И в этом причина того, что я тоже заинтересовалась тобой. Не мог он ошибиться, должно в тебе быть что-то необыкновенное. Может, это я по своей глупости не вижу.
— Во мне и нет ничего необыкновенного,—сказал Демид.— Ты, выходит, права.
— Нет, все-таки должно что-то быть.
Они работали до самого вечера, и когда все было вымыто, вычищено, расставлено по местам, позвали Громову.
— Принимайте квартиру.
— Я же сказала: все выбросить.
— А разве так хуже?
И вдруг Громова, эта вечно озабоченная и чем-то недовольная женщина, улыбнулась.
— Повезло кому-то. Хорошо придумал, Демид.
— Это не я придумал — Лариса.
— Неважно, кто придумал. Важно, что хорошо сделали. Спасибо.
И снова улыбнулась, на щеках заиграли лукавые ямочки, и лицо вдруг помолодело, стало добрым и привлекательным.
— Ко мне не зайдешь? — спросил Демид Ларису.
— Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. Сейчас, наверное, отец ждет.
— Спасибо тебе.
— Ну что ты! Не за что,— и побежала вниз, забыв о лифте, каблучки звучно процокали по ступеням, словно отбивали чечетку.
— Хорошенькая девочка,— вдруг сказала Громова.— А будет еще краше. И все же не женись на ней...
Демид оторопело взглянул на женщину, не поверив своим ушам.
— Жениться?.. Я вообще не собираюсь жениться. Что это вам взбрело в голову?
— Хотела тебя предупредить... Понимаешь, я не один день живу на свете и заметила, что дурные люди к дурным, как иголки к намагниченным ножницам. Может, я ошибаюсь, и Лариса неплохая девочка, но почему-то она всегда оказывается в центре сомнительной компании,.. Хотя, извини, конечно, если я сказала что-то не так... Только знаешь, если ты имеешь на нее влияние, то отвлеки ее от дурной компании, где верховодит этот адвокат...
— Тот, что с бородкой?
— Вот видишь, и ты знаешь... Сам он сухим выйдет из воды, скользкий, как уж, а Ларису мне. Запутается — потом не выберется. Впрочем, не моя печаль. И ей не брат и не сват, пусть сама Думает. Счастливо тебе!
Повернулась и пошла вниз по ступеням, видно, тоже забыв о лифте. Выходит, и управдому этот разговор был неприятен. Демид постоял немного, раздумывая, посмотрел на дверь, которая не Один раз хивалась, впуская его в уютную, пропахшую табаком и кофе комнату старой учительницы, и медленно направился к себе.
Книги высились вдоль стен стопами. Какую прекрасную библиотеку подарила ему Ольга Степановну! И не только библиотеку, подарила и время для чтения! Он же теперь свободен, как вольная! Вот только ходит к Гафии Дмитриевне, в раз, скажет, что ее наряды ему больше не нужны. Потом купит бутылку шампанского и отправился к Колобку, отдаст ему долг, до последней копеёчки, с великой благодарностью. Они выпьют по бокалу шампанского и распрощаются, как мужчина с мужчиной, а на прощание Да обязательно скажет Трофиму Ивановичу, что в случае необходимости всегда готов прийти ему на помощь.
А на сердце — печаль и тревога, все переплелось: и смерть Ольги Степановны, и беспокойство за Ларису. Что это за компания завелась у нее? Хотя, в сущности, ему дело? Пусть сама разбирается в своих делах...
Тишина, покой и грусть в его заваленной книгами квартире. Молчит детский телефон, никогда уже не отзовется голосом Ольги Степановны.
С завтрашнего дня он начнет жизнь по новой программе. Оглядел свою комнату и улыбнулся ей, как можно улыбнуться доброму живому существу: «Я запустил тебя немного, но теперь у меня будет свободное время после работы и кое-какие деньги, ведь я радиомонтажник пятого разряда и получаю двести пятьдесят рублей, иногда и побольше, сделаю тебя такой уютной, как игрушку, чтобы девушка, которая когда-нибудь заглянет к нам, сказала: «Ой, как здесь хорошо!»
И вдруг рассердился на себя за эти мысли: нашел время! Вновь посмотрел на телефон, неожиданно для себя нажал кнопку, поднес трубку к уху — нет, не бывает чудес на свете: Ольги Степановны не стало, но в памяти остался ее прокуренный голос, ее добрые слова... И ее жизнь.
На другой день с портфелем в руке, в котором лежала бутылка шампанского, он позвонил в Лилину квартиру. Дверь открыла Гафия Дмитриевна и испуганно отпрянула, загородив вход в комнату Лили.
— Как поживаете, Гафия Дмитриевна, все ли в добром здоровье?
— Все здоровы, будь здоров и ты, проходи ко мне,— проговорила Гафия Дмитриевна, с опаской поглядывая на Демида.
— А к Лиле вы меня уже не пускаете? — спросил Демид, слыша доносящийся из-за двери мужской голос.
— Понимаешь...— Женщина пыталась что-то объяснить, но тут дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась Лиля.
— Что случилось, мама? Мы с Омаром всегда рады гостям. Проходи, Демид. Знакомься, мой жених Омар На- зири, сегодняшний студент политехнического института и будущий эмир, или по-нашему король. Правда, королевство не очень большое, но богатое.
Навстречу Демиду поднялся темнокожий юноша и протянул на удивление мягкую и гибкую с длинными пальцами руку.
— Очень рад познакомиться с друзьями Лили.
Произнеся имя девушки, он сделал ударение на последнем слоге, и от этого оно стало незнакомым, будто бы иностранным. Волосы, причесанные на косой ряд, блестели от брильянтина, на смуглом лице ослепительно сияли белки глаз и зубы.
— Извините,— немного смущенно сказал Демид,— я, собственно, к Гафие Дмитриевне.
— Почему? — строго спросила Лиля.
— Поблагодарить за все доброе, что она сделала для меня.
— Проходи, раз уж пришел, садись к столу,— овладела положением Гафия Дмитриевна,— пожалуй, сейчас выпить шампанского самое подходящее время.
— Мама, как всегда, права: я выхожу замуж и, возможно, когда-нибудь стану шахиней,— объявила Лиля.
— Вполне вероятно,— сказал Омар,— но только в том случае, если я стану эмиром. И потому должен предупредить честно: отец мой, да продлит аллах его дни, еще молодой, ему только сорок четыре года, так что стать супругой эмира у тебя шансов немного.
— Ничего,— уверенно сказала Лиля,— там посмотрим.
— Вы прекрасно владеете русским языком,—удивился Демид.
— Я на пятом курсе политехнического,— сказал будущий король,— было время выучиться. Я лично считаю, что каждое дело, за которое берешься, надо доводить до конца. Так и с языком.
— Хорошее правило, — сказал Демид. Будущий король маленького эмирата нравился ему все больше и больше.— Но согласитесь, немного странно: сын эмира — и учится в Советском Союзе...
— Ничего в этом нет странного,— ответил Омар,— у вас учатся разные студенты, и далеко не все они коммунисты. Образование в Советском Союзе, я имею в виду техническое образование, лучше и дешевле, чем в других странах. Мой эмират очень богатый, но все равно деньги надо считать — на то они и деньги.
— Вот что правда, то правда, деньги надо считать,— сказал Демид и вздохнул с облегчением, как человек, стряхнувший с плеч тяжелую ношу.— До того это справедливо, что прямо смешно.— Он рассмеялся без видимой на то причины, и Гафия Дмитриевна поняла его по-своему, сверкнула на Демида колючими глазами остро и настороженно и, встав из-за стола, позвала:
— Выйдем-ка на минутку.
— Нет, сначала надо выпить,—потребовала Лиля и, как из пушки, выстрелила пробкой из бутылки.— Люблю, когда стреляет.
— Я тоже,— заметил Омар.
— Ты же, наверное, масульманин,— сказал Демид, не замечая, что перешел с эмиром на «ты»,— а масульманам нельзя.
— Можно,— ответил будущий король,—религия давно отреклась от смешных нелепостей.
— Тогда — за ваше счастье! — провозгласил Демид.
Они выпили холодное, шипучее вино, и тогда Гафия
Дмитриевна увела все-таки Демида в другую комнату.
— Что же ты: Ольга Степановна умерла, а ты смеешься?
— Она бы меня поняла. Смеюсь оттого, что на душе полегчало: работа моя у вас окончилась. Передумал я покупать дом.
— Почему передумал? Лилькино замужество охоту отбршо?
— Угадали, Гафия Дмитриевна. Бее нее зачем мне дом?
— Откуда ты узнал, что она надумала?
— Раньше намекала...
— Ох! Мне эта свадьба, — вдруг горестно пожаловалась женщина,—как нож в сердце. Так все хорошо шло, поженились бы вы с ней, домик купили, деток народили славных, курочек развели бы, поросят... своя бы свининка к празднику... Так нет же, взбрело ей в голову стать шахиней! Он, конечно, богатый, видел, какие кольца на пальцах.
— Что-то внимания не обратил...
— Потому что простак. А у него золото, и не дутое, а литое, массивное. Ну да ладно, видно, окончилось наше с тобой сотрудничество. Но все-таки, в крайнем случае, если я обращусь к тебе, помоги. Понимаешь, есть люди...
— Понимаю,— ответил Демид и встал.— Все хорошо, Гафия Дмитриевна, и всегда, если будет очень нужно, я к вашим услугам.
Из соседней комнаты доносилась музыка, энергичный танцевальный ритм.
— Танцует, а у меня душа не на месте,— жалобно проговорила женщина.— Растила, растила, лелеяла и на тебе: увезут на край света.
— Ничего,— утешил ее Демид,— такая девушка, как Лиля, нигде не пропадет.
— Только на это и надежда.
Демид вышел из дома и, не торопясь, направился по бульвару Ромена Роллана.
— Гуляем? — вдруг послышалось рядом.
— Гуляем,— машинально ответил Демид, а обернувшись, увидел долговязого Геннадия с гитарой. Рядом с ним вышагивал адвокат Тристан Квитко, темная бородка красиво сочеталась с такими же темными густыми волосами. Сзади этой группы Демид с удивлением увидел Данилу Званцова.
— А если мы тебя пригласим заглянуть в кафе «Элион» на коктейль? Пойдешь?
— Нет.
— Я не люблю, когда пренебрегают моими друзьями,— тихо сказал адвокат.— Вы что, брезгуете нашей компанией?
— Угадали,— ответил Демид и, отступив на шаг, спружинил ноги, чуть согнув колени, как учил его Володя Крячко.
— Осторояшо, Геннадий, видишь, он уже приготовился,— предупредил Званцов своего дружка.
— Что ж, отложим выяснение отношений до другого случая.
— Отложим,— сказал Демид.— Я похоронил близкого мне человека, и сейчас мне не до кафе.
— Понимаем и подождем,— согласился Геннадий,— только црими один совет: перестань забивать рлупоотями голову девчонке.
— Какой девчонке? — не понял Демид.
— Ларисе. Сделай вывод, мы тебя предупредили.
Демид постоял немного, глядя вслед удаляющейся
группе. Небо стало нежно-серебристым, каким оно бывает, когда за тонкой сеткой облаков прячется полная луна; все вокруг наполнилось голубоватым светом, и дома, и деревья, и фонари, и скамейки на дорожках бульвара — все вдруг изменилось, сделалось нереальным, сказочным. Как было бы плавно на земле, если бы рядом жила Ольга Степановна! Но ее нет и не будет. Демид тяжело вздохнул и, уже не глядя на окружавшую его красоту, пошел домой. Во всем он успеет разобраться, разберется и с этими шалопаями, угрожающими ему за Ларису. Ее он в обиду не даст! Вот только завтра сходит к Трофиму Ивановичу.
На другой день, после работы, Демид оформил в сберегательной кассе книжку («на предъявителя», как и велел Трофим Иванович). Вся сумма, до копейки. На его книжке еще немного осталось, да и зарплата скоро. Так что ты богатый человек, Демид Хорол, жить можно. На зиму надо что-то купить попристойнее его бушлата, и костюм не мешало бы...
На улицу Воровского он пришел часов в семь, Трофим Иванович в это время наверняка должен быть дома. Поднялся по мраморным ступеням на второй этаж, представляя, как будет удивлен и обрадован Колобок, когда Демид вернет ему долг значительно раньше, чем рассчитывал. Бутылка шампанского оттягивала пластмассовый кулек. Что-то он зачастил пить шампанское: вчера — с будущим королем, сегодня — с внучкой бывшей камер- фрейлины. Высоко залетел ты, Демид, смотри, где-то сядешь. Подумал и улыбнулся: никуда он не залетит, крепко стоит на своей земле — и дед, и прадед, и отец его были рабочими, да и его, Демида, дети тоже ими будут...
Дети. До детей дожить еще нужно.
На его звонок дверь открыл сам Колобок.
— Что ты звонишь, как на пожар,— недовольно сказал он, пропуская Демида и запирая за ним дверь.— Проходи в комнату.., Чего ради ты заявился? Кто тебя подослал?
— Никто не подсылал. Сам приехал, долг принес. По этому торжественному случаю припасено шампанское.—Демид поставил на стол пузатую бутылку. Колобок взглянул на нее, как на гранату, из которой уже вынули чеку, еще мгновение — и она взорвется.— Успокойтесь, что с вами? Кого вы боитесь?
— Врагов, которые не могут простить моей женитьбы на Анастасии Петровне.
— Так вы поженились? Без архимандрита? Поздравляю. Следовательно, пришел я своевременно.
Демид с наслаждением вынул из кармана новенькую серую сберегательную книжечку. Раскрыл первую страницу, протянул Колобку, тот взглянул и замер.
— Пожалуйста,— сказал Демид,— ваша!
Колобок схватил книжку, все просмотрел, проверил печать, подписи — все правильно, все законно. И быстро сунул ее в боковой карман.
— Только ты и видел эти денежки...
И в этот момент Демиду вспомнились слова Софьи Павловны: «Послушай, а тебе никогда не хотелось набить Трофиму Ивановичу морду?» Они прозвучали так громко, словно она только что произнесла их вслух. Демид даже оглянулся, но в комнате, кроме их двоих, сидящих за столом, никого не было. Взгляд его упал на бутылку.
— У нас когда-то были красивые высокие бокалы, специально для шампанского.
Эти бокалы покупала мама, сначала их было шесть штук, потом Демид разбил один, затем второй, осталось что-нибудь от них сейчас?
— Этого добра у нас хватает.— Колобок уже успокоился, подошел к буфету, достал два высоких бокала, поставил на стол.
Когда шампанское было разлито по бокалам и они медленно, смакуя, отпивали обжигающее приятное вино, Демид сказал:
— Когда вы влюбились в Софью Павловну, на вас приятно было смотреть — такой вы были радостный и молодой.
— Эх, Софья Павловна,— медленно поднося к губам бокал, задумчиво и мечтательно проговорил Трофим Иванович. — Один только шаг отделял меня от счастья.
Они выпили, и Колобок достал из кармана сберегательную книжку, посмотрел, убедился в ее реальности и снова спрятал.
— Я счастлив, что воспитал тебя честным и верным. Ты сдержал слово. Выпьем за твое здоровье.
В этот момент в дверях появилась Анастасия Петровна.
— О, у нас гости! — весело воскликнула она.— Выпиваете и без меня?
Демид даже не узнал ее, настолько она была приветлива, любезна.
— Анастасия... — начал было Колобок, но договорить ему не пришлось.
— А ты, чурбан, сиди и помалкивай, пока тебя не спрашивают,— вызывающе проговорила Анастасия Петровна, словно и не была внучкой камер-фрейлины.— Бокал я себе принесу. У меня черешни есть и абрикосы — прекрасная закуска к шампанскому.
Она театрально улыбнулась гостю и вышла из комнаты, а Демид понял, что отношения в квартире на улице Володарского далеко не простые.
— Сейчас будущее мое представляется мне туманным,— отозвался Колобок.— Раньше она не уважала меня за недостаточно высокое происхождение, сейчас, когда в кинотеатре стала председателем месткома и не захотела, чтобы нас венчал архимандрит, не уважает за незнание поэзии, за нелюбовь к театру и за то, что меня никто никуда не выбирает. И потому я прошу тебя, — он прижал ладонь к груди, где в кармане пиджака лежала сберегательная книжка,— прошу тебя — ни слова о деньгах! Они еще могут мне здорово пригодиться...— помолчал и добавил, сожалея: — До счастья был всего лишь шаг...— и замолчал уже надолго, потому что в комнату вошла Анастасия Петровна.
Демид подумал, что главные испытания у Трофима Ивановича еще впереди.
Глава девятнадцатая
На следующее утро он проснулся до восхода солнца и несколько минут лежал неподвижно, глядя, как медленно и радостно комнату заполняют солнечные лучи. Свет постепенно менялся, становясь ярче, чище, и соответственно поднималось и его настроение, даже воспоминание о вчерашнем свидании с Колобком исчезло, не оставив горького следа. Нет у него больше ни долгов, ни обязанностей ни перед Колобком, ни перед матерью Лили, ни перед самой Лцлей...
А что же у него есть?
Во-первых, ВУМ. Во-вторых, университет. В-третьих... Здесь он неожиданно для себя словно споткнулся. Оказалось, что на третьем месте для него —три тома, завещанных Ёовгурой. Подожди, подожди, кто тебе сказал, что ты о них должен думать? Никто не говорил, думать над ними ты не обязан, и все-таки не выходит из головы разговор с Баритоном. Все-таки интересно решить эту математическую и техническую задачу, интересно, наконец, создать такую машину. И отсидеть за нее пятнадцать лет в тюрьме?
Нет, он не собирается воровать, не будет делать ключей к сейфам! Все это не для него. А вот попробовать, хватит ли у него знаний математически рассчитать и потом начертить схему такой машины — это его дело.
В-четвертых, не далее как сегодня он снова пойдет в спортзал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Во мне и нет ничего необыкновенного,—сказал Демид.— Ты, выходит, права.
— Нет, все-таки должно что-то быть.
Они работали до самого вечера, и когда все было вымыто, вычищено, расставлено по местам, позвали Громову.
— Принимайте квартиру.
— Я же сказала: все выбросить.
— А разве так хуже?
И вдруг Громова, эта вечно озабоченная и чем-то недовольная женщина, улыбнулась.
— Повезло кому-то. Хорошо придумал, Демид.
— Это не я придумал — Лариса.
— Неважно, кто придумал. Важно, что хорошо сделали. Спасибо.
И снова улыбнулась, на щеках заиграли лукавые ямочки, и лицо вдруг помолодело, стало добрым и привлекательным.
— Ко мне не зайдешь? — спросил Демид Ларису.
— Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. Сейчас, наверное, отец ждет.
— Спасибо тебе.
— Ну что ты! Не за что,— и побежала вниз, забыв о лифте, каблучки звучно процокали по ступеням, словно отбивали чечетку.
— Хорошенькая девочка,— вдруг сказала Громова.— А будет еще краше. И все же не женись на ней...
Демид оторопело взглянул на женщину, не поверив своим ушам.
— Жениться?.. Я вообще не собираюсь жениться. Что это вам взбрело в голову?
— Хотела тебя предупредить... Понимаешь, я не один день живу на свете и заметила, что дурные люди к дурным, как иголки к намагниченным ножницам. Может, я ошибаюсь, и Лариса неплохая девочка, но почему-то она всегда оказывается в центре сомнительной компании,.. Хотя, извини, конечно, если я сказала что-то не так... Только знаешь, если ты имеешь на нее влияние, то отвлеки ее от дурной компании, где верховодит этот адвокат...
— Тот, что с бородкой?
— Вот видишь, и ты знаешь... Сам он сухим выйдет из воды, скользкий, как уж, а Ларису мне. Запутается — потом не выберется. Впрочем, не моя печаль. И ей не брат и не сват, пусть сама Думает. Счастливо тебе!
Повернулась и пошла вниз по ступеням, видно, тоже забыв о лифте. Выходит, и управдому этот разговор был неприятен. Демид постоял немного, раздумывая, посмотрел на дверь, которая не Один раз хивалась, впуская его в уютную, пропахшую табаком и кофе комнату старой учительницы, и медленно направился к себе.
Книги высились вдоль стен стопами. Какую прекрасную библиотеку подарила ему Ольга Степановну! И не только библиотеку, подарила и время для чтения! Он же теперь свободен, как вольная! Вот только ходит к Гафии Дмитриевне, в раз, скажет, что ее наряды ему больше не нужны. Потом купит бутылку шампанского и отправился к Колобку, отдаст ему долг, до последней копеёчки, с великой благодарностью. Они выпьют по бокалу шампанского и распрощаются, как мужчина с мужчиной, а на прощание Да обязательно скажет Трофиму Ивановичу, что в случае необходимости всегда готов прийти ему на помощь.
А на сердце — печаль и тревога, все переплелось: и смерть Ольги Степановны, и беспокойство за Ларису. Что это за компания завелась у нее? Хотя, в сущности, ему дело? Пусть сама разбирается в своих делах...
Тишина, покой и грусть в его заваленной книгами квартире. Молчит детский телефон, никогда уже не отзовется голосом Ольги Степановны.
С завтрашнего дня он начнет жизнь по новой программе. Оглядел свою комнату и улыбнулся ей, как можно улыбнуться доброму живому существу: «Я запустил тебя немного, но теперь у меня будет свободное время после работы и кое-какие деньги, ведь я радиомонтажник пятого разряда и получаю двести пятьдесят рублей, иногда и побольше, сделаю тебя такой уютной, как игрушку, чтобы девушка, которая когда-нибудь заглянет к нам, сказала: «Ой, как здесь хорошо!»
И вдруг рассердился на себя за эти мысли: нашел время! Вновь посмотрел на телефон, неожиданно для себя нажал кнопку, поднес трубку к уху — нет, не бывает чудес на свете: Ольги Степановны не стало, но в памяти остался ее прокуренный голос, ее добрые слова... И ее жизнь.
На другой день с портфелем в руке, в котором лежала бутылка шампанского, он позвонил в Лилину квартиру. Дверь открыла Гафия Дмитриевна и испуганно отпрянула, загородив вход в комнату Лили.
— Как поживаете, Гафия Дмитриевна, все ли в добром здоровье?
— Все здоровы, будь здоров и ты, проходи ко мне,— проговорила Гафия Дмитриевна, с опаской поглядывая на Демида.
— А к Лиле вы меня уже не пускаете? — спросил Демид, слыша доносящийся из-за двери мужской голос.
— Понимаешь...— Женщина пыталась что-то объяснить, но тут дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась Лиля.
— Что случилось, мама? Мы с Омаром всегда рады гостям. Проходи, Демид. Знакомься, мой жених Омар На- зири, сегодняшний студент политехнического института и будущий эмир, или по-нашему король. Правда, королевство не очень большое, но богатое.
Навстречу Демиду поднялся темнокожий юноша и протянул на удивление мягкую и гибкую с длинными пальцами руку.
— Очень рад познакомиться с друзьями Лили.
Произнеся имя девушки, он сделал ударение на последнем слоге, и от этого оно стало незнакомым, будто бы иностранным. Волосы, причесанные на косой ряд, блестели от брильянтина, на смуглом лице ослепительно сияли белки глаз и зубы.
— Извините,— немного смущенно сказал Демид,— я, собственно, к Гафие Дмитриевне.
— Почему? — строго спросила Лиля.
— Поблагодарить за все доброе, что она сделала для меня.
— Проходи, раз уж пришел, садись к столу,— овладела положением Гафия Дмитриевна,— пожалуй, сейчас выпить шампанского самое подходящее время.
— Мама, как всегда, права: я выхожу замуж и, возможно, когда-нибудь стану шахиней,— объявила Лиля.
— Вполне вероятно,— сказал Омар,— но только в том случае, если я стану эмиром. И потому должен предупредить честно: отец мой, да продлит аллах его дни, еще молодой, ему только сорок четыре года, так что стать супругой эмира у тебя шансов немного.
— Ничего,— уверенно сказала Лиля,— там посмотрим.
— Вы прекрасно владеете русским языком,—удивился Демид.
— Я на пятом курсе политехнического,— сказал будущий король,— было время выучиться. Я лично считаю, что каждое дело, за которое берешься, надо доводить до конца. Так и с языком.
— Хорошее правило, — сказал Демид. Будущий король маленького эмирата нравился ему все больше и больше.— Но согласитесь, немного странно: сын эмира — и учится в Советском Союзе...
— Ничего в этом нет странного,— ответил Омар,— у вас учатся разные студенты, и далеко не все они коммунисты. Образование в Советском Союзе, я имею в виду техническое образование, лучше и дешевле, чем в других странах. Мой эмират очень богатый, но все равно деньги надо считать — на то они и деньги.
— Вот что правда, то правда, деньги надо считать,— сказал Демид и вздохнул с облегчением, как человек, стряхнувший с плеч тяжелую ношу.— До того это справедливо, что прямо смешно.— Он рассмеялся без видимой на то причины, и Гафия Дмитриевна поняла его по-своему, сверкнула на Демида колючими глазами остро и настороженно и, встав из-за стола, позвала:
— Выйдем-ка на минутку.
— Нет, сначала надо выпить,—потребовала Лиля и, как из пушки, выстрелила пробкой из бутылки.— Люблю, когда стреляет.
— Я тоже,— заметил Омар.
— Ты же, наверное, масульманин,— сказал Демид, не замечая, что перешел с эмиром на «ты»,— а масульманам нельзя.
— Можно,— ответил будущий король,—религия давно отреклась от смешных нелепостей.
— Тогда — за ваше счастье! — провозгласил Демид.
Они выпили холодное, шипучее вино, и тогда Гафия
Дмитриевна увела все-таки Демида в другую комнату.
— Что же ты: Ольга Степановна умерла, а ты смеешься?
— Она бы меня поняла. Смеюсь оттого, что на душе полегчало: работа моя у вас окончилась. Передумал я покупать дом.
— Почему передумал? Лилькино замужество охоту отбршо?
— Угадали, Гафия Дмитриевна. Бее нее зачем мне дом?
— Откуда ты узнал, что она надумала?
— Раньше намекала...
— Ох! Мне эта свадьба, — вдруг горестно пожаловалась женщина,—как нож в сердце. Так все хорошо шло, поженились бы вы с ней, домик купили, деток народили славных, курочек развели бы, поросят... своя бы свининка к празднику... Так нет же, взбрело ей в голову стать шахиней! Он, конечно, богатый, видел, какие кольца на пальцах.
— Что-то внимания не обратил...
— Потому что простак. А у него золото, и не дутое, а литое, массивное. Ну да ладно, видно, окончилось наше с тобой сотрудничество. Но все-таки, в крайнем случае, если я обращусь к тебе, помоги. Понимаешь, есть люди...
— Понимаю,— ответил Демид и встал.— Все хорошо, Гафия Дмитриевна, и всегда, если будет очень нужно, я к вашим услугам.
Из соседней комнаты доносилась музыка, энергичный танцевальный ритм.
— Танцует, а у меня душа не на месте,— жалобно проговорила женщина.— Растила, растила, лелеяла и на тебе: увезут на край света.
— Ничего,— утешил ее Демид,— такая девушка, как Лиля, нигде не пропадет.
— Только на это и надежда.
Демид вышел из дома и, не торопясь, направился по бульвару Ромена Роллана.
— Гуляем? — вдруг послышалось рядом.
— Гуляем,— машинально ответил Демид, а обернувшись, увидел долговязого Геннадия с гитарой. Рядом с ним вышагивал адвокат Тристан Квитко, темная бородка красиво сочеталась с такими же темными густыми волосами. Сзади этой группы Демид с удивлением увидел Данилу Званцова.
— А если мы тебя пригласим заглянуть в кафе «Элион» на коктейль? Пойдешь?
— Нет.
— Я не люблю, когда пренебрегают моими друзьями,— тихо сказал адвокат.— Вы что, брезгуете нашей компанией?
— Угадали,— ответил Демид и, отступив на шаг, спружинил ноги, чуть согнув колени, как учил его Володя Крячко.
— Осторояшо, Геннадий, видишь, он уже приготовился,— предупредил Званцов своего дружка.
— Что ж, отложим выяснение отношений до другого случая.
— Отложим,— сказал Демид.— Я похоронил близкого мне человека, и сейчас мне не до кафе.
— Понимаем и подождем,— согласился Геннадий,— только црими один совет: перестань забивать рлупоотями голову девчонке.
— Какой девчонке? — не понял Демид.
— Ларисе. Сделай вывод, мы тебя предупредили.
Демид постоял немного, глядя вслед удаляющейся
группе. Небо стало нежно-серебристым, каким оно бывает, когда за тонкой сеткой облаков прячется полная луна; все вокруг наполнилось голубоватым светом, и дома, и деревья, и фонари, и скамейки на дорожках бульвара — все вдруг изменилось, сделалось нереальным, сказочным. Как было бы плавно на земле, если бы рядом жила Ольга Степановна! Но ее нет и не будет. Демид тяжело вздохнул и, уже не глядя на окружавшую его красоту, пошел домой. Во всем он успеет разобраться, разберется и с этими шалопаями, угрожающими ему за Ларису. Ее он в обиду не даст! Вот только завтра сходит к Трофиму Ивановичу.
На другой день, после работы, Демид оформил в сберегательной кассе книжку («на предъявителя», как и велел Трофим Иванович). Вся сумма, до копейки. На его книжке еще немного осталось, да и зарплата скоро. Так что ты богатый человек, Демид Хорол, жить можно. На зиму надо что-то купить попристойнее его бушлата, и костюм не мешало бы...
На улицу Воровского он пришел часов в семь, Трофим Иванович в это время наверняка должен быть дома. Поднялся по мраморным ступеням на второй этаж, представляя, как будет удивлен и обрадован Колобок, когда Демид вернет ему долг значительно раньше, чем рассчитывал. Бутылка шампанского оттягивала пластмассовый кулек. Что-то он зачастил пить шампанское: вчера — с будущим королем, сегодня — с внучкой бывшей камер- фрейлины. Высоко залетел ты, Демид, смотри, где-то сядешь. Подумал и улыбнулся: никуда он не залетит, крепко стоит на своей земле — и дед, и прадед, и отец его были рабочими, да и его, Демида, дети тоже ими будут...
Дети. До детей дожить еще нужно.
На его звонок дверь открыл сам Колобок.
— Что ты звонишь, как на пожар,— недовольно сказал он, пропуская Демида и запирая за ним дверь.— Проходи в комнату.., Чего ради ты заявился? Кто тебя подослал?
— Никто не подсылал. Сам приехал, долг принес. По этому торжественному случаю припасено шампанское.—Демид поставил на стол пузатую бутылку. Колобок взглянул на нее, как на гранату, из которой уже вынули чеку, еще мгновение — и она взорвется.— Успокойтесь, что с вами? Кого вы боитесь?
— Врагов, которые не могут простить моей женитьбы на Анастасии Петровне.
— Так вы поженились? Без архимандрита? Поздравляю. Следовательно, пришел я своевременно.
Демид с наслаждением вынул из кармана новенькую серую сберегательную книжечку. Раскрыл первую страницу, протянул Колобку, тот взглянул и замер.
— Пожалуйста,— сказал Демид,— ваша!
Колобок схватил книжку, все просмотрел, проверил печать, подписи — все правильно, все законно. И быстро сунул ее в боковой карман.
— Только ты и видел эти денежки...
И в этот момент Демиду вспомнились слова Софьи Павловны: «Послушай, а тебе никогда не хотелось набить Трофиму Ивановичу морду?» Они прозвучали так громко, словно она только что произнесла их вслух. Демид даже оглянулся, но в комнате, кроме их двоих, сидящих за столом, никого не было. Взгляд его упал на бутылку.
— У нас когда-то были красивые высокие бокалы, специально для шампанского.
Эти бокалы покупала мама, сначала их было шесть штук, потом Демид разбил один, затем второй, осталось что-нибудь от них сейчас?
— Этого добра у нас хватает.— Колобок уже успокоился, подошел к буфету, достал два высоких бокала, поставил на стол.
Когда шампанское было разлито по бокалам и они медленно, смакуя, отпивали обжигающее приятное вино, Демид сказал:
— Когда вы влюбились в Софью Павловну, на вас приятно было смотреть — такой вы были радостный и молодой.
— Эх, Софья Павловна,— медленно поднося к губам бокал, задумчиво и мечтательно проговорил Трофим Иванович. — Один только шаг отделял меня от счастья.
Они выпили, и Колобок достал из кармана сберегательную книжку, посмотрел, убедился в ее реальности и снова спрятал.
— Я счастлив, что воспитал тебя честным и верным. Ты сдержал слово. Выпьем за твое здоровье.
В этот момент в дверях появилась Анастасия Петровна.
— О, у нас гости! — весело воскликнула она.— Выпиваете и без меня?
Демид даже не узнал ее, настолько она была приветлива, любезна.
— Анастасия... — начал было Колобок, но договорить ему не пришлось.
— А ты, чурбан, сиди и помалкивай, пока тебя не спрашивают,— вызывающе проговорила Анастасия Петровна, словно и не была внучкой камер-фрейлины.— Бокал я себе принесу. У меня черешни есть и абрикосы — прекрасная закуска к шампанскому.
Она театрально улыбнулась гостю и вышла из комнаты, а Демид понял, что отношения в квартире на улице Володарского далеко не простые.
— Сейчас будущее мое представляется мне туманным,— отозвался Колобок.— Раньше она не уважала меня за недостаточно высокое происхождение, сейчас, когда в кинотеатре стала председателем месткома и не захотела, чтобы нас венчал архимандрит, не уважает за незнание поэзии, за нелюбовь к театру и за то, что меня никто никуда не выбирает. И потому я прошу тебя, — он прижал ладонь к груди, где в кармане пиджака лежала сберегательная книжка,— прошу тебя — ни слова о деньгах! Они еще могут мне здорово пригодиться...— помолчал и добавил, сожалея: — До счастья был всего лишь шаг...— и замолчал уже надолго, потому что в комнату вошла Анастасия Петровна.
Демид подумал, что главные испытания у Трофима Ивановича еще впереди.
Глава девятнадцатая
На следующее утро он проснулся до восхода солнца и несколько минут лежал неподвижно, глядя, как медленно и радостно комнату заполняют солнечные лучи. Свет постепенно менялся, становясь ярче, чище, и соответственно поднималось и его настроение, даже воспоминание о вчерашнем свидании с Колобком исчезло, не оставив горького следа. Нет у него больше ни долгов, ни обязанностей ни перед Колобком, ни перед матерью Лили, ни перед самой Лцлей...
А что же у него есть?
Во-первых, ВУМ. Во-вторых, университет. В-третьих... Здесь он неожиданно для себя словно споткнулся. Оказалось, что на третьем месте для него —три тома, завещанных Ёовгурой. Подожди, подожди, кто тебе сказал, что ты о них должен думать? Никто не говорил, думать над ними ты не обязан, и все-таки не выходит из головы разговор с Баритоном. Все-таки интересно решить эту математическую и техническую задачу, интересно, наконец, создать такую машину. И отсидеть за нее пятнадцать лет в тюрьме?
Нет, он не собирается воровать, не будет делать ключей к сейфам! Все это не для него. А вот попробовать, хватит ли у него знаний математически рассчитать и потом начертить схему такой машины — это его дело.
В-четвертых, не далее как сегодня он снова пойдет в спортзал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37