- Ты! - Крест наставил указательный палец Никите в грудь. - Ты понял,
пидор противный, что это мы из-за тебя не улетели?
- Я не хотел... - беспомощно начал Никита, чувствуя уже, что
договорить не дадут.
- Ты понял, сколько ты теперь мне должен? - нависал над ним Крест.
- Сколько?.. - испуганно выдохнул Кляпов.
- Сделаешь сегодня двадцать тюбиков. Не сделаешь - включаю счетчик. -
Крест страшно подался вперед. - Да? Да? Нет? Да? Нет? Да?
- Да... - шепнул Кляпов и, обмякнув, закрыл глаза.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

17
Труд этот, Ваня, был страшно громаден...
Николай Некрасов
Василия разбудило робкое прикосновение к плечу. Первое, что он
увидел, открыв глаза, были стеклянные корешки оборванных световодов,
свисающие из бледно-золотистой пористой стены, и по корешкам этим
ритмично, как в танце, бегали радужные отражения вспышек. Сами стены,
понятно, не отражали ничего... Пузырек на днях из штанов вылезал -
доказывал, что стены эти вроде бы впитывают свет. И запросто: чем их ни
освещай - они все равно светло-соломенные...
Робкое прикосновение повторилось. Василий скосил глаза. Шестипалая
опушенная серебристой шерстью лапка деликатно, но настойчиво поталкивала
его в плечо.
- Никак жрать захотел? - потянувшись, через зевок осведомился
Василий.
- Зать! Зать! - взволнованным чирикающим голосом подтвердил Телескоп.
Нагнулся и с трудом приподнял за один конец кривоватый металлический
штырь. Не удержал - и уронил с глухим стуком.
- Ничо, бывает, - утешил его Василий и сел в упругой невидимой
выемке.
Глянцевитый черный кабель толщиной с мужскую голень выходил из
овальной дыры в полу возле самой стены; поднявшись на полметра, скруглялся
подобно нефтяной струе и далее тек в десяти сантиметрах над покрытием к
центру помещения. Что-то он все-таки содержал в себе весьма ценное, потому
что дотронуться до него никому еще не удавалось - некая сила встречала
руку и отталкивала. Но если сложить его вот так, кольцом, то эта самая
сила образовывала ложбинку, в которой было очень удобно спать...
Итак, Василий сел и с удовольствием стал разглядывать фартук,
свисавший со стены тяжелыми чугунными складками. А что? Очень даже солидно
смотрится... Четыре световода оборвали, пока выкроили... Кстати, как там с
трубой? Василий оглянулся.
- Н-ни хрена себе! - вырвалось у него в следующий миг.
В центре округлого помещения, как и положено, произрастала целая
рощица световодов. Главный из них - колонна полуметрового диаметра -
замедленными толчками бесконечно гнал то ли вверх, то ли вниз тяжелые
сгустки сиреневой мглы. Так вот, у подножия этой колонны, рядом с
освежеванным участком кольцевой трубы, по которому, наращивая на него
новую кожицу, ползали ремонтные улитки, к полу припал крупный пригорок
нежного серебристого меха. Он заметно подрагивал и пялился на Василия без
малого двумя десятками круглых, как пятаки, глаз.
Василий, несколько ошарашенный, повернулся к Телескопу.
- Ты их что, по всему потолку собирал?
- Зать! - чуть не подпрыгивая от нетерпения, повторил Телескоп.
Василий почесал в затылке.
- Ну ты даешь... Что я вам, универсам, что ли?
Он сбросил босые ноги на прохладное покрытие и, поднявшись, строго
посмотрел в многочисленные глаза.
- Сачков буду гнать в шею, - предупредил он. - Такой у меня закон,
ясно?
Несмотря на то, что произнесено это было самым суровым тоном,
пушистый бугорок облегченно защебетал и распался на восемь точных подобий
Телескопа - таких же хрупких и невероятно лупоглазых... Но до Телескопа
им, конечно, далеко, с тайной гордостью отметил про себя Василий. Чистый,
ухоженный - сразу видно, что домашний...
- Фартук тащи, - распорядился он.
В смятении Телескоп схватился за металлический штырь, но тут же
бросил и растерянно уставился на Василия.
- Фартук! - сводя брови, повторил тот. - Что мы вчера с тобой весь
день мастрячили?
Телескоп просветлел и кинулся к стене.
- Ат! Ат! - в восторге вскрикивал он, барахтаясь в рухнувшем на него
фартуке.
Перед тем, как надеть обновку, Василий полюбовался ею еще раз. Чтобы
добыть на нее материал, они вчера ошкурили полтора метра большого кольца -
Ромка присоветовал... Оказывается, если оборвать тонкий, как спица,
световод тускло-серого цвета (рвать надо у самого пола, иначе до трубы не
дотянешься), то он еще минут пять будет работать. Саму трубу не прорезает,
а обшивку - насквозь. Главное, только себе что-нибудь не отхватить
впопыхах...
Василий завязал тесемки фартука за спиной и, приосанившись, оглядел
бригаду.
- Ломометр! - негромко приказал он.
Пятеро Телескоповых родственников, отпихивая друг друга, ринулись к
металлическому штырю подлиннее. Помещение наполнилось сердитым чириканьем.
- Кувалдометр!
Остальные с писком набросились на штырь покороче, немедленно пришибли
кому-то палец (пострадавший пронзительно заверещал) и гурьбой поволокли
инструмент туда, где на сером пористом полу угадывалось, если
присмотреться, светлое пятно скока.
- Ну, с Богом!..

Их выбросило дальше, чем обычно, - чуть ли не на середину улицы.
- Эх, мать!.. - восхищенно молвил Василий. - Прям разлив на Волге...
Такого красивого утра он еще здесь не видел. Бледно-золотистые
громады возносились со всех сторон к влажно-сиреневому с жемчужными
наплывами небу. И такое же небо сияло под ногами - словно рухнувший
недавно ливень затопил улицы, и вода стояла теперь, отражая подвижную
жемчужно-сиреневую высь. В лицо веяло дождевой свежестью. Темные едва
приметные кляксы скоков лежали, как незатопленные участки асфальта...
Одно время Василий гадал, сами ли хозяева выбирают, какому сегодня
быть утру, но потом заметил, что здесь вообще нет ничего одинакового: ни
световодов, ни колонн - ничего. И утро здесь тоже каждый раз хоть
чуть-чуть, но другое...
Перед домом (хотя поди докажи, что опора, возле которой тебя каждый
раз выбрасывает, и есть твой дом!) делать сегодня было практически нечего.
За ночь возникли всего две курбастенькие глыбы, с которыми бы и дедок
справился. Вот пускай и справляется - дедку тоже лопать надо... А нам даже
и неловко как-то с такой ерундой связываться...
Слегка вразвалочку Василий двинулся по блистающему покрытию, и
взволнованный щебет за спиной напоминал ему утреннюю перекличку птиц,
которых здесь, честно говоря, очень не хватало.
Из общего гвалта звонкими щелчками выделялось яростное "тьок! тьок!"
Василий усмехнулся. Он знал, что означает этот возглас. Так в произношении
Телескопа звучало русское слово "сачок".
- Телескоп! - сказал Василий, оборачиваясь. - Ты что тут из себя
прораба корчишь? Тебя еще, по-моему, никто не назначал...
Телескоп притих, но все-таки продолжал идти с пустыми руками и вид
имел начальственный. В следующий раз дам ему фартук нести, решил Василий.
Обогнув украшенный непристойным словом выступ, они свернули в узкий
проход между башнями. Здесь тоже ничего из ряда вон выходящего не
наблюдалось. На червеобразной глыбе, именуемой завалинкой, сидел и таращил
бессмысленные мутные глаза Леша Баптист.
- Привет передовикам! - старательно выговорил он. - Спозаранку - на
долбанку?
На Леше, как всегда, было что-то вроде пончо из толстого мутного
целлофана, подпоясанного по низу живота обрывком мягкого световода.
- А ты, я смотрю, успел уже? - поздоровавшись, хмуро сказал Василий.
- Тоже, небось, спозаранку?
Честно говоря, ему было неловко, что Телескоп и его орава видят
кого-то из людей расхлюстанного и в нетрезвом виде.
- А фартук-то, фартук! - пропустив укоризненную фразу мимо мясистых
малиновых ушей, восхитился Леша. - Ну ты прям Рабочий, тебе б еще
Колхозницу!.. С серпом...
- Конечно! - сердито сказал Василий. - Если все время у Пузырька
торчать да завалинку просиживать... На тебе хоть штаны-то есть?
- Штаны? - искренне удивился Леша. - Да это ж в самую чащу лезть - за
кабелем! Какой-нибудь не тот световод перервешь - так и штанов не
потребуется... А чо? Мужики не возражают, бабы - тем более...
Василий плюнул и, не желая с ним больше ни о чем толковать, зашагал
прочь. Мимо Леши с писком и щебетом промаршировала лупоглазая команда
Телескопа.
- Э! - ошеломленно позвал Леша. - Погодь!..
Василий обернулся.
- Слышь! А мартышки твои - они как? Тоже разного пола? Не проверял,
нет?..
Василий плюнул вторично и свернул за выдающийся мыском уступ. Следом
за ним уползла и вся процессия. Лом они волокли, как муравьи гусеницу. Со
стороны казалось, что кривоватый металлический штырь отчаянно отбивается.
Скрылись... Леша приуныл и оглядел в тоске пустую улицу. Сломать
что-нибудь да снова сходить к Пузырьку?.. Это ведь вставать, переться за
железяками... Может, в долг нальет?..
Леша горестно подпер кулаком небритую щеку, отчего правый его глаз
принял несколько монгольские очертания, а левый вытаращился еще сильнее.
Половина верхней губы заворотилась в тоскливом оскале.
Приняв такой страхолюдный образ, Леша Баптист надолго оцепенел, пока
наконец вытаращенный глаз его не уловил какое-то движение неподалеку.
Тогда Леша сделал над собой усилие и навел уехавшее в сторону око на
резкость. Плывущая цветными пятнами улица подобралась, стала рельефной, и
в нескольких шагах от Леши прояснился высокий юноша с красивым исполненным
меланхолии лицом. Обильные светло-русые волосы свободно падали на большие
оттопыренные уши, скрывая их почти полностью. Из одежды на юноше были одни
лишь короткие облегающие штаны типа балетного трико - темно-серые, без
единого шва, с приглушенным узором, напоминающим плетенку змеиного брюха.
- Во! И этот с обновкой! - подивился Леша. - Прям как сговорились...
- А кто еще? - равнодушно осведомился юноша.
- Да этот твой! Вася-мент! Такой, понимаешь, фартук себе оторвал!..
Не иначе трубу раскурочил... Мент-мент, а додумался...
Юноша хмыкнул и величественно отвесил нижнюю губу.
- Кто додумался? - с ленивым презрением переспросил он. - Это я ему
насчет трубы посоветовал...
- Да ты что? - не на шутку обрадовался Леша Баптист. - Вот и я думаю:
ну не может быть, чтоб он сам... Тупой он, Васька-то!.. Не иначе, думаю,
Ромка подсказал... Парнишка-то сообразительный, все на лету хватает...
Несмотря на то, что произнесено это было самым искренним и чуть ли не
подобострастным тоном, русоволосый Ромка нахмурился и подозрительно
покосился на неопрятного Лешу Баптиста.
- Так ты его видел, что ли?
- Да вот как тебя! - тараща глаза, заверил Леша. - Идет в фартуке,
через губу не переплюнет... Мартышек этих набрал целый взвод, ломограф ему
тащат... Ну мент же, ясно: лишь бы кем покомандовать!.. Потеха... -
неожиданно приуныв, закончил Леша Баптист и снова пригорюнился.
- А ты вот молодой, талантливый, - с упреком сказал он вдруг. -
Видишь же, сидит человек, мается... Нет чтобы сломать что-нибудь, ну хоть
эту хренотень... Я б тогда к Пузырьку сходил поправился...
- Ты ж у него только что был, - сказал Ромка.
- Мало ли что... - уклончиво молвил Леша. - Ты молодой, ты этого не
поймешь... Недобрал, понимаешь?
- Недоперепил, - сказал Ромка.
- Ой, ну Ромка! - подобострастно восхитился Леша и закашлял,
засмеялся. - Ну скажет же!.. Слушай, тебе ж вот этот камушек... - Леша
указал на ближайшую глыбу, имеющую вид узла со спрятанными хвостиками, -
...сломать - раз плюнуть! Тюк - и все дела! А? - Леша с надеждой уставился
на бесчувственного Ромку.
Тот, кажется, даже и не слушал.
- А куда они пошли, не заметил? - рассеянно спросил он.
- Кто?
- Да Вася со своими...
Леша Баптист жалостливо скривился и долго смотрел на Ромку,
укоризненно качая головой.
- Вот ты с ним дружишь, - назидательно проговорил он. - Фартуки
кроить помогаешь... Лучше бы за Ликой за своей приглядывал. Смотри! Пока
ты с ментом трубы на стороне курочишь, она тебе такой фартук скроит...
- А вот интересно, - проговорил вдруг Ромка, как бы не услышав
последних слов Леши Баптиста. - На четыре тюбика твоя завалинка потянет?
- Э! Э! - встревожился тот. - Ты это... Ты так не шути!.. Ты... Но
штаны у тебя, конечно, блеск! - поспешно сменил он тему. - Из чего ж ты их
сделал, не пойму...
Ромка досадливо шевельнул высокой бровью.
- У малого кольца, знаешь, такая рогулька есть, в чехле, - небрежно
объяснил он. - Так это чехол... - Он озабоченно провел ладонями по бедрам.
- Только вот ужимаются сразу, как снимешь, - сокрушенно сообщил он. -
Приходится на ночь их снова на эту рогульку натягивать...
- Так они ж к ней снова прирастут! - усомнился Леша.
- Не прирастут, - успокоил Ромка. - Кабель-то я отрезал...
- Ловко... - Леша в восхищении покрутил головой. - А Вася - он вон
туда пошел, вон за тот угол... Ты ему покажись. Обязательно. Штаны-то, а?
Ни у кого таких нет!
- Да он уж вчера их видел... - равнодушно сказал Ромка и поволок ноги
в указанном направлении.
Леша Баптист дождался, когда он скроется, и с облегчением перевел
дух.
- Ишь... - пробормотал он, ревниво оглаживая насиженную глыбу. -
Завалинку ему... Я тебе дам завалинку...

- Дьот? Дьот? (Пойдет?) - с трепетом допытывался разведчик.
- Дьот, - сказал Василий. - Как раз то самое, что надо. Считай, что
тюбик ты себе уже заработал.
Открытая разведчиком глыба напоминала выбеленный дождями череп
доисторического чудовища с мощным наростом на затылке. Василий хмурясь
обошел ее кругом, оглаживая выступы, как это делал непревзойденный Ромка,
когда собирался ломать на спор такое, к чему никто и подступиться не
решался.
- Так... - проговорил наконец Василий, останавливаясь. - Выступ-то
мы, конечно, сколем... А дальше?
Он обошел глыбу еще раз и, поколебавшись, скомандовал:
- Кувалдометр!
Телескоп пронзительно перевел, хотя никакого перевода не требовалось
- слово было знакомо каждому. Возбужденно чирикая и немилосердно мешая
друг другу, лупоглазые помощники подтащили тот штырь, что покороче да
поувесистей, и, подчиняясь властному мановению руки Василия, отбежали на
безопасное расстояние, встали полукольцом.
- Никого с той стороны не осталось? - строго осведомился Василий. -
Па-берегись!
Он откачнулся и, хакнув, как при рубке дров, ударил снизу. Глыба
треснула - ровно выстрелила, и выступ, распавшись надвое, тяжко упал на
покрытие. Лупоглазые кинулись на обломки и поволокли их в сторону. У
кого-то в шестипалой лапке оказался осколок помельче, которым он
немедленно начал молотить по одному из кусков. Ничего хорошего, правда, из
этого не вышло - после второго удара хрупкое рубило рассыпалось в мелкую
крошку.
Василий стоял перед выпуклым сколом и озадаченно чесал в затылке.
Ясно было, что в эту точку бить можно до вечера - толку не будет. Цвет
скола был белесоватый без никаких тебе радужных переливов (первый признак
того, что чуть глубже располагается так называемая напряженка). Василий
покружил около глыбы, трогая и обстукивая выступы, но так и не понял, где
же она, зараза, может прятаться. Звук везде был глухой, поверхность -
матовая, белесая.
Ну что ж! Если не знаешь, откуда начинать, долби сверху. Первое
правило, когда имеешь дело с такими вот громадами... Василий прислонил
кувалдометр к глыбе и полез наверх. Наверху тоже ничего глаз не радовало -
череп и череп.
- Ломограф!
Приняв длинный заостренный штырь, Василий примерился и ударил.
Похожий на матовое стекло материал кололся чуть лучше бетона.
"А, ладно! - решил Василий. - Не раскусим - так продолбим! В армии
стены вон вручную сносили - и то ничего..."
Хакая, он вгонял лом в неподатливый утес, в фартук били осколки.
Притихшие лупоглазы сидели внизу на корточках и встревоженно следили за
единоборством Василия с глыбой.
"Конечно! - стискивая зубы, думал он. - Любой из вас так: не
поддается - значит и черт с ней... Дедок говорит - одичали... Конечно,
одичаешь, если упорства нету... А мы вот не так!.. Мы по-другому!.. Не
поддается - а мы все равно долбим!.. И будем долбить, пока не
поддастся!.."
Из-за округлого угла бледно-золотистой опоры, высматривая, видать,
глыбу полегче, вышел розовый седенький дедок Сократыч. Остановился и, чуть
запрокинув голову, с восхищением стал наблюдать за титаном в фартуке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30