Правую руку слегка защипало. Она поднесла кисть к глазам и увидела небол
ьшую царапину Ч Уисс слишком крепко держал ее руку. Нина улыбнулась чем
у-то, и ей стало легко и сладко.
Пора было всплывать, но это значило разбить золотое зеркало и вернуться
в повседневность. Ей и хотелось и не хотелось этого. Она медлила. Она всегд
а медлила на перекрестках: ей всегда становилось смешно и грустно оттого
, что один поток машин идет в одну сторону, другой Ч в другую. Ей всегда хот
елось погасить светофоры и остановить встречные потоки: пусть люди попр
осту расскажут друг другу, что они видели в каждой стороне…
Дальнейшее случилось со скоростью неожиданного удара.
Она увидела в зеркале рядом с собой, только много ниже, длинную серую тень
. Ей показалось, что вернулся Уисс, и она рывком повернулась навстречу тен
и.
Ей помогло то, что при резком повороте бокс с видеомагнитофоном отлетел
в сторону.
Страшная пасть щелкнула у самого бока, и аппарат оказался в горле пятиме
тровой акулы. Он застрял там Ч его держал нейлоновый ремень, перекинуты
й через плечо Нины.
Акула не откроет пасти, пока не проглотит добычи Ч таков инстинкт. Значи
т, пока цел ремень, Нине не страшны акульи зубы.
Но пока цел ремень, Нина привязана, прижата к акульему костистому боку.
Хищница уходила все глубже и глубже судорожными кругами, давясь и топыря
жабры. Бороться с ней было бесполезно.
Пальцы шарили у пояса, но там было пусто. Импульсный пистолет-разрядник л
ежал на дне лодки. Она сама бросила его…
Уисс тоже не спешил к своим, хотя знал, что его ждут. Он хотел сосредоточит
ься, собраться перед нелегким спором. Чем кончится спор Ч неизвестно. Мо
жет быть, только Сусип поддержит его. Скорее всего только Сусип. Но и это н
емало. Три глота Сусип и пять глотов Уисса Ч это уже восемь глотов из двад
цати одного…
Слабый сигнал тревоги замигал в мозгу. Уисс встрепенулся на покатой волн
е и напряг локатор.
Вокруг было спокойно, но сигнал не умолкал Ч теперь это был призыв о помо
щи; призыв едва уловимый, затухающий, невнятный, он мог принадлежать толь
ко одному существу на свете, и это существо не было дэлоном…
Он летел к острову, пытаясь на ходу определить по сбивчивым импульсам ра
змеры и суть опасности, грозящей этому существу.
Он смог уловить только пульс разъяренной акулы и еще более увеличил скор
ость.
Он уже видел их Ч хищник и жертва, непонятной силой прижатые друг к другу
, метались у самого дна.
Призыв о помощи мигнул и погас. Нина потеряла сознание.
Уисс выстрелил ультразвуковым лучом в затылок акулы, целя в мозжечок. Ог
ромная туша дернулась, перевернулась через голову и, покачиваясь, медлен
но опустилась на дно кверху брюхом.
Нина была жива, просто ремень сдавил ей грудь, не давая дышать. Нейлон оказ
ался крепок даже для зубов Уисса, но в конце концов ему удалось перекусит
ь сверхпрочную ленту. Не обращая внимания на оглушенную акулу, он осторо
жно взял Нину клювом за широкий пояс и перенес повыше, на круглую базальт
овую площадку.
Нина теперь дышала свободно. Уисс терпеливо ждал, пока не проснется созн
ание, и чтобы не напугать при пробуждении, отплыл немного в сторону.
Он совсем забыл об акуле и не заметил, как та, очнувшись, очумело шарахнула
сь за камни.
Он увидел ее прямо над собой. Благополучно проглотив аппарат с остатками
ремня, она выгибала пятиметровую пружину своего узкого тела, чтобы брос
иться вниз, к базальтовой площадке.
Кровь! Как он не догадался сразу! У Нины была оцарапана рука, и акула учуял
а запах крови. Этот запах пьянил ее.
Резкий взмах хвоста Ч и Уисс свечой взлетел вверх, пересекая бросок аку
лы. Хищница была раза в два больше дельфина, но точный удар в жабры сделал
свое дело.
Уисс снизился над площадкой. Нина все еще не пришла в себя, но ждать больше
было нельзя.
Уисс поднял Нину на спину и легко понес вверх, к темному пятну надувной ло
дки. Ее ждали Ч он видел зума с биноклем, красные всплески беспокойства и
сходили от него.
Действительно, едва Уисс поднял Нину на поверхность, чьи-то руки сразу по
дхватили ее.
Зум был так взволнован, что даже не заметил Уисса. Он наклонился над Ниной
, торопливо снял маску акваланга и поднес к ее губам какой-то пузырек.
Уисс отплыл метров на двести и навсегда отпечатал в своей бессмертной па
мяти все, что было вокруг, Ч небо и солнце, море и остров, большой корабль и
маленькую лодку Ч он видел все это не так, как люди, и никто из людей никог
да не узнает как, но он видел все это и старался запомнить навсегда, чувств
уя и понимая неизбежное.
Потом отключил все сорок четыре органа чувств и сосредоточил энергию в с
ебе.
Только Бессмертным был доступен нуль-полет.
Пульс перешел в острую неприятную дрожь, постепенно нарастающую.
Через секунду на том месте, где был Уисс, поднялся и опал белый фонтан.
Еще через секунду там не осталось ничего, кроме медленно расходящихся ко
нцентрических кругов.
Круги скоро смыла ленивая зыбь.

Бессонная ночь порядком измотала Карагодского. И не только физически.
Вначале почти позабытое чувство творческой фантазии, так неожиданно вн
овь испытанное на «Дельфине», будоражило и радовало его. Вместе со всеми
толкался он в центральной аппаратной, придумывая и отвергая разные вари
анты поиска, но если Пан нервничал всерьез, то Карагодскому все это казал
ось забавной игрой, этакой психологической встряской, специально для не
го предназначенной. В глубине души он был уверен, что игра в прятки вот-во
т кончится, Нина с Уиссом вынырнут из воды Ч «А вот и мы!», Ч и тогда он выл
ожит изумленному Пану, до чего докопался в своей каюте.
Но прошел час, другой, третий, а Нины все не было.
Смутное хмурое утро повисло над морем. Свинцовая гладь воды, не тронутая
ни единой морщинкой, черное щетинистое темя злополучного острова, белый
кругляшок надувной лодки около Ч и надо всем тяжелое сырое небо без про
светов.
Пан то сидел, сцепив руки и уставившись в одну точку, то принимался ходить
у борта, нарочно не глядя на воду. Гоша безнадежно прощупывал биноклем го
ризонт. Толя как заведенный методично включал и выключал по очереди тумб
леры аппаратуры Ч уже не вслушиваясь, а просто чтобы что-то делать. Остал
ьные занимались чем попало, а часы все выстукивали нудные пятиминутки. Т
олько эти щелчки и нарушали тягучую тишину.
И тут до Карагодского стала доходить вся серьезность происходящего. Всп
ышка энтузиазма быстро угасала. Он чувствовал себя как пешеход, застигну
тый красным огнем на переходе. Бежать вперед или благоразумно вернуться
назад?
Конечно, все это очень мило и оригинально Ч искать родственную цивилиза
цию по всей Вселенной, выкликать ее радиосигналами, нащупывать все удлин
яющимися маршрутами космических кораблей и обнаружить… у себя дома, на З
емле. Но какая польза будет человечеству от такого открытия? Надо думать,
никакой.
До сих пор энтузиасты «братских контактов» соблазняли людей возможнос
тью позаимствовать без отдачи у «иного Разума» какой-либо неизвестный в
ид энергии, невиданную машину на худой конец. А что возьмешь с дельфинов? О
ни не взрывают горы, не строят городов и не покоряют другие планеты: мирно
плавают по синю морю в чем мать родила, едят сыру рыбу и сочиняют музыку. И
ничего им, главное, от людей не нужно, никакой помощи, ни моральной, ни мате
риальной. Они и без людей хорошо устроились в Мировом океане. Так что в рол
и «благодетеля» тоже не выступишь.
Так на кой же дьявол нужен такой «контакт»? Стоит ли из-за него лезть на ро
жон?
Академик исподлобья посмотрел на Пана. Тот выглядел сильно встревоженн
ым, но отнюдь не отчаявшимся. Казалось, он знал нечто Карагодскому неизве
стное. Может быть, у них была какая-то договоренность с этой девчонкой?
Надо подождать. Иначе можно попасть впросак.
Кришан тихо перебирал клавиши электрооргана и напевал Ч негромко, одни
м дыханьем Ч замысловатую и щемящую мелодию. Она звучала как ветер в пок
инутых древних руинах:

Тебе дано законом Братства бессменно жить, и умирать, и возрождаться, и пл
ыть, и плыть, среди кругов такого Круга найти кольцо, где можно и врага и др
уга узнать в лицо…

Карагодский перебирал в уме трофеи своих ночных «раскопок». Теперь они к
азались ему вздорными. Возможно, Пану они и пригодились бы. А ему самому? Н
е возиться же главному дельфинологу Д-центра с фаянсовыми плитками!
Ч Плавник…
Гоша произнес это слово негромко, но его услышали. Все повскакали с мест, р
азом зашумели, а Пан схватился за Гошин бинокль, чуть ли не вырывая.
Ч Да нет же… Ч Гоша вежливо, но решительно отвел руку Пана. Ч Это не Уисс
. Это плавник акулы.
Люди замерли и смолкли, и вновь наступившая тишина сгущалась с каждой се
кундой, пока не стала почти осязаемой.
Теперь акула была видна без бинокля. Высокий плавник упрямо чертил пряму
ю, и прямая эта упиралась в белое пятно надувной лодки.
Матрос в лодке тоже увидел акулу. В его руке полыхнула синяя молния, и до к
орабля долетел сухой треск разрядившегося импульс-пистолета. Плавник и
счез.
Ч Промазал, Ч шепотом констатировал Толя. Ч Ушла в глубину, хищница.
Шли минуты, но акула не появлялась.
Ч Тертая. Ч Гоша опустил бинокль. Ч Теперь не выплывет.
Ч Может, уйдет?
Ч Вряд ли. Если она явилась на глаза, значит, что-то почуяла. Попусту эти о
бжоры к людям не подплывают. Боятся. А если уж почуяла, то будет кружить в г
лубине хоть сутки.
Ч Может, взять акваланг да поискать ее? Ч предложил Толя. Ч Всыпать ей т
ройной заряд, чтобы брюхо кверху. Я смотаюсь, а?
Ч Бесполезно. Легче найти иголку в стоге сена. Да и опасно. Они, правда, ред
ко нападают первыми, но если Алик задел ее выстрелом, то у нее порядком исп
орчено настроение…
Ч Что значит Ч опасно, черт подери? А если…
Он не договорил того, что вертелось у него на языке, и с немой просьбой пос
мотрел на Пана. Пан болезненно поморщился и отвернулся.
Ч Нет, Толя, я не разрешаю. Довольно сумасбродства на сегодня. Если Уисс с
Ниной, им не страшны никакие акулы. А если нет… В конце концов, у Нины тоже е
сть импульс-пистолет.
Ч А если нет?
Ч Глупости. И довольно об этом. Будем ждать. Ничего другого не остается.
Небо заметно поголубело, потом к голубизне примешался прозрачный тон ян
таря. Восток горел, и растущий пожар окрасил воду в цвет свежего среза мед
и.
Когда из-за острова наискось ударили солнечные лучи, стало как-то менее т
ревожно. Хотелось надеяться, что солнце рассеет ночные страхи вместе с п
ромозглым туманом.
И действительно, минут через десять с лодки раздался крик. Все бросились
к борту.
После долгожданного Гошиного «все в порядке» Ч без бинокля трудно было
разглядеть, что происходит в лодке, Ч многочасовое напряжение разрядил
ось бестолковой суетой. Все говорили враз, не слушая друг друга, и говорил
и без умолку.
Карагодский, прищурясь, смотрел на приближающуюся лодку и молчал. Благоп
олучный исход не менял дела. Можно рисковать свой головой, но рисковать ж
изнью подчиненных непозволительно даже Пану. Ведь Нина рисковала собой
ради Пана, ради доказательства его идей. И Пан потакал ей, хотя и делал вид,
что возмущен.
Мертвая акула всплыла немного позже, прямо перед носом лодки. Видно было,
как Нина закрыла лицо руками, а матрос оглянулся на тушу чудовища и уважи
тельно покачал головой.
И тут грянул гром.
Грохочущий раскат тряхнул корабль и поплыл дальше басовой дрожью замир
ающего гигантского камертона. У самого горизонта, в полукилометре к севе
ру от острова, возник фонтан, странно напоминающий гриб, только гриб этот
был небольшой и совершенно белый, без единой вспышки огня.
Ч Смотрите!
На Толин возглас никто не обратил внимания Ч все и так смотрели на белый
опадающий фонтан во все глаза.
Ч Да оглянитесь же!
Толя смотрел назад, в глубь лаборатории. Там что-то наливалось алым свече
нием. Вначале показалось, что вспыхнули предупредительным огнем индика
торы радиоактивности. Но когда глаза привыкли к полумраку, по площадке п
ронесся легкий вздох.
Маковый венок, который надевала Нина вчера во время пента-сеанса и котор
ый за сутки превратился в горсть дожелта увядших, ссохшихся лепестков, в
оскресал на крышке включенного электрооргана. Неведомая сила возрожда
ла погибшие клетки, расправляла и делала упругими стенки капилляров, гна
ла по ним животворные соки, возвращая кучке гнили красоту только что сор
ванных цветов…
Карагодский нервничал. Остаться пешеходом посреди перекрестка больше
было нельзя. Надо было действовать. А он еще не знал, как себя повести Ч бр
оситься навстречу приближающейся лодке или демонстративно покинуть пл
ощадку. Хитрить было невозможно, да и стыдно: подойти к лодке Ч значило ок
ончательно сложить оружие, окончательно попасть под гипнотическую вла
сть Пана (или его идей, какая разница!) и выступить с ним против тех, кому вся
кое новое поперек горла, кого можно презирать, но сбрасывать со счетов не
льзя.
Карагодский попятился к дверям. И когда вдруг появился радист с традицио
нным «Вениамин Лазаревич, вас вызывает Москва», Карагодский бросился к н
ему как к неожиданному спасителю.
Никто не заметил его ухода.

11. ВЕЧНЫЙ СОВЕТ

Пан полусидел, полулежал, откинувшись на подушки, и терпеливо ждал. Обычн
о после двойной дозы стимулятора все приходило в норму, но сегодня прист
уп длился дольше обычного. Словно тонкая дрель все глубже и глубже входи
ла под левую лопатку, глухой болью отдавая в плечо. Боль давила виски, скап
ливалась где-то у надбровий, и тогда перед глазами порхали черные снежин
ки. Ноги лежали тяжелыми каменными колодами, в кончиках пальцев противно
покалывало, точно они отходили после мороза.
Ч Ну не дури, не дури, старое, Ч уговаривал Пан свое сердце. Ч Перестань
капризничать. Вернемся Ч пойдем к врачу, честное слово. Отдохнем хороше
нько, поваляешься в больнице… А сейчас нельзя, понимаешь? Никак нельзя.
Сердце стучало с натугой, то припускало дробной рысью, то вдруг замирало
на полном скаку, словно прислушиваясь, и тогда все внутри холодело и обры
валось, подступая к горлу.
Ч Ну, ну, потише, Ч бормотал Пан. Ч Ты меня на испуг не бери. Знаем мы эти ф
окусы. Аритмия Ч это, брат, для слабонервных. А я с тобой еще повоюю…
Пан воевал со своим сердцем уже давно и пока успешно. Вся трудность состо
яла в том, чтобы утаить «войну» от окружающих. До сих пор это удавалось, да
же близкие друзья не знали, что делает знаменитый профессор, закрывшись
и отключив видеофон. Посмеиваясь, рассказывали анекдоты Ч одни о том, ка
к Пан летает верхом на помеле, другие о том, как Пан учит говорить дрессиро
ванного микроба, а он лежал, откинувшись на подушки, скорчившийся, малень
кий, сухонький, и бормотал, облизывая сохнущие губы:
Ч Ну, старое, ну еще немножко, поднатужься, пожалуйста, вот вернемся Ч по
йдем к врачу, честное слово. А сейчас нельзя, понимаешь? Некогда нам с тобо
й дурить…
И сердце послушно поднатуживалось, тянуло, хлопая изношенными клапанам
и, с горем пополам проталкивая в суженные спазмой артерии очередные порц
ии крови, чтобы не задохнулся, не померк этот настырный, требовательный м
озг, и Пан появлялся снова, энергичный, неуемный, и старички сверстники за
вистливо шепелявили ему вслед: «Надо же, его и годы не берут, никакая хворь
не привязывается, счастливчик…»
Но сегодня сердце заартачилось. Оно уже не хотело верить обещаниям Ч ем
у нужны были отдых и покой. А трое последних суток и молодого укатали бы…

Пан проглотил еще одну таблетку и закрыл глаза.
На Нину он не сердился. Он вообще не умел долго сердиться, а на Нину тем бол
ее. Честно говоря, он очень удивился бы, поступи Нина иначе. Потому что сам
в подобной ситуации бросился бы за Уиссом очертя голову. И даже записки н
е оставил бы.
Просто он сильно переволновался. За другого всегда почему-то волнуешься
больше, чем за себя. Особенно за молодежь. Они сначала сделают, а потом под
умают. Взять хотя бы это пижонство с импульс-пистолетом.
А Нина все-таки молодец. Из нее выйдет толк. Едва поднялась на борт Ч и сра
зу в слезу: «Акула видео проглотила…» То, что ее саму акула чуть не скушала
, Ч это не в счет. Главное, что запись пропала…
Насчет записи, конечно, вышло плохо. Не поняли сразу, что к чему. А когда пон
яли, поздно было…
Пан поморщился, потер ладонью грудь. Боль отпускала понемногу, но не так б
ыстро, как хотелось бы. Повернув голову, профессор посмотрел на себя в зер
кальную ширму. На него глянуло измученное, заострившееся по-птичьи лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16