Руфус обхватил дерево ногами и руками, а мы захохотали. Но лез он не очень быстро.
– Ну-ка, давай спускайся, я покажу, как надо! – сказал Жоффруа.
Но Руфус не захотел, и тогда Жоффруа с Клотером полезли оба сразу, а Руфус кричал:
– Смотрите, смотрите! Как я уже высоко!
Нам еще повезло, что папы не было дома, – он не очень-то любит, чтобы в саду лазили по деревьям.
Мы с Эдом опять начали кувыркаться, потому что на дереве больше не было места, а Мари-Эдвиж считала, кто из нас сколько раз перекувыркнулся.
Потом мадам Куртеплак крикнула из своего сада:
– Мари-Эдвиж! Иди домой! У тебя урок музыки!
Тогда Мари-Эдвиж взяла у Альцеста куклу, помахала нам рукой и ушла.
Руфус, Клотер и Жоффруа слезли с дерева, Эд перестал кувыркаться, а Альцест сказал:
– Уже поздно, я пошел домой.
И они ушли все вместе.
Хороший получился денек. И поиграли мы отлично! Только не знаю, может, Мари-Эдвиж было скучно. Ведь мы с ребятами не очень-то обращали на нее внимание, почти не говорили с ней и играли сами, как будто ее и не было.
Будьблагоразумен!
Меня удивляет, что у нас дома еще не было никаких разговоров о каникулах. Раньше, например, папа говорил, что он хочет куда-то поехать, мама отвечала, что ей хочется в другое место, они спорили. Потом папа и мама решали, что раз так, мы остаемся дома, я начинал плакать, и потом мы ехали, куда хотела мама. Но в этом году мои родители молчат.
А ведь все ребята в школе уже готовятся к отъезду. Жоффруа, у него очень богатый папа, поедет на каникулы на берег моря, где у его папы есть большой дом. Жоффруа сказал, что там есть кусок пляжа только для него одного, и никто не имеет права приходить туда делать куличики из песка. Может быть, это и вранье, потому что, вообще-то, Жоффруа очень любит приврать.
Аньян, первый ученик в классе и любимчик учительницы, едет на каникулы в Англию, в какую-то школу, где его будут учить говорить по-английски. Этот Аньян просто ненормальный.
Альцест поедет есть грибы трюфели в Перигор – там у его папы живет друг, а у него собственный колбасный магазин. И все так: уезжают на море, в горы, к бабушкам в деревню. Только я до сих пор не наю, куда поеду, и мне очень обидно, потому что я больше всего люблю каникулы за то, что о них можно мечтать до и долго рассказывать после.
Поэтому сегодня я спросил маму, куда мы поедем на каникулы. Мама как-то странно на меня посмотрела, поцеловала меня и сказала, что мы об этом еще поговорим, «когда вернется папа, дорогой мой», и добавила, чтобы я шел играть в сад.
Тогда я пошел в сад и стал ждать папу. А когда он наконец вернулся с работы, бросился к нему. Он подхватил меня, поднял вверх «оп-ля! «, и я спросил у него, куда мы поедем на каникулы. Тогда папа стал серьезным, опустил меня на землю и сказал, что мы поговорим об этом в доме. Мы нашли маму в гостиной.
– Я думаю, что пора сказать ему, – сказал папа.
– Да, – сказала мама, – он только что меня об этом спрашивал.
– Значит, надо ему сказать, – согласился папа.
– Ну что же, скажи, – ответила мама.
– Почему я? – спросил папа. – Ты должна ему сказать.
– Я? Нет, должен ты, – сказала мама. – Это твоя идея.
– Позволь, позволь, – возразил папа, – ты была вполне согласна со мной. Ты даже говорила, что это для него будет очень хорошо и для нас тоже. Так что мы в одинаковом положении.
– Ну так что? – сказал я. – Мы будем говорить о каникулах или нет? Все ребята уезжают, а я, как дурак, не могу им даже сказать, куда мы едем и что мы будем там делать.
Тогда папа сел в кресло, взял меня за руки и притянул к себе.
– Никола, ты же у меня уже большой и разумный мальчик? – спросил папа.
– О, конечно, – ответила мама. – Он уже мужчина!
Я не очень-то люблю, когда мне говорят, что я большой мальчик, потому что обычно это значит, что мне собираются сделать что-то такое, чего я не люблю.
– И я уверен, – сказал папа, – что мой взрослый сын хотел бы поехать на море!
– Конечно, еще бы! – закричал я.
– Поехать на море, плавать, удить рыбу, играть, на пляже, гулять в лесу, – сказал папа.
– Там, куда мы едем, есть лес? – спросил я. – Значит, не туда, где мы были в прошлом году?
– Послушай, – сказала мама папе, – я больше не могу. Мне кажется, что эта идея не так уж хороша. Лучше от нее отказаться. Может быть, в будущем году…
– Нет! – сказал папа. – Что решено – то решено. Немного смелости, черт возьми! А Никола проявит благоразумие, ведь так, Никола?
Я сказал, что да, что буду благоразумен. Я был очень доволен: и море, и пляж – я все это очень люблю. Гулять по лесу не так интересно, но если там играть в прятки – тогда это здорово!
– Мы будем жить в гостинице? – спросил я.
– Не совсем, – сказал папа. – Я думаю, ты будешь спать в палатке. Знаешь, это очень хорошо!
Тут-то я совсем обрадовался.
– В палатке, как индейцы из книжки, которую мне подарила тетя Доротея? – спросил я.
– Именно так, – сказал папа.
– Отлично! – закричал я. – И я буду помогать тебе ставить палатку? И разводить костер, чтобы готовить еду? И ты научишь меня подводной ловле, чтобы приносить маме больших рыб? Вот это будет здорово! Здорово! Здорово!
Папа вытер лицо платком, как будто ему стало жарко, и сказал:
– Никола, мы должны поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Надо, чтобы ты был благоразумен.
– И если ты будешь вести себя как взрослый мальчик, – сказала мама, – сегодня вечером на сладкое будет торт.
– И я отдам починить твой велосипед, ты ведь меня давно об этом просил, – сказал папа. – Так вот я должен тебе кое-что объяснить.
– Я иду на кухню, – сказала мама.
– Нет останься! – сказал папа. – Мы решили вместе ему сказать.
Папа откашлялся, положил руки мне на плечи и сказал:
– Никола, мой мальчик, мы не поедем с тобой на каникулы. Ты'поедешь один, как взрослый.
– Как… один? – спросил я. – А вы не поедете?
– Никола, – сказал папа, – будь умницей, прошу тебя. Мы с мамой поедем в небольшое путешествие. Но мы подумали, что тебе это неинтересно, и поэтому решили, что ты поедешь в летний лагерь. Это для тебя гораздо лучше, там будут твои ровесники, и ты весело проведешь с ними время…
– Конечно, ты впервые будешь без нас, Никола, но это для твоего блага, – сказала мама.
– Ну что же, Никола, мой взрослый сын, что ты об этом скажешь? – спросил папа.
– Здорово! – закричал я и пустился в пляс по комнате. Потому что правда, летний лагерь – это здорово! Говорят, там будет куча друзей, там ходят в походы, играют, поют вокруг большого костра. Я так обрадовался, что поцеловал папу и маму.
На сладкое был очень вкусный торт, и я съел несколько кусков, потому что ни папа, ни мама его не ели. Странно, но папа и мама смотрели на меня с некоторым удивлением, и казалось, что они даже немного обижены.
Не знаю, но, по-моему, я вел себя очень благоразумно. Разве нет?
Отъезд
Сегодня у меня радостный день, я уезжаю в летний лагерь. Меня только огорчают папа и мама своим немного грустным видом. Конечно, это потому, что они не привыкли оставаться одни на каникулы.
Мама помогла мне уложить в чемодан рубашки, шорты, тапочки на веревочной подошве, машинки, плавки, полотенца, паровозик от электрической железной дороги, крутые яйца, бананы, бутерброды с колбасой и сыром, сеть для ловли креветок, свитер, носки и шарики для игры. Конечно, пришлось сделать еще несколько отдельных свертков, потому что чемодан не очень большой. Ну ничего, сойдет и так.
Я очень боялся опоздать на поезд и после обеда спросил у папы, может, лучше сейчас же поехать на вокзал. Папа сказал, что еще немного рано, что поезд отходит в 6 часов вечера и что я жду не дождусь, когда с ними расстанусь. А мама пошла на кухню, она взяла носовой платок и сказала, что ей что-то попало в глаз.
Не знаю, чем мои папа с мамой так озабочены, а я даже боюсь им сказать, что у меня ком в горле встает, как только подумаю, что не увижу их почти целый месяц. Если бы я им сказал, я уверен, они просто посмеялись бы надо мной и отругали меня.
Я не знал, чем заняться в ожидании отъезда. А мама рассердилась, когда я вывалил все из чемодана, чтобы достать шарики, они лежали на самом дне.
– Ребенку не сидится на месте, – сказала мама папе. – Может быть, и лучше поехать на вокзал прямо сейчас?
– Но до отхода поезда, – сказал папа, – еще полтора часа.
– Ну и что же, – настаивала мама, – если мы приедем заранее, то на перроне еще никого не будет, и мы избежим толкотни и суматохи.
– Как хочешь, – сказал папа.
Мы сели в машину и поехали. Но нам пришлось вернуться, потому что мы забыли дома чемодан.
Оказалось, что на вокзал все приехали заранее. Было полно народу, все кричали и шумели. Мы с трудом и очень далеко от вокзала нашли место, где поставить машину. Потом ждали папу. Ему пришлось вернуться к машине за чемоданом, потому что он думал, что его взяла мама. На вокзале папа велел нам держаться вместе, чтобы не потерять друг друга. Потом он увидел дежурного по вокзалу. Тот выглядел очень смешно: лицо красное и фуражка набекрень.
– Извините, мсье, – обратился к нему папа, – где одиннадцатый перрон?
– Вы его найдете между десятым и двенадцатым, – ответил он. – По крайней мере он был там в последний раз, когда я шел мимо.
– Простите, но Вы… Вы… – проговорил папа, но мама сказала, что не надо нервничать и спорить и что мы прекрасно разберемся сами.
Когда мы подошли к перрону, там было полным– полно народу, и папа купил для себя и для мамы три перронных билета: два – сначала, и потом еще один для себя, когда ему пришлось вернуться к билетному автомату за чемоданом, который он забыл.
– Ну хорошо, – сказал папа, – успокоились. Нам надо идти к вагону «У».
Ближе всего к выходу на перрон был вагон «А», поэтому идти пришлось довольно долго. Это было трудно: люди, тележки с чемоданами и корзинами. Вот зонт какого-то толстого господина зацепился за сеть для ловли креветок, и хозяин зонта стал ругаться с папой. А мама потянула папу за руку. Тогда зонт упал, он никак не отцеплялся от сети. Но все хорошо обошлось: из-за шума на вокзале мы не слышали, что кричал этот толстяк.
Перед вагоном «У» мы увидели толпу мальчиков моего возраста с мамами и какого-то господина с плакатом: «Синий лагерь». Это название лагеря, куда я ехал. Все кричали. У господина с плакатом в руках были списки. Папа назвал мою фамилию. Тот поискал в списках и крикнул:
– Летуф, еще один в твой отряд!
Тут мы увидели взрослого парня лет семнадцати, вроде брата моего друга Эда, он учит Эда боксу.
– Привет, Никола, – сказал парень. – Меня зовут Жерар Летуф, я вожатый твоего отряда, а наш отряд называется «Рысий глаз».
И он протянул мне руку. Правда, здорово?
– Мы вам его поручаем, – сказал папа.
– Ничего, не беспокойтесь, – сказал мой вожатый, – когда он вернется, вы его не узнаете.
А потом маме опять что-то попало в глаз, и ей пришлось снова вынуть носовой платок. Какая-то дама, которая держала за руку мальчика, похожего на Аньяна, тоже очкарика, подошла к моему вожатому и спросила:
– Не слишком ли вы молоды, чтобы брать на себя ответственность за детей?
– Ну что вы, мадам, – ответил мой вожатый, – я воспитатель с дипломом, вам нечего опасаться.
– Неужели? – сказала она. – Ну, хорошо. А как вы готовите еду?
– Простите? – переспросил мой вожатый.
– Ну да, – сказала мама очкарика, – вы готовите на сливочном масле, на растительном или на сале? Сразу хочу вас предупредить, что мой сын не переносит жирной пищи. Все очень просто: если хотите, чтобы он заболел, дайте ему что-нибудь жирное!
– Но, мадам… – сказал мой вожатый.
– И кроме того, – продолжала дама, – заставляйте его принимать лекарства перед каждой едой, но главное – ничего жирного. Да и лекарства ни к чему, если их будут кормить жирной пищей. И следите, пожалуйста, чтобы он не падал во время восхождений…
– Восхождений? – спросил мой вожатый. – Каких восхождений?
– Ну, восхождений в горах, – ответила мама очкарика.
– В горах? – удивился мой вожатый. – Но там, куда мы едем, в Пляж-ле-Тру, нет никаких гор.
– Как Пляж-ле-Тру? – воскликнула дама. – Мне сказали, что дети едут в Сапен-ле-Сомме. Ну и организация! Браво! Я же говорила, что вы слишком молоды, чтобы…
– Поезд в Сапен-ле-Сомме стоит на четвертом пути, мадам, – сказал дежурный по вокзалу, проходя мимо. – Вам следовало бы поторопиться, он отходит через три минуты.
– О Господи! – воскликнула дама. – Я не успею дать им наставления!
И она убежала вместе со своим сыном, похожим на Аньяна.
А потом раздался громкий свисток, и все с криком бросились в вагоны. Дежурный по вокзалу подошел к господину с плакатом и попросил его запретить этому негоднику, который свистит, устраивать такую неразбериху. Одни ребята стали выходить из вагонов, другие, наоборот, входили. Папы и мамы что-то кричали, просили, чтобы мы не забывали им писать, чтобы потеплее одевались и не делали глупостей. Некоторые мальчики плакали, других ругали за то, что они играли на перроне в футбол. Творилось такое! Мы даже не услышали свистка дежурного по вокзалу, а он так старался, что лицо у него покраснело, как будто бы он пришел сюда прямо с пляжа. Все поцеловались, и поезд тронулся, увозя нас к морю.
А я смотрел в окно и видел папу и маму, и всех других пап и мам, они остались на перроне и махали нам платками. Мне стало грустно. Как же так, это нечестно, отдыхать уежали мы, а они выглядели гораздо более уставшими. Мне немного хотелось плакать, но я сдержался, потому что для того и устраивают каникулы, чтобы весело проводить время, и все будет очень хорошо.
А как же мой чемодан? Ничего, папа и мама что-нибудь придумают и пришлют его с другим поездом.
Отвага!
Путешествие в поезде прошло очень хорошо. Оно длилось целую ночь, так далеко мы ехали. Наш вожатый отряда – его зовут Жерар Летуф – очень хороший парень, велел нам спать и хорошо себя вести, чтобы на следующий день приехать отдохнувшими. Он все правильно сказал. Я называю его нашим вожатым, потому что нам объяснили, что мы будем в отрядах по двенадцать человек, и у нас будет вожатый. Наш отряд называется «Рысий глаз», и вожатый сказал, что наш девиз: «Отвага!»
Конечно, мы не очень-то много спали. Один мальчик все время плакал и говорил, что хочет вернуться к папе и маме. А другой засмеялся и сказал ему, что он просто девчонка. Тогда тот, который плакал, как стукнет его, и они заплакали оба, и еще громче, и вожатый сказал, что если они не перестанут реветь, он заставит их ехать стоя в коридоре. А потом первый мальчик достал из чемодана бутерброды. Тут все почувствовали голод и принялись за еду.
А когда жуешь, спать совершенно невозможно, особенно если грызешь сдобные сухарики. Ведь от них крошки и хруст. А потом ребята начали ходить в конец вагона, и один никак не возвращался. Тогда вожатый пошел за ним, и его тоже долго не было. Оказалось, дверь заклинило и, чтобы ее открыть, пришлось позвать проводника. Все волновались, еще бы – мальчишка там внутри плакал и кричал, что ему страшно и он не знает, как быть, если мы приедем на станцию, ведь тут написано: нельзя оставаться внутри во время стоянки.
А потом, когда мальчишка вышел, он сказал, что здорово повеселился. Тогда вожатый велел нам вернуться в свое купе, но сделать это было совсем не просто, потому что все ребята вышли в коридор, и никто уже не знал, где чье купе. Все бегали по вагону и открывали двери. А один пассажир высунул свое красное лицо и сказал, что если мы не перестанем шуметь, он будет жаловаться в министерство, там у него работает друг и занимает очень высокий пост.
Тогда мы стали спать по очереди, а утром приехали в Пляж-ле-Тру. Там уже ждали автобусы, чтобы отвезти нас в лагерь. Наш вожатый – парень что надо! Он выглядел даже не очень усталым, хотя всю ночь бегал по коридору, потому что три раза ему пришлось открывать дверь в конце вагона. Два раза, чтобы освободить двух ребят, которые там застряли, и один раз – того пассажира, у которого друг работает в министерстве. Он оставил нашему вожатому в благодарность свою визитную карточку.
В автобусе все очень громко разговаривали, и вожатый сказал, что вместо того чтобы кричать, лучше что-нибудь спеть. И он заставил нас спеть две песни, в одной было про дом высоко в горах, а в другой – про камешки на всех дорогах, и вожатый сказал, что лучше уж пусть бы мы кричали, а потом мы приехали в лагерь.
И тут я немного разочаровался. Лагерь, конечно, отличный: и деревья, и цветы, но нет палаток. Спать мы будем в деревянных домах. А жаль, я-то ведь думал, что мы будем жить в палатках, как индейцы, вот было бы весело! Всех привели в самый центр лагеря, где нас ждали два господина. Один совсем без волос на голове, а другой в очках, но оба в шортах. Тот, который без волос, сказал:
– Дети, я очень рад приветствовать вас в «Синем лагере». Я уверен, что здесь вы прекрасно проведете каникулы в здоровой и дружеской атмосфере. Мы будем готовить вас к будущей жизни настоящих мужчин, приучать к дисциплине, основанной на добровольном согласии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Ну-ка, давай спускайся, я покажу, как надо! – сказал Жоффруа.
Но Руфус не захотел, и тогда Жоффруа с Клотером полезли оба сразу, а Руфус кричал:
– Смотрите, смотрите! Как я уже высоко!
Нам еще повезло, что папы не было дома, – он не очень-то любит, чтобы в саду лазили по деревьям.
Мы с Эдом опять начали кувыркаться, потому что на дереве больше не было места, а Мари-Эдвиж считала, кто из нас сколько раз перекувыркнулся.
Потом мадам Куртеплак крикнула из своего сада:
– Мари-Эдвиж! Иди домой! У тебя урок музыки!
Тогда Мари-Эдвиж взяла у Альцеста куклу, помахала нам рукой и ушла.
Руфус, Клотер и Жоффруа слезли с дерева, Эд перестал кувыркаться, а Альцест сказал:
– Уже поздно, я пошел домой.
И они ушли все вместе.
Хороший получился денек. И поиграли мы отлично! Только не знаю, может, Мари-Эдвиж было скучно. Ведь мы с ребятами не очень-то обращали на нее внимание, почти не говорили с ней и играли сами, как будто ее и не было.
Будьблагоразумен!
Меня удивляет, что у нас дома еще не было никаких разговоров о каникулах. Раньше, например, папа говорил, что он хочет куда-то поехать, мама отвечала, что ей хочется в другое место, они спорили. Потом папа и мама решали, что раз так, мы остаемся дома, я начинал плакать, и потом мы ехали, куда хотела мама. Но в этом году мои родители молчат.
А ведь все ребята в школе уже готовятся к отъезду. Жоффруа, у него очень богатый папа, поедет на каникулы на берег моря, где у его папы есть большой дом. Жоффруа сказал, что там есть кусок пляжа только для него одного, и никто не имеет права приходить туда делать куличики из песка. Может быть, это и вранье, потому что, вообще-то, Жоффруа очень любит приврать.
Аньян, первый ученик в классе и любимчик учительницы, едет на каникулы в Англию, в какую-то школу, где его будут учить говорить по-английски. Этот Аньян просто ненормальный.
Альцест поедет есть грибы трюфели в Перигор – там у его папы живет друг, а у него собственный колбасный магазин. И все так: уезжают на море, в горы, к бабушкам в деревню. Только я до сих пор не наю, куда поеду, и мне очень обидно, потому что я больше всего люблю каникулы за то, что о них можно мечтать до и долго рассказывать после.
Поэтому сегодня я спросил маму, куда мы поедем на каникулы. Мама как-то странно на меня посмотрела, поцеловала меня и сказала, что мы об этом еще поговорим, «когда вернется папа, дорогой мой», и добавила, чтобы я шел играть в сад.
Тогда я пошел в сад и стал ждать папу. А когда он наконец вернулся с работы, бросился к нему. Он подхватил меня, поднял вверх «оп-ля! «, и я спросил у него, куда мы поедем на каникулы. Тогда папа стал серьезным, опустил меня на землю и сказал, что мы поговорим об этом в доме. Мы нашли маму в гостиной.
– Я думаю, что пора сказать ему, – сказал папа.
– Да, – сказала мама, – он только что меня об этом спрашивал.
– Значит, надо ему сказать, – согласился папа.
– Ну что же, скажи, – ответила мама.
– Почему я? – спросил папа. – Ты должна ему сказать.
– Я? Нет, должен ты, – сказала мама. – Это твоя идея.
– Позволь, позволь, – возразил папа, – ты была вполне согласна со мной. Ты даже говорила, что это для него будет очень хорошо и для нас тоже. Так что мы в одинаковом положении.
– Ну так что? – сказал я. – Мы будем говорить о каникулах или нет? Все ребята уезжают, а я, как дурак, не могу им даже сказать, куда мы едем и что мы будем там делать.
Тогда папа сел в кресло, взял меня за руки и притянул к себе.
– Никола, ты же у меня уже большой и разумный мальчик? – спросил папа.
– О, конечно, – ответила мама. – Он уже мужчина!
Я не очень-то люблю, когда мне говорят, что я большой мальчик, потому что обычно это значит, что мне собираются сделать что-то такое, чего я не люблю.
– И я уверен, – сказал папа, – что мой взрослый сын хотел бы поехать на море!
– Конечно, еще бы! – закричал я.
– Поехать на море, плавать, удить рыбу, играть, на пляже, гулять в лесу, – сказал папа.
– Там, куда мы едем, есть лес? – спросил я. – Значит, не туда, где мы были в прошлом году?
– Послушай, – сказала мама папе, – я больше не могу. Мне кажется, что эта идея не так уж хороша. Лучше от нее отказаться. Может быть, в будущем году…
– Нет! – сказал папа. – Что решено – то решено. Немного смелости, черт возьми! А Никола проявит благоразумие, ведь так, Никола?
Я сказал, что да, что буду благоразумен. Я был очень доволен: и море, и пляж – я все это очень люблю. Гулять по лесу не так интересно, но если там играть в прятки – тогда это здорово!
– Мы будем жить в гостинице? – спросил я.
– Не совсем, – сказал папа. – Я думаю, ты будешь спать в палатке. Знаешь, это очень хорошо!
Тут-то я совсем обрадовался.
– В палатке, как индейцы из книжки, которую мне подарила тетя Доротея? – спросил я.
– Именно так, – сказал папа.
– Отлично! – закричал я. – И я буду помогать тебе ставить палатку? И разводить костер, чтобы готовить еду? И ты научишь меня подводной ловле, чтобы приносить маме больших рыб? Вот это будет здорово! Здорово! Здорово!
Папа вытер лицо платком, как будто ему стало жарко, и сказал:
– Никола, мы должны поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Надо, чтобы ты был благоразумен.
– И если ты будешь вести себя как взрослый мальчик, – сказала мама, – сегодня вечером на сладкое будет торт.
– И я отдам починить твой велосипед, ты ведь меня давно об этом просил, – сказал папа. – Так вот я должен тебе кое-что объяснить.
– Я иду на кухню, – сказала мама.
– Нет останься! – сказал папа. – Мы решили вместе ему сказать.
Папа откашлялся, положил руки мне на плечи и сказал:
– Никола, мой мальчик, мы не поедем с тобой на каникулы. Ты'поедешь один, как взрослый.
– Как… один? – спросил я. – А вы не поедете?
– Никола, – сказал папа, – будь умницей, прошу тебя. Мы с мамой поедем в небольшое путешествие. Но мы подумали, что тебе это неинтересно, и поэтому решили, что ты поедешь в летний лагерь. Это для тебя гораздо лучше, там будут твои ровесники, и ты весело проведешь с ними время…
– Конечно, ты впервые будешь без нас, Никола, но это для твоего блага, – сказала мама.
– Ну что же, Никола, мой взрослый сын, что ты об этом скажешь? – спросил папа.
– Здорово! – закричал я и пустился в пляс по комнате. Потому что правда, летний лагерь – это здорово! Говорят, там будет куча друзей, там ходят в походы, играют, поют вокруг большого костра. Я так обрадовался, что поцеловал папу и маму.
На сладкое был очень вкусный торт, и я съел несколько кусков, потому что ни папа, ни мама его не ели. Странно, но папа и мама смотрели на меня с некоторым удивлением, и казалось, что они даже немного обижены.
Не знаю, но, по-моему, я вел себя очень благоразумно. Разве нет?
Отъезд
Сегодня у меня радостный день, я уезжаю в летний лагерь. Меня только огорчают папа и мама своим немного грустным видом. Конечно, это потому, что они не привыкли оставаться одни на каникулы.
Мама помогла мне уложить в чемодан рубашки, шорты, тапочки на веревочной подошве, машинки, плавки, полотенца, паровозик от электрической железной дороги, крутые яйца, бананы, бутерброды с колбасой и сыром, сеть для ловли креветок, свитер, носки и шарики для игры. Конечно, пришлось сделать еще несколько отдельных свертков, потому что чемодан не очень большой. Ну ничего, сойдет и так.
Я очень боялся опоздать на поезд и после обеда спросил у папы, может, лучше сейчас же поехать на вокзал. Папа сказал, что еще немного рано, что поезд отходит в 6 часов вечера и что я жду не дождусь, когда с ними расстанусь. А мама пошла на кухню, она взяла носовой платок и сказала, что ей что-то попало в глаз.
Не знаю, чем мои папа с мамой так озабочены, а я даже боюсь им сказать, что у меня ком в горле встает, как только подумаю, что не увижу их почти целый месяц. Если бы я им сказал, я уверен, они просто посмеялись бы надо мной и отругали меня.
Я не знал, чем заняться в ожидании отъезда. А мама рассердилась, когда я вывалил все из чемодана, чтобы достать шарики, они лежали на самом дне.
– Ребенку не сидится на месте, – сказала мама папе. – Может быть, и лучше поехать на вокзал прямо сейчас?
– Но до отхода поезда, – сказал папа, – еще полтора часа.
– Ну и что же, – настаивала мама, – если мы приедем заранее, то на перроне еще никого не будет, и мы избежим толкотни и суматохи.
– Как хочешь, – сказал папа.
Мы сели в машину и поехали. Но нам пришлось вернуться, потому что мы забыли дома чемодан.
Оказалось, что на вокзал все приехали заранее. Было полно народу, все кричали и шумели. Мы с трудом и очень далеко от вокзала нашли место, где поставить машину. Потом ждали папу. Ему пришлось вернуться к машине за чемоданом, потому что он думал, что его взяла мама. На вокзале папа велел нам держаться вместе, чтобы не потерять друг друга. Потом он увидел дежурного по вокзалу. Тот выглядел очень смешно: лицо красное и фуражка набекрень.
– Извините, мсье, – обратился к нему папа, – где одиннадцатый перрон?
– Вы его найдете между десятым и двенадцатым, – ответил он. – По крайней мере он был там в последний раз, когда я шел мимо.
– Простите, но Вы… Вы… – проговорил папа, но мама сказала, что не надо нервничать и спорить и что мы прекрасно разберемся сами.
Когда мы подошли к перрону, там было полным– полно народу, и папа купил для себя и для мамы три перронных билета: два – сначала, и потом еще один для себя, когда ему пришлось вернуться к билетному автомату за чемоданом, который он забыл.
– Ну хорошо, – сказал папа, – успокоились. Нам надо идти к вагону «У».
Ближе всего к выходу на перрон был вагон «А», поэтому идти пришлось довольно долго. Это было трудно: люди, тележки с чемоданами и корзинами. Вот зонт какого-то толстого господина зацепился за сеть для ловли креветок, и хозяин зонта стал ругаться с папой. А мама потянула папу за руку. Тогда зонт упал, он никак не отцеплялся от сети. Но все хорошо обошлось: из-за шума на вокзале мы не слышали, что кричал этот толстяк.
Перед вагоном «У» мы увидели толпу мальчиков моего возраста с мамами и какого-то господина с плакатом: «Синий лагерь». Это название лагеря, куда я ехал. Все кричали. У господина с плакатом в руках были списки. Папа назвал мою фамилию. Тот поискал в списках и крикнул:
– Летуф, еще один в твой отряд!
Тут мы увидели взрослого парня лет семнадцати, вроде брата моего друга Эда, он учит Эда боксу.
– Привет, Никола, – сказал парень. – Меня зовут Жерар Летуф, я вожатый твоего отряда, а наш отряд называется «Рысий глаз».
И он протянул мне руку. Правда, здорово?
– Мы вам его поручаем, – сказал папа.
– Ничего, не беспокойтесь, – сказал мой вожатый, – когда он вернется, вы его не узнаете.
А потом маме опять что-то попало в глаз, и ей пришлось снова вынуть носовой платок. Какая-то дама, которая держала за руку мальчика, похожего на Аньяна, тоже очкарика, подошла к моему вожатому и спросила:
– Не слишком ли вы молоды, чтобы брать на себя ответственность за детей?
– Ну что вы, мадам, – ответил мой вожатый, – я воспитатель с дипломом, вам нечего опасаться.
– Неужели? – сказала она. – Ну, хорошо. А как вы готовите еду?
– Простите? – переспросил мой вожатый.
– Ну да, – сказала мама очкарика, – вы готовите на сливочном масле, на растительном или на сале? Сразу хочу вас предупредить, что мой сын не переносит жирной пищи. Все очень просто: если хотите, чтобы он заболел, дайте ему что-нибудь жирное!
– Но, мадам… – сказал мой вожатый.
– И кроме того, – продолжала дама, – заставляйте его принимать лекарства перед каждой едой, но главное – ничего жирного. Да и лекарства ни к чему, если их будут кормить жирной пищей. И следите, пожалуйста, чтобы он не падал во время восхождений…
– Восхождений? – спросил мой вожатый. – Каких восхождений?
– Ну, восхождений в горах, – ответила мама очкарика.
– В горах? – удивился мой вожатый. – Но там, куда мы едем, в Пляж-ле-Тру, нет никаких гор.
– Как Пляж-ле-Тру? – воскликнула дама. – Мне сказали, что дети едут в Сапен-ле-Сомме. Ну и организация! Браво! Я же говорила, что вы слишком молоды, чтобы…
– Поезд в Сапен-ле-Сомме стоит на четвертом пути, мадам, – сказал дежурный по вокзалу, проходя мимо. – Вам следовало бы поторопиться, он отходит через три минуты.
– О Господи! – воскликнула дама. – Я не успею дать им наставления!
И она убежала вместе со своим сыном, похожим на Аньяна.
А потом раздался громкий свисток, и все с криком бросились в вагоны. Дежурный по вокзалу подошел к господину с плакатом и попросил его запретить этому негоднику, который свистит, устраивать такую неразбериху. Одни ребята стали выходить из вагонов, другие, наоборот, входили. Папы и мамы что-то кричали, просили, чтобы мы не забывали им писать, чтобы потеплее одевались и не делали глупостей. Некоторые мальчики плакали, других ругали за то, что они играли на перроне в футбол. Творилось такое! Мы даже не услышали свистка дежурного по вокзалу, а он так старался, что лицо у него покраснело, как будто бы он пришел сюда прямо с пляжа. Все поцеловались, и поезд тронулся, увозя нас к морю.
А я смотрел в окно и видел папу и маму, и всех других пап и мам, они остались на перроне и махали нам платками. Мне стало грустно. Как же так, это нечестно, отдыхать уежали мы, а они выглядели гораздо более уставшими. Мне немного хотелось плакать, но я сдержался, потому что для того и устраивают каникулы, чтобы весело проводить время, и все будет очень хорошо.
А как же мой чемодан? Ничего, папа и мама что-нибудь придумают и пришлют его с другим поездом.
Отвага!
Путешествие в поезде прошло очень хорошо. Оно длилось целую ночь, так далеко мы ехали. Наш вожатый отряда – его зовут Жерар Летуф – очень хороший парень, велел нам спать и хорошо себя вести, чтобы на следующий день приехать отдохнувшими. Он все правильно сказал. Я называю его нашим вожатым, потому что нам объяснили, что мы будем в отрядах по двенадцать человек, и у нас будет вожатый. Наш отряд называется «Рысий глаз», и вожатый сказал, что наш девиз: «Отвага!»
Конечно, мы не очень-то много спали. Один мальчик все время плакал и говорил, что хочет вернуться к папе и маме. А другой засмеялся и сказал ему, что он просто девчонка. Тогда тот, который плакал, как стукнет его, и они заплакали оба, и еще громче, и вожатый сказал, что если они не перестанут реветь, он заставит их ехать стоя в коридоре. А потом первый мальчик достал из чемодана бутерброды. Тут все почувствовали голод и принялись за еду.
А когда жуешь, спать совершенно невозможно, особенно если грызешь сдобные сухарики. Ведь от них крошки и хруст. А потом ребята начали ходить в конец вагона, и один никак не возвращался. Тогда вожатый пошел за ним, и его тоже долго не было. Оказалось, дверь заклинило и, чтобы ее открыть, пришлось позвать проводника. Все волновались, еще бы – мальчишка там внутри плакал и кричал, что ему страшно и он не знает, как быть, если мы приедем на станцию, ведь тут написано: нельзя оставаться внутри во время стоянки.
А потом, когда мальчишка вышел, он сказал, что здорово повеселился. Тогда вожатый велел нам вернуться в свое купе, но сделать это было совсем не просто, потому что все ребята вышли в коридор, и никто уже не знал, где чье купе. Все бегали по вагону и открывали двери. А один пассажир высунул свое красное лицо и сказал, что если мы не перестанем шуметь, он будет жаловаться в министерство, там у него работает друг и занимает очень высокий пост.
Тогда мы стали спать по очереди, а утром приехали в Пляж-ле-Тру. Там уже ждали автобусы, чтобы отвезти нас в лагерь. Наш вожатый – парень что надо! Он выглядел даже не очень усталым, хотя всю ночь бегал по коридору, потому что три раза ему пришлось открывать дверь в конце вагона. Два раза, чтобы освободить двух ребят, которые там застряли, и один раз – того пассажира, у которого друг работает в министерстве. Он оставил нашему вожатому в благодарность свою визитную карточку.
В автобусе все очень громко разговаривали, и вожатый сказал, что вместо того чтобы кричать, лучше что-нибудь спеть. И он заставил нас спеть две песни, в одной было про дом высоко в горах, а в другой – про камешки на всех дорогах, и вожатый сказал, что лучше уж пусть бы мы кричали, а потом мы приехали в лагерь.
И тут я немного разочаровался. Лагерь, конечно, отличный: и деревья, и цветы, но нет палаток. Спать мы будем в деревянных домах. А жаль, я-то ведь думал, что мы будем жить в палатках, как индейцы, вот было бы весело! Всех привели в самый центр лагеря, где нас ждали два господина. Один совсем без волос на голове, а другой в очках, но оба в шортах. Тот, который без волос, сказал:
– Дети, я очень рад приветствовать вас в «Синем лагере». Я уверен, что здесь вы прекрасно проведете каникулы в здоровой и дружеской атмосфере. Мы будем готовить вас к будущей жизни настоящих мужчин, приучать к дисциплине, основанной на добровольном согласии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32