– И я буду рад увезти ее с собой. Правду, говоря, твое решение порадовало меня. Не очень-то весело знать, что ты принял леди Эвелину в свою семью, ведь именно она и ее отец превращали жизнь нашей леди Изабель в сущий ад. Я не забыл, да, наверное, и никогда не забуду, как вел себя сэр Майлз в ту ночь, когда ты обвенчался с леди Изабель.
– У меня не оставалось выбора. Я мог лишь предложить леди Эвелине остаться у нас, ведь отец выгнал ее из дома без гроша в кармане, – возразил Джастин. – Я отвечаю за нее, коль скоро она приходится родственницей моей жене. Я тоже опасался неприятностей, однако сам видишь, она ничуть не похожа на отца. Более того – не такая, какой казалась в Лондоне.
Хьюго удивленно взглянул на брата.
– Если я хоть что-то понимаю, Изабель не разделяет твоего восхищения. И не ошибусь, утверждая: она глубоко несчастна оттого, что леди Эвелина до сих пор в Тальваре.
– Именно потому я и отсылаю ее. Изабель до сих пор не в состоянии забыть того, что ей пришлось вынести в доме дяди, но боюсь, она чересчур предвзято относится к своей кузине и слишком сурово судит ее. Что бы она ни делала раньше, что бы ни говорила, совершенно ясно, что теперь Эвелина стала другим человеком. Я бы назвал ее истинным благословением Господним. Со дня своего приезда она трудится, не покладая рук, и охотно помогает нам всем.
Хьюго резким жестом остановил Джастина.
– Ты что, влюблен в эту женщину?
– Нет! – В голосе Джастина прозвучало искреннее изумление. – Как ты можешь задавать мне подобный вопрос? Я люблю Изабель и всегда буду любить ее. Эвелина мне всего лишь сестра, и только. Я испытываю к ней такие же чувства, как к Кандис.
– И ты полагаешь, леди Эвелина разбирается в твоих чувствах?
– Ясное дело, разбирается, – заверил его Джастин. – Как можно сомневаться в этом? Между нами нет, и не было ничего постыдного. Признаюсь, я понять не могу, отчего и ты, и все вокруг решили, будто у меня какие-то шашни с леди Эвелиной. Даже Изабель обвинила меня в том, что я неравнодушен к ее двоюродной сестре, хотя у нее нет никаких причин для подозрений, клянусь тебе.
– Ничего нет, и не было? – переспросил Хьюго. – И ты это утверждаешь, хотя леди Эвелина ходит за тобой по пятам, улыбается, нежно воркует и всячески обхаживает! Ты проводишь с ней больше времени, чем с женой, и удивляешься, что всем нам это кажется странным? Быть может, мальчик мой, ты просто слеп, но леди Эвелина ведет себя с тобой вовсе не как сестра, а скорее как возлюбленная.
Джастин презрительно фыркнул.
– Ты просто не знаешь того, о чем берешься судить, Хьюго, и мне очень жаль, но ты своими словами наносишь тяжкое оскорбление ближайшей родственнице моей жены. Все то время, что Эвелина находится в Тальваре, я ни разу не слышал от нее ни одного бесстыдного намека, не заметил в ее действиях ничего предосудительного. Послушай, что я тебе расскажу. В ту ночь, когда Изабель сделалось плохо, когда погиб наш ребенок и я тоже совсем расхворался, Эвелина осталась со мной в кузнице. Я пытался отлежаться в тишине и одиночестве, и она всю ночь согревала меня своим телом. Она не задумывалась о собственных удобствах, ее беспокоило лишь одно: сможет ли она помочь мне. В ту ночь она проявила истинное милосердие, и я не стану спокойно слушать, как ты возводишь на нее напраслину, как не потерплю незаслуженной клеветы и ни от кого другого. Если бы Изабель не столь тревожило присутствие ее кузины, я бы ни за что не отослал леди Эвелину прочь. Несправедливо поступать с ней, словно она совершила неслыханное злодеяние, если она была так добра к нам. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. – Мне искренне жаль, что я вынужден отсылать ее с тобой.
– Послушай меня, Джастин, и хорошенько запомни мои слова, – посоветовал ему Хьюго. – Ничего хорошего не получится, если ты так открыто станешь восхищаться другой женщиной. Я задам тебе вопрос, а ты пообещай ответить на него честно и откровенно. Если бы за Изабель целыми днями ходил следом молодой светский красавец, который бы предлагал ей свою заботу и помощь всякий раз, когда это должен делать ты, и сгорал бы от желания побеседовать с ней, и улыбался ей, и нашептывал ей что-то на ухо, и шутил и поддразнивал, вызывая ее улыбку, а она бы перешептывалась с ним и сыпала остротами, обращаясь не к тебе, своему мужу, хотя тебе бы этого хотелось больше всего на свете, а к этому наглецу… разве ты не почувствовал бы себя несчастным? Разве не испытывал бы гнева?
Несомненно, подумал Джастин, но вслух произнес иное:
– Я доверяю Изабель и уверен, что даже в обществе такого человека она не нарушит данного мне обета. Я всегда буду доверять ей.
– Вопрос не в этом, – настаивал Хьюго. – Изабель, несомненно, достойна твоего доверия. Я говорю не о ней, а об этом мужчине.
– Я бы его прикончил! – пылко вскричал Джастин.
– Ага!
– Да ведь это не одно и то же!
– Разве? Спроси-ка Изабель, и посмотришь, согласится ли она с тобой. – Хьюго пристально посмотрел на брата.
Джастин потупил взгляд и уставился в землю.
– Мне незачем спрашивать ее. Она несчастна, и я отошлю ее кузину из Тальвара, не выясняя, имеет ли Эвелина какое-нибудь отношение к настроению Изабель. Несправедливо, что леди Эвелина станет жертвой столь необоснованной ревности, однако я люблю Изабель и не допущу, чтобы она страдала. Она – самое дорогое, что есть у меня в этой жизни. – Джастин искоса взглянул на Хьюго, словно приглашая его возмутиться в ответ на ересь, которую собрался произнести. – И если сам Господь станет ревновать, значит, так тому и быть. Я не могу вырвать из своего сердца любовь, которую чувствую к ней. Хьюго умиротворяюще поднял обе руки.
– Я не стану спорить с тобой, брат мой. Не Господь ли наш приказывает мужу любить свою жену? Если Церковь и осуждает подобные чувства, от меня, по крайней мере, ты не услышишь слов порицания.
Джастин кивнул.
– Сегодня же вечером я переговорю с Эвелиной и объявлю, что она должна уехать.
– На рассвете я покину Тальвар, и мне, пожалуй, лучше всего забрать ее с собой в Брайарстоун.
– Нет, я не могу отправить ее к Крису. Он до такой степени ненавидит эту женщину, что отказывается разговаривать со мной с тех пор, как приезжал на похороны, – настолько был возмущен ее присутствием.
– Да, сэр Кристиан показался мне необычно взвинченным. В таком случае мне придется вернуться за леди Эвелиной, когда я закончу свои дела в Брайарстоуне. А это значит, что ей понадобится пробыть у тебя еще, по крайней мере, дней десять. Скажи, ты уже подыскал для этой женщины подходящее убежище?
– Да, но прежде я должен кое-что тебе рассказать. Я дал леди Эвелине слово, что никому ничего не скажу, так что ты должен хранить все услышанное от меня в тайне, как и надлежит служителю Святой Церкви, а не только моему брату. Ты обещаешь?
– Обещаю.
Джастин коротко поведал Хьюго все, что узнал от Эвелины, – и о том, как на пути в Тальвар она подверглась насилию, и о том, что она ждет ребенка.
– Господи, Творец наш милосердный! – вскричал Хьюго. – Мне, конечно же, жаль бедную девочку, и я уважаю тебя за доброту, но, тем не менее, ты поступаешь правильно, отсылая ее из Тальвара. Изабель будет невыносимо страдать, наблюдая, как день ото дня ее кузина полнеет, вынашивая этого несчастного младенца, а ваше дитя прибрал Господь.
– Да… – пробормотал Джастин. – Я тоже об этом подумал.
Хьюго положил руку на плечо младшего брата.
– Лучше всего устроить леди Эвелину в доме достойных людей, где о ней хорошо позаботятся, пока она не разрешится от бремени. Полагаю, ей следует отправиться к Хью и Розалин.
– И я об этом подумал, – ответил Джастин. – Но я боюсь, что Хью будет слишком суров к бедной девочке. Ты же знаешь, какой у него характер. Как бы он не запугал ее до смерти.
Хьюго улыбнулся.
– Я переговорю с ним. Предоставь нашего грозного брата-эрла мне, клянусь, он будет с леди Эвелиной почтителен, словно она королева Англии.
Джастин состроил гримасу.
– Вот это-то меня и беспокоит. Пусть уж лучше обращается с ней как с самой последней потаскушкой. Он всегда был снисходителен к бедным и отчаявшимся.
– Быть может, ты предпочитаешь, чтоб я отвез ее к Алексу? Она не успеет провести в Гайрском замке и получаса, как его пламя основательно подпалит ей крылышки.
– Нет-нет, вези ее в Сир, – поспешно возразил Джастин. – Хью, несомненно, почувствует свою ответственность за нее, ведь именно он выбрал ее мне в жены.
– В таком случае я вернусь за леди Эвелиной через десять дней. Передай ей, что она должна быть готова к отъезду в тот же самый день. Кстати, когда я вернусь, то совершу необходимые обряды по допущению леди Изабель в святые стены храма. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как она потеряла ребенка, и мне следует приобщить ее святых тайн, чтобы она могла посещать мессу, а ты снова вступил в супружеские права – и тогда вы все начнете сначала.
– Я жажду этого больше всего на свете, – сказал Джастин. – До того, как здесь появилась Эвелина, мы были счастливы и жили в согласии. Может быть, ты прав, Хьюго. Если, отослав Эвелину, мы с Изабель вновь обретем все, что утратили, тогда я буду только радоваться ее отъезду.
– Вы хотите, чтобы я покинула Тальвар? – повторила Эвелина, уставившись на Джастина широко открытыми глазами. Пальцы ее судорожно вцепились в шаль, наброшенную на плечи. – И вы позвали меня сюда, в кузницу, лишь затем, чтобы сообщить мне об этом? Вы требуете моего отъезда?
– Да, – кивнул Джастин. – Так будет лучше для всех, Эвелина. Вы очень помогли нам, пока гостили в Тальваре, и мы с Изабель благодарны вам за помощь, и все же я прошу вас уехать. Мой брат, отец Хьюго, завтра утром направится в Брайарстоун, но через десять дней он вернется, чтобы сопроводить вас в Сир.
– Вы же обещали мне, – прошептала Эвелина. – Вы говорили мне, что я могу оставаться в Тальваре, пока не родится мой бедный ребенок… Вы сказали, что поможете мне решить, как жить дальше. – Губы ее дрожали, а в глазах заблестели слезы. – Вы дали мне торжественную клятву…
Джастин испытал странное разочарование, услыхав от нее такие речи. А он-то ожидал, что она с готовностью примет его решение. Во время вечерней трапезы он внимательно наблюдал за тем, как Изабель неохотно, через силу, отщипывает кусочек за кусочком, и словно только сейчас увидел, как она бледна и печальна, и еще больше утвердился в своем решении. Эвелина должна уехать, и желательно поскорее. Она должна уехать. Так будет лучше и для Изабель, и для него самого.
– Вам понравится в Сире. Мой брат, эрл, и его супруга, леди Розалин, станут заботиться о вас. Вы ни в чем не будете терпеть нужды, пока не родится ваш ребенок, а потом они помогут вам решить, как лучше поступить в будущем. Я клянусь вам, что…
– Клянетесь! – выкрикнула Эвелина, и слезы покатились по ее щекам. – Не смейте говорить мне о своих клятвах, если не умеете держать слово!
– Эвелина… – Он шагнул к ней, подавляя в себе желание обнять ее и утешить. – Пожалуйста, не надо, умоляю вас. Я буду скучать без вас, поскольку вы стали мне дорогим другом.
– Вы будете скучать без меня? – повторила она, громко шмыгнув носом. – Значит, вы любите меня, Джастин?
– Конечно, люблю, – начал, было, он, и в то же мгновенье Эвелина бросилась к нему и, прильнув к его груди, обеими руками крепко обняла за талию.
– Я знала, что вы меня любите, – проговорила она так убежденно, что Джастин был потрясен. – Любите так же сильно, как и я люблю вас. Так не заставляйте же меня уезжать! Пожалуйста, милорд, я умоляю вас, разрешите мне остаться в Тальваре. Прошу, не заставляйте меня покинуть вас!
Джастин легонько обнял Эвелину, и тут же перед ним возникло заплаканное лицо Изабель.
– Вы должны уехать. Простите меня, Эвелина, но я уже принял решение. Тем не менее, перед тем как вы уедете, я хотел бы кое о чем попросить вас. – Он приподнял ее голову за подбородок, заглядывая ей в глаза. – Я хочу, чтобы вы рассказали Изабель о ребенке, которого носите. Понимаю, это будет нелегко, но я желаю, чтобы она знала, почему я позволил вам так долго оставаться в Тальваре. Изабель подозревает, будто существует иная причина, а мне бы не хотелось, чтобы она верила в подобные глупости.
– Не могу, – прошептала Эвелина, качая головой. – Нет, Джастин, даже не просите меня об этом.
– Я хотел бы избавить вас от столь тяжкого объяснения, но ведь Изабель уже давно следует знать правду. Я полагал, что к этому времени о вашей беременности уже станет всем известно. Сейчас самый подходящий момент, чтобы открыть правду. Я уверен, вы со мной согласитесь. Вы ведь не покинете Тальвар, позволив Изабель и далее забивать себе голову подобной чепухой?
– Мне нет дела до того, что она думает! – всхлипнула Эвелина. – И неужели вы способны выпроводить меня из-за нее?
Джастин замер на месте.
– А разве я могу поступить иначе? – вспылил он. – Ведь она – моя жена, и я люблю ее. Вы дороги мне, Эвелина, как сестра. Однако вы мне не жена.
Она уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась, а Джастин начал нежно поглаживать ее волосы, терпеливо ожидая, когда она наконец возьмет себя в руки.
– Прекрасно! – вскричала Эвелина и неожиданно в гневе оттолкнула от себя Джастина. Вытерев лицо, она злобно впилась в него взглядом, и в глазах ее мелькнуло нечто незнакомое, какое-то новое выражение, отчего Джастину вдруг стало не по себе. Эвелина смотрела на него так, словно готова была совершить убийство. – Я скажу Изабель правду, милорд. Перед тем как отправиться в путь с отцом Хьюго, я обо всем расскажу ей, даю вам честное слово, сэр Джастин. А уж я-то сумею сдержать свое обещание, в отличие от вас.
Глава двадцать первая
Сидя у окна своей комнаты, залитой призрачным светом полной луны, Изабель увидала, как Джастин вышел из кузницы один, без Эвелины, и, широко шагая, направился к замку. Через несколько минут Изабель услыхала, как он отворил входные двери, как тихо открылась и закрылась дверь его комнаты. Затем все смолкло, и наступила тишина. Внутренняя, соединявшая Спальни супругов дверь теперь почти все время была закрыта, и Изабель не могла слышать Джастина, как бывало раньше.
Вздохнув, Изабель отошла от окна и присела на краешек своей кровати, ожидая, когда придет Оделин и поможет ей приготовиться ко сну. Прежде они с Джастином сами помогали друг другу раздеться, но это было давно. Все изменилось с того злосчастного дня, когда она потеряла ребенка. Прошло уже более месяца, а Джастин даже не прикасался к ней. Он обращался с ней ласково и приветливо, как и подобает любящему мужу, но вместе с тем старательно держался на расстоянии. Иногда Изабель казалось, что хуже этой муки может быть только смерть.
Несколько раз по ночам, словно в наваждении, Изабель, вздрогнув, вдруг просыпалась, ей мерещилось, будто Джастин снова рядом – стоит возле ее кровати или сидит подле нее, шепотом говорит что-то, ласкает волосы и целует лицо. Но всякий раз, проснувшись, она понимала, что по-прежнему одна, что в комнате темно и тихо и лишь поленья чуть слышно потрескивают в камине.
Такие сновидения и грезы были истинной пыткой, но мучительней всего было то, что Джастин не лежит рядом с ней в постели. Она никогда раньше не подозревала, что женщина может так желать мужчину, что может любить столь глубоко и страстно, тосковать так неистово, так горячо желать услышать его голос – хоть на мгновение – или ощутить на губах его поцелуй. Однако Джастин больше не стремился делить с ней ложе и спать в одной постели, и даже более того – находиться в одной комнате, ведь теперь он мог проводить все свое время с Эвелиной. А в те редкие дни, когда Джастин заговаривал с женой, он упорно отводил глаза в сторону, словно опасался встретиться с ней взглядом. Похоже, с печалью думала Изабель, он внезапно разлюбил ее.
– Я должна уехать, – прошептала она, хотя не раз повторяла эти слова в мыслях. – Я больше не нужна ему…
Если бы только дитя не погибло! Как прекрасна была бы их жизнь… Даже если Джастин разрешит Эвелине поселиться в Тальваре на положении его официальной любовницы, Изабель, по крайней мере, могла бы найти утешение в своем ребенке и оставаться законной женой Джастина. Она не сомневалась, что Джастин никогда не выдворит ее из замка. Ведь если бы она подарила ему дочь, он не допустил бы, чтобы его ребенок жил на положении незаконнорожденного. Возможно, он даже продолжал бы делить с Изабель супружеское ложе в надежде, что она родит ему наследника. А теперь Эвелина подарит ему детей, если он сделает ее своей женой вместо Изабель. Да, он, несомненно, предпочтет Эвелину, с отчаянием размышляла Изабель. Почему бы и нет, ведь он ее любит.
– Что же теперь станется со мной? – всхлипнула Изабель, закрыв лицо руками и пытаясь сдержать непослушные слезы. Она пролила море слез, оплакивая гибель своего несчастного младенца, и смертельно устала от невыносимой боли. – Что теперь будет с Сенетом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– У меня не оставалось выбора. Я мог лишь предложить леди Эвелине остаться у нас, ведь отец выгнал ее из дома без гроша в кармане, – возразил Джастин. – Я отвечаю за нее, коль скоро она приходится родственницей моей жене. Я тоже опасался неприятностей, однако сам видишь, она ничуть не похожа на отца. Более того – не такая, какой казалась в Лондоне.
Хьюго удивленно взглянул на брата.
– Если я хоть что-то понимаю, Изабель не разделяет твоего восхищения. И не ошибусь, утверждая: она глубоко несчастна оттого, что леди Эвелина до сих пор в Тальваре.
– Именно потому я и отсылаю ее. Изабель до сих пор не в состоянии забыть того, что ей пришлось вынести в доме дяди, но боюсь, она чересчур предвзято относится к своей кузине и слишком сурово судит ее. Что бы она ни делала раньше, что бы ни говорила, совершенно ясно, что теперь Эвелина стала другим человеком. Я бы назвал ее истинным благословением Господним. Со дня своего приезда она трудится, не покладая рук, и охотно помогает нам всем.
Хьюго резким жестом остановил Джастина.
– Ты что, влюблен в эту женщину?
– Нет! – В голосе Джастина прозвучало искреннее изумление. – Как ты можешь задавать мне подобный вопрос? Я люблю Изабель и всегда буду любить ее. Эвелина мне всего лишь сестра, и только. Я испытываю к ней такие же чувства, как к Кандис.
– И ты полагаешь, леди Эвелина разбирается в твоих чувствах?
– Ясное дело, разбирается, – заверил его Джастин. – Как можно сомневаться в этом? Между нами нет, и не было ничего постыдного. Признаюсь, я понять не могу, отчего и ты, и все вокруг решили, будто у меня какие-то шашни с леди Эвелиной. Даже Изабель обвинила меня в том, что я неравнодушен к ее двоюродной сестре, хотя у нее нет никаких причин для подозрений, клянусь тебе.
– Ничего нет, и не было? – переспросил Хьюго. – И ты это утверждаешь, хотя леди Эвелина ходит за тобой по пятам, улыбается, нежно воркует и всячески обхаживает! Ты проводишь с ней больше времени, чем с женой, и удивляешься, что всем нам это кажется странным? Быть может, мальчик мой, ты просто слеп, но леди Эвелина ведет себя с тобой вовсе не как сестра, а скорее как возлюбленная.
Джастин презрительно фыркнул.
– Ты просто не знаешь того, о чем берешься судить, Хьюго, и мне очень жаль, но ты своими словами наносишь тяжкое оскорбление ближайшей родственнице моей жены. Все то время, что Эвелина находится в Тальваре, я ни разу не слышал от нее ни одного бесстыдного намека, не заметил в ее действиях ничего предосудительного. Послушай, что я тебе расскажу. В ту ночь, когда Изабель сделалось плохо, когда погиб наш ребенок и я тоже совсем расхворался, Эвелина осталась со мной в кузнице. Я пытался отлежаться в тишине и одиночестве, и она всю ночь согревала меня своим телом. Она не задумывалась о собственных удобствах, ее беспокоило лишь одно: сможет ли она помочь мне. В ту ночь она проявила истинное милосердие, и я не стану спокойно слушать, как ты возводишь на нее напраслину, как не потерплю незаслуженной клеветы и ни от кого другого. Если бы Изабель не столь тревожило присутствие ее кузины, я бы ни за что не отослал леди Эвелину прочь. Несправедливо поступать с ней, словно она совершила неслыханное злодеяние, если она была так добра к нам. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. – Мне искренне жаль, что я вынужден отсылать ее с тобой.
– Послушай меня, Джастин, и хорошенько запомни мои слова, – посоветовал ему Хьюго. – Ничего хорошего не получится, если ты так открыто станешь восхищаться другой женщиной. Я задам тебе вопрос, а ты пообещай ответить на него честно и откровенно. Если бы за Изабель целыми днями ходил следом молодой светский красавец, который бы предлагал ей свою заботу и помощь всякий раз, когда это должен делать ты, и сгорал бы от желания побеседовать с ней, и улыбался ей, и нашептывал ей что-то на ухо, и шутил и поддразнивал, вызывая ее улыбку, а она бы перешептывалась с ним и сыпала остротами, обращаясь не к тебе, своему мужу, хотя тебе бы этого хотелось больше всего на свете, а к этому наглецу… разве ты не почувствовал бы себя несчастным? Разве не испытывал бы гнева?
Несомненно, подумал Джастин, но вслух произнес иное:
– Я доверяю Изабель и уверен, что даже в обществе такого человека она не нарушит данного мне обета. Я всегда буду доверять ей.
– Вопрос не в этом, – настаивал Хьюго. – Изабель, несомненно, достойна твоего доверия. Я говорю не о ней, а об этом мужчине.
– Я бы его прикончил! – пылко вскричал Джастин.
– Ага!
– Да ведь это не одно и то же!
– Разве? Спроси-ка Изабель, и посмотришь, согласится ли она с тобой. – Хьюго пристально посмотрел на брата.
Джастин потупил взгляд и уставился в землю.
– Мне незачем спрашивать ее. Она несчастна, и я отошлю ее кузину из Тальвара, не выясняя, имеет ли Эвелина какое-нибудь отношение к настроению Изабель. Несправедливо, что леди Эвелина станет жертвой столь необоснованной ревности, однако я люблю Изабель и не допущу, чтобы она страдала. Она – самое дорогое, что есть у меня в этой жизни. – Джастин искоса взглянул на Хьюго, словно приглашая его возмутиться в ответ на ересь, которую собрался произнести. – И если сам Господь станет ревновать, значит, так тому и быть. Я не могу вырвать из своего сердца любовь, которую чувствую к ней. Хьюго умиротворяюще поднял обе руки.
– Я не стану спорить с тобой, брат мой. Не Господь ли наш приказывает мужу любить свою жену? Если Церковь и осуждает подобные чувства, от меня, по крайней мере, ты не услышишь слов порицания.
Джастин кивнул.
– Сегодня же вечером я переговорю с Эвелиной и объявлю, что она должна уехать.
– На рассвете я покину Тальвар, и мне, пожалуй, лучше всего забрать ее с собой в Брайарстоун.
– Нет, я не могу отправить ее к Крису. Он до такой степени ненавидит эту женщину, что отказывается разговаривать со мной с тех пор, как приезжал на похороны, – настолько был возмущен ее присутствием.
– Да, сэр Кристиан показался мне необычно взвинченным. В таком случае мне придется вернуться за леди Эвелиной, когда я закончу свои дела в Брайарстоуне. А это значит, что ей понадобится пробыть у тебя еще, по крайней мере, дней десять. Скажи, ты уже подыскал для этой женщины подходящее убежище?
– Да, но прежде я должен кое-что тебе рассказать. Я дал леди Эвелине слово, что никому ничего не скажу, так что ты должен хранить все услышанное от меня в тайне, как и надлежит служителю Святой Церкви, а не только моему брату. Ты обещаешь?
– Обещаю.
Джастин коротко поведал Хьюго все, что узнал от Эвелины, – и о том, как на пути в Тальвар она подверглась насилию, и о том, что она ждет ребенка.
– Господи, Творец наш милосердный! – вскричал Хьюго. – Мне, конечно же, жаль бедную девочку, и я уважаю тебя за доброту, но, тем не менее, ты поступаешь правильно, отсылая ее из Тальвара. Изабель будет невыносимо страдать, наблюдая, как день ото дня ее кузина полнеет, вынашивая этого несчастного младенца, а ваше дитя прибрал Господь.
– Да… – пробормотал Джастин. – Я тоже об этом подумал.
Хьюго положил руку на плечо младшего брата.
– Лучше всего устроить леди Эвелину в доме достойных людей, где о ней хорошо позаботятся, пока она не разрешится от бремени. Полагаю, ей следует отправиться к Хью и Розалин.
– И я об этом подумал, – ответил Джастин. – Но я боюсь, что Хью будет слишком суров к бедной девочке. Ты же знаешь, какой у него характер. Как бы он не запугал ее до смерти.
Хьюго улыбнулся.
– Я переговорю с ним. Предоставь нашего грозного брата-эрла мне, клянусь, он будет с леди Эвелиной почтителен, словно она королева Англии.
Джастин состроил гримасу.
– Вот это-то меня и беспокоит. Пусть уж лучше обращается с ней как с самой последней потаскушкой. Он всегда был снисходителен к бедным и отчаявшимся.
– Быть может, ты предпочитаешь, чтоб я отвез ее к Алексу? Она не успеет провести в Гайрском замке и получаса, как его пламя основательно подпалит ей крылышки.
– Нет-нет, вези ее в Сир, – поспешно возразил Джастин. – Хью, несомненно, почувствует свою ответственность за нее, ведь именно он выбрал ее мне в жены.
– В таком случае я вернусь за леди Эвелиной через десять дней. Передай ей, что она должна быть готова к отъезду в тот же самый день. Кстати, когда я вернусь, то совершу необходимые обряды по допущению леди Изабель в святые стены храма. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как она потеряла ребенка, и мне следует приобщить ее святых тайн, чтобы она могла посещать мессу, а ты снова вступил в супружеские права – и тогда вы все начнете сначала.
– Я жажду этого больше всего на свете, – сказал Джастин. – До того, как здесь появилась Эвелина, мы были счастливы и жили в согласии. Может быть, ты прав, Хьюго. Если, отослав Эвелину, мы с Изабель вновь обретем все, что утратили, тогда я буду только радоваться ее отъезду.
– Вы хотите, чтобы я покинула Тальвар? – повторила Эвелина, уставившись на Джастина широко открытыми глазами. Пальцы ее судорожно вцепились в шаль, наброшенную на плечи. – И вы позвали меня сюда, в кузницу, лишь затем, чтобы сообщить мне об этом? Вы требуете моего отъезда?
– Да, – кивнул Джастин. – Так будет лучше для всех, Эвелина. Вы очень помогли нам, пока гостили в Тальваре, и мы с Изабель благодарны вам за помощь, и все же я прошу вас уехать. Мой брат, отец Хьюго, завтра утром направится в Брайарстоун, но через десять дней он вернется, чтобы сопроводить вас в Сир.
– Вы же обещали мне, – прошептала Эвелина. – Вы говорили мне, что я могу оставаться в Тальваре, пока не родится мой бедный ребенок… Вы сказали, что поможете мне решить, как жить дальше. – Губы ее дрожали, а в глазах заблестели слезы. – Вы дали мне торжественную клятву…
Джастин испытал странное разочарование, услыхав от нее такие речи. А он-то ожидал, что она с готовностью примет его решение. Во время вечерней трапезы он внимательно наблюдал за тем, как Изабель неохотно, через силу, отщипывает кусочек за кусочком, и словно только сейчас увидел, как она бледна и печальна, и еще больше утвердился в своем решении. Эвелина должна уехать, и желательно поскорее. Она должна уехать. Так будет лучше и для Изабель, и для него самого.
– Вам понравится в Сире. Мой брат, эрл, и его супруга, леди Розалин, станут заботиться о вас. Вы ни в чем не будете терпеть нужды, пока не родится ваш ребенок, а потом они помогут вам решить, как лучше поступить в будущем. Я клянусь вам, что…
– Клянетесь! – выкрикнула Эвелина, и слезы покатились по ее щекам. – Не смейте говорить мне о своих клятвах, если не умеете держать слово!
– Эвелина… – Он шагнул к ней, подавляя в себе желание обнять ее и утешить. – Пожалуйста, не надо, умоляю вас. Я буду скучать без вас, поскольку вы стали мне дорогим другом.
– Вы будете скучать без меня? – повторила она, громко шмыгнув носом. – Значит, вы любите меня, Джастин?
– Конечно, люблю, – начал, было, он, и в то же мгновенье Эвелина бросилась к нему и, прильнув к его груди, обеими руками крепко обняла за талию.
– Я знала, что вы меня любите, – проговорила она так убежденно, что Джастин был потрясен. – Любите так же сильно, как и я люблю вас. Так не заставляйте же меня уезжать! Пожалуйста, милорд, я умоляю вас, разрешите мне остаться в Тальваре. Прошу, не заставляйте меня покинуть вас!
Джастин легонько обнял Эвелину, и тут же перед ним возникло заплаканное лицо Изабель.
– Вы должны уехать. Простите меня, Эвелина, но я уже принял решение. Тем не менее, перед тем как вы уедете, я хотел бы кое о чем попросить вас. – Он приподнял ее голову за подбородок, заглядывая ей в глаза. – Я хочу, чтобы вы рассказали Изабель о ребенке, которого носите. Понимаю, это будет нелегко, но я желаю, чтобы она знала, почему я позволил вам так долго оставаться в Тальваре. Изабель подозревает, будто существует иная причина, а мне бы не хотелось, чтобы она верила в подобные глупости.
– Не могу, – прошептала Эвелина, качая головой. – Нет, Джастин, даже не просите меня об этом.
– Я хотел бы избавить вас от столь тяжкого объяснения, но ведь Изабель уже давно следует знать правду. Я полагал, что к этому времени о вашей беременности уже станет всем известно. Сейчас самый подходящий момент, чтобы открыть правду. Я уверен, вы со мной согласитесь. Вы ведь не покинете Тальвар, позволив Изабель и далее забивать себе голову подобной чепухой?
– Мне нет дела до того, что она думает! – всхлипнула Эвелина. – И неужели вы способны выпроводить меня из-за нее?
Джастин замер на месте.
– А разве я могу поступить иначе? – вспылил он. – Ведь она – моя жена, и я люблю ее. Вы дороги мне, Эвелина, как сестра. Однако вы мне не жена.
Она уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась, а Джастин начал нежно поглаживать ее волосы, терпеливо ожидая, когда она наконец возьмет себя в руки.
– Прекрасно! – вскричала Эвелина и неожиданно в гневе оттолкнула от себя Джастина. Вытерев лицо, она злобно впилась в него взглядом, и в глазах ее мелькнуло нечто незнакомое, какое-то новое выражение, отчего Джастину вдруг стало не по себе. Эвелина смотрела на него так, словно готова была совершить убийство. – Я скажу Изабель правду, милорд. Перед тем как отправиться в путь с отцом Хьюго, я обо всем расскажу ей, даю вам честное слово, сэр Джастин. А уж я-то сумею сдержать свое обещание, в отличие от вас.
Глава двадцать первая
Сидя у окна своей комнаты, залитой призрачным светом полной луны, Изабель увидала, как Джастин вышел из кузницы один, без Эвелины, и, широко шагая, направился к замку. Через несколько минут Изабель услыхала, как он отворил входные двери, как тихо открылась и закрылась дверь его комнаты. Затем все смолкло, и наступила тишина. Внутренняя, соединявшая Спальни супругов дверь теперь почти все время была закрыта, и Изабель не могла слышать Джастина, как бывало раньше.
Вздохнув, Изабель отошла от окна и присела на краешек своей кровати, ожидая, когда придет Оделин и поможет ей приготовиться ко сну. Прежде они с Джастином сами помогали друг другу раздеться, но это было давно. Все изменилось с того злосчастного дня, когда она потеряла ребенка. Прошло уже более месяца, а Джастин даже не прикасался к ней. Он обращался с ней ласково и приветливо, как и подобает любящему мужу, но вместе с тем старательно держался на расстоянии. Иногда Изабель казалось, что хуже этой муки может быть только смерть.
Несколько раз по ночам, словно в наваждении, Изабель, вздрогнув, вдруг просыпалась, ей мерещилось, будто Джастин снова рядом – стоит возле ее кровати или сидит подле нее, шепотом говорит что-то, ласкает волосы и целует лицо. Но всякий раз, проснувшись, она понимала, что по-прежнему одна, что в комнате темно и тихо и лишь поленья чуть слышно потрескивают в камине.
Такие сновидения и грезы были истинной пыткой, но мучительней всего было то, что Джастин не лежит рядом с ней в постели. Она никогда раньше не подозревала, что женщина может так желать мужчину, что может любить столь глубоко и страстно, тосковать так неистово, так горячо желать услышать его голос – хоть на мгновение – или ощутить на губах его поцелуй. Однако Джастин больше не стремился делить с ней ложе и спать в одной постели, и даже более того – находиться в одной комнате, ведь теперь он мог проводить все свое время с Эвелиной. А в те редкие дни, когда Джастин заговаривал с женой, он упорно отводил глаза в сторону, словно опасался встретиться с ней взглядом. Похоже, с печалью думала Изабель, он внезапно разлюбил ее.
– Я должна уехать, – прошептала она, хотя не раз повторяла эти слова в мыслях. – Я больше не нужна ему…
Если бы только дитя не погибло! Как прекрасна была бы их жизнь… Даже если Джастин разрешит Эвелине поселиться в Тальваре на положении его официальной любовницы, Изабель, по крайней мере, могла бы найти утешение в своем ребенке и оставаться законной женой Джастина. Она не сомневалась, что Джастин никогда не выдворит ее из замка. Ведь если бы она подарила ему дочь, он не допустил бы, чтобы его ребенок жил на положении незаконнорожденного. Возможно, он даже продолжал бы делить с Изабель супружеское ложе в надежде, что она родит ему наследника. А теперь Эвелина подарит ему детей, если он сделает ее своей женой вместо Изабель. Да, он, несомненно, предпочтет Эвелину, с отчаянием размышляла Изабель. Почему бы и нет, ведь он ее любит.
– Что же теперь станется со мной? – всхлипнула Изабель, закрыв лицо руками и пытаясь сдержать непослушные слезы. Она пролила море слез, оплакивая гибель своего несчастного младенца, и смертельно устала от невыносимой боли. – Что теперь будет с Сенетом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35