Ч Как вам это нравится? Современный вариант «Похищения Европы»! Место д
ействия прежнее Ч Эгейское море. Время действия Ч двадцать первый век,
поэтому в роли Зевса выступает дельфин, а в роли прекрасной критянки Евр
опы Ч ассистентка профессора Панфилова, кандидат биологических наук Н
ина Васильевна Савина. Весь антураж сохраняется: лунная ночь, безымянный
остров, аромат экзотических трав… Девчонка! Заполошная девчонка! Фантаз
ерка!
Пан яростно потряс над головой сухим кулачком, в котором был зажат знаме
нитый синий галстук. Даже чрезвычайное событие не смогло сломать автома
тизма привычки: внешний мир и галстук были неотделимы.
Карагодский легонько тронул за плечо разбушевавшегося Пана:
Ч Иван Сергеевич, а что, если воспользоваться вашей техникой?
Пан отмахнулся.
Ч Вызвать Уисса? Пробовали Ч не отвечает.
Ч Да нет, не вызывать, а вот об этих экранах, ведь…
Но Пан уже понял.
Ч Толя! Толенька! Немедленно! Гидрофон! Ну как это я сразу не сообразил… В
едь локатор Уисса работает непрерывно Ч мы найдем его по звуку.
Пока Толя возился с аппаратурой. Пан извелся. Он теперь не ходил, а бегал п
о лаборатории с завидной выносливостью опытного марафонца. Его яркая пи
жама какого-то немыслимого ультрамаринового оттенка методично метала
сь из стороны в сторону, и через десять минут у Карагодского поплыли пере
д глазами синие пятна.
Ч Ни черта не понимаю…
Толя повернулся на стуле спиной к экрану и обвел всех удивленным взглядо
м.
Ч Я врубил гидрофон на полную мощность… Пусто… Или их нет в радиусе пяти
десяти километров, или…
Ч Что Ч или? Ч очень тихо спросил Пан.
Ч Или они сквозь землю провалились…

Подземная галерея, изгибаясь плавной спиралью, вела куда-то вверх. Позад
и осталось уже не меньше трех полных витков, а выхода пока что не предвиде
лось. Овальный ход был метра два в диаметре, и они снова могли плыть вместе
Ч Уисс легко и стремительно нес Нину по каменному желобу.
Время от времени в свете фонарика мелькали четырехугольные боковые отв
етвления от главного хода, но Уисс, не останавливаясь, летел дальше, и зага
дочные ниши оставались позади. Однажды среди коричневых и буро-зеленых
пятен блеснуло что-то белое: Нине показалось, что ниши облицованы чем-то
вроде кафеля или фаянса.
Галерея кончилась внезапно: стены вдруг исчезли, и Нина с Уиссом, пронзив
толстый пласт воды, с резким всплеском вылетели на поверхность.
Их окружила плотная темнота, и луч фонарика, горящего вполнакала, беспом
ощно обрывался где-то в высоте. Но по тому, как забулькало, заклокотало, за
верещало, загудело эхо, усиливая всплеск, Нина" определила, что они попали
в большую пещеру.
Воздух в пещере был свежим и острым, как в кислородной палатке. Неожиданн
ый медовый настой эспарцета холодил губы. Уисс уже отдышался и медленно
поплыл в глубь пещеры.
Нина подняла защитный рефлектор, чтобы прямой свет не бил в глаза, и включ
ила фонарь на полную мощность. Маленькое солнце зажглось над ее головой.

Пещера оказалась огромным круглым залом с высоким сводчатым потолком. С
тены в три этажа опоясывали массивные каменные балконы с невысокими бар
ьерами вместо перил. Очевидно, когда-то с балкона на балкон вели широкие д
еревянные лестницы Ч сейчас еще торчали кое-где полусгнившие обломки р
аскрашенного дерева. Несколько балконных пролетов обрушилось, но на ост
альных сохранился даже лепной орнамент, изображающий рыб в коралловых з
арослях. Над балконами свисали переплетенные осьминожьи щупальца из по
зеленевшей меди, поддерживающие стилизованные раковины плоских чаш. За
каждым из таких давно погасших светильников на стене висел круглый вогн
утый щит, густо запорошенный пылью.
Точно такие щиты металлической чешуей покрывали почти весь купол потол
ка, правильными рядами окружая квадратные проемы, бывшие когда-то своео
бразными окнами. Травы, кусты шалфея и длинные стебли эспарцета забили т
еперь эти окна сплошной серо-зеленой массой, которая свисала внутрь хра
ма многометровыми клочковатыми хвостами.
Все пространство стен между нижним рядом окон и верхним балконом было за
нято росписями, удивительную свежесть и сочность которых не могли погас
ить ни многовековой слой пыли, ни бурые потоки мхов, ни обширные ядовито-я
ркие пятна плесени. Часто роспись смело и непосредственно переходила в ц
ветные рельефы, и это придавало изображениям жизненность реально проис
ходящего.
Росписи и рельефы воспроизводили сцены какого-то сложного массового ри
туала. Многочисленные повреждения не давали проследить сюжетное разви
тие сцен и понять смысл обряда, но сразу бросалось в глаза, что на фресках
нет ни одной мужской фигуры, так же как нет традиционных картин войны или
охоты, работы или отдыха. В изысканной ритмике медленного танца на ярко-с
инем фоне чередовались вереницы обнаженных женщин и ныряющих дельфино
в, пестрые стайки летучих рыб и осьминоги с человеческими глазами, пурпу
рные кальмары с раковинами в щупальцах и малиновые морские звезды, припо
днявшиеся на длинных лучах. В этом красочном поясе не было ни начала, ни ко
нца, ни логического центра Ч только бесконечное кружение, завораживающ
ий хоровод цветовых пятен.
А вместо пола в зале стеклянно сверкала плоскость воды, на которой еще не
стерлись бегучие круги, вызванные появлением Уисса и Нины. Глубокий пяти
угольный бассейн, в который привела их длинная спираль «подводного хода
» из открытого моря, занимала всю площадь зала, за исключением невысоког
о помоста, куда из воды вели четыре мраморные ступени.
Уисс просвистел приглашение подняться на помост.
Шлепая по мрамору мокрыми ластами, Нина вышла на квадратную каменную пло
щадку, выложенную фаянсовой мозаикой. Судя по всему, мозаичный пол служи
л неведомым жрицам не одно столетие. Часть плиток была выбита, другая Ч и
стерта до основания, а по оставшимся восстановить рисунок было уже невоз
можно.
Почти у самых ступеней стоял трон с высокой резной спинкой, вырубленный
из целого куска желтого мрамора. По обе стороны на высоких треножниках п
окоились раковины из бледно-розовой яшмы со следами выгоревшего масла н
а дне. А за раковинами, чуть поодаль Ч два непонятных воткнутых щита, как
на стенах и потолке.
Нина провела ладонью по поверхности щита, стирая пыль, и на нее глянуло чу
довищно искаженное, огромное человеческое лицо. Оно испуганно и страшно
перекосилось, выкатив серо-зеленые сгустки глаз, дернулось в сторону.
Зеркало. Обыкновенное вогнутое зеркало, кажется, из «электрона», как наз
ывали древние греки сплав золота и серебра. Все эти бесчисленные щиты пр
осто-напросто рефлекторы, отражатели для масляных светильников и немно
гих дневных лучей, что проникали когда-то сквозь оконные проемы купола.

А ведь это было, наверное, сказочно красиво: бледно-голубое мерцающее сия
ние под куполом, колеблющиеся разноцветные огни светильников, превраще
нные десятками зеркал в переливающиеся световые потоки, и вся эта бесшум
ная, бесплотная, неуловимо изменчивая симфония красок падает невесомо в
широко раскрытый, влажно поблескивающий глаз бассейна…
Кому предназначалась эта феерия? Тем, кто следил за ними из глубины, через
прозрачный пласт воды?
Что за таинственный ритуал совершался в этом храме? И как попадали сюда л
юди Ч ведь не для дельфинов, не для прочих морских обитателей эти лестни
цы и балконы, эти светильники и зеркала, эти окна и фрески, а ведь в стенах н
ет ни одной, а до оконных отверстий могут добраться только птицы…
В храм можно попасть, как попали они с Уиссом, Ч с морского дна, по спирали
подводно-подземного хода, сквозь пятнадцатиметровый слой воды в бассей
не… А это возможно только с могущественной помощью существ, чьи добрые и
сильные тела изображены на фресках…
Кстати, почему на фресках нет ни одной мужской фигуры? Ведь не женщины же в
ырубали в скале этот зал, ковали светильники и зеркала, расписывали стен
ы и выкладывали мозаики, придумывали систему вентиляции воздуха в храме
и протока воды в бассейне…
Кто, когда и зачем посещал этот единственный в своем роде храм?
Ч Женщины. Ты поймешь. Сядь, смотри и слушай… Ч прозвучал где-то в висках
Ч или за спиной? Ч ее собственный голос. Ч Женщины. Очень давно. Слушали
музыку звезд. Они не понимали всего. Ты поймешь. Сядь, смотри и слушай. Буду
т петь звезды. Здесь, в воде.
Уисс висел в бассейне, опираясь клювом о нижнюю ступеньку. Темный глаз ег
о смотрел на Нину печально.
Ч Ты поняла? Что надо смотреть?
Ч Да, Ч неуверенно ответила Нина.
Разумеется, она ничего не поняла. Да и не пыталась понять. Думать в ее поло
жении было так же бессмысленно, как доделывать во сне то, что не успелось н
аяву. Сейчас важно было смотреть и слушать, видеть и запоминать. А понимат
ь Ч это потом. Если все это вообще можно понять…
Нина села на трон и вздрогнула от ледяного прикосновения мрамора к телу.
Аппарат, висевший на боку, глухо звякнул о камень. Только сейчас Нина вспо
мнила о видеомагнитофоне и огорченно прикусила губу Ч ведь его можно бы
ло использовать как обыкновенную кинокамеру, снять весь подводный путь,
«волшебную лампу» и осьминога, подземную галерею и этот зал. Теперь позд
но. Впрочем, интерьер храма она снять еще успеет Ч после того, что хочет п
оказать Уисс.
Она поудобнее устроила аппарат на коленях, сняла переднюю стенку бокса,
открыла объектив и выдвинула в направлении бассейна раскрывшийся буто
н микрофона.
Ч Убери свет.
Рука, потянувшаяся к шлему, замерла на полпути. Уисс плавным толчком поше
л на другую сторону бассейна, и, проводив его взглядом, Нина увидела прямо
напротив, в глубокой нише, не замеченную раньше скульптуру.
Хрупкая, наполовину раскрытая раковина из розового с фиолетовыми прожи
лками мрамора зубцами нижней створки уходила в воду. Нагая женщина полул
ежала на боку, у самой воды, опершись локтем на хвост дельфина. Дельфин, пр
ижавшись сзади, положил голову ей на колени. Оба отрешенно и грустно смот
рели прямо перед собой, не в силах расстаться и не в силах быть вместе, и ве
рхняя рубчатая створка, казалось, вот-вот опустится вниз, замкнув ракови
ну и навсегда скрыв от мира их встречу.
Женщина и дельфин были выточены из дымчатого темного обсидиана, и полупр
озрачные тела их как будто таяли на розовом ложе, уходя в мир несбывшегос
я и несбыточного.
Ч Убери свет. И включай свою искусственную память.
Нина торопливо выключила фонарь и запустила видеомагнитофон. Полная те
мнота и безмолвие хлынули из углов и затопили пространство. И только шор
ох аппарата нарушал тишину.
В храме повис еле слышный звук, даже не звук, а тень звука, одна томительна
я нота, где-то на пределе высоты, где-то у порога слуха.
В темноте возник еле видимый свет, даже не свет, а эхо света, один тончайши
й луч, где-то на пределе спектра, у порога зрения.
Во рту появился еле различимый привкус, даже не запах, а память запаха, одн
а мгновенная спазма, где-то на пределе дыхания, у порога обоняния.
Во рту появился еле различимый привкус, даже не привкус, а след привкуса, о
дин соленый укол, где-то на кончике языка, у порога вкусовых отличий.
Кожу лица тронуло еле ощутимое прикосновение, даже не прикосновение, а о
жидание прикосновения, одно дуновение ветра, где-то на пределе давления,
у порога осязания.
Не стало ни страха, ни боли, ни радости, все перестало существовать, и сама
она сжалась в бешено пульсирующий клубок, раскинувший в пространстве пя
ть живых антенн, пять органов чувств, и предельное напряжение вытянуло а
нтенные щупальца в длинные лучи.
Мысли остановились, исчезли. Она не могла думать, оценивать, сопоставлят
ь Ч она стала оголенным ощущением, сплошным, невероятно обостренным вос
приятием. Она была подобием морской звезды, неподвижно лежащей на дне Ок
еана Времени: пять жадных лучей во все стороны, а вместо тела Ч хищный моз
г, ждущий добычи, и память, готовая принять все, что придет…
Перед ней вспыхнул пятиугольный экран. В его голубой глубине светились м
ногоцветные звезды.
Высокий вскрик, упавший до вздоха, пролетел над куполом. Призыв и мука слы
шались в нем.
Нет, это был не экран Ч это была дверь. Зеленая дверь в неведомый мир, кото
рый чем-то знаком и близок, он как забытая детская сказка, которую пытаешь
ся вспомнить в одинокой старости, но не вспомнишь ни слова, только неясны
й свет, и мягкое тепло, и прощение всему, и прощание со всем…

9. ЗЕЛЕНАЯ ДВЕРЬ

Она падала Ч падала безостановочно, ощущая лишь напряжение скорости и г
лухую тоску безвременья. Непрекращающийся взрыв потрясал все вокруг.
Ломались, едва возникнув, хрупкие рисунки созвездий, вздувались и лопали
сь звездные шары, бешеное вращение сжимало и разрывало в клочья газовые
туманности, растирало в тончайшую пыль куски случайно отвердевших масс
и выбрасывало в пространство.
Она летела сквозь эту мешанину обломков и бессмысленно кипящей энергии,
сквозь раскручивающийся огневорот Ч летела, одинаково легко пронизыв
ая великие пустоты и сверхплотные сгустки тверди, Ч и прямой путь ее не м
огли скривить ни тяга магнитных полей, ни штормовые волны гравитации.
Она была бесплотным и сложным импульсом, в ней дремали до срока силы, неве
домые ей самой. Вокруг бушевал разрушительный огонь, давя гроздья неофор
мившихся молекул, срывая электронные пояса атомов, дробя ядра Ч и, казал
ось, не было ничего, способного противостоять его гибельному буйству.
Уже десятки ледяных планет с кремниевыми сердцами кружились вокруг зве
зды, и звезда следила за их полетом, как засыпающий красный глаз.
Это была лишь уловка, хитрый прием хищника, ибо однажды красный глаз раск
рылся широко и цепкие протуберанцы метнулись к планетным орбитам.
Вспышка длилась недолго, и дальние ледяные гиганты успели отступить в сп
асительный сумрак, и лишь один из них, разорванный двойным притяжением, о
поясал светило широким кольцом из обломков и пыли.
Вспышка длилась недолго, но близкие планеты снова стали голыми оплавлен
ными глыбами Ч пламя слизнуло ледяной панцирь и развеяло в пустоте пуст
от.
Атомный огонь обрушился на среднюю планету, и там, как и везде, лед стал га
зом. Газ рванулся в пространство, но тяготение не отпустило его. Оно скруч
ивало пар в титанические смерчи, свивало в узлы страшных циклонов, сдавл
ивало и прижимало к каменному ядру.
Освобожденно и устало пронесся вздох Ч это ураганно и грузно упали на к
амень горячие ливни.
Разошлись и соединились бурлящие воронки.
Нина стала морем, безбрежным и безбурным, и это было мучительно и сладко, к
ак короткая минута, когда уже не спишь и еще не можешь проснуться. Только м
инута эта длилась миллиарды лет.
Она еще не была живой, но в ней бродил хмель жизни, и в голубом свечении рад
иации поднималась грудь, и токи желанно пронизывали плоть Ч и долгим жа
дным объятием обнимала она Землю, предвкушая и торопя неизбежный миг.
Гонг прозвучал Ч дрогнуло и раскололось дно, и белая колонна подземного
огня пронзила водные толщи, ударила в низкие тучи и опала гроздьями молн
ий.
В затихающем водовороте покачивался шарик живой протоплазмы…

Это походило на забавную игру, когда в бурной круговерти развития, в сума
тошной смене форм Нина переходила из стадии в стадию, превращаясь из орг
анизма в организм, смешные, уродливые, фантастические сочетания клеток,
скелетов, раковин, Ч все кружилось зыбко и цветасто, словно примеряло ма
ски для карнавала.
Какой был карнавал!
Не существовало никаких законов Ч море щедро. Можно было плавать, шевел
я ушами. Можно было превратиться в большой пузырь и всплыть на поверхнос
ть или, наоборот, опуститься на дно, заключив себя в изящную роговую шкату
лку. Наконец, можно было вообще ни во что не превращаться, а просто висеть
куском студня в средних слоях.
Нина не заметила момента, когда перестала быть участницей пестрого хоро
вода, а стала только зрительницей. Крепкий кремниевый панцирь прикрывал
ее от всяких неожиданностей и опасностей. Вокруг шарообразного тела тор
чал густой лес длиннейших игл-антенн, переплетенных в тончайшие кружева
. Каждая игла была пронизана миллионами ветвящихся обнаженных нервов.
Она не могла передвигаться, да в этом и не было нужды: в морской воде было д
остаточно пищи, а пульсирующие каналы связи соединяли множество подобн
ых шаров, разбросанных по Мировому океану.
Хоровод продолжался, странные создания проплывали мимо, рождались и уми
рали, уступая место другим, а кремниевые шары неизменно и бесстрастно сл
едили за каруселью эволюции, стараясь найти причины и следствия каждого
изменения, предугадать многозначные ходы приспособления, проникнуть в
тайну тайн превращений живого вещества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16