.. Простите, а что я
сказал веселого, Никита?
Зажмурясь и ухватив переносицу двумя пальцами, Никита Кляпов
сотрясался от беззвучного злобного смеха.
- Извините, - сказал он и встряхнул головой. - Просто мне подумалось,
что все мои проблемы тогда, действительно, будут решены... Отупеть и на
все наплевать - да я чуть ли не мечтаю об этом!
- Ну да, ну да... - деревянно поддакнул Сократыч, нервно оглаживая
бородку. - Блаженны нищие духом... А мне как прикажете быть в таком
случае? Зать? Сплошное "зать"? Нет уж, увольте... Если у меня и есть
что-либо дорогое в этой жизни - так это мой разум! Запомните это,
Никита!..
Удары по глыбе внезапно прекратились, и оба услышали, как с глухим
стуком упал на покрытие ломик. Обернулись. Крест стоял, обмерев, и с
ужасом провожал глазами прокатившую мимо надзорку. Никита бросился к нему.
- Ну, все, все... - испуганно приговаривал он, похлопывая и
поглаживая Креста по судорожно вздрагивающим мышцам. - Дьец... Уехала...
Кое-как успокоив питомца и снова вручив ему ломик, Никита решительным
шагом подошел к дедку.
- Опровергнуть? - прямо спросил он.
- Что ж, попробуйте. - Сократыч посмотрел на него с любопытством.
Никита оглянулся на Креста.
- Видели, как он испугался? А побирушки надзорок не боятся...
- Н-ну... Возможно, прошло много времени... Забыли, осмелели...
- Хорошо, - сказал Никита. - А с чего вы вообще решили, что они
глупее нас с вами? Вы хоть одну фразу на их языке прощебетать можете? А
они на нашем чирикают вовсю... Ладно. Взять того же Креста. Да я перед ним
хуже всякого побирушки унижался... И что же из этого следует? Что он был
умней меня?
С каждым словом личико Сократыча прояснялось все больше и больше.
- Никита... - растроганно сказал он наконец, пожимая Кляпову локоть.
- Спасибо... Не то чтобы вы меня убедили, но...
Но в этот момент ломик Креста угодил в напряженку, и глыба, издав
звук пушечного выстрела, как бы провалилась сама в себя и осела грудой
крупного белого щебня. Никита извинился и кинулся к питомцу (с минуты на
минуту должна была показаться надзорка).
Повеселевший дедок двинулся было своей дорогой, но не пройдя и
десятка шагов столкнулся с озабоченным Ромкой. Руки и нос хулигана были
обильно припудрены серым порошком. Да и пузо - тоже...
- Дед! - Ромка обрадовался. - Тебя-то мне и надо! Ты ж у нас все
знаешь!..
Чувствовал, стервец, где у Сократыча слабая струнка.
- Ну, во-первых, не все, - отвечал ему польщенный дедок. - А
во-вторых, не уверен, что знаю. Что вас интересует, Рома?
- Вот, например, памятник, - сказал Ромка, и воздел серые по локоть
руки, давая понять, насколько этот памятник громаден. - Он - как? Пустой
внутри или весь из бетона?
Седенькие бровки взмыли изумленно.
- Вы собираетесь возводить памятник, Рома? И кому же, позвольте
спросить?
- Да нет, - отмахнулся тот. - Поспорили просто... Ну так как?
- Н-ну... Смотря какой памятник... Помельче - те, конечно,
монолитные... А вот колоссы всякие... Их, по-моему, собирают из блоков...
Укладывают, знаете, такие бетонные кольца - одно на другое...
- Ага... - несколько ошарашенно молвил Ромка, оглаживая ладонями
невидимый круг. - Ну, понятно... Кольцами, значит...

Дышащие бледным свечением ребристые айсберги опор отяжелели, налились
желтизной, покрытие блеснуло, как пруд в безветренное пасмурное утро. Мир
просыпался. Светлые пятна скоков стали темными, по верхней и нижней тверди
побежали едва уловимые рваные тени, похожие на клочья облаков.
В проулках белели в ожидании людей невесть когда возникшие новые
камушки. Рассвет ласково омыл знакомую глыбу, слегка похожую на постамент
Медного Всадника, и одинокую человеческую фигуру на ее выдающемся вперед
уступе.
Расправив грудь, Ромка оглядел окрестности, потом обернулся. Два
мешка, сетка с алыми капсулами и всякий мелкий инструмент удобно
угнездились в седловине замечательной глыбы. Клавкин броневичок был просто
обречен на роль пьедестала.
- А вот фиг вам!.. - еле слышно шепнул Ромка, запрокинув вдохновенное
лицо к невероятно высокому потолку.
Затем перетащил один мешок из седловины на слегка выпуклую маковку
глыбы и вытряхнул в самой середке, окутавшись при этом по грудь облаком
тонкой серой пыли. Подождал, пока пыль осядет, и выволок наверх сетку с
капсулами. Присев на корточки, сделал в дышаще-мягком сером холмике
глубокую выемку, после чего выдавил туда пять алых тюбиков.
Припудрил ладони - и приступил...
Ромка, действительно, никогда не имел дела ни со строительством, ни с
гончарным ремеслом. Все, что могло ему теперь пригодиться в работе,
сводилось к детским воспоминаниям о том, как покойная баб-Варя замешивала
тесто для пельменей. Очень похожими приемами он замесил тяжеленный колобок
чудовищных размеров и принялся раскатывать его сначала в бревно, а потом в
длинную толстую кишку. Вскоре пришлось опуститься на колени. На выпуклой
площадке стало тесно. Будь Ромка более начитан, он бы неминуемо сравнил
себя с Лаокооном. Наконец догадался порвать липкого удава натрое, и первое
кольцо было выложено по частям. В поперечнике оно достигало полуметра,
толщиной не уступало кулаку Василия, а цвет имело жирно-коричневый, словно
пропитано было масляной краской.
Ромка распрямил сведенную спину и поднялся в рост - полюбоваться.
Балде-ож...
- Ты что ж это, поганец, делаешь?! - разорвал утреннюю тишину вопль,
исполненный изумления и злобы. Ранняя пташечка Клавка вышла на промысел.
- Чего вопишь? - благодушно осведомился Ромка. Он был до того
очарован первым выложенным кольцом, что даже не удосужился взглянуть на
Клавку.
- Ты мой броневичок поганить? Тут люди собираются, вопросы с него
решают!..
Ромка присел на корточки и любовно устранил легкий извив, пока не
схватилось намертво. Нет, отлично легло колечко...
- Я кому говорю?..
Ромка повернул голову.
- Клавк, - задумчиво молвил он. - Вот перемкну пару кабелей, и будешь
неделю дома сидеть...
Клавка набрала полную грудь воздуха и уже открыла рот, как вдруг
взглянула Ромке в глаза - и поняла, что он не шутит.
Рот медленно закрылся, воздух был относительно тихо выдохнут.
Конечно, будь рядом свидетели, Клавка еще, пожалуй, и пошумела,
поерепенилась бы малость - марку поддержать. А так... Словом, когда Ромка,
устранив пару-тройку огрехов, снова поднял голову, Клавки на пятачке уже
не было.
Следующей, как ни странно, заявилась Лика. Что ее выгнало из дому в
такую рань - сказать трудно. Обычно она в это время еще нежилась в
гамаке... Остановилась, подождала, когда Ромка поднимет голову,
естественно, не дождалась и в недоумении обошла глыбу кругом,
приглядываясь к творящемуся на вершине.
Ромка уже заканчивал выкладывать третье кольцо.
- Доброе утро, Рома, - сказала Лика.
- Привет, - буркнул Ромка, головы по-прежнему не поднимая.
Лика, склонив голову к плечу, задумчиво и тревожно смотрела на еще не
завершенную, но уже уродливую композицию.
- И что это будет? - хрустальным голоском осведомилась она.
Ромка встал и вытер руки о штаны. С третьим кольцом было покончено.
- Фиг, - ответил он не без гордости.
- Прости, не поняла...
Он снисходительно улыбнулся и сложил для наглядности известную
комбинацию из трех пальцев.
- И... кому же ты его... адресуешь? - несколько оторопело спросила
она.
- А вообще!.. - И Ромка щедрым жестом объял необъятное.
Лика, право, не знала, что и ответить.
- Между прочим, - холодно заметила она наконец. - Фига, если хочешь
знать, женского рода, а не мужского.
- Это у тебя женского, - огрызнулся Ромка. - А у меня - мужского.
Лика оскорбленно вскинула плечики - и удалилась.
Потом публика повалила валом. Посмеиваясь, наблюдали, как Ромка,
упрямо отклячив нижнюю губу, раскатывает очередного масляно отсвечивающего
удава, рвет его натрое и выкладывает по частям следующий ярус. Задавали
вопросы. Чаще всего: "Кому фиг-то?" Сначала Ромка говорил: "Хозяевам!", но
потом озверел и начал отвечать: "Тебе!" Покручивая головами, отходили.
Дескать, чем бы дитя не тешилось - только бы кабели не перемыкало...
Приковылял Пузырек, поглядел скептически, почесал за ухом.
- Эх! - сказал. - Знал бы - ни за что бы менять не стал. Сколько
сырья загубил - страх подумать!..
Несколько раз в проходах между опорами появлялся хмурый Василий, но к
глыбе так и не подошел. Переживал издали.
Словом, первый день творения никого особенно не встревожил.

Загрузив мешки и сетку с капсулами в скок, Ромка шагнул вслед за ними
и невольно присвистнул. Пять надзорок на одном пятачке - не многовато ли?
Прямо целый патруль... Поволок первый мешок к пьедесталу - и сразу же
наткнулся на округлое акулье рыло.
- Ну чего, чего? - прикрикнул, выпрямляясь. - Иди вон алкашей своих
лови...
Такое впечатление, что надзорка колебалась. Дороги не уступила, но,
когда Ромка поволок мешок в обход, препятствовать тоже не стала. Хотя (был
такой момент) блики на чернильной гибкой броне метнулись зигзагами, и
показалось, что тварь сейчас сманеврирует и снова окажется с ним нос к
носу.
С одной стороны, все это Ромке очень не понравилось, а с другой, он
вдруг ощутил прилив сил и победное злорадство. Ишь, чувырлы гладкие!
Зашевелились?.. Почуяли?..
Уклоняясь от прямых столкновений, он в несколько рейсов забросил
мешки и сетку в седловину, после чего надзорки как-то сразу выпали из его
поля зрения. Теперь для него существовали только покатая вершина глыбы да
корявое волнисто вылепленное основание, похожее на обрубок печной трубы.
Ромка щелкнул по нему ногтем и звуком остался доволен. Схватилось...
Кстати, а который фиг лепить-то? Левый или правый? Сложил два кукиша,
сравнил... Правый. Наше дело правое...
Места вот только маловато... Ромка озабоченно огляделся и наконец
решил переложить мешки на вершину, сетку с капсулами бросить прямо в
трубу, а раствор замешивать в самой седловине. Все-таки выемка, поудобнее
малость...
К полудню еще пять колец легли одно на другое, и жуткое сооружение
достигло полуметра над уровнем глыбы - кривоватое, ребристое, как песок на
речной отмели, однако довольно прочное. Пока. А вот дальше... Ромка снова
сложил кукиш и окольцевал пальцами левой руки правое запястье. Замерил.
Затем повел пальцы вверх, и хватка разорвалось. Нет, пожалуй, так сильно
трубу расширять не стоит. Потом ведь еще смыкать...
- Рома!.. - продребезжал неподалеку встревоженный голос дедка
Сократыча.
Ромка вскинул голову и очумело огляделся. Пятачок кишел надзорками.
Их было штук десять, а то и больше. С высоты трех с лишним метров (Ромка
поднялся в рост) они до отвращения напоминали огромных черных тараканов,
бестолково суетящихся на светлом линолеуме.
Дедок Сократыч тоже боязливо озирался. Должно быть, ему потребовалось
немало мужества, чтобы приблизиться к Ромкиному пьедесталу.
- Рома, послушайте меня!.. - взволнованно заговорил он. - Поскольку
одна из моих гипотез подтверждается, увы, прямо на глазах, я обязан вас
предостеречь, Рома!..
- Ну, давай... - согласился тот и сел на край глыбы, свесив ноги с
уступа. Словно дразня надзорок, пошевелил босыми пальцами.
- Рома, я преклоняюсь перед вашим упорством и мужеством, но вы,
кажется, в самом деле пересекли грань дозволенного... Посмотрите, как они
беспокоятся! Такого никогда не было!..
- Ну так... - самодовольно хмыкнул Ромка.
- Поймите, Рома! Вас вывезли сюда совсем для других целей. То, чем вы
сейчас занимаетесь, возможно, наказуемо... А вы уже знаете, как они могут
наказывать!..
- Не нравится, значит, когда им фиг лепят? - Физиономия Ромки
прямо-таки дышала злорадством.
- Да не в этом дело, Рома! Хозяева, скорее всего, и понятия не имеют,
что именно вы там лепите! Важен сам факт... Занявшись творчеством, вы как
бы присваиваете себе божественные функции... А боги, как правило, ревнивы,
Рома! Прометею, например, пришлось в итоге расплачиваться собственной
печенью...
- Дед! - ласково сказал Ромка. - Мне работать надо...

Добравшись до того места, где полое лепное запястье расширялось,
переходя в собственно фиг, Ромка взмок и разозлился. Вот уже несколько
раз, сердито сопя, он отрывал и перекладывал неправильно уложенные кольца.
То и дело возникала необходимость свериться с оригиналом, а одной левой
тоже не больно-то полепишь... К перечисленным неудобствам следовало
добавить невозможность сойти с глыбы и осмотреть свое детище издали - на
пятачке по-прежнему крутились надзорки.
Покончив с последним мешком, Ромка обнаружил, что золотистые громады
вокруг побледнели и обесцветились. Начиналось время серых сумерек.
Спрыгнул с приступочки и, сделав пару-тройку шагов, обнаружил, что
окружен надзорками. Сердчишко прыгнуло и заметалось...
- Ребята, ребята... - забормотал Ромка, снова отступая к глыбе.
Что-то ткнулось ему под коленки. Взмахнул руками, оглянулся... Так и есть!
Еще одна...
Терять было нечего, и Ромка кинулся вперед - прямо на широкие акульи
рыла. Дерзко оттолкнувшись босой ногой от выпуклого панциря, перелетел на
ту сторону и метнулся к светлому пятну скока.
Напоследок еще и обернулся.
- А вот фиг вам! - торжествующе сказал он сумеркам, где смутно белела
глыба и ворочались округлые сгустки мрака.
Сегодня-то - фиг... А вот завтра как?

- Во, блин!.. - озадаченно вымолвил Ромка.
Пятиэтажка сияла огнями. Собственно, ничего чудесного в этом не было
- Ромка и сам мог приказать "конуре", чтобы она осветилась целиком. Но
кому, хотелось бы знать, взбрело в голову нагрянуть сюда на ночь глядя?
В озаренном изнутри проеме первого подъезда, привалясь плечом к
косяку, темнела коренастая фигура Василия.
- И чего? - с интересом спросил Ромка, подойдя.
Василий тяжко вздохнул.
- Пошли, - сказал он. - Все уже собрались...
Ромка хмыкнул и, покручивая головой, поднялся вслед за ним на второй
этаж, где в комнате с трехспальным ложем и бугорком серого порошка в углу
он, действительно, увидел знакомые лица. Отсутствовали, пожалуй, только
Леша, Пузырек да еще та лупоглазая девица, имя которой Ромка так и не смог
запомнить.
- Вы бы еще куклу Машу пригласили, - нагло сказал он и, пройдя в
угол, сел, уперев одну руку в пол, а другую положив на вызывающе вскинутое
колено.
Клавка надувалась и вращала глазами. Сократыч сидел, смущенно подняв
плечики. Никита был равнодушен. Крест обеспокоенно вертел головой. Этих
двоих, надо полагать, затащили сюда насильно.
- Ну давай ты, что ли, Вась? - недовольно молвил мужичок по имени
Коля.
Василий засопел, нахмурился, однако противиться не стал и вышел на
середину комнаты.
- Рома, ты всех достал, - рубанул он наотмашь.
Ромка повесил голову и такое впечатление, что пригорюнился. Самые
наивные даже переглянулись с надеждой: да уж не раскаивается ли? Ромка
молчал довольно долго, потом вздохнул.
- Кого - всех?..
- Всех! - громыхнул Василий. - Даже хозяев! Надзорки вон с ума
посходили!..
- А вам-то что? - не понял Ромка.
- Да как это что? Как это что?.. - взвилась Клавка, но на нее тут же
зашикали и замахали руками. Умолкла, раздувая глаза и ноздри.
- Объясняю, - процедил Василий и вдруг тоже взорвался: - Да ты же,
паразит, всех надзорок на себя стянул!.. Возьми того же Сократыча!
Раздолбает камушек - ждет надзорку... А та, сволочь такая, хуже скорой
помощи! Не едет и не едет... Понял теперь?
Ромка моргал.
- Совсем не едет? - с любопытством спросил он.
- Н-ну... потом-то, конечно, приезжает... - нехотя признал Василий. -
Но все равно ведь ждать замучишься!
- Ага... - медленно проговорил Ромка. - Значит, все-таки приезжает...
Теперь уже и Василий раздул ноздри.
- Ты что, издеваешься?..
- А?.. - Ромка поднял на него замутненный взор. - Нет... я...
думаю...
- Думает он!.. Короче, Рома! Все тебя просят... Понимаешь? Все!
По-хорошему просят: Рома, завязывай!..
- Послезавтра, - сказал Ромка.
- Что послезавтра?
- Послезавтра закончу...
После этих слов рухнула такая тишина, что дедок Сократыч даже
заерзал, жалобно покряхтывая.
- Василий... - позвал он. - А может быть, в самом деле?.. Ну что
решают два дня в конце-то концов?.. Вы же знаете: он ведь не отступится...
Василий метнул на него бешеный взгляд через плечо и снова повернулся
к Ромке.
- Как же я тебя раньше-то не раскусил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30