Вызвал Труканаса, прежде образцового сержанта, бродившего теперь по казарме наподобие киношного Чапаева - расстегнутым и распоясанным, приказал привести себя в божеский вид и готовиться к наряду. Он увидел, что идти предстоит с начальником, который может понять его состояние, тоже оживился, подтянулся, побежал строить своих. Ротное начальство недоуменно переглянулось, и хотя только что само откровенно "подставляло" меня, выразило озабоченность таким легкомыслием. Спрашивают: "А не боитесь, мол, как бы чего не вышло?" Отвечаю: "Да ничего, как-нибудь управимся".
Службу ребята несли исправно, несмотря ни на что. Но с теми, кто не на постах, мы в караульном помещении так и промитинговали всю ночь, обсуждая текущие события. Помнится, составляли коллективное письмо на телевидение, разоблачая по пунктам ложь и подтасовки в их репортажах. И кстати, русские солдаты целиком и полностью разделяли позицию своих литовских сослуживцев, выражая им горячую поддержку. Без внимания нас не оставили, за полночь прислали проверяющего, летчика из транспортной дивизии. Так и он включился в дебаты. Сначала пытался противопоставить доводам литовцев какие-то официальные аргументы, а потом сдался и признал их правоту. Труканас ему поставил вопрос в лоб: "Вот вы офицер, приняли присягу, добросовестно служите. И вдруг своя же армия приходит в ваш город, безобразничает, громит, убивает, угрожает жизни ваших близких. Так кого бы вы стали защищать - правительство или свою семью?" Летун почесал в голове и хмыкнул: "Знаешь, если честно - то свою семью".
Когда на следующий день возвращал личный состав в казарму, там уже с нетерпением ждало их ротное начальство. Замполит спрашивает: "Ну как?" Жму плечами: "Все нормально, без замечаний". Он подъезжает насчет того, какие разговоры велись, не было ли чего "настораживающего". Отвечаю: "Доклады о разговорах в мои служебные обязанности не входят". Только тут его осенило поинтересоваться: "Послушайте, вы - коммунист?". "В прошлом году вышел". Тема была исчерпана. Погоны литовцы потом все-таки нашили, без них некрасиво выглядело, но буквы "СА", то бишь "советская армия" с них отпарывали. Так и ходили. И другие солдаты их примеру начали следовать. А начальство и комендатура делали вид, что ничего не замечают, что так и надо. Только на демобилизацию их старались отправлять в первую очередь, без задержек. И конечно, такое тоже было бы просто невозможно еще в 1990-м или в 89-м. Были бы совершенно невозможными ни подобное поведение солдат, ни реакция их начальства, ни откровенность проверяющего, да и вашему покорному слуге, если честно признаться, годом раньше еще было бы небезразлично, настучат на него после этого или нет...
37. Август 91-го
События "путча ГКЧП" уже многократно отражались средствами массовой информации, описывались в воспоминаниях участников событий. Перечисляются и различные причины, по которым не удалась попытка силового подавления освободительных процессов. "... 20 августа. Обстановка (радио). Дом Советов во главе с Ельциным организует сопротивление. Ночью начали переходить на сторону России подразделения таманцев - рота на БМП. В 4-5 утра - рота танков из Кантемировской. По одним источникам - Евдокимова, по другим Агеева. Какие-то подразделения Тульской дивизии ВДВ. Оборону Белого Дома возглавляет генерал Руцкой..."
"... 20 августа, 9. 00. Главный штаб ВВС. Все, вроде, буднично. Только солдаты-контролеры на входе стоят с автоматами... У одного автомат 20-летнего возраста, у другого - 23-летнего. Многие офицеры ГШ опаздывают, ссылаясь на плохую работу городского транспорта. Очень многие приходят в гражданской одежде. Полковник В.: "До чего дожили! От своего народа прячемся!" У офицеров главного штаба - информации никакой. Обсуждают программу "Время" и радио "Свобода" в курилках. С утра начальник одного из управлений собирает начальников своих подразделений. Те возвращаются... и никакой информации. Предложено заниматься будничными делами. И "соблюдать бдительность". Кто-то с секретчицей вчера поехал за продуктовыми заказами и застрял из-за перекрытых баррикадами и техникой улиц. Секретчица, выйдя из машины, едва успела на метро добраться к концу рабочего дня до рабочего места и принять выданные документы. А заказы этот "кто-то" увез домой.
Известно, что командиры полков и выше отозваны из отпусков. Но в Главном штабе подумали, порядили и не стали отзывать даже некоторых генералов, решив, что они - не командиры полков. Копание в повседневной, мелочной чепухе. Кому-то заказывают пропуска на завтра. Обсуждают продажу какой-то техники за рубеж. При этом начальник вполне серьезно дает указание: "Поскольку в связи с чрезвычайным положением коммерция приостановлена, подготовьте обращение на имя Моисеева - в том тоне, что, мол, выгодный контракт, в виде исключения и так далее. Наверху этот вопрос уже согласован..." Около 12-ти секретарь парторганизации разносит по кабинетам информацию - те же указы и обращения, которые вчера читались по радио и телевидению, а сегодня опубликованы во всех газетах. В туалете полковник ругает ГКЧП за то, что в его районе прекратило показ кабельное телевидение. А на вечер уже была объявлена "Эммануэль-4"..."
"20 августа. 14. 00. Коломенское. Стоящие здесь танки облеплены сплошь ребятней. Играют, как в песочнице. У танкистов настроение и вид явно не боевые..."
".. 20 августа, 15. 00, Пушкинская площадь. Торгуют порнографией необычайно дешево. 3 р. вместо 10-15, упали цены и на другую литературу. Спешат распродать? Из газет - только "Молния", орган "коммунистической инициативы". Но к ней даже не прицениваются. К лоткам вообще никто не подходит. Зато толпы читают расклеенные на стенах экспресс-выпуски "Мегаполис-экспресс", "Московских Новостей", "Российской газеты", листовки. Много листовок НТС - белогвардейцы призывают весь народ к поддержке Ельцина. При раздаче принесенных листовок жуткий ажиотаж. Дают только тем, кто протиснулся через толпу и обязуется (устно) после прочтения наклеить. Человек выпрашивает комплект из 3-х листовок, только предъявив заводской пропуск и объяснив, что на заводе 30 тыс. человек. Другой предъявляет удостоверение офицера. Говорит - отвезти в часть. Его пропускают через толпу и без слов дают дефицит. Один старичок обижен, пытается доказать: "Ведь я мог бы пообещать, что наклею, и вы бы дали мне. Но я не хочу обманывать"...
"... 20 августа,16. 30, Манежная площадь. Солдаты на броне читают листовки. Или делают вид, что читают: они устали от разговоров. Они разговаривают уже много часов подряд. А рядом с ними люди сменяются, и все хотят поговорить. Тут же сцепились две группы женщин. Одни кричат: "Они не будут давить!". Другие: "Будут давить! Надо быть идиотами, чтобы дарить им цветы!" А на броне - цветы. И в стволах автоматов - цветы. Солдат атакуют московские девушки. Тусовочные, панкующие девочки с обтянутыми джинсами попками облепили их. Особенно в части оцепления, которое "держит" подземный переход. Там болтают, там - чуть ли не в обнимку. Думается, к ночи будет еще похлеще. Впрочем, и на улице атакуют. Кажется, не будь мешающих и лезущих с разговорами прохожих, солдаты и девчонки нашли бы отличное и совсем не военное применение таким помещениям, как танки и БМП..."
"... 20 августа. Обстановка на 19. 00 (радио). На сторону России перешел с оружием в руках Московский ОМОН. Таманскую и Кантемировскую дивизии, как несправившиеся и "разложившиеся" из Москвы выводят. Остается Дзержинская. Со стороны Ленинградского шоссе идут какие-то свежие части. Какие-то части, верные хунте, накапливаются у Кировской, еще в нескольких местах. Им выданы боевые патроны, газовые баллоны..."
"... 20 августа, 20. 00, Белый Дом. На подступах, у Баррикадной, на Калининском - люди в мегафоны и просто охрипшими сорванными голосами зовут мужчин на помощь, "защищать последний клочок свободной Москвы". Митингующие группы в 10-15 человек. Истерически кричит пожилая женщина: "Хватит митинговать! Надо идти туда!" Потоки идущих к Белому Дому отовсюду, от всех близлежащих метро, по всем улицам. Над Домом Советов - привязанный аэростат с огромными флагами - триколор России, жовто-блакитный, под ним еще два. Чьи, не знаю. То ли Армения, то ли Литва? Да какая разница? Сам аэростат как флаг, ориентир, на который идут. На подходах пытается остановить людей какой-то мужчина. Говорит, что он из КГБ. Если не сумасшедший, то отчаянный смельчак в такой обстановке, надо отдать должное. Тоже, сорвав глотку, орет - не ходите туда. Его тоже обступила толпа. На ближних подступах в виде баррикад составляют уличные туалеты. Вонища. Они не удерживаются, норовят съехать под откос. На памятнике повстанцам 1905 г., на винтовке рабочего - триколор. Он всюду. На баррикадах, на танках, у людей. Со стороны - зрелище крепости с линиями баррикад по краям, танковыми орудиями, гигантским Белым Домом в центре, десятками тысяч людей вокруг него и массой флагов. Снаружи впечатляет. Изнутри - большой бардак. Баррикады - лишь одна более-менее серьезная. Остальные для танкового удара - ноль. Грозные стомиллиметровки Евдокимова - без снарядов. Интересно, что нападающие об этом знают, а защитники - нет.
Лозунги. Масса про хунту и про фашизм. "Долой восьмибоярщину", "Язов говно!", "Янаев - чмо!", "Забьем заряд мы в тушку Пуго!", "Дадим краснопузым последний бой!", "Без промаха по большевикам!", "8,7,6,5,4,3,2,1,0!", "Путчисты, сдавайтесь! Вам ничего не будет! Ни дач, ни пенсий, ни привилегий!", "Кошмар на улице Язов"... Всеобщая неразбериха. Масса народа как притекает, так и вытекает. Две девушки и два парня обсуждают, куда бежать, если начнется бойня. Решают держаться поближе к посольствам. Группа вработавшихся, не обращая внимания на зевак, все в поту и в грязи, перекидывают камни. Таскают трубы, рельсы, арматуру. Строят и строят укрепления. А зевак раз в десять больше. Нет, не зевак - просто пришедших и не знающих, что делать. Кто-то - опять непонятно кто приказывает женщинам уйти. А рядом наоборот - призывают женщин в живые цепи. Сорванный голос человека в мегафон пытается инструктировать тех, кто собрался "встречать войска". Не замахиваться, не плевать, не грубить, короче - не делать ничего, что солдаты могут посчитать провокацией. "Если не остановятся, если будут продолжать движение - расходитесь! Расступайтесь! Сзади вас - баррикады! На баррикадах бойцы проинструктированы, они знают, что делать!." Похоже, бойцы на баррикадах проинструктированы точно так же, как и "встречающие". Там и сям проходят женщины с листами ватмана на груди: "На Москву идут войска! Помогите отстоять Москву!"
Само здание защищает ОМОН. Первая линия баррикад с грозными, но без боеприпасов, танками и БМП таманцев и кантемировцев, облепленными людьми и увешанными триколорами. На передовом рубеже перемешалась молодежь. Афганцы, работяги, студенты. Как ни странно, большим порядком выделяется баррикада анархистов на Калининском. Впрочем, с ними просто трудно смешаться другим флаги, прически, внешний вид, возраст. Пацанва и девчонки с арматуринами в качестве оружия. Сзади анархисты, а впереди шеренги женщин, перекрывших проспект с плакатом: "Солдаты, не стреляйте в своих матерей!" Нервозно. Разговоры про войска, идущие со стороны Ленинградского шоссе. По разговорам, находятся уже в районе Сокола. В булочной развернут лазарет. У многих - фотоаппараты, кино и видеокамеры. Поскольку такие люди выделяются, впечатление - будто снимает каждый третий. Десятки тысяч людей. Разговоры о подходе войск. Всеобщее беспорядочное движение. Оценивая взглядом "позицию", можно сказать, что в случае бойни этим десяткам тысяч просто некуда будет деваться, кроме Москва-реки. Тысячи потенциальных жертв. И со всех сторон такой русский, такой раздолбайский, но такой душевный подъем в этом гигантском, готовящемся к схватке бардаке - "... А ништо! Одолеем!"..."
"... 21 августа, 6. 30, Баррикадная. Стать распространителем листовок более чем просто. Попросил одну - а одуревший от бессонницы человек с рюкзаком дает пачку: "На, раздай". Пачка в пару сотен листовок расходится за 15 секунд. Надо лишь поднять ее над головой, чтобы увидели. И уцелеть в давке..."
"... 21 августа, 15. 00, Баррикадная. У листовок и экспресс-выпусков все так же, как и вчера - толпы людей. Подбегает человек и орет во все горло: "Да что вы еще читаете! Все! Путчистам - п.... ц!!!" И все читающие, в том числе женщины, девушки, старушки на этот ликующий мат кричат "Ура!"
"... 21 августа. 15. 00. Белый Дом, Площадь Свободы. Это праздник. Всеобщий праздник. Настоящий День Победы. Так же по-русски, как бардачно и бесшабашно оборонялась Россия, так она по-русски, бардачно и бесшабашно празднует. На подступах еще охрипшими голосами зовут добровольцев, еще призывают их брать противогазы и марлевые повязки. Еще зовут бойцов самообороны на смену уставшим и не спавшим, а в нескольких шагах - уже праздник. Многие обнимаются, целуются. Кто смеется, кто плачет от разрядившихся чувств. Где-то поют песни. Сотни тысяч людей. Ночью было 50-70 тысяч. Кипит митинг. Сотни тысяч глоток, ладоней, поднятых кулаков, два пальца - "виктори". Нет, не один митинг. Самый массовый - у огромной трехцветной трибуны. А поменьше митинги - куда ни глянь. Слились и перемешались все. Тут и армяне, и турки. "Память", а рядом - раввины в своих шляпах. Всюду триколоры. На танках и БМП, в бантах и значках. В сквере молодые люди, двое из них в одежде то ли монахов, то ли семинаристов, устроили что-то вроде иконостаса из хоругвей и икон, служат молебен. Врачи возятся с лежащим человеком. То ли в обмороке, то ли умер. Масса снимающих. Танки, флаги, людей, танкистов, которых разукрасили трехцветными поясами, бантами и еще черт-те-чем, как елки. Парень на фоне баррикады щелкает свою элегантную девушку. Одинокий священник со своим песнопением носит икону-фотографию...
И как-то отдельно, как-то в сторонке те, кто защищал Белый Дом в эту ночь. Они у своих палаток, у своих костров. Все разные, но их сразу можно отличить. Дембеля и зеленая пацанва в комбинезонах. Может - любимые, а может - временные подруги, заботливо укутанные старыми шинелями. Тусовщики в замызганных грязью кожанках и кепках. Девочки в свитерочках, перепоясанных офицерскими ремнями. Небритые щеки парней. Распахнутые бессонницей глаза. Усталость сброшенного напряжения. Руки, исцарапанные арматурой и булыжниками. У кого-то наспех залитые йодом ссадины драки. Они смотрят на все происходящее немножко покровительственно, свысока. Они имеют на это право. Они завоевали его, решившись стоять тут насмерть. И они отодвинуты сейчас на второй план. На первом они были ночью. Люди смотрят на трибуны. Показывают пальцами на лозунги, фотографируются на фоне этих лозунгов, и вскользь глядят на их плащ-палатки, комбинезоны, кепки и береты. И вообще-то мало кто задумывается о том, что само рождение и написание лозунга было связано с конкретными людьми, конкретным моментом, было само по себе событием и несло какие-то эмоции, слова, настрой. Между пришедшими сейчас и стоявшими тут как бы незримая стена, и это закономерно. Стоявшая тут молодежь пережила эту ночь. Пережила на этих баррикадах. Они отодвинуты на второй план фактом победы, радостью, митингами, речами политиков. Их танки, их баррикады, их плакаты стали экспонатами, возле которых фотографируются. Да и на них гладят, как на экспонаты. Те, кто замечает.
Они сидят у палаток и тлеющих костров. Как в турпоходе. Как на каком-нибудь слете КСП. Как на большой рок-тусовке. У них уже своя жизнь, свой быт и свои взаимоотношения. Кто-то идет к кому-то стрелять сигареты. Кто-то спит в палатке. Курят или глядят на окружающее. Они молчаливы. Где-то пьют чай или кофе. Они богаче пришедших на вчерашние дни и ночи, и они осознают это. Где-то они включили радио и дают его слушать людям, как хозяева льющихся оттуда новостей. В дверях троллейбуса-баррикады ошалевший от бессонницы парень распахнул полиэтиленовый пакет и раздает всем прохожим яблоки. В нескольких местах пьют - под эстакадой СЭВ, в палисаднике под кустами сирени, где-то просто на баррикаде. Ну и что? Это - их право и их праздник. Вот мальчишки-школьники или ПТУ-шники сидят вокруг нескольких 25-рублевых баночек пива. Наверное, отдали за них все сбережения, взятые с собой из дома в неизвестность. Сейчас для них деньги еще не имеют цены, они еще в другой системе ценностей, где явления измеряются куда более крупными категориями. Да и кто возьмется осуждать подвыпившую улыбку рабочего в резиновых сапогах или зацелованные губы девчонки в тельняхе на голое тело? Кто?
Они пришли сюда не считанные и не переписанные - безымянные. И такими же отсюда уйдут. Они переступили черту жертвенности и побывали за ней. Они были солдатами, и они - победители... Они отсюда уйдут, как возвращаются из походов домой. И растворятся в буднях. Смешаются со всеми. И с теми, кто душой болел за них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102