А титул - это
отнюдь не плата за признание. Всего лишь возможность командовать, не
уязвляясь насмешками высокородных ничтожеств. Кстати, сам аких титула себе
не взял, потому что кошку перьями не украсишь. Так вот, славный дос, я
прошу вас изложить это все досу Криру как раз для того, чтобы избавить его
от встречи со мной, если он сочтет мое предложение недостойным. Надеюсь, в
просьбе моей нет ничего оскорбительного для вас лично?
- Простите, биил Бэрсар. Я был неправ. В ваших словах нет ничего
оскорбительного и для Крира. Хотите, чтобы я сразу пошел?
- Да, славный дос. Через три дня я уже должен быть в Лагаре.
Он ушел, а опять привалился к стене, подумал о Суил, о Баруфе, а
потом вдруг сразу уснул - словно упал в колодец. И сразу - как мне
показалось - проснулся.
Голос Угалара:
- Ну, что я тебе говорил?
- Хорош! - ответил другой, незнакомый голос. Биил Бэрсар! - сказал
Угалар погромче; я открыл глаза и сразу вскочил.
- Счастлив увидеть вас, славный дос Крир!
- И я вас, биил Бэрсар.
Крир был высок - пожалуй, с меня ростом, только куда плотней; лицо
широко, тронутое оспой, властный рот, ум и жестокость в небольших,
холодных глазах. Он не тратил времени на поклоны.
- Угалар мне все передал, но у меня есть один-два вопроса. Надеюсь,
вы соблаговолите на них ответить?
- К вашим услугам, славный дос.
- Вы - вы доверенное лицо акиха.
- Да.
- Значит, он предлагает мне командование?
- Да, - я уже понял, куда он клонит.
- А разве это не предательство, биил Бэрсар? - с какой-то свирепой
нежностью осведомился он.
- Предательство кому? - зря я позволил себе задремать, теперь меня
страшно клонило в сон, и голос звучал равнодушно и вяло. - Локих ушел из
жизни, не оставив наследника. Единственный претендент на престол - кор
Тисулар, тоже мертв. Коры Эслан и Алнаб, как незаконнорожденные, не имеют
права наследования. Сейчас единственное законное правительство - Совет
Благородных под председательством акиха Калата.
- А кто мне докажет, что это не одна из ловушек Тисулара? - с
кровожадной нежностью спросил меня Крир.
- Никто. У меня есть грамоты, но грамоты можно подделать. А новости
до вас дойдут дня через два. Я ехал тайными тропами и обогнал всех гонцов.
- Тут я все-таки зевнул во весь рот. - Молю о прощении, славные досы. Две
ночи не спал.
- А если я все-таки сумею проверить ваши слова?
- У вас есть способ?
- Да. Умелые парни - у них, бывает, и мертвые говорят!
- Что толку меня пугать, славный дос? - с трудом подавив зевок,
отозвался я. - Будь я трусом, я бы с Охотником не связался.
Теперь я притворялся: спать мне совсем расхотелось.
- Да, вы - не трус, - все с той же ласковой угрозой заметил Крир, -
но тот ли вы, за кого себя выдаете? С чего бы вдруг доверенному лицу
акиха, наделенному такими правами, прокрадываться ко мне тайно?
- Ради вас, славный дос.
- Объяснитесь!
- Аких верит в вас и возлагает на вас великие надежды, а великому
человеку нужно незапятнанное имя. Если вы начнете действовать прежде, чем
сюда дойдут вести из столицы, и заключите перемирие до того, как получите
из моих рук грамоту на верховное командование, даже самые злобные ваши
враги не посмеют сказать, что Калат вас купил.
- Покажите грамоту, - сказал он.
С помощью Угалара я расстегнул панцирь, вытащил из-за пазухи сверток
и подал Криру. Он прочел его дважды, внимательно рассмотрел печати и
сказал глухо:
- Да, это законный документ. Последний вопрос: вы ведь друг акиха?
- Один из самых старых.
- И ради моего доброго имени он рискует вашей жизнью?
- Я не смогу выиграть войну с Кеватом, а вы сможете.
- Я вам верю, - тихо сказал Крир, и голос его зазвенел. - Я принимаю
милость акиха!
- Спасибо, калар Эсфа, - ответил я, и глаза его вспыхнули, а на щеках
зажегся румянец.

Я покинул лагерь на рассвете, а в полдень мы добрались до передовых
постов Тубара. Тут было проще: узнали к кому, разоружили, и под надежным
конвоем отправили в ставку.
Меня Тубар встретил без удивления, поздоровался и спросил,
приглядываясь к Эргису:
- Вроде я этого парня видел?
- Осмелюсь напомнить доблестному тавелу, я с вашей милости дважды на
Тардан ходил.
- То-то же! Я своих солдат не забываю. Эй, Сот, - крикнул он
телохранителю, - возьми парня да угости на славу. И чарочку от меня
поднеси!
- А ты вроде постарел, - сказал Тубар с грубоватой заботой. -
Невесело, чай, пришлось?
- Невесело, ответил я честно.
- И с чем пожаловал?
- С личной грамотой акиха Калата.
- Что?
- Да, доблестный тавел. Пять дней, как Огилар Калат принял звание
акиха Квайра и главы Совета Благородных.
- А Господин Квайра?
- Покончил с собой, когда народ захватил наружные ворота дворца.
- Тьфу ты, погань какая? Ох, прости меня, господи! А Тисулар?
- Растерзан на улице народом.
- Нечего сказать, хороших дел натворили!
- Только воспользовались тем, что натворил Тисулар. Квайрцев не
так-то легко довести до бунта, но он сумел, как видите. - И я стал
рассказывать об ужасе этой зимы: о казнях, арестах и обысках в домах
горожан, о непосильных налогах, вымогательстве и грабежах, о
безнаказанности кеватцев, о том, как недавно а Квайре явился кеватский
отряд и стал наводить порядок в Садане. - С этого и началось, славный
тавел, а конец известен.
- Стало быть, могилу он себе сам вырыл? Грех мертвых хаять, а про
него доброго не скажешь. Ты что, прямо ко мне?
- Нет, доблестный тавел. По пути заехал в наш лагерь, передал досу
Криру грамоту на командование.
- Удружил, нечего сказать!
- А теперь я прибыл к вам, чтобы от имени командующего просить о
перемирии.
- Много мне в нем толку!
- Почему? Дней на десять замиримся, а там в Лагар прибудет наше
посольство.
- Ага! А условия?
- Трудно сказать. Запросим побольше, чтобы было что уступать, но в
главном не уступим.
- А что главное?
- Во-первых, мирный договор - хорошо бы, лет на десять. Наши конечно,
уходят из Лагара. Граница остается прежней.
- Н-да.
- Возмещение убытков... ну, с этим придется погодить - у Квайра новая
война на носу. Думаю, что столкуемся на отмене торговых пошлин и праве
преимущественной закупки для лагарских купцов.
- Знает Калат, куда бить! Да за это наши толстосумы всех дворцовых
советников скупят!
- На это и рассчитываю, - ответил я спокойно.
Он посмеялся, а потом сказал задумчиво:
- Ну, слава богу! Давно пора с этой дурью кончать. Народу-то перебили
- не скоро бабы взамен нарожают. А заради чего? Ох, дурость людская!
- У меня еще есть поручение, которое касается лично вас, доблестный
тавел. Аких хотел бы...
- Помощи не проси! - перебил Тубар. - У самого руки чешутся кеватцем
морду набить, да как бы через то Лагару кровью не умыться!
- Да нет же, биил Тубар! Просто я слышал, что тарданские пираты
недавно разграбили Сул...
- А тебе что за печаль?
- Кеват как раз склоняет Тардан к военному союзу.
Тубар поглядел с веселым удивлением, прищурил глаза:
- Не худо! А ежели и за спину не бояться...
- У вас есть гарантии: через пару месяцев наша армия будет драться у
восточной границы.
Ну что же, это я со всей душой. Давно пора да и войско готово. Ох, и
всыплю ж им!
- Если вы добьетесь от Тардана союзного договора...
- А ты думал: для вас буду стараться?
- Получится, что и для нас, доблестный тавел.
- Считай, что слажено. Вот голова! Хоть самим локиха на акиха сменяй!
Только где ж еще такого возьмешь? Ты-то, небось, не пошел бы?
- Нет, конечно.
- Куда тебе, бунтовщику! Против дружка-то еще бунт не затеял?
И его слова вдруг больно кольнули меня.

Заключили перемирие и с навязанной Тубаром охраной двинулись в
столицу Лагара. Ехали не спеша, чтобы не обогнать посольство, и Лагар
доверчиво приоткрывался мне. Все, как в Квайре, на первый взгляд, даже
говор лагарцев не разнится от звонкой речи северян. Меньше хуторов, больше
деревень, сытей скот, чище одеты люди...
За Арзером кончились леса. Это был Нижний Лагар - возделанная
приморская равнина. Снег еще не сошел, лишь протаяли кое-где межи,
расчертив огромное белое покрывало. Здесь почти незаметны следы войны,
только конные разъезды да охраняемые обозы напоминают, что не все спокойно
в Лагаре.
А на третий день, у какого-то города, Эргис на миг придержал коня.
- Гляди, Учитель: Уз. Как раз середка Лагара, вот отец нынешнего
локиха и велел построить тут храм, да такой, чтоб везде дивились. Наших,
квайрских зодчих тогда позвали. Приглядись!
Я пригляделся - и покачнулся в седле, с такой силой тоска ударила в
душу. Храм и узкая площадь перед ним. Невероятно давно, четыре года назад,
мы возвращались из Сула. Маленьких городишко, где можешь перекусить и
сменить аккумулятор мобиля. Мир качнулся, зима превратилась в лето.
Пестрые бумажки ползут по бетону, ловкие руки механика закручивают разъем,
а вокруг витрины лавчонок, длинная череда машин, парень с приемником на
шее нагло разглядывает Миз, а над всем этим возносится в небе невесомая
громада храма. Уз уже исчез за поворотом, а у меня в ушах еще звучали
слова текущей из приемника песни - чудесные, глупенькие слова: "Милый, я
хочу машину! Луар целуется со своим парнем в машине, а мы целуемся на
углу"...

Мы все-таки на день опередили посольство и первые заняли отведенный
для него дом. Хороший признак: роскошный особняк недалеко от дворца;
резьба, бархат, бронза и заморский мрамор. Только слуг многовато, и, на
мой вкус, они слишком проворны. Мы вымылись, переоделись, и каждый занялся
тем, что ему по нраву: Эргис ускользнул за новостями, а я завалился спать.
Встретились поздним утром за завтраком уже каждый в своей роли: я -
полномочный посол, а Эргис - мой телохранитель.
Посольство прибыло вечером, и поднялась суета. Слуги старались вовсю,
если бы не зоркость Эргиса, у нас поубавилось бы документов.
Только за полночь все улеглось; свита отправилась по постелям, слуги
убрались к себе, и я пригласил гона Эрафа в свой, уже обжитый мной
кабинет.
Гон Тобал Эраф был наш человек, восемь лет он сотрудничал с Баруфом,
я ему вполне доверял. Невысокий худощавый старик с быстрыми молодыми
глазами; лысину он маскировал париком, подагрическую хромоту - изящной
тростью, а вечный недостаток денег - изысканной простотою костюма.
Я знал, что он самолюбив и обидчив, и был сердечен до тошноты. Усадил
его поближе к огню, расспросил о дороге и здоровье и, не дрогнув, выслушал
бесконечный рассказ о дорожных неурядицах и его бесчисленных хворях.
Я испытал его, он - меня, и оба мы остались довольны. Старик был
хитер, я - терпелив, а в очаге метался огонь, и уютная тишина спящего дома
обволакивала нас. И Эраф, наконец, расслабился.
Приятная улыбка дипломата стекла с его лица; спокойной стала поза,
мягче складка губ, и настороженный холодок в глазах растаял в спокойное
любопытство. Я подлил ему в кубок вина, покачал головой и сказал:
- Трудная нам предстоит работа, досточтимый гон Эраф! Я ведь не
дипломат, и только надежда на ваш опыт и вашу мудрость утешает меня.
- Боюсь, вы мне льстите, дорогой биил Бэрсар, - отозвался он с
довольной улыбкой.
- Всего лишь отдаю вам должное. Когда аких спросил, кого я хочу
видеть рядом с собой, мне на ум пришло только ваше имя.
Он расцветал на глазах, и это было забавно. Оказывается, я и на это
способен. Я, который нажил столько врагов неумением не то что льстит -
соблюдать обычную вежливость, говоря с чиновными дураками! Впрочем, это не
тот случай. На ум и опыт Эрафа я действительно мог положиться. Только
предосудительная неподкупность до сих пор мешала его карьере. Я знал, что
мне будет с ним нелегко, но он был нужен мне весь, я не мог позволить,
чтобы любые обиды встали между Эрафом и делом.
- К сожалению, время против нас, гон Эраф. Только поэтому я
осмелился, невзирая на поздний час и вашу усталость, затруднить вас этой
беседой.
- Я весь внимание, биил Бэрсар!
- Я думаю, в наши отношения надо внести ясность. Конечно, перед
посольской свитой и особенно перед слугами мы обязаны соблюдать этикет. Но
сам я считаю и всегда буду считать вас не лицом подчиненным, а своим
наставником и клянусь ничего не предпринимать, не испросив перед тем
вашего совета. Надеюсь, что и вы согласитесь разделить со мной ваши
заботы. Эти условие не кажется вам обременительным?
Я говорил, а глаза его сверлили мое лицо, пытаясь найти в нем фальшь,
он верил мне - и не верил, хоть очень хотел мне верить, он был уже почти
приручен - остальное сделает работа.
- О нет, дорогой биил Бэрсар! Такое условие - честь для меня, и дабы
доказать это, я сразу поделюсь сомненьем, что снедает меня. По
распоряжению акиха главой посольства являетесь вы. Однако согласно
дипломатическому этикету посольство такого ранга не может возглавлять...
э... человек без титула.
- Я готов уступить главенство вам, досточтимый гон. Внешняя сторона
дела меня не волнует.
- Увы, дорогой биил Бэрсар! Мое звание тоже не соответствует рангу
посольства. Господин Лагара сочтет для себя оскорбительным вести
переговоры со столь незначительным лицом. Я говорил об этом акиху, но он
соизволил ответить, что вы найдете способ обойти это затруднение.
- Ну, Баруф, услужил!
Я поглядел на Эрафа и спросил неохотно:
- Титул гинура будет соответствовать рангу посольства?
- О да! Но...
- Поскольку отец мой умер, а я его единственный законный сын, я имею
право на титул гинура.
- Я знаю геральдику, - осторожно заметил Эраф, - но я не слыхал,
чтобы среди Бэрсары были гинуры. Гоны - да...
- Это квайрские Бэрсары, дорогой гон Эраф. Я из другой ветви.
Пожалуй, ее можно назвать балгской.
Он глядел на меня с сомнением, и я усмехнулся.
- Не считайте меня самозванцем, досточтимый гон Эраф. Я так мало ценю
титулы, что не стал бы утруждать себя ложью. Эта старая история, и вы
могли ее не знать. Лет... да, уже шестьдесят лет, как мы покинули Квайр.
Мой прадед, гинур Таф Бэрсар, хранитель малой печати, был обвинен в
государственной измене и бежал в Балг. Он утверждал, что был оклеветан...
не знаю, у нас в семье святых не водилось, но, во всяком случае, при дворе
он был принят. Деда еще приглашали на дворцовые торжества. Отца - уже нет.
Наш род обеднел, и о нас забыли.
Таф Бэрсар происходил из биссалской ветви, побочной относительно
Бэрсаров квайрских. Его предок в четвертом колене получил потомственное
дворянство за услуги, оказанные им его величеству Тисулару I.
- Прости мое неведение! - воскликнул Эраф, - не куда девалась теперь
биссалская ветвь Бэрсаров?
- Она иссякла почти сразу после бегства прадеда. Родители его уже
умерли, а единственная сестра через несколько лет скончалась бездетной.
После ее смерти имущество Бэрсаров было взято в казну, а наш род вычеркнут
из геральдических списков.
- Какой камень вы сняли с моей души, благородный гинур!
Я поморщился:
- Окажите мне милость, досточтимый гон Эраф, избавьте от титулования.
Эта мишура не добавляет ни денег, ни ума, а доблести предков не искупают
ничтожества потомков.
- Недостойно меня было бы не ответить тем же!
- Спасибо, биил Эраф. Я рад, что мы понимаем друг друга. Давайте
поговорим о деле, мне совестно задерживать вас в столь позднее время.
Я рассказал о том, что уже сделал; Эраф молчал, кивал, но с
замечаниями не спешил.
- Мне кажется, что до начала переговоров стоило бы закрепить за собой
армию. Надлежит безотлагательно возвести доса Крира в новое звание и
привести войска к присяге. Тут все не просто, биил Эраф. Дос Крир
самолюбив, а положение его весьма двусмысленно. Пожалуй, только вы, с
вашим тактом и умением играть на струнах души человеческой, сможете
сделать все, как надо.
- Иными словами, вы желаете, чтобы я завтра же выехал в армию?
- Да, биил Эраф. Я уже бывал там... неофициально, и боюсь бросить
тень на Крира. Нам сейчас опасно пренебрегать приличиями!
- Мой бог! - весело сказал Эраф. - Вы - прирожденный дипломат, биил
Бэрсар! Кажется, я начинаю верить, что мы достигнем цели!

И мы ее достигли. Нелегкое было время - ей-богу! - случались дни,
когда я скучал по ирагскому подземелью.
Правда, я был не один. Людей подбирал Баруф, а это значит, что каждый
был на своем месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36