубой дали темнели рощи, перелески. Видимо, кто-то решил, что такая обстановка птицам придется по вкусу, приблизит их к родной природе. Кто знает, как отнеслись к затее людей птицы, но их пересвист, перещелк, перелив рулад заглушал шум станков и лязг металла.
— В обеденный перерыв, до и после смены нар-р-ро-ду! — Ленька зажмурился в мучительно-сладком удовлетворении.— Навалом! Оно и понятно, на душе веселее, как услышишь голос пичужки.— И утверждающе произнес, положив руку на плечо брата: — А на душе весело — и работа спорится! Так или нет?
Васька ничего не ответил, но мысленно поддержал брата: что верно, то верно. Вот он, Неулыба, вошел сюда, в это царство пернатых, усталым, равнодушно-чужим, а послушал щебетание, незамысловато-мелодичную воркотню, и что-то сдвинулось в нем: какая-то умиротворяющая услада наполнила его, да и усталость как рукой сняло.
Ленька достал из кармана початок, и Васька быстро и умоляюще протянул к початку руку. Получив желаемое, он медленно, чтоб не пугать птиц—Ваське в этот момент и в голову не пришло, что птицы давно ручные и не боятся людей,— подошел к вольерам, стал прикармливать маленькое взъерошенное племя.
О, сколько же их здесь! Вот зяблик. Рядом, хитро поблескивая круглым, как бусинка, глазом, по веткам прыгает славка-завирушка, негромко напевает свою песенку скворушка, копается в желтом песке полевой жаворонок, неподалеку от него устроилась золотистогрудая овсянка. А вот выделяется своей яркцй, огненной окраской снегирь. Будто скрываясь от любопытных*глаз, порхает по нижним веточкам имитированного дерева небольшая, юркая птичка с грудкой утренней зари. Это красавица зарянка. А на самой верхушке деревца выступает дуэт, очевидно, старых друзей — щегда с чижом.
Подступив к Ваське, Ленька с упоендем рассыпался рассказами о своих подопечных. Живут в цехе коноплянки, вьюрки, дубонос, белощекая синица и даже полевой воробей. А вчера Николай Васильевич, начальник цеха, принес двух соек и сизоворонку. Кстати, начальник у них — человек-душа, страх, как птиц любит. Потому-то и Леньку ежедневно освобождает от работы на час, Чтобы тот клетушки чистил, птиц кормил, менял им воду. Васька слушал брата и испытывал какое-то смутное чувство не то ревности, не то зависти. Ну почему Леньке легко удается то, чего Васька не в силах одолеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20