Тогда и на душе будет спокойнее.— Бригадир подсел к костру:— Ну, что нового, ребята?
— Приходил сегодня в дежурку парень, тебя разыскивал,— сказал звеньевой.— Принюхивается, говорит. Приехал сюда с Ровенщины на «разведку».
— Хорошо. Люди нужны нам.
— Хорошо-то хорошо,— почесал затылок звеньевой,— да что-то не понравился этот хитрый ровенский мужичок со своим принюхиванием.
— Ты мое отношение к новичкам знаешь,— рассудительно обронил Валерий Федорович,— строительная бригада на Севере — это не школа космонавтов, куда отбирают самых-самых. Пусть приходит, а дальше уже наша с тобой забота.
Бригадир взглянул на часы.
— Кончай перекур. Да и нам пора.— Он посмотрел на звеньевого:— А ты приструни Сергея, пусть дурака не валяет, вижу по почерку — это он на кране мелом накалякал: «Не стой над душой», «Не бери тяжелого в руки, а дурного в голову».
— Так это же ради шутки. Парень-то что надо оказался... У самого подъезда пятиэтажки спрашиваем у Валерия
Федоровича о том парне, земляке, что письмо ждет не дождется. Оказывается, знает он его давно, вместе в Донбассе в горнопромышленном училище были. И вот снова встретились здесь, в Ноябрьском. Семья парня живет где-то на Буковине, а сам он на время приехал, подзаработать. В первую получку триста рублей своей Варе отправил. Новый костюм себе здесь купил, прибежал к Валерию Федоровичу: посмотри, говорит, как заграничный, а на тобольской фабрике сработан, за сороковку взял, а выглядит на все сто карбованцев. Радуется. А тут письмо из дому от жены: чем же ты там пи-
таешься, муженек, если нам сразу три сотни отправил? Ну, а дальше: не обрадую тебя, Васенька, наша младшенькая, Любочка, заболела, мучаюсь я одна. Вот он и переживает, мечется: детей, жену любит.
— Скажу я вам,— говорит на прощанье Валерий Федорович,— плохо без семьи. Не знаю, как там в высших сферах думают, а мне не по душе вахтенный метод освоения здешних краев. Когда человека по воздуху за тысячи,километров туда-сюда перебрасывают. По-моему, надо сразу обживать места так, как у нашего озера Ханто. Прочно. На века. Чтоб жизнь была как у людей. Ну, а о нашем городе, как и условились,завтра...
В шесть утра в Ноябрьском заступает на вахту первая смена. Встретились, как и договаривались, у того самого мостика, с деревянными фигурными перилами. Пока ждали «газик», мимо нас пробежал трусцой своеобразный тандем — удивительно похожих по комплекции два спортсмена в тренировочной форме.
— Все, как на Большой земле, как в обжитом городе,— начал свой рассказ о городе Валерий Федорович,— разница только в том, что я знаю, кто это по утрам вес сгоняет. Главный инженер и заместитель управляющего. Хорошие специалисты и, как видите, любители спорта. Ага, Федор уже на месте.
Федор — это водитель автобазы, .один из первых десантников, вызвавшийся поездить с нами в этот воскресный день.
И только тут обращаешь внимание, что неподалеку от мостика буквально за несколько дней вырос целый городок. Когда мы приехали сюда — не было ни этой утрамбованной площадки, где стоял «газик», ни эстрады, ни скамеек, ни красочных щитов с диаграммами, лозунгами, транспарантами. Это — уголок наглядной агитации, оборудованный комсомольцами на общественных началах.
— Конечно, опыта у меня как экскурсовода мало,— улыбнулся Валерий Федорович.— Не то, что в Ленинграде я слушал. Вот где класс! Маршрут первый, маршрут второй, маршрут третий и т. д. А у нас пока один маршрут: начнем с этого вот уголка, проедем на Волчью высоту, на город оттуда глянем, а потом проедем по нашему проспекту, ну и вообще поговорим о Ноябрьском.
Так и договорились.
Записываем в блокноты все о Ноябрьском, как его видит строитель и новосел нового сибирского города — города, которого еще и на карте нет.
— Итак, вы, конечно, знаете, что около двадцати лет осваиваются подземные кладовые Западной Сибири. За это время здесь создана главная топливно-энергетическая база страны. И уже сейчас наше народное хозяйство получает отсюда каждую вторую тонну нефти и каждый третий кубометр природного газа.
Обратите внимание на этот стенд со словами, прозвучавшими с трибуны Двадцать шестого съезда партии: «Месторождения Западносибирского региона уникальны. Наиболее крупное из них — Уренгойское — отличается такими гигантскими запасами, что на протяжении многих лет может обеспечивать как внутренние потребности страны, так и экспорт, в том числе и в капиталистические страны. Добычу газа и нефти в Западной Сибири, их транспортировку в европейскую часть страны предстоит сделать важнейшими звеньями энергетической программы одиннадцатой, да и двенадцатой пятилеток».
Важная роль в развитии этого сурового края принадлежит строителям, создающим города и поселки вокруг промыслов, прокладывающим новые трассы. Взгляните на карту: целые города выросли вокруг промыслов — Сургут, Нефтеюганск, Надым, Нижневартовск, Новый Уренгой. Растет на месте вековой тайги, болот и озер и наш Ноябрьский.
А теперь немножко истории. Когда я возвращался из Ленинграда, сделал остановку в Тюмени, зашел в музей. И любопытную деталь обнаружил. Эмблема здешних мест описывалась так: «В золотом поле черно-бурая лисица — в знак изобильной ловли оных в сем округе».
Не знаю, придумали ли уже эмблему нашего города, но на ней обязательно будет и нефтяная вышка, и язык газового пламени, и подъемный кран с панелями. Надо ли оставлять лисицу в эмблеме — не знаю (важно, чтобы она да и все живое здесь сохранилось), а вот убежден: лес в эмблеме сохранить надо. И не только в эмблеме. Вырубить лес и на пустыре построить поселок — ума много не надо. В письме потомкам в двадцать первый век мы такой наказ дали: «Раскрывайте кладовые Севера, но и цените его нетронутую природу».
Вот мы сейчас приближаемся к Волчьей высоте — двадцатипятиметровой возвышенности, на ней будут не отдельные деревья, а вырастим настоящий парк с выходом на озеро Ханто...
Отсюда как на ладони виден наш будущий город, раскинувшийся на сухой песчаной гряде у озера. Вот посмотрите: в зелень вековой тайги хорошо вписываются желто-красные
домики, ажурный деревянный забор, а за ним немного поодаль первые пятиэтажки. Они очень красивы на фоне холмистой местности, покрытой редколесьем. Впрочем, отсюда видно еще дальше нашего города да и всей Сибири. Отсюда видны Москва, Ленинград, Киев, Минск. Да что говорить, виден весь Советский Союз, помогающий обживать Сибирь.
А как все у нас начиналось — пусть вам Федор расскажет, он у нас живая реликвия, первопроходец, можно сказать. Рассказывает Федор обстоятельно, неторопливо, свежи еще в памяти детали, ярки впечатления. Приехал в Тюменскую область с первым десантом строителей. Всего десять человек. Вокруг тайга. За день смонтировали деревянный щитовой домик.
Потом прибыл первый эшелон. Весь день допоздна разгружали вагоны. Рядом с рабочими трудились руководители, инженерно-технические работники. А вскоре Федор на новом мощном самосвале вывозил грунт из первого котлована...
— Это уже наша новейшая история,— снова продолжает рассказ Валерий Федорович. Как-то одна газета о нашем городе примерно так написала: «Сделаем мысленное путешествие по улицам Ноябрьского, среди вековых сосен. Мы можем зайти в поликлиники, в аптеки, в магазины, столовые. Идет пар из форточек окон бань, прачечных, возле стационарной хлебопекарни вкусно пахнет свежей выпечкой. А есть еще сборные щитовые домики, котельные, складские помещения, помещения администрации, мастерские, кузница, лесопильный цех, а на окраине — вертодром...»
Как легко все и просто, возможно, подумает читатель. А мне другое вспоминается. Наше первое открытое рабочее собрание, которое записало в своем решении: принять к сведению заявление управляющего, что все постройки соц-культбыта будут сооружены из местных лесоматериалов.
Создали бригаду заготовщиков леса. Дожди пошли, ненастье, а потом морозы ударили: почти до пятидесяти градусов. Кинулись: электропил, ножовок, топоров не хватает. Живем в лесотундре, а древесины нет. Да если бы снабженцы даже и доставили вовремя инструмент, и то заготавливать лес в наших широтах — дело нелегкое.
И вот я о чем думаю. Вы на встрече в молодежном клубе говорили, что недавно из Канады приехали, материалы для политического романа собирали, на севере этой страны побывали, рассказывали о сотрудничестве между нашими странами. Я однажды там, на Большой земле, слушал одного лектора об этой стране. Правильно он говорил: в природно-
географическом, хозяйственном отношении наши страны похожи. У нас большая часть территории лежит на севере — и у них. У нас много полезных ископаемых — и у них. У нас леса много — и у них. Спрашивается, а почему бы нам больше не обмениваться хозяйственным опытом, технологией?
Вот меня, рабочего человека, здорово заинтересовало, как они тот же лес заготавливают. Слышал я, что в Канаде вместо механической пилы используют ножницы. Не видели? Сконструировали они такой себе лесозаготовительный комбайн со стрелой, в конце которой пристроены ножницы. Эти ножницы срезают дерево у основания, затем распряживают его (срезают ветки и листья), а потом режут дерево на бруски и укладывают их. И все это делает один человек — оператор. Ножницы не так часто ломаются, да и дело идет быстрее. А разве у нас нет хорошего металла? Или специалисты у нас слабее? Не думаю. Но кто-то же должен этим заняться. Городов нам еще столько надо построить на Севере!
Думаю, и те же канадцы могли бы у нас поучиться. Возьмем нашу технологию строительства зданий в условиях вечной мерзлоты. Мы их строим не на грунте, а на сваях, на опорах. Потому что на грунте строить опасно: вечная мерзлота растает — и здание рухнет.
Да мало ли чему могут у нас поучиться канадцы: нашей технологии закладки труб большого диаметра или освоению Северного морского пути. Земля-то у нас одна...
Но мы, кажется, отвлеклись. Вернемся в наш Ноябрьский. Вон видите вдали большое серое пятно? Это Мелкое Болото. Незамерзающее. С него наш первый проспект начинается, куда мы сейчас и поедем. Так вот на месте того болота будет огромная центральная площадь.
Слушали Валерия Коваленко — и вспоминалась встреча в Канаде с Михаилом Колянкивским, писателем и искусствоведом, который проживает близ Ниагарского водопада, в местечке Ниагара-Фоле. Написал он книжку, в которой есть и строки о всяких отщепенцах, националистах и антисоветчиках, кричащих на весь мир о «советской военной угрозе», о том, что надо применять эмбарго на поставку заказанного Советским Союзом оборудования, о том, что наша страна, мол, проявляет заинтересованность нефтью на Ближнем Востоке, поскольку своей, мол, у Советов маловато. Так вот, сравнивает Колянкивский таких крикунов с квакшами, которые что есть мочи кричат в своем болоте и думают, что их слышит весь мир.
Говорим об этом Валерию Федоровичу. А Он комментирует это по-своему:
— Вот-вот. Побольше бы присылали к нам людей, повидавших мир, толковых лекторов. Чтобы наши ребята послушали и могли кое-что сравнить да и значимость своего труда понять. Государственными людьми себя почувствовать.
Подъезжаем к Мелкому Болоту. Отсюда начинается проспект, пока что единственный. В полном смысле проспектом его, правда, условно, можно назвать. Дома у него только с одной стороны (да еще какие — первые пятиэтажки в этих краях, а значит, высотные по здешним понятиям), но другую сторону улицы занимает вековая тайга. И пет пока тут четных и нечетных домов, все подряд пронумерованы. Зато таблички красочные: проспект Муравленко — это в честь известного в этих краях нефтеразработчика, его же именем назвали и ближайшее большое месторождение нефти.
И вот что поведал дальше Валерий Федорович. У этого самого Мелкого Болота какой-то залетный любитель легкой жизни балок построил: на двух длинных полозьях из труб большую деревянную будку соорудил. Собиралась там веселая компания, бражничали и выходили на то место, где теперь проспект. Какой-то остряк окрестил это место Дунькен-штрассе.
Было и такое. А теперь оглянитесь вокруг — светло на нашем проспекте, уютно, парочки прогуливаются, слышите: в том вон доме гармошка заливается.
Опять же хорошо, да не совсем. Ну, послушаешь гармошку, в шашки-шахматы сыграешь, по проспекту пройдешь. Кино в клубе посмотришь. А молодежь-то сейчас образованная, запросы большие. Ей хороший концерт подавай, живое общение с тем же лектором, интересным человеком. «Признаюсь по секрету: приехал недавно к нам в гости молодежный ансамбль из Днепропетровска. Замучили мы их: и те просят, и эти приглашают. А мне просто повезло — земляка встретил. Ударник в оркестре со мной в Днепропетровске в одном доме жил. Я и не узнал его, а он подходит и говорит: «Валерий Федорович, неужели не помните, как вы нас, дворовых ребят, к танку водили, в футбол играть учили? Я вашу бороду надолго запомнил».
Так вот ребята из ансамбля (по знакомству, конечно) приехали в дежурку бригады и до утра играли-пели для нас. Это был концерт! Так это же нам просто повезло.
Вот я и говорю. Присылает к нам ЦК комсомола агитаци онно-художественные бригады из Москвы, Киева, но ми ловато.
Есть у меня предложение такое. Ветку железной дороги проложили уже от Сургута до Уренгоя. И к нашей станции Ханто хоть и односторонняя, но ветка тянется, с разминками на полустанках. Почему, спрашивается, не оборудовать один или два стационарных вагона для таких шефских бригад? Приезжали тут к нам из управления культуры Тюменского облисполкома, обещали провентилировать этот вопрос в верхах.
Ну, уж коль мы оказались у Мелкого Болота — расскажу, как мы последнего «бича» из него вытащили. Это, конечно, не достопримечательность, но все же наша история.
Так вот. Однажды прибегают в штаб ДНД девчонки с проспекта: так, мол, и так, снова на болоте «бичи» завелись. Мое дежурство было. Прихожу я вон в тот балок, что под толем, огонек в окне светится. Захожу и вижу: сидит за столом один парень, грязный, заросший. На столе бутылка и огрызок соленого огурца.
— Откуда, соколик?— спрашиваю.
— Садись, начальник,— отвечает,— это вот витамины,— показывает на огурец,— а это жизнь,— кивает на бутылку.— Стакан шмурдяка хошь? За мою пропащую душу. Все равно быть мне подснежником.— Это в здешних краях когда-то давно замерзшего гулену так называли.
— А ну собирай свои монатки, охламон,— говорю ему.— И — в баню. А там видно будет.
Привел я его в бригаду. Ребята загудели: знаем такого, он уже все управления обошел, а недавно такое отчебучил. Рая, продавщица из магазина, рассказала: привезли «Черный маг», так он денег не пожалел, взял да и выдудлил — в Ноябрьском закон-то сухой. А спекулянтов, продававших водку по 15 рублей за бутылку, давно к порядку призвали.
Стали судить да рядить: как быть? Вот тогда я и сказал: «Наша бригада — не школа космонавтов».
Спросите, что с тем парнем стало? Сергеем его зовут. А ничего. Вкалывает. Но вчера его не было. Отправили на Большую землю. В командировку. За семенами для будущей оранжереи.
Это в том же Тюменском краеведческом музее прочитал я в «Тобольских губернских ведомостях» заметку столетней давности. Любопытная заметка, примерно такого содержания: в оранжерее, находящейся у памятника Ермаку, прода-
ются редиска, салат, лук, шпинат, щавель и разная зелень, коренья для стола, а также летние цветы по самой умеренной цене; а в непродолжительном времени, мол, будут и свежие огурцы; обращаться должно к такому-то унтер-офицеру. Приехал домой, ребятам о заметке рассказал. Подумали: а почему и нам не оборудовать оранжерею? Это при наших-то возможностях. А наш бывший «подснежник» больше всех
старается. Честно говоря, меня порою удивляет, как у нас тут любят дожидаться манны с небес, все вверх поглядывают: когда же спецрейсы помидорчики и огурчики подбросят?
А стоит немножко только мозгами пошевелить. Я это не только о Ноябрьском говорю. Бывал я и в том же Тобольске, и в Сургуте, и в Тюмени — не то что зимой, летом не так-то просто свежие помидоры увидеть.
Ну, вот и закончилась наша экскурсия. Понравилось? С новичками я, правда, начинаю ее с Волчьей высоты. Отсюда сподручнее всего о городе рассказывать. И еще я им говорю, что здесь и сейчас еще по ночам волчья стая рыщет. Так что им придется обживать эти места по-настоящему, прочно, облагораживать их. И штурмовать высоту, и жить в юном городе у озера Ханто, где утверждается высший принцип нашего морального кодекса: человек человеку —
друг, товарищ и брат.
Рядом, в своем «газике», водитель связывался с кем-то по рации:
— «Каштан-2», я —«Каштан-1». Скоро начинаете рыбалку? Ну и мы мигом. Прихватим сала и картошки — и едем к вам на подмогу.
Валерий Федорович улыбнулся:
— Рыбалка у нас... Отакенные лещи! Красота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Приходил сегодня в дежурку парень, тебя разыскивал,— сказал звеньевой.— Принюхивается, говорит. Приехал сюда с Ровенщины на «разведку».
— Хорошо. Люди нужны нам.
— Хорошо-то хорошо,— почесал затылок звеньевой,— да что-то не понравился этот хитрый ровенский мужичок со своим принюхиванием.
— Ты мое отношение к новичкам знаешь,— рассудительно обронил Валерий Федорович,— строительная бригада на Севере — это не школа космонавтов, куда отбирают самых-самых. Пусть приходит, а дальше уже наша с тобой забота.
Бригадир взглянул на часы.
— Кончай перекур. Да и нам пора.— Он посмотрел на звеньевого:— А ты приструни Сергея, пусть дурака не валяет, вижу по почерку — это он на кране мелом накалякал: «Не стой над душой», «Не бери тяжелого в руки, а дурного в голову».
— Так это же ради шутки. Парень-то что надо оказался... У самого подъезда пятиэтажки спрашиваем у Валерия
Федоровича о том парне, земляке, что письмо ждет не дождется. Оказывается, знает он его давно, вместе в Донбассе в горнопромышленном училище были. И вот снова встретились здесь, в Ноябрьском. Семья парня живет где-то на Буковине, а сам он на время приехал, подзаработать. В первую получку триста рублей своей Варе отправил. Новый костюм себе здесь купил, прибежал к Валерию Федоровичу: посмотри, говорит, как заграничный, а на тобольской фабрике сработан, за сороковку взял, а выглядит на все сто карбованцев. Радуется. А тут письмо из дому от жены: чем же ты там пи-
таешься, муженек, если нам сразу три сотни отправил? Ну, а дальше: не обрадую тебя, Васенька, наша младшенькая, Любочка, заболела, мучаюсь я одна. Вот он и переживает, мечется: детей, жену любит.
— Скажу я вам,— говорит на прощанье Валерий Федорович,— плохо без семьи. Не знаю, как там в высших сферах думают, а мне не по душе вахтенный метод освоения здешних краев. Когда человека по воздуху за тысячи,километров туда-сюда перебрасывают. По-моему, надо сразу обживать места так, как у нашего озера Ханто. Прочно. На века. Чтоб жизнь была как у людей. Ну, а о нашем городе, как и условились,завтра...
В шесть утра в Ноябрьском заступает на вахту первая смена. Встретились, как и договаривались, у того самого мостика, с деревянными фигурными перилами. Пока ждали «газик», мимо нас пробежал трусцой своеобразный тандем — удивительно похожих по комплекции два спортсмена в тренировочной форме.
— Все, как на Большой земле, как в обжитом городе,— начал свой рассказ о городе Валерий Федорович,— разница только в том, что я знаю, кто это по утрам вес сгоняет. Главный инженер и заместитель управляющего. Хорошие специалисты и, как видите, любители спорта. Ага, Федор уже на месте.
Федор — это водитель автобазы, .один из первых десантников, вызвавшийся поездить с нами в этот воскресный день.
И только тут обращаешь внимание, что неподалеку от мостика буквально за несколько дней вырос целый городок. Когда мы приехали сюда — не было ни этой утрамбованной площадки, где стоял «газик», ни эстрады, ни скамеек, ни красочных щитов с диаграммами, лозунгами, транспарантами. Это — уголок наглядной агитации, оборудованный комсомольцами на общественных началах.
— Конечно, опыта у меня как экскурсовода мало,— улыбнулся Валерий Федорович.— Не то, что в Ленинграде я слушал. Вот где класс! Маршрут первый, маршрут второй, маршрут третий и т. д. А у нас пока один маршрут: начнем с этого вот уголка, проедем на Волчью высоту, на город оттуда глянем, а потом проедем по нашему проспекту, ну и вообще поговорим о Ноябрьском.
Так и договорились.
Записываем в блокноты все о Ноябрьском, как его видит строитель и новосел нового сибирского города — города, которого еще и на карте нет.
— Итак, вы, конечно, знаете, что около двадцати лет осваиваются подземные кладовые Западной Сибири. За это время здесь создана главная топливно-энергетическая база страны. И уже сейчас наше народное хозяйство получает отсюда каждую вторую тонну нефти и каждый третий кубометр природного газа.
Обратите внимание на этот стенд со словами, прозвучавшими с трибуны Двадцать шестого съезда партии: «Месторождения Западносибирского региона уникальны. Наиболее крупное из них — Уренгойское — отличается такими гигантскими запасами, что на протяжении многих лет может обеспечивать как внутренние потребности страны, так и экспорт, в том числе и в капиталистические страны. Добычу газа и нефти в Западной Сибири, их транспортировку в европейскую часть страны предстоит сделать важнейшими звеньями энергетической программы одиннадцатой, да и двенадцатой пятилеток».
Важная роль в развитии этого сурового края принадлежит строителям, создающим города и поселки вокруг промыслов, прокладывающим новые трассы. Взгляните на карту: целые города выросли вокруг промыслов — Сургут, Нефтеюганск, Надым, Нижневартовск, Новый Уренгой. Растет на месте вековой тайги, болот и озер и наш Ноябрьский.
А теперь немножко истории. Когда я возвращался из Ленинграда, сделал остановку в Тюмени, зашел в музей. И любопытную деталь обнаружил. Эмблема здешних мест описывалась так: «В золотом поле черно-бурая лисица — в знак изобильной ловли оных в сем округе».
Не знаю, придумали ли уже эмблему нашего города, но на ней обязательно будет и нефтяная вышка, и язык газового пламени, и подъемный кран с панелями. Надо ли оставлять лисицу в эмблеме — не знаю (важно, чтобы она да и все живое здесь сохранилось), а вот убежден: лес в эмблеме сохранить надо. И не только в эмблеме. Вырубить лес и на пустыре построить поселок — ума много не надо. В письме потомкам в двадцать первый век мы такой наказ дали: «Раскрывайте кладовые Севера, но и цените его нетронутую природу».
Вот мы сейчас приближаемся к Волчьей высоте — двадцатипятиметровой возвышенности, на ней будут не отдельные деревья, а вырастим настоящий парк с выходом на озеро Ханто...
Отсюда как на ладони виден наш будущий город, раскинувшийся на сухой песчаной гряде у озера. Вот посмотрите: в зелень вековой тайги хорошо вписываются желто-красные
домики, ажурный деревянный забор, а за ним немного поодаль первые пятиэтажки. Они очень красивы на фоне холмистой местности, покрытой редколесьем. Впрочем, отсюда видно еще дальше нашего города да и всей Сибири. Отсюда видны Москва, Ленинград, Киев, Минск. Да что говорить, виден весь Советский Союз, помогающий обживать Сибирь.
А как все у нас начиналось — пусть вам Федор расскажет, он у нас живая реликвия, первопроходец, можно сказать. Рассказывает Федор обстоятельно, неторопливо, свежи еще в памяти детали, ярки впечатления. Приехал в Тюменскую область с первым десантом строителей. Всего десять человек. Вокруг тайга. За день смонтировали деревянный щитовой домик.
Потом прибыл первый эшелон. Весь день допоздна разгружали вагоны. Рядом с рабочими трудились руководители, инженерно-технические работники. А вскоре Федор на новом мощном самосвале вывозил грунт из первого котлована...
— Это уже наша новейшая история,— снова продолжает рассказ Валерий Федорович. Как-то одна газета о нашем городе примерно так написала: «Сделаем мысленное путешествие по улицам Ноябрьского, среди вековых сосен. Мы можем зайти в поликлиники, в аптеки, в магазины, столовые. Идет пар из форточек окон бань, прачечных, возле стационарной хлебопекарни вкусно пахнет свежей выпечкой. А есть еще сборные щитовые домики, котельные, складские помещения, помещения администрации, мастерские, кузница, лесопильный цех, а на окраине — вертодром...»
Как легко все и просто, возможно, подумает читатель. А мне другое вспоминается. Наше первое открытое рабочее собрание, которое записало в своем решении: принять к сведению заявление управляющего, что все постройки соц-культбыта будут сооружены из местных лесоматериалов.
Создали бригаду заготовщиков леса. Дожди пошли, ненастье, а потом морозы ударили: почти до пятидесяти градусов. Кинулись: электропил, ножовок, топоров не хватает. Живем в лесотундре, а древесины нет. Да если бы снабженцы даже и доставили вовремя инструмент, и то заготавливать лес в наших широтах — дело нелегкое.
И вот я о чем думаю. Вы на встрече в молодежном клубе говорили, что недавно из Канады приехали, материалы для политического романа собирали, на севере этой страны побывали, рассказывали о сотрудничестве между нашими странами. Я однажды там, на Большой земле, слушал одного лектора об этой стране. Правильно он говорил: в природно-
географическом, хозяйственном отношении наши страны похожи. У нас большая часть территории лежит на севере — и у них. У нас много полезных ископаемых — и у них. У нас леса много — и у них. Спрашивается, а почему бы нам больше не обмениваться хозяйственным опытом, технологией?
Вот меня, рабочего человека, здорово заинтересовало, как они тот же лес заготавливают. Слышал я, что в Канаде вместо механической пилы используют ножницы. Не видели? Сконструировали они такой себе лесозаготовительный комбайн со стрелой, в конце которой пристроены ножницы. Эти ножницы срезают дерево у основания, затем распряживают его (срезают ветки и листья), а потом режут дерево на бруски и укладывают их. И все это делает один человек — оператор. Ножницы не так часто ломаются, да и дело идет быстрее. А разве у нас нет хорошего металла? Или специалисты у нас слабее? Не думаю. Но кто-то же должен этим заняться. Городов нам еще столько надо построить на Севере!
Думаю, и те же канадцы могли бы у нас поучиться. Возьмем нашу технологию строительства зданий в условиях вечной мерзлоты. Мы их строим не на грунте, а на сваях, на опорах. Потому что на грунте строить опасно: вечная мерзлота растает — и здание рухнет.
Да мало ли чему могут у нас поучиться канадцы: нашей технологии закладки труб большого диаметра или освоению Северного морского пути. Земля-то у нас одна...
Но мы, кажется, отвлеклись. Вернемся в наш Ноябрьский. Вон видите вдали большое серое пятно? Это Мелкое Болото. Незамерзающее. С него наш первый проспект начинается, куда мы сейчас и поедем. Так вот на месте того болота будет огромная центральная площадь.
Слушали Валерия Коваленко — и вспоминалась встреча в Канаде с Михаилом Колянкивским, писателем и искусствоведом, который проживает близ Ниагарского водопада, в местечке Ниагара-Фоле. Написал он книжку, в которой есть и строки о всяких отщепенцах, националистах и антисоветчиках, кричащих на весь мир о «советской военной угрозе», о том, что надо применять эмбарго на поставку заказанного Советским Союзом оборудования, о том, что наша страна, мол, проявляет заинтересованность нефтью на Ближнем Востоке, поскольку своей, мол, у Советов маловато. Так вот, сравнивает Колянкивский таких крикунов с квакшами, которые что есть мочи кричат в своем болоте и думают, что их слышит весь мир.
Говорим об этом Валерию Федоровичу. А Он комментирует это по-своему:
— Вот-вот. Побольше бы присылали к нам людей, повидавших мир, толковых лекторов. Чтобы наши ребята послушали и могли кое-что сравнить да и значимость своего труда понять. Государственными людьми себя почувствовать.
Подъезжаем к Мелкому Болоту. Отсюда начинается проспект, пока что единственный. В полном смысле проспектом его, правда, условно, можно назвать. Дома у него только с одной стороны (да еще какие — первые пятиэтажки в этих краях, а значит, высотные по здешним понятиям), но другую сторону улицы занимает вековая тайга. И пет пока тут четных и нечетных домов, все подряд пронумерованы. Зато таблички красочные: проспект Муравленко — это в честь известного в этих краях нефтеразработчика, его же именем назвали и ближайшее большое месторождение нефти.
И вот что поведал дальше Валерий Федорович. У этого самого Мелкого Болота какой-то залетный любитель легкой жизни балок построил: на двух длинных полозьях из труб большую деревянную будку соорудил. Собиралась там веселая компания, бражничали и выходили на то место, где теперь проспект. Какой-то остряк окрестил это место Дунькен-штрассе.
Было и такое. А теперь оглянитесь вокруг — светло на нашем проспекте, уютно, парочки прогуливаются, слышите: в том вон доме гармошка заливается.
Опять же хорошо, да не совсем. Ну, послушаешь гармошку, в шашки-шахматы сыграешь, по проспекту пройдешь. Кино в клубе посмотришь. А молодежь-то сейчас образованная, запросы большие. Ей хороший концерт подавай, живое общение с тем же лектором, интересным человеком. «Признаюсь по секрету: приехал недавно к нам в гости молодежный ансамбль из Днепропетровска. Замучили мы их: и те просят, и эти приглашают. А мне просто повезло — земляка встретил. Ударник в оркестре со мной в Днепропетровске в одном доме жил. Я и не узнал его, а он подходит и говорит: «Валерий Федорович, неужели не помните, как вы нас, дворовых ребят, к танку водили, в футбол играть учили? Я вашу бороду надолго запомнил».
Так вот ребята из ансамбля (по знакомству, конечно) приехали в дежурку бригады и до утра играли-пели для нас. Это был концерт! Так это же нам просто повезло.
Вот я и говорю. Присылает к нам ЦК комсомола агитаци онно-художественные бригады из Москвы, Киева, но ми ловато.
Есть у меня предложение такое. Ветку железной дороги проложили уже от Сургута до Уренгоя. И к нашей станции Ханто хоть и односторонняя, но ветка тянется, с разминками на полустанках. Почему, спрашивается, не оборудовать один или два стационарных вагона для таких шефских бригад? Приезжали тут к нам из управления культуры Тюменского облисполкома, обещали провентилировать этот вопрос в верхах.
Ну, уж коль мы оказались у Мелкого Болота — расскажу, как мы последнего «бича» из него вытащили. Это, конечно, не достопримечательность, но все же наша история.
Так вот. Однажды прибегают в штаб ДНД девчонки с проспекта: так, мол, и так, снова на болоте «бичи» завелись. Мое дежурство было. Прихожу я вон в тот балок, что под толем, огонек в окне светится. Захожу и вижу: сидит за столом один парень, грязный, заросший. На столе бутылка и огрызок соленого огурца.
— Откуда, соколик?— спрашиваю.
— Садись, начальник,— отвечает,— это вот витамины,— показывает на огурец,— а это жизнь,— кивает на бутылку.— Стакан шмурдяка хошь? За мою пропащую душу. Все равно быть мне подснежником.— Это в здешних краях когда-то давно замерзшего гулену так называли.
— А ну собирай свои монатки, охламон,— говорю ему.— И — в баню. А там видно будет.
Привел я его в бригаду. Ребята загудели: знаем такого, он уже все управления обошел, а недавно такое отчебучил. Рая, продавщица из магазина, рассказала: привезли «Черный маг», так он денег не пожалел, взял да и выдудлил — в Ноябрьском закон-то сухой. А спекулянтов, продававших водку по 15 рублей за бутылку, давно к порядку призвали.
Стали судить да рядить: как быть? Вот тогда я и сказал: «Наша бригада — не школа космонавтов».
Спросите, что с тем парнем стало? Сергеем его зовут. А ничего. Вкалывает. Но вчера его не было. Отправили на Большую землю. В командировку. За семенами для будущей оранжереи.
Это в том же Тюменском краеведческом музее прочитал я в «Тобольских губернских ведомостях» заметку столетней давности. Любопытная заметка, примерно такого содержания: в оранжерее, находящейся у памятника Ермаку, прода-
ются редиска, салат, лук, шпинат, щавель и разная зелень, коренья для стола, а также летние цветы по самой умеренной цене; а в непродолжительном времени, мол, будут и свежие огурцы; обращаться должно к такому-то унтер-офицеру. Приехал домой, ребятам о заметке рассказал. Подумали: а почему и нам не оборудовать оранжерею? Это при наших-то возможностях. А наш бывший «подснежник» больше всех
старается. Честно говоря, меня порою удивляет, как у нас тут любят дожидаться манны с небес, все вверх поглядывают: когда же спецрейсы помидорчики и огурчики подбросят?
А стоит немножко только мозгами пошевелить. Я это не только о Ноябрьском говорю. Бывал я и в том же Тобольске, и в Сургуте, и в Тюмени — не то что зимой, летом не так-то просто свежие помидоры увидеть.
Ну, вот и закончилась наша экскурсия. Понравилось? С новичками я, правда, начинаю ее с Волчьей высоты. Отсюда сподручнее всего о городе рассказывать. И еще я им говорю, что здесь и сейчас еще по ночам волчья стая рыщет. Так что им придется обживать эти места по-настоящему, прочно, облагораживать их. И штурмовать высоту, и жить в юном городе у озера Ханто, где утверждается высший принцип нашего морального кодекса: человек человеку —
друг, товарищ и брат.
Рядом, в своем «газике», водитель связывался с кем-то по рации:
— «Каштан-2», я —«Каштан-1». Скоро начинаете рыбалку? Ну и мы мигом. Прихватим сала и картошки — и едем к вам на подмогу.
Валерий Федорович улыбнулся:
— Рыбалка у нас... Отакенные лещи! Красота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45