Шагнув в сторону, вор
мгновенно повернулся, ожидая удара в спину. Скользнув рукой к привязанным
к предплечью ножнам, он выхватил кинжал... но неожиданно прирос к месту,
тупо глядя, как повернувшийся Мрадхон Вис направляется к двери.
- Закрой ее за собой, - донесся женский голос, и вместо того, чтобы
хлопнуть со всего маху дверью. Вис аккуратно притворил ее. Непонимающе
хлопая глазами, вор чувствовал, что амулет на шее причинял боль сильнее
раны. Он горел, и не было никакой возможности избавиться от него.

Ишад рассеянно улыбнулась незваному гостю и оставила его на минуту,
поскольку надо было заняться более важным делом. "Перуз", - мягко
произнесла она, откидывая капюшон. Достав из складок одежды ожерелье,
воровка подошла ближе к огромному ворону. Со всевозможнейшим тщанием
опустив ожерелье в небольшую коробочку на столе, Ишад прикрепила ее к лапе
птицы. Опустив крылья, ворон, на удивление, даже не шелохнулся. В
последний раз она погладила перья на грудке, потрепала шею - последнее
время Ишад все больше нравился ворон, этот очевидец происходивших событий.
Она улыбнулась, поймав взгляд холодных изумрудных глаз.
- Открой окно, - приказала Ишад незваному гостю и тот двинулся с
места неспешно, напоминая сомнамбулу.
- Открой, - Ишад отпустила Перуза и ворон, хлопая крыльями,
растворился в темноте, направившись навстречу холодному осеннему ветру.
Вот и все. Тот, кто нанял ее, получил все, что хотел, и круглая
сумма, отваленная им, того стоила. Теперь она снова одна. Ишад позволила
себе зажать разум бандита... на лице того отразился страх, и вор взмахнул
зажатым в руке кинжалом. Она немедленно остановилась. Ганс выглядел
смущенным, словно забыв, что делает в его руках кинжал. Завтра поутру она
почувствует, во что обходятся такие упражнения. Будет безумно болеть
голова, терзать угрызения совести, так что целыми днями она будет без сил
валяться в постели. Но сейчас еще пока в жилах бурлила кровь, волнение
продолжалось и перед лицом тоски и одиночества, всегда наступавших после
выполнения поручения... пришло некое томление и Ишад взглянула на
непрошеного визитера, прекрасно отдавая себе отчет, что в такие моменты
она точно сходит с ума и многого стоит излечиться от безумия...
Он привлекателен. Ишад любила разнообразие, это ее забавляло...
поручение выполнено... Мрадхон отправлен с глаз долой, а перед ней стоял
иной, который вполне подходил для ее желания. Она страдала по
справедливости... но вдвойне становилось сладко, когда, как ныне,
удовольствие и удачно законченное дело шли рука об руку.
Ишад подошла ближе, вытягивая руку, чувствуя сладкое и одновременно
печальное теплое чувство, которое оставлял в крови зов плоти... как
чувствовала угасание, всякий раз с тех пор, как обокрала не того чародея,
оставив его жить. С утра ей станет даже немного не по себе, всколыхнется
совесть, ибо красивые мужчины всегда оставляли боль утраты от потерянной
красоты. Но это будет утром.
И их уже столько было раньше.

Ганс по-прежнему сжимал кинжал, совершенно не чувствуя его. Раздался
глухой удар клинка об пол. Он не чувствовал ничего, не ныли раны,
осязаемыми были лишь тепло и женская близость, глубокие темные глаза и
влекущий сладкий аромат. Последним, что мешало ему, оставался обжигающий
холод амулета на шее. Обвив его руками, Ишад нащупала цепочку.
- Тебе она не нужна, - донесся до Ганса ее голос, в то время, как
тонкие пальцы аккуратно потянули цепочку на себя. Где-то далеко амулет
упал на пол, и в этот момент Ганс понял, что ему и впрямь нужен не
непонятный знак на шее, а нечто иное. Он желал Ишад. Ему пришло в голову,
что Сджексо испытал то же самое, прежде чем его нашли мертвым и
окоченевшим на пороге таверны, но для Ганса это уже ничего не значило. Их
губы слились, и еще никогда она не была столь желанна, как сейчас.
Все поплыло перед глазами, кружась в порыве наполненного неведомыми
благовониями ветерка...

- Прошу прощенья, - неожиданно донесся голос Инаса Йорла, и Ганс и
Ишад испуганно отшатнулись друг от друга. Ишад глядела на мага широко
раскрытыми глазами, а на лице воришки читалось отчаяние. Ветерок неспешно
колыхал висевшие на окнах занавески.
- Кто ты? - спросила Ишад. На мгновение маг почувствовал, как его
защиту проверяют на прочность. Парировав вызов, Йорл заметил озабоченность
на лице женщины.
- Дай ему уйти, - приказал маг, махнув рукой в сторону вора. - Он
очень ловок, и нравится мне. Уходи отсюда, немедленно.
Подойдя к двери, Ганс повернулся с видом оскорбленной невинности.
- Прочь, - снова послышался голос волшебника.
Открыв дверь навстречу потокам ветра, вор стремглав вылетел из дома.

Ганс бежал вниз по ступенькам, ничего не замечая вокруг. Уже почти у
самой земли он заметил острие кинжала, направленное ему прямо в живот.
Оттолкнув в сторону клинок, он ухватился за одежду противника,
увлекая того вместе с оружием на землю. В борьбе Ганс не сразу заметил,
что выронил кошелек, отчаянно сражаясь за свою жизнь. Упав на спину, вор
ухватился за рукоять кинжала Мрадхона, который навалился на него всей
тяжестью своего тела. Гансу пришлось защищаться левой рукой, той самой,
которой он обычно орудовал. Отчаянно пытаясь преодолеть ломоту в суставах,
он лихорадочно пытался достать правой рукой кинжал, чувствуя, как ноет
левая.
Неожиданно Вис подался вправо и рухнул на Ганса, навалившись грузным
телом на руку противника. Лицо Виса исказила гримаса, и изумленному вору
предстал Каппен со шпагой в руке.
- Ну, что, ты собираешься бежать или это твое новое задание? -
спросил церемонно Варра.
Изогнувшись, Ганс сбросил с себя бесчувственное тело противника и в
страхе схватился за кинжал. Варра осмотрел его руку, и гнев вора прошел,
оставив лишь легкую дрожь.
- Черт побери, - заметил он с легкой нервной усмешкой, - ты что, не
мог приложить его полегче и оставить последнее слово за мной?
В эту секунду Ганс внезапно осознал, чем вызван струящийся из дома
свет. Там, за открытой дверью, сейчас находились два человека - чародеи.
- Боже, - пробормотал он, вскакивая на ноги и хватая Каппена за руку.
Вдвоем друзья что было сил припустили по улице.

- Моих рук дело?
- Разве нет? - Инас Йорл почувствовал, как немного распрямились его
плечи и изменились черты лица. Из гордости маг даже не взглянул на руки,
чтобы узнать в чем дело. Возможно, что вид его был не слишком ужасен, ибо
Ишад выглядела взволнованной, но не испуганной.
- Я не виновата ни в одном из тех убийств, которые интересуют тебя, -
заметила она. - Я действую иначе, к тому же уверена, что адептам магии
известно, кто я и чем занимаюсь. Впрочем, не более чем ты, Инас Йорл.
Тот легко поклонился:
- У меня есть отличительная способность.
- Да, твоя история известна.
Йорл наклонился, поднимая с пола амулет. Украдкой взглянув на руку,
он заметил на ней чешуйки. Внезапно они исчезли, и рука сделалась чистой и
гладкой. Запрятав в складках одежды амулет, маг выпрямился и посмотрел на
Ишад уже более дружелюбно.
- Значит, это не ты. Не буду спрашивать, кто нанял тебя. Я могу
судить о твоих работодателях, зная, чем ты занималась. Мне они знакомы. К
утру жрецы обнаружат пропажу и быстро произведут подмену, ведь войны богов
всегда сопровождаются политикой, не так ли? Какое им дело до одной или
нескольких краж в Санктуарии? Это никого не волнует.
- Тогда что волнует тебя?
- То, как они умерли - твои любовники. Ты знаешь это? Или у тебя
только догадки?
- Тебя интересует что-то конкретно?
- Нет, ничего особенного, я просто спрашиваю.
- Я ничего не делаю. Вина лежит на них самих... невезение,
надорванное потрясениями сердце, случайное падение... откуда мне знать?
Правда то, что они покидают меня живыми и здоровыми.
- Однако к утру каждый из них мертв.
Ишад пожала плечами:
- Ты должен понять, что ко мне это не имеет отношения.
- И впрямь в наших злоключениях есть нечто общее. Я знал это и когда
ты появилась в Санктуарии...
- Мне понадобилось несколько дней на то, чтобы привыкнуть к здешней
жизни. Я верю, что не причиняла тебе беспокойства и в будущем наши пути,
надеюсь, не пересекутся.
- Ишад... как я сейчас выгляжу?
Женщина взглянула на мага, неуверенно перебегая глазами с одежд на
руки.
- Ты помолодел, - вымолвила она, - и честное слово, похорошел. Куда
красивее, чем я слышала.
- Значит, ты способна смотреть на меня. Вижу, что так, а ведь это
доступно немногим.
- У меня есть дела, - провозгласила Ишад, которой такой оборот дела
нравился все меньше и меньше. Она не привыкла чувствовать страх... пускай
и любила бродить по ночным аллеям городов в надежде обнаружить меру жизни.
- Мне нужно заняться ими.
- Что, какое-то новое поручение?
- Не связанное с убийствами волшебников, если это тебя волнует. Мое
дело сугубо личное и тебя никак не коснется.
- А если я найму тебя?
- С какой целью?
- Провести со мной ночь.
- Ты безумен, - отозвалась Ишад.
- Я могу сойти с ума - ты видишь, что годы надо мной не властны. От
этого мне только тяжелее.
- И ты не боишься? Неужели все дело в том, что ты ищешь смерти?
- Порой я боюсь ее, особенно в такие минуты, как сейчас, когда я
становлюсь молодым и красивым. Но это продлится недолго... в другие
времена приходят иные обличья, а я, Ишад, по-прежнему не старею. Я не могу
определить возраст, и это меня пугает.
Она еще раз взглянула на него... невольно отметив красоту мужчины.
Ишад пришла в голову мысль, что, возможно, именно его красота и навлекла
на него беду в те минувшие дни. Прекрасные глаза были полны боли. Ишад
почувствовала, как в ней вспыхивает сочувствие к нему.
- Сколько времени прошло, - спросил Йорл, нежно обнимая ее, - с тех
пор, как у тебя был по-настоящему достойный любовник? Как давно я перестал
надеяться. Мы можем стать ответом друг для друга, Ишад. Если мне суждено
умереть, да будет так, а если нет, то значит, что твое проклятье имеет
предел. Возможно, что некоторые мои обличья не придутся тебе по душе, но
другие... тебе не нужно страшиться.
- Для этого ты и охотишься за мной? А этот амулет всего лишь способ
привлечь мое внимание...
- Для тебя это ничего не стоит. Ишад, ведь это же так просто...
Какое искушение. В этот момент, в этот единственный миг в череде
долгих ночей и дней он был по-настоящему великолепен.
Но тут другая мысль пришла ей в голову, и Ишад, та, что годами не
знала страха, неожиданно содрогнулась.
- Нет, нет, может быть ты хочешь умереть, но я нет. Я не хочу.
Представь себе два таких проклятья вместе - половина города содрогнется,
не говоря уже о нас с тобой. Уже одна такая возможность... нет, я не хочу
умереть...
Йорл вздрогнул, и на его лице отразился страх:
- Ишад... - голос начал меняться, и черты лица поблекли, словно не в
силах больше выдерживать такое напряжение. Чешуйки возвращались, и маг, с
полным отчаяния криком, закрыл лицо руками, уже напоминавшими лапы.
Качнулись занавески, воздух задрожал, и возглас отчаяния растворился в
полумраке комнаты.
Ишад второй раз вздрогнула и посмотрела вокруг, но дом был уже пуст.
Ладно, подумала она. В конце концов, он получил ответ. Ишад довелось
побывать практически во всех частях Империи и Санктуарий ей нравился
больше всего. Хорошо, что Йорл получил ответ, и с этим покончено. Впереди
еще будут новые поручения, но сейчас мысли Ишад обратились к домику над
рекой. Это обиталище стало слишком приметным... а по дороге к реке она,
возможно, кого-нибудь и встретит.

Вино полилось в кубок, но Ганс сидел в таком смятении, что даже не
взглянул на виночерпия, а только поднес чашу к губам и сделал глоток.
- Неплохо, - сказал он вслух, и Каппен Варра, сидевший напротив него
за столиком в "Единороге", заметил, что Ганс отогнал прочь гнетущие мысли
и поднял в ответ свою чашу, грустно размышляя о позабытой песне, об
истории, которую лучше не рассказывать даже в безопасном закоулке таверны.
Завтра весь город наполнится слухами и вопросами, так что лучше ничего не
знать... уверен, что и Ганс думает так же.
- Сыграем, - предложил Каппен.
- Нет уж, обойдемся сегодня без костей. - Порывшись в кошельке, Ганс
вытащил серебряную монету и аккуратно положил ее на стол. - Это за второй
кувшин, когда допьем этот, и за сегодняшний ночлег.
Каппен наполнил чаши снова, удивляясь тому, что Ганс сам купил вино,
соря деньгами так, словно хотел от них избавиться.
- Сыграем завтра, - в надежде предложил певец.
- Завтра, - согласился Ганс и поднял чашу.

Наполнив чашу, слепой Дарус потрогал холодную жидкость пальцем,
помешал ее и передал сосуд хозяину. Дыхание Йорла к вечеру стало хриплым.
Маг осторожно принял чашу, не касаясь пальцами Даруса, чему слепой был
только рад.

Отдельно от других, у реки высился дом... совершенно непохожий на
высившиеся кругом хибары. Дом был огражден стеной и садом, но в нем
чувствовалось нечто непонятное и странное. Неподалеку от ворот мрачно
стоял Мрадхон Вис. Она была там, она нашла себе молодого человека,
похожего на Сджексо, ради которого ныне пылал внутри камин и горели свечи.
Он видел.
Постояв у дома, Мрадхон Вис, отягощенный знанием, превозмог себя и
зашагал прочь.

Роберт АСПРИН
ПОДАРОК НА ПРОЩАНЬЕ


Солнце уже поднялось над горизонтом на две ладони, когда Хорт
появился на пристани Санктуария; день только начинался, но по рыбацким
меркам было уже поздно. Глаза юноши болезненно щурились от непривычного
блеска утреннего солнца. Ему сейчас страстно хотелось оказаться дома в
постели... или в чьей-нибудь постели... где угодно, только не здесь. Но он
пообещал матери, что поможет Старику сегодня утром. И хотя воспитание не
позволяло ему нарушить данное слово, упрямый характер требовал
демонстративно опоздать в знак протеста.
Хотя он исходил пристань вдоль и поперек с раннего детства и знал,
что ее всегда тщательно чистят, Хорт все же шел осторожно, стараясь не
испачкаться. Последнее время он стал очень заботиться о своей внешности;
сегодня утром обнаружил, что у него совсем нет старой одежды, пригодной
для рыбалки. Умом он понимал тщетность попыток предохранить свой нарядный
костюм от грязи в течение целого дня работы в лодке, но недавно
приобретенные привычки требовали хотя бы постараться свести ущерб к
минимуму.
Старик поджидал его, сидя на опрокинутой лодке, как нахохлившаяся
морская птица, которая дремлет, наглотавшись рыбы. В руке он держал нож и
неторопливо, ритмично строгал какую-то ненужную деревяшку. С каждым
движением из-под лезвия падала длинная спиралевидная стружка. Кучка
стружек у ног Старика была зримым свидетельством того, как долго ему
пришлось ждать.
Странно, но Хорт всегда мысленно называл его Стариком и никогда -
отцом. Даже люди, с которыми он начинал рыбачить в этих водах, когда они
были еще мальчишками, и те называли его чаще Стариком, чем Панитом. На
самом деле он был не так уж стар, просто лицо его производило обманчивое
впечатление. Сморщенное и изрезанное глубокими складками, лицо Старика
напоминало красное глинистое русло пересохшей реки, которое можно было
увидеть в пустыне, раскинувшейся за Санктуарием: иссушенное ветром,
потрескавшееся, ожидающее дождя, которого никогда не будет.
Нет, неверно. Старик не был похож на пустыню. Старик не имел ничего
общего с этим огромным скоплением пыли. Он был рыбаком, детищем моря,
плоть от плоти его, подобно тем выветренным скалам, что сторожили вход в
гавань.
Старик поднял глаза на приближающегося сына и снова углубился в
строгание палки.
- Я здесь, - неуверенно объявил Хорт и прибавил: - Прости, что
опоздал.
Он готов был проклясть сам себя, когда эти слова сорвались с языка.
Хорт не собирался извиняться, что бы ни сказал Старик. Но Старик не сказал
ничего...
Отец не спеша встал, засунул нож в чехол точным выверенным движением,
выработанным годами тренировки.
- Помоги-ка мне с этим, - сказал он, наклоняясь к носу лодки.
Только и всего. Извинений не принял. Но и ругаться не стал. Как будто
ждал, что горе-помощник опоздает.
Кряхтя и тужась, Хорт помог перевернуть маленькую лодку и спустить ее
на воду, а сам при этом кипел от злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30