– Милорд, – заговорила Эвелина, останавливая Джастина, направившегося к лошадям, – милорд, могу ли я просить вас о величайшем одолжении? Умоляю вас, не говорите Изабель, что я беременна. Хотя бы пока. Сжальтесь надо мной…
Джастин с любопытством взглянул на нее.
– Но ведь она скоро сама все поймет, так же, как и все, кто живет в Тальваре. Изабель захочет позаботиться о вас, когда вы будете чувствовать себя скверно.
– О, пожалуйста! – она умоляюще сжала его ладонь обеими руками. – Мне так стыдно. Мне страшно даже подумать, что о моем позоре может узнать кто-нибудь, кроме вас! Пожалуйста, дайте мне время, ну хоть немножко, и я стану молить Господа послать мне силы, чтобы подготовиться к тому, что меня ожидает. Разве вы не можете сказать ей, что мне просто стало дурно? Пожалуйста, милорд, я умоляю вас!
– Скрывать правду глупо, – ответил он. – Мне это не нравится, и я не стану лгать Изабель.
– А вам и не надо будет лгать, – сказала она. – Просто скажите ей, что я почувствовала себя скверно, ведь это чистая правда, разве нет? И вовсе не надо объяснять, в чем дело. О, пожалуйста, сэр Джастин, пообещайте мне, что никому не расскажете о моем состоянии! Если судьбе будет угодно, чтобы я потеряла этого несчастного младенца, ведь срок еще так мал, никто о моем великом позоре и не узнает.
Да, это правда, у многих женщин случается выкидыш в самом начале беременности, подумал Джастин. Он очень беспокоился за Изабель, когда узнал, что она носит под сердцем его дитя, и опасался, что с ней может что-то случиться. Кроме того, леди Эвелина и без того сильно расстроена всеми несчастьями, и Джастину вовсе не хотелось усугублять ее страдания. Если с ней все будет в порядке, правда скоро выйдет наружу, и леди Эвелина сама будет в ответе, почему скрывала свою беременность.
– Вы вольны сообщить об этом ребенке, – сказал Джастин, – или же сохранить все в тайне, пока окружающие не догадаются сами. Я же обещаю вам ничего никому не говорить, если таково ваше желание, леди Эвелина.
– Да, да!
– Обещаю вам молчать. Но, скрывая правду, я не смогу привлечь к ответу мерзавцев, которые изнасиловали вас, поскольку не смогу разыскивать их, не объяснив никому, в чем состоит их вина. Вы хотите и этого?
– Я хотела бы, чтобы их судили и приговорили к четвертованию, – гневно отозвалась Эвелина, – но это мне уже не поможет. Мне необходимо время, чтобы все как следует обдумать и примириться с мыслью о моем позоре. Я должна решить, как жить дальше. Только на это я могу надеяться, пока Господь не дарует моей душе покой. Джастин кивнул.
– Решено! Все будет так, как вам угодно.
Слезы снова заблестели в глазах Эвелины, и она с благодарностью взглянула на Джастина.
– Спасибо вам, милорд. Вы – самый добрый человек на всем Божьем свете, и мне известно, что я не заслуживаю подобной доброты. Благодарю вас от всей души.
Она склонилась, намереваясь поцеловать его руку, но Джастин, состроив гримасу, быстро вырвался и отступил в сторону.
– Еще рано благодарить меня, миледи. Я согласен разрешить вам остаться в Тальваре, если вы не станете осложнять нам жизнь. Если я замечу, что моя достойная супруга, леди Изабель, огорчена вашим поведением, вы навлечете на себя мой гнев и пожалеете об этом. Богом клянусь, миледи, вы об этом пожалеете!
Глава семнадцатая
Глубоко вздохнув, Изабель отложила в сторону перо и обхватила лицо ладонями, надеясь прогнать невыносимую головную боль. Головные боли мучили ее, голова у нее буквально раскалывалась. Всю последнюю неделю она никак не могла понять, в чем же дело. Быть может, так протекает беременность? Прежде ей не приходилось жаловаться на здоровье, даже когда по приказу дяди она проводила бессонные ночи за сложными подсчетами. Разумеется, Изабель последние месяцы не сидела сложа руки, ведь теперь она в ответе не только за приумножение богатства Джастина, но и за все финансовые сделки и лорда Гайрского, и хозяина Сира. Судя по тому, как стремительно набирали обороты их торговые дела, Изабель побаивалась, что в скором времени ей в одиночку уже не справиться. Ответственность и без того становилась просто невыносимой. Может быть, именно поэтому в последние дни Изабель не оставляет мучительная головная боль, хотя она подозревала, что причина совсем в другом.
Словно прочитав ее мысли, виновница всех ее треволнений неожиданно постучалась в дверь рабочего кабинета и спустя мгновение уже стояла на пороге.
– Мег только что испекла пирожки, – сказала она, – это такая прелесть – просто пальчики оближешь! Хочешь, я принесу тебе парочку, пока они еще не остыли? Могу прихватить и сидр с пряностями.
Как бы нежно ни говорила с ней Эвелина, как бы ласково она ни держалась с кузиной, Изабель никак не могла заставить себя доверять этой женщине. Уж слишком она изменилась, и Изабель считала, что это… неспроста. И все же с укоризной думала, что не годится быть такой подозрительной. В конце концов, надо дать Эвелине шанс исправиться, а уж потом, в случае чего, считать ее коварной обманщицей. Разумеется, никто на свете не сможет притворяться целый месяц подряд, а ведь все это время Эвелина была удивительно мила со своей двоюродной сестрой, то и дело предлагая ей свою помощь. Она, не дожидаясь, чтобы ее просили, стала хлопотать по дому и спешила услужить и Гайзе, и Мег. Держалась со всеми ровно и дружелюбно, но не назойливо и всячески пыталась стать приятной гостьей. За исключением первой недели, когда Джастин привез Эвелину в беспамятстве всего час спустя после их отъезда в Брайарстоун, Эвелина была уже бодрой и оживленной.
И все же Изабель нервничала. Ей случалось целыми днями наблюдать за двоюродной сестрой, и казалось, что она совсем не знает Эвелину.
– Нет, спасибо, – ответила она, медленно поднимаясь с кресла. – Я только недавно допила вино, которое ты приносила, и еще не успела проголодаться. Но, если ты попросишь Мег приготовить корзину с едой и высокую кружку, я отнесу обед Джастину. Думаю, он охотно подкрепится, ведь он с раннего утра трудится в кузнице, не покладая рук.
Безупречная улыбка Эвелины стала шире.
– Не волнуйся за сэра Джастина, кузина. Я уже приготовила корзину с пирожками и сама отнесу ему. Тебе не следует ходить по скользкому снегу, ведь ты носишь под сердцем ребенка. Я знаю, сэр Джастин боится, как бы ты не упала и не навредила себе или своему малышу.
– Ну и что! – упрямо возразила Изабель, чувствуя, как голова раскалывается, словно ее зажали в тиски. – Мне хочется повидать моего мужа, и я сама отнесу ему пирожки. Принеси, пожалуйста, корзину сюда.
– Ты неважно выглядишь, дорогая, – сказала Эвелина, устремив взгляд на открытую тетрадь с подсчетами. – Наверное, у тебя снова разболелась голова? Поверь мне, Изабель, ты не должна так много работать. Я поговорю об этом с сэром Джастином и уверена, он силой заставит тебя прилечь и отдохнуть. Он часто говорит мне, что тебе следует больше думать о своем здоровье.
– Нет, ты ничего не станешь ему говорить! – сердито воскликнула Изабель, прикладывая руку к голове и пытаясь растереть лоб. Хуже всего в этой ситуации, что Эвелина совершенно права. Если только Джастин узнает, как часто в последнее время ее мучает головная боль, он, разумеется, запретит ей работать, а ведь как раз именно сейчас она никак не может приостановить торговые сделки. Только не сейчас, когда все состояние Джастина и его братьев поставлено на карту и так много зависит от подъема и падения цен на рынках Лондона. – Ну ладно, – согласилась Изабель, поняв, наконец, что проиграла в споре, и оттого почувствовав себя еще более несчастной. – Отнеси ему пирожки сама, если тебе так уж хочется. – Она села в кресло и отвернулась, чтобы не видеть удовлетворения на лице Эвелины. Ей хотелось плакать.
– Я передам ему привет от тебя, кузина, – услышала она голос Эвелины, и дверь тихо закрылась.
– Господи, сжалься надо мной… – пробормотала Изабель, наклоняясь вперед, когда боль с новой силой пронзила ее голову. Она с трудом заставила себя подняться и подойти к окну – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эвелина весело шагает по глубокому снегу с корзиной в одной руке и высокой кружкой в другой.
Вот что больше всего бередило ее душу, вот что с каждым днем все сильнее обжигало сердце, вот что было причиной всех ее страданий! Эвелина и Джастин – слишком часто они проводят время вместе, слишком часто громко смеются или просто улыбаются друг дружке, слишком часто усаживаются у огня поболтать, словно на свете нет больше никого, кроме них. Изабель было отлично известно, с какой легкостью и быстротой Эвелина может очаровать любого мужчину, обольстить его, влюбить в себя, но она и представить себе не могла, что Джастин станет для Эвелины столь легкой добычей. Разве не он сумел разгадать все коварство Эвелины тогда в Лондоне? А сейчас… Сейчас, казалось, он с готовностью поддается ее чарам. Теперь Джастин называл Эвелину замечательной женщиной и нередко говорил о ней с искренним восхищением. Не правда ли, Эвелина остроумна? Не правда ли, Эвелина прелестна? А уж как Эвелина умна! От одной мысли о его комплиментах этой, пусть и в прошлом, лживой притворщице Изабель почувствовала, что голова у нее сейчас лопнет. Совершенство в образе сестрицы преследовало ее даже в постели, когда Джастин мог вдруг рассмеяться вслух, припоминая одну из шуток Эвелины.
Изабель, застонав, вернулась к своему креслу и едва не рухнула в него. Да, ей не выдержать сравнения с Эвелиной. Эвелина действительно хороша собой и весьма искушена в женской науке обольщения, тогда как Изабель может похвастать лишь самой заурядной внешностью да своей любовью к цифрам и математике. Эвелина очаровательно пела, чудесно шила и вышивала и без труда управляла огромным домом в Лондоне, а от пения Изабель слушателям хотелось заткнуть уши; рукоделье постоянно получалось кривым и неровным, а управление даже таким скромным поместьем, как Тальвар, было для Изабель едва ли посильной задачей. Изабель была уверена, что, если бы ей не помогали Гайза, Мег и Оделин, она в жизни не сумела бы стать настоящей хозяйкой. Здесь, в рабочем кабинете, – единственное место в замке, где она на высоте и где ее таланты действительно приносят Джастину ощутимую пользу. По крайней мере, работая тут, она может сделать его богаче и влиятельнее, чем он был до брака с ней.
– Вот, значит, как… – Голос Сенета раздался столь неожиданно, что Изабель нервно вздрогнула. – Ты снова позволила ей оказаться с сэром Джастином наедине…
Сенет остановился у самого порога, с укором глядя на сестру.
– Сенет, я и не слыхала, как ты вошел.
– Это заметно, – фыркнул он и закрыл дверь. – Ты не больна, Изабель? Посмотри, ты белая как смерть!
– Нет, все в порядке, – ответила она, растирая лоб. – Просто у меня опять разболелась голова. Болит и болит – ну что тут будешь делать?
Беспокойство отразилось на красивом лице юноши. Он подошел ближе, опустил руку на плечо Изабель.
– Тебе следует прилечь.
– Не могу, – она похлопала рукой по тетради со своими записями. – У меня слишком много работы, не забудь, что завтра приедет гонец от сэра Александра. Мне необходимо закончить инструкции для наших лондонских банкиров.
– Если бы Джастин узнал, как скверно ты себя чувствуешь, он ни за что не позволил бы тебе заниматься этой изнурительной работой. Ты ведь до сих пор так и не рассказала ему, что у тебя в последнее время часто болит голова, верно, Изабель?
Она покачала головой.
Сенет легонько сжал ее плечо.
– А почему ты позволяешь нашей кузине проводить с ним чуть не целые дни наедине? Кроме всего, она слишком вольно держится с ним. Изабель, неужели ты не понимаешь, чего она добивается? Она же хочет вскружить ему голову и отдалить от тебя. Подумай: как только ты закрываешься в этом проклятом кабинете и сидишь со своими тетрадками, Эвелина оказывается тут как тут, перед носом твоего мужа.
– Ты полагаешь… – сдавленно проговорила Изабель, чувствуя, как слезы обжигают ее глаза.
– Клянусь, все так считают, кроме тебя самой. Да как ты можешь позволять ей проводить с ним столько времени? Сегодня, например, – почему ты разрешила ей пойти к нему в кузницу?
– Но милорду, кажется, нравится ее общество, – дрожащим голосом ответила Изабель. – Если это так – я ничего не смогу поделать. Ведь он – хозяин и Тальвара, и своей жизни, а потому имеет полное право поступать, как сочтет нужным. Ведь он привез меня сюда не потому, что полюбил, а потому, что ему срочно нужна была жена. Я не вправе помешать ему делать то, что доставляет ему удовольствие.
Раздраженно взмахнув рукой, Сенет принялся шагать по кабинету.
– Ты еще глупее, чем я думал, Изабель Болдвин. Разве удивительно, что сэру Джастину нравится общество женщины, которая так старательно вертится у него перед глазами? В то время как его собственная жена не спешит сделать для своего мужа даже такую малость, как отнести ему пару пирожков?
– Все обстоит совсем не так! – возразила ему Изабель. – Я хотела отнести ему еду, но Эвелина не разрешила!
– Не разрешила? – повторил Сенет. – Изабель, да ведь это ты – полновластная хозяйка Тальвара, а вовсе не Эвелина! Неужели ты вообразила, будто Джастину известно, что она вьет из тебя веревки своими туманными намеками и угрозами? Я отлично знаю, что он ни о чем даже не догадывается. А Эвелина и ему морочит голову своими же баснями! Все, что она ему внушает, нельзя назвать ни правдой, ни ложью – но совсем скоро он поверит, что тебе вовсе не по душе его общество.
Охваченная яростью, Изабель вскочила, прижав кулачок к заметно округлившемуся за эти месяцы животу.
– Мне – не по душе его общество? Да я люблю его, люблю всем сердцем!
– Ну, так докажи ему свою любовь! – парировал Сенет. – Не позволяй Эвелине с такой легкостью отбирать у тебя то, что принадлежит только тебе. Эвелина ему не нужна, но если он и дальше будет видеть целыми днями только одну Эвелину, то очень скоро поверит, что она – это все, что ему нужно в жизни. Разве сэр Джастин не доказывал тебе уже множество раз, как глубоко любит тебя, Изабель? Но, поверь мне, ни один мужчина не станет даже пытаться завоевать любовь женщины, которая в свою очередь не считает его общество желанным.
– А тебе откуда все это известно? – подступила к брату Изабель.
На лбу Сенета прорезалась жесткая морщинка.
– Мне известно, что значит потерять тех, кто для тебя дороже всего на свете. Мне известно, что такое оказаться в полном одиночестве.
Изабель умолкла, отлично понимая, что нет у нее морального права сравнивать все, что ей пришлось пережить в доме сэра Майлза, с кромешным адом, в котором жил Сенет в услужении у сэра Хоутона.
Не сказав более ни слова, она направилась к двери.
– Куда ты? – спросил брат.
– Надеть плащ, – проговорила она. – Сегодня слишком холодно, чтобы выходить на улицу раздетой.
Последний удар – и Джастин расплющил, наконец, кусок металла для лезвия будущего клинка. Утерев на лбу капли пота тыльной стороной ладони он поднял заготовку, рассматривая ее на свету.
– Наверное, этого маловато, – пробормотал он, когда дверь кузницы со скрипом приоткрылась, впуская свежий, пахнущий чистым снегом воздух.
– Добрый день, милорд, – весело приветствовала его Эвелина.
Опустив заготовку на наковальню, Джастин отложил в сторону молот. Он придержал дверь, помогая Эвелине перешагнуть через порог.
– И вам добрый день, миледи, – сказал он, принимая из рук Эвелины тяжелую кружку. – Мне как раз захотелось выпить сидра с пряностями, его так славно готовит наша Мег, а тут и вы подоспели – как будто прочли мои мысли. Благодарю вас, миледи.
Она улыбнулась и грациозно поклонилась ему, не придавая значения, что одета не в платье из богато расшитой материи по последней моде, как в Лондоне, а в простую, удобную одежду, что носила со времени своего приезда в Тальвар.
– Мне приятно, что я могу услужить вам, сэр Джастин. Посмотрите-ка, я принесла вам пирожков – они еще горячие. – Она подняла корзину повыше, давая Джастину возможность насладиться соблазнительным ароматом. – Однако, – поддразнила она его, отступая в сторону, как только он протянул руку за корзиной, – вам следует одеться, прежде чем я разрешу вам поесть.
Ее взгляд уперся в его обнаженную, блестящую от пота грудь.
– Право же, я никак не могу позволить хозяину Тальвара утолять голод неодетым. Кроме того, я боюсь, что вы можете замерзнуть.
Джастин затворил дверь кузницы.
– По правде говоря, тут всегда жарко, как в преисподней, даже если на улице мороз. Но вы, наверное, продрогли, пока шли сюда. Проходите и обогрейтесь, кузина… – Он вернулся к наковальне, обтер тело и лицо мягкой тряпкой и лишь тогда натянул через голову тунику. – Присаживайтесь, – он указал ей на стоящий у огня табурет.
Чаще всего Джастин работал в кузнице в полном одиночестве, а потому ему было особенно приятно провести минутку отдыха в хорошей компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35