они могут назвать это нарушением
общественного спокойствия или еще как-то. Он сжал руку Старика, но разве
мог он удержать отца?
- Да не знаю, - пожал плечами Панит. - Если бы в городе еще был цирк,
продал бы им. Для еды продать не могу - мясо может быть ядовитое, и сам
есть не стану.
- Я куплю его, - объявил стражник ко всеобщему удивлению. - Принц
любит всякую небывальщину. Если краб ядовитый, им будет о чем поговорить
за столом с Императором. Даю тебе за него пять серебреников.
- Пять? Десять - времена-то тяжелые; да я еще Джабалу заложил свое
место на верфи, - начал торговаться Старик, оказывая стражникам не больше
почтения, чем работорговцу.
При упоминании имени бывшего гладиатора высокий стражник нахмурился,
а его смуглый Напарник шумно втянул воздух сквозь зубы.
- Джабал? - пробормотал высокий, расстегивая кошелек. - Получай свои
десять серебреников, рыбак, и золотой в придачу. За такую работу человек
заслуживает больше, чем расписка работорговца.
- Спасибочки, - поклонился Панит, принимая деньги. - Следите
хорошенько за болотами; этих крабов должно быть не меньше десятка.
Загоните их на сушу, и Китти-Кэт будет питаться ими целый месяц.
- Спасибо за информацию, - поморщился стражник. - Мы весь гарнизон
поднимем на это дело.
- Неплохой сегодня улов, - крякнул Старик, когда стражники ушли, - и
ния в придачу. Пошлю парочку в подарок кузнецу и С'данзо, да еще ловушек
закажу. - Он кивнул сыну. - Ну вот, - подбросил монету на ладони и поймал,
- это тебе, в придачу к главному подарку.
- Главному подарку? - нахмурился Хорт.
Улыбка сползла с лица Старика, словно маска.
- Разумеется, - проскрипел он. - Как ты думаешь, зачем я все это
затеял?
- Ради других рыбаков? - предположил Хорт. - Чтобы очистить
акваторию?
- Не-е, - Панит покачал головой. - Главным образом, это был мой
подарок тебе; я хотел показать тебе, что такое гордость.
- Гордость? - потрясение откликнулся Хорт. - Ты рисковал жизнью,
чтобы я гордился тобой? Да я всегда тобой гордился! Ты лучший рыбак в
Санктуарии!
- Дурак! - взорвался Старик, вскакивая на ноги. - Плевать, что ты
думаешь обо мне; главное - что ты сам о себе думаешь!
- Не понимаю, - прошептал сын. - Ты хочешь, чтобы я был рыбаком, как
ты?
- Нет, нет, нет! - Старик повернулся и зашагал прочь, потом обернулся
и сердито посмотрел на юношу. - Я всегда говорил - не каждому быть
рыбаком. Не стал рыбаком - стань хоть кем-нибудь, чем-нибудь, и гордись
этим. Не будь перекати-полем. Выбери себе дорогу и иди по ней. У тебя язык
хорошо подвешен - стань менестрелем или даже сказителем, как Хаким.
- Хаким? - изумился Хорт. - Да ведь он нищий.
- Он здесь живет. Он хороший сказитель; его богатство - его гордость.
Что бы ты ни делал, куда бы ни отправился - храни свою гордость. Будешь
порядочным человеком - везде тебе будет дом. Прими, сынок, мой подарок:
это всего-навсего совет, но без него ты будешь беднее. - Он бросил золотую
монету в песок возле ног Хорта и зашагал прочь.
Хорт подобрал монету и проводил глазами Старика.
- Прошу прощения, молодой господин, - вдоль берега ковылял старый
Хаким, бешено размахивая руками. - Это был Старик - тот, кто поймал
монстра?
- Да, это он, - ответил Хорт, - только я думаю, сейчас не время
разговаривать с ним.
- А вы с ним знакомы? - спросил сказитель, хватая Хорта за руку. - Вы
знаете, что здесь произошло? Я заплачу вам пять медяков за рассказ. - Он
был нищим, но, судя по всему, не голодал.
- Оставь деньги себе, Хаким, - пробормотал юноша, оглядывая
опустевший берег. - Я расскажу тебе эту историю.
- А?
- Да, - Хорт улыбнулся, подкинул монету в воздух, поймал и положил в
карман. - Более того, я закажу тебе чашу вина в придачу к истории, но при
условии, что ты научишь меня, как ее рассказывать.

Эндрю ОФФУТ
ВИВИСЕКТОР


1
Губернаторский дворец венчал минарет, чей маленький купол напоминал
луковку, а похожий на иглу золотой шпиль взмывал вверх, стремясь пронзить
небо. Ветер трепал треугольный флажок с девизом Империи Рэнке. Внизу купол
был окружен стеной, похожей на разверстую пасть травоядного. Усеянная
амбразурами стена не сулила ничего хорошего тем, кто вздумал бы напасть на
дворец. В бойницах меж зубцов стены располагались лучники, а в случае
нападения всегда были наготове сосуды с кипящим маслом.
Высокая стена надменно и кичливо взирала на местность, выказывая
имперское могущество.
Даже если бы кто-то сумел забраться на верхушку располагавшейся через
улицу стены зернохранилища, то и тогда он не смог бы зацепить крюк за
стену дворца губернатора, столь высоко вздымалась она к небу.
Но что не сделает крюк, доступно стреле.
Однажды ночью, когда луна над Санктуарием напоминала не круглую белую
девичью грудь, а крохотный полумесяц, не похожий даже на лезвие косы, в
тишине прозвенела тетива. К флажку на шпиле Губернаторского дворца
устремилась стрела, за которой, подобно нити, вытканной неутомимым пауком
или уносимой ветром гусеничной пряди, тянулся шелковый шнур, столь тонкий,
что был почти невидим.
Стрелок промахнулся и ему стоило немалого труда вернуть шнур со
стрелой обратно.
Скорее ругаясь, чем вознося небу молитвы, стрелок прицелился снова.
Слегка приподняв лук, он поднес его к щеке и аккуратно, почти нежно
отпустил тетиву. Стрела, вновь взмыла в небо, вытягивая шелковую нить,
серебряную в бледном свете полумесяца.
И впрямь, эта ночь была скорее ответом на проклятья, нежели на
мольбы, что было вполне в духе осторожного и внимательного Санктуария,
который прозвали "_М_и_р_о_м _в_о_р_о_в_".
Пролетев мимо флажка, стрелу повело назад, ибо шнур закончился, и
потащил ее вниз. По пути стрела вместе со шнуром обвилась вокруг флажка
раз, другой... четвертый. Лучник что было сил тянул шелковую нить,
стоившую ему парочки подвесок, сделанных из золота и украшенных аметистом
и хризопразом из.... впрочем, какое это имеет значение. Лучник продолжал
тянуть за упругую нить, затягивая ее вокруг шпиля со стрелой в качестве
крепления.
Вокруг все стихло. Ночную тишь прорезал лишь одинокий стон голубя;
никто в Санктуарии не подумал, что этот печальный вскрик может предвещать
дождь. Только не здесь и не в это время года. Крепко взявшись за шнур,
незнакомец поджал ноги, чтобы проверить прочность шелка. Тонкая упругая
нить недвижно и невидимо висела среди едва светлевшего небосвода.
Блеснули в улыбке зубы. Стоявший на вершине зернохранилища прямо
напротив дворца лучник выделялся копной волос, которая была чернее ночи, а
глаза под густыми бровями едва не сходились над орлиным носом.
Собрав снаряжение, незнакомец поправил одежду, тяжело вздохнул,
откашлялся что было сил и подошел к самому краю стены, держась за веревку.
Произнеся что-то подобное молитве, он бросился вниз.
Улица под ним была широка настолько, что несколько фургонов в ряд
могли двигаться по ней, а впереди уже вздымалась горой крепостная стена.
Прижав ноги к груди, незнакомец врезался в громаду стены с такой
силой, что его зубы клацнули, а мольбы в голове переросли в проклятая. Ни
ноги, ни шелковый шнур не пострадали, не говоря уж о каменной стене,
выложенной из камня в четыре фута толщиной.
Качаясь на шнуре, незнакомец двинулся вверх, перебирая руками и
ногами. Он вытягивал свое тело по стене, взбираясь по превосходно
выложенной кладке, двигаясь на волосок от гибели, ибо такова будет
расплата, поскользнись он. Улица осталась далеко внизу и исчезала во тьме
с каждым шагом.
Он не принимал смерть в расчет, поскольку всегда был уверен в своих
силах.
Незнакомец не был могучим воином, да и как лучник многим уступил бы в
стрельбе, зато на его стороне были все преимущества юности: стройность,
гибкость и сила. Он был умелым и искушенным вором. Не какой-то там
карманник, уличный грабитель или хулиган, а настоящий вор. Взломщик.
Немного достойных соперников нашлось бы ему в умении карабкаться по стенам
и проникать в высокие окна.
Одежда и обувь были подобраны под цвет ночи, цвет теней, с которыми
он давно уже свел дружбу.
Вор не скользил, он поднимался вверх и вскоре уже достиг верха
широкой стены Губернаторского дворца Санктуария. Уверенным движением
скользнул в бойницу меж двух башенных зубцов и оказался среди привычных
ему теней.
Теперь вор внимательно изучал сам дворец, дворец, в котором жил
златовласый Принц, которого прислали из Рэнке, чтобы он управлял (а
вернее, попытался справиться) Санктуарием. Вор улыбнулся, не разжимая губ.
Во дворце служили не охранники, а сущие дьяволы: зубы у молодых людей
блестят даже при самом слабом свете луны, так что такая предосторожность
была не лишней.
Незнакомец прожил на этом свете всего около двух десятков лет и не
мог сказать точно, девятнадцать ему, двадцать или немногим больше. В этом
сумасшедшем доме, который завоеватели-рэнканцы окрестили "Миром воров",
никто не мог сказать наверняка, сколько же ему лет. Возможно, что это
знала его мать, но уж точно не отец, которого он никогда не видел, да и
мать знала его лишь мимоходом, ибо наш герой был незаконнорожденным, что
зачастую проявлялось в его натуре. Да и кто мог сказать, где сейчас его
мать и кем она стала.
Внизу, обнесенные стеной, располагались разные хозяйственные
постройки, двор размером с широкую улицу, где уместилось бы целое
поселение, а также казармы для гвардии. Наискосок возвышался дворец,
который хотя и был скрыт тенью, от этого казался лишь более
величественным.
Однажды вор уже вломился во дворец, хотя, сказать по правде, он смог
тайно проникнуть туда, незаметный для всех, потому что ему помогли,
оставив незапертыми ворота и неприкрытой дверь.
Проникнуть в цитадель таким образом было куда легче и проще, нежели
сейчас, вот только тот, кто открыл ему ворота, уже был повергнут в прах
распоряжением губернатора на глазах изумленной толпы, а Вор продолжал свой
жизненный путь.
Вообще говоря. Принц-губернатор Кадакитис вовсе не был врагом этого
юноши, жившего среди теней в другой части города. Вор оказал рэнканскому
Принцу две важные услуги. За что получил награду, хотя и не такую, после
которой можно было уйти на покой до конца своих дней.
Сейчас, стоя под слабым светом маленького полумесяца, вор по-прежнему
держал в своих руках тонкий шнур, который уходил вверх, к флажку на шпиле.
Веревка оставалась тугой, а он вынужден был по-прежнему полагаться на ее
прочность, иначе просто разобьется о камни, словно зрелый гранат,
насыщенный мякотью и красным соком.
Еще раз потянув веревку, незнакомец подергал ее, как следует
обвязался, еще раз подергал, потянул на себя, вздохнул и ринулся со стены
в новый полет. Внутри все точно оборвалось, но голова осталась в ясном
рассудке. Мягкие, подбитые подковами ботинки ударились о вторую стену из
тесаного камня. Удар оказался сильным, и вор едва удержался, чтобы не
застонать.
Осторожно полез вверх.
- Ты что-нибудь слышал, Фракс? - послышался голос, напоминавший скрип
саней по твердой земле. Не по камню или песку, а именно по сухой земле.
Послышалось неясное бормотание.
- Фракс, я спросил тебя, не слышал ли ты чего-нибудь?
Воцарилась тишина. При первых же звуках голосов вор застыл, едва
успев подняться над дворцом на половину своего тела.
- Хм-м, я кое-что слышал, Портер. Я слышал, как она сказала мне: "О,
дорогой мой Фракс, ты у меня самый лучший. Теперь расслабься немного,
дорогой ты мой", - и в этот момент ты разбудил меня, негодник.
- Нам полагается нести караул, а не спать. К черту, Фракс, кто она?
- Не собираюсь ничего отвечать, к тому же я ничего не слышал. Да и
кого ты хочешь услышать? Армию жителей с Подветренной стороны, решивших
собраться под неприступными стенами? А может, ты ждешь, пока кто-то
прилетит верхом на филине?
Портер слегка вздрогнул:
- Не говори об этом. Нынешней ночью и так темно и страшно.
- Какая глупость, - заметил назидательно Фракс, с тяжелым вздохом
роняя голову обратно на колени.
Пока воины лениво разговаривали, вор успел взобраться на стену. Он
вскарабкался бесшумно, но эти идиоты готовы всполошиться даже при звуке
хруста пальцев. Найдя еще одну бойницу, вор скользнул в защитную галерею,
которая располагалась вдоль верха дворца под куполом и шпилем, который
вздымался над внешней стеной. "Тоже мне - серьезные охранники, - подумал
презрительно юноша, - услышали какой-то шум и всполошились". Он покачал
головой. Идиоты! Будь у него время, стоило бы поучить кое-чему этих
дубиноголовых солдат - тому, как правильно нести караул. В городах,
подобных Санктуарию, горожане были осведомлены о мерах безопасности лучше,
чем дворцовая охрана. Когда ты думаешь, что услышал какой-то звук, брось
все дела, замри на месте и слушай. Затем нужно немного пошуметь, чтобы
выказать свою беззаботность, и застыть, чтобы уловить новое движение
нарушителя спокойствия.
Из тени в тень вор двигался вдоль галереи, окруженной зубчатой стеной
под сводом купола. Прошагав немного, он услышал шаркающие шаги и скрежет
по камням пики неосторожного часового. Вор остановился, прижался к стене и
лег ничком напротив вздымавшихся над галереей зубцов. Две тени слились
воедино.
Пробежавший по плечу и щеке паук запутался в густой шевелюре и
принялся отчаянно выбираться наружу. Паук был противным, но вор не мог
позволить себе даже малейшего движения. Впрочем, если мысленные проклятья
и имеют какую-либо силу, то паук не жилец на этом свете.
Мимо, шаркая ногами и волоча по камням пику, продефилировал часовой.
Вор услышал, как тот зевнул. Тише, думал про себя вор, тише. Как все-таки
здорово, когда часовые ходят и поднимают шум, а не стоят на месте и
слушают.
Часовой зашагал налево по периметру стены, а вор заскользил направо,
к северной стороне. На правой руке его виднелся сделанный из кожи и меди
напульсник, а на запястье левой - браслет из черной кожи. В каждом из них
таился несущий смерть метательный нож из отливавшей синевой стали. Еще
один клинок был спрятан в левом ботинке, а ножны и рукоять на поясе
служили лишь для декорации. Другого оружия видно не было. Собираясь на
дело, вор не взял с собой ни меча, ни топора, а лук остался у подножия
зернохранилища.
Остановившись, вор укрылся в неглубокой нише, напряженно глядя в
темноту. Точно, чуть поодаль вздымался шпиль храма Святой Вечной
Девственницы Аллестины. Бедняжка, подумал про себя вор. Это был первый
ориентир, который он так долго выбирал для себя нынешним днем.
Вор вовсе не собирался проникать во дворец через первое попавшееся
окно. Напротив, он точно знал, куда следует направить свои стопы.
Вытащить обратно стрелу и шнур оказалось в стократ труднее, чем он
думал. Юноша молча испускал проклятья. Десять раз затяни веревку, попробуй
повисеть на ней, и то она может развязаться, а здесь стрела и обвившийся
вокруг проклятого шпиля шнур тоньше пальца, который никак не может
высвободиться.
Промучившись с проклятьями несколько минут, вор все же сумел ценой
невероятных усилий ослабить захват и высвободить стрелу, которая
скользнула было вниз, но столкнувшись с? шнуром, дважды обвилась вокруг
шпиля. Текли заполненные тяжелым дыханием и новыми попытками сбросить
петлю минуты. В конце концов, стрела освободилась из объятий флажка и
шпиля, устремилась к землей упала со звуком, который показался вору ударом
грома в ясный день.
Сонные часовые не слышат грома, подумал вор и принялся вытягивать
шнур со стрелой. Согнувшись, он вытащил из искусно прилаженного к спине
мешочка два цилиндрических куска твердого дерева, стянутые черной тканью.
Отсоединив стрелу, вор привязал шнур к дереву и замер, прислушиваясь к
ночной тиши. Мимо с гулом прожужжала неутомимая муха, но искушенное ухо
вора не уловило звуков, могущих вызвать тревогу.
Поднявшись, вор зашагал по периметру дворца, вступив в узкий проход
меж куполом и зубчатой стеной.
Двигаясь с кошачьей проворностью, которая могла бы испугать
стороннего наблюдателя, вор достиг второго ориентира, который виднелся
вдали меж двух бойниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30