– А? Что? Что случилось? – спросил он. Тогда мне пришлось объяснить ему все сначала.
Папа провел ладонью по лицу, несколько раз тяжело вздохнул и сказал, что тут он ничем помочь не может.
– А что же я буду тогда проращивать на мокрой вате? – спросил я.
– Послушай, Никола, – сказал папа, – иди играть в свою комнату.
Тогда я с плачем поднялся к себе, а там как раз у мамы уборка была в разгаре.
– Нет, нет, Никола, не входи! – сказала мама. – Иди играть в гостиную. Почему ты не занимаешься проращиванием фасоли, как я тебе посоветовала?
Когда я спустился в гостиную, то сразу же, пока папа не начал кричать, сообщил ему, что меня сюда послала мама, а если она услышит, что я плачу, то рассердится.
– Ладно, – сказал папа, – только веди себя хорошо.
– А где мне взять фасольку, чтобы проращивать? – спросил я.
– Надо говорить не фасолька, а фасоль, – начал папа, потом посмотрел на меня, поскреб в затылке и сказал: – Посмотри на кухне, нет ли там чечевицы. Она может заменить фасоль.
Чечевица у нас на кухне нашлась, и я ужасно обрадовался. А папа мне показал, как надо намочить вату и уложить на нее чечевички.

– Теперь, – сказал папа, – положи вату на блюдечко и поставь его на подоконник. Скоро появятся стебли и листья.
И он снова улегся на диван. Я все сделал, как сказал папа, и стал ждать. Но стебли никак не появлялись, и я не мог понять, в чем причина. Поэтому я снова пошел к папе.
– Что еще? – закричал папа.
– Стебли никак не появляются, – сказал я.
– Ты что, хочешь, чтобы я тебя отшлепал? – крикнул папа.
И тогда я сказал, что навсегда уйду из дому, что я самый несчастный, и они меня больше никогда не увидят и еще очень пожалеют обо мне! И что с чечевицей все нарочно придумали. Тут прибежала мама.
– Неужели ты не можешь быть терпеливее с ребенком? – спросила она у папы. – Я должна убрать в доме и не могу им сейчас заниматься. Мне кажется…
– А мне кажется, – ответил папа, – что человек должен иметь возможность хоть немного отдохнуть у себя дома.
– Моя несчастная мама была совершенно права, – сказала мама.
– Не вмешивай сюда свою маму, и, кстати, она совсем не несчастная! – закричал папа.
– Ну конечно, теперь ты будешь оскорблять мою маму!
– Я оскорбил твою маму? – крикнул папа. Тогда мама заплакала, а папа принялся ходить по гостиной и что-то кричать.
Тут я сказал, что если они не сделают так, чтобы мои чечевички сразу проросли, то я возьму и умру. Тогда мама меня шлепнула.
Вот всегда так: когда родители возвращаются после каникул, они становятся совершенно невыносимыми.
Альцеста исключают из школы

Случилась ужасная вещь: Альцеста исключили из школы.
Это произошло на большой перемене. Мы все играли в салки с мячом. Вы знаете эту игру? Тот, у кого в руках мяч, водит. Он должен попасть мячом в кого-нибудь другого, и тогда другой сразу плачет и начинает водить вместо него. Это очень веселая игра. Не играли только Жоффруа (его не было в школе), Аньян (он всегда на переменах повторяет уроки) и Альцест (он ел свой последний утренний кусок хлеба с вареньем). Самый большой ломоть Альцест всегда оставляет для второй перемены, ведь эта перемена очень длинная. На этот раз водил Эд. Такое случается не часто: Эд – очень сильный, поэтому все стараются его не салить. Ведь он, когда водит, бьет очень больно. И вот Эд нацелился в Клотера, а тот бросился на землю и закрыл голову руками. Мяч пролетел над ним и – бум! – попал в спину Альцесту. Альцест выронил свой ломоть, и он упал вареньем вниз. Альцест жутко разозлился, он весь покраснел и заорал. Тогда Бульон – наш воспитатель – прибежал, чтобы узнать, в чем дело, только он не заметил хлеба с вареньем, наступил на него, поскользнулся и чуть не упал. Бульон очень удивился, у него весь ботинок был в варенье.
А Альцест прямо как взбесился. Он замахал руками и закричал:
– Черт возьми! Вы что, не видите, куда ноги ставите? Нет, это уж чересчур!
Альцест был прямо в ярости. Надо сказать, что когда дело касается его еды, с Альцестом шутки плохи, особенно на второй перемене, ведь для нее он сберегает самый большой ломоть хлеба с вареньем. А Бульон тоже рассердился.
– Ну-ка, посмотрите мне прямо в глаза, – сказал он Альцесту. – Повторите, что вы сказали!
– Я сказал: черт возьми! Вы не имеете права наступать на мой хлеб! – крикнул Альцест.
Тогда Бульон взял Альцеста за руку и потащил за собой. А у самого подошва чмокала: чвяк, чвяк – это из-за варенья.
А потом мсье Мушабьер дал звонок на урок. Мсье Мушабьер – наш новый воспитатель, и мы еще не успели ему придумать смешного прозвища. Мы вернулись в класс, только Альцест все не шел. Учительница очень удивилась.
– А где же Альцест? – спросила она.
Мы хотели ей ответить, но тут открылась дверь, и вошел директор, а с ним Альцест и Бульон.
– Встаньте! – сказала учительница.
– Сядьте! – сказал директор.
У директора был сердитый вид, у Бульона – тоже. А толстые щеки Альцеста были в грязных полосках от слез, и он шмыгал носом.
– Дети, – сказал директор, – ваш товарищ позволил себе безобразно нагрубить Буль…, мсье Дюбону. Такое отсутствие уважения к старшим и к воспитателям совершенно непростительно. Поэтому ваш товарищ исключается из школы. Он, конечно, не подумал об огромном горе, которое причинит своим родителям. А если и в будущем он не исправится, то кончит каторгой, куда в конце концов попадают невежды. Пусть это послужит уроком всем вам!

Потом директор велел Альцесту собрать вещи. Тот с плачем пошел к своей парте, и директор с Бульоном увели его.
Нам всем стало очень грустно. Учительнице – тоже.
– Я попробую что-нибудь сделать, – пообещала она.
Все-таки наша учительница иногда бывает очень хорошей.
Когда мы вышли из школы, то увидели Альцеста. Он ждал нас на углу и жевал булочку с шоколадом. Он был очень расстроен.
– Ты что, еще не был дома? – спросил я.
– Да нет же, – сказал Альцест. – Но все равно придется, ведь скоро обед. А когда я расскажу обо всем родителям, меня оставят без сладкого, я точно знаю. Ну и денек, скажу я вам!
И Альцест ушел, волоча ноги и медленно жуя. Казалось, что он даже ест через силу. Бедный Альцест! Нам всем было его очень жалко.
А когда мы вернулись в школу после обеда, в класс вошел директор и с ним Альцест. Он улыбался во весь рот.
– Встаньте! – сказала учительница.
– Сядьте! – сказал директор.
Потом он нам объяснил, что решил предоставить Альцесту возможность исправиться. Он сказал, что сделал это только из сострадания к родителям нашего товарища, для которых было бы большим горем, если бы их ребенок остался исключенным из школы невеждой и кончил каторгой.
– Ваш товарищ попросил извинения у мсье Дюбона. И мсье Дюбон был так добр, что простил его. Я надеюсь, что ваш товарищ испытывает благодарность за такую снисходительность и урок пойдет ему на пользу. В будущем примерным поведением он сможет искупить свою тяжелую вину. Ведь так?
– Ага, – ответил Альцест.
Директор посмотрел на него, открыл рот, но только вздохнул и вышел.
Мы здорово обрадовались. Все сразу заговорили, но учительница постучала линейкой по столу и сказала:
– Успокойтесь. Альцест, садитесь на свое место и ведите себя хорошо. Клотер – к доске!
Когда прозвенел звонок на перемену, мы все, кроме Клотера, вышли во двор. Если Клотера вызывают к доске, он всегда бывает наказан и во время перемены остается в классе.
Во дворе мы окружили Альцеста (он жевал бутерброд с сыром) и стали спрашивать, что было в кабинете директора. Но тут пришел Бульон.
– Ладно, ладно, – сказал он, – оставьте в покое вашего товарища. Утренний инцидент исчерпан, бегите играть! Идем!
И он взял за руку Мексана, а Мексан нечаянно толкнул Альцеста, и бутерброд с сыром упал на землю.
Тогда Альцест посмотрел на Бульона, весь покраснел, замахал руками и закричал:
– Черт побери! Это невозможно! Вы опять за свое? Ну что же это такое! Вы совершенно неисправимы!
Нос дяди Эжена

Сегодня меня провожал в школу папа. Мне нравится, когда он меня провожает, потому что он часто дает мне мелочь и я что-нибудь покупаю. На этот раз все так и получилось. Мы проходили мимо магазина игрушек, и я увидел в витрине картонные носы, которые надевают на лицо, чтобы смешить ребят.
– Пап, – сказал я, – купи мне нос!
Папа ответил, что нет, что нос мне не нужен. Но я показал ему большой красный нос и сказал:
– Ой, папа, посмотри, совсем как у дяди Эжена, купи мне его, ну пожалуйста!
Дядя Эжен – брат папы. Он очень толстый, любит шутить и все время смеется. Мы его видим довольно редко, потому что он объезжает разные города: Лион, Клермон-Ферран, Сент-Этьен и еще всякие, чтобы продавать какие-то вещи. Папа расхохотался.
– Действительно, – сказал папа, – ну точь-в-точь нос Эжена, только поменьше. Когда он в следующий раз к нам приедет, я обязательно надену этот нос.
Мы зашли в магазин, купили нос, и я его надел (он держится на резинке). А потом папа его надел, а потом продавщица. Мы все смотрелись в зеркало и очень смеялись. Говорите, что хотите, но у меня самый лучший в мире папа!
Когда мы с папой попрощались перед входом в школу, он сказал:
– Веди себя хорошо и постарайся, чтобы не было неприятностей из-за носа Эжена.
Я пообещал и вошел в школу. Во дворе я увидел ребят и надел нос, чтобы им показать. Все очень громко смеялись.
– Он похож на нос моей тети Клер, – сказал Мексан.
– Нет, – сказал я, – это нос моего дяди Эжена, он путешественник.
– Дай мне поносить нос, ладно? – спросил Эд.
– Нет, – ответил я. – Если тебе нужен нос, попроси своего папу, он тебе купит.
– Ах, так? А вот я как дам тебе по этому носу! – сказал Эд (он очень сильный), и – бац! – заехал кулаком прямо по носу дяди Эжена.
Мне было совсем не больно, но я испугался, что он сломает нос дяди Эжена. Поэтому я положил нос в карман, а Эда пнул ногой. И как раз, когда мы с Эдом дрались, а остальные смотрели, прибежал Бульон. Бульон – наш воспитатель, я вам как-нибудь расскажу, почему мы его так прозвали.
– Что здесь происходит? – спросил Бульон.
– Это все из-за Эда, – сказал я. – Он ударил меня в нос и сломал его!
Бульон сделал большие глаза, наклонился к моему лицу и сказал:
– Дай-ка я взгляну…
Тогда я вынул из кармана нос дяди Эжена и показал ему. Не знаю почему, но едва он увидел нос дяди Эжена, как пришел в ярость. Он выпрямился и произнес:
– Посмотрите мне прямо в глаза. Я очень не люблю, мой юный друг, когда надо мной смеются. В пятницу вы останетесь после уроков, понятно?
Я заплакал, а Жоффруа сказал:
– Но, мсье, он же не виноват!
Бульон посмотрел на Жоффруа, улыбнулся и положил ему руку на плечо:
– Вот это очень хорошо, дружок, взять вину на себя, чтобы выручить товарища.
– Ага, – сказал Жоффруа, – он не виноват, это Эд виноват.
Бульон весь покраснел, он несколько раз открывал рот, прежде чем заговорил, и, наконец, велел остаться после уроков Эду, Жоффруа и еще Клотеру, потому что Клотер засмеялся. Потом он пошел звонить на урок.
В классе учительница начала нам рассказывать историю Франции, когда в ней было очень много галлов. Альцест, он сидит рядом со мной, спросил, правда ли, что нос дяди Эжена сломался. Я ответил, что нет, только самый кончик немного помялся. И тогда я его вытащил из кармана, чтобы посмотреть, не смогу ли я его починить. Все оказалось очень просто: я надавил пальцем изнутри, и нос стал таким, как прежде. Я так обрадовался!
– Надень-ка, я погляжу, – сказал Альцест. Тогда я наклонился под парту и надел нос, а Альцест поглядел и сказал:
– Все в порядке, ничего не заметно.
– Никола! Повторите, что я только что сказала! – вдруг крикнула учительница, и я вздрогнул от неожиданности. Потом встал и уже собирался заплакать, ведь я не знал, что она там сказала. А учительница очень сердится, когда ее не слушают. Но тут учительница взглянула на меня, и глаза ее сделались круглыми, как у Бульона.
– Что это у вас на лице? – спросила она.
– Это нос, мне его папа купил, – объяснил я и заплакал.

Учительница очень рассердилась, она стала кричать на меня, чтобы я не смел паясничать, что школа не место для клоунов, а если я буду и дальше так себя вести, меня исключат, я останусь невеждой, и родители будут стыдиться меня. Потом она сказала:
– Дайте сюда этот нос.
Тогда я пошел и положил нос на стол учительницы, а она сказала, что отбирает его. Потом она дала мне задание проспрягать глагол в предложении «Я не должен приносить на уроки истории картонные носы, паясничать и отвлекать товарищей».
Когда я вернулся домой, мама посмотрела на меня и сказала:
– Что с тобой, Никола? Ты очень бледный. Тогда я заплакал. Я ей рассказал, что Бульон оставил меня после уроков за то, что я вынул из кармана нос дяди Эжена, а это все из-за Эда, потому что он расплющил нос дяди Эжена, самый его кончик. А на уроке учительница дала мне дополнительное задание на спряжение из-за носа дяди Эжена, и она его у меня отобрала. Мама посмотрела на меня как-то озадаченно, потом пощупала мой лоб. Она сказала, что мне нужно лечь и немного отдохнуть.
А потом, когда папа пришел со службы, мама ему сказала:
– Я никак не могла тебя дождаться. Я очень встревожена. Малыш пришел из школы какой-то нервный. Мне кажется, нужно вызвать доктора.
– Так я и знал, – сказал папа. – Я был уверен, что так случится, хотя я его предупреждал. Держу пари, что этот негодник Никола получил взбучку из-за носа Эжена!
И тут мы с папой очень испугались, потому что маме стало плохо и пришлось вызвать доктора.
Часы

Вчера вечером, когда я вернулся из школы, пришел почтальон и принес посылку. Для меня. Это был подарок от бабушки. Вот это подарок! Вам ни за что не догадаться какой – часы! И бабушка, и часы у меня отличные! Вот уж ребята обалдеют!
Папы не было дома, потому что в этот вечер он задержался на службе из-за делового обеда. И мама показала мне, как надо заводить часы, а потом надела мне их на руку. Хорошо, что я уже умею узнавать, который час, не то что в прошлом году. Тогда я был еще маленьким, и мне пришлось бы каждый раз спрашивать у взрослых, сколько времени на моих часах, а уж это было бы совсем глупо.
Лучше всего в моих часах – это третья, самая длинная стрелка. Она бежит гораздо быстрее, чем две другие, на которые надо долго смотреть, чтобы увидеть, как они двигаются. Я спросил маму, для чего эта длинная стрелка, и она сказала, что с ее помощью удобно следить, чтобы яйца сварились всмятку.
Жалко, что в 7 часов 32 минуты, когда мы с мамой сели ужинать, не надо было варить яйца всмятку. Я ел и глядел на свои часы, а мама велела мне немножко поторопиться, потому что суп остынет. Тогда я налег на суп и управился с ним прежде, чем длинная стрелка закончила третий круг. В 7 часов 51 минуту мама принесла кусок вкусного пирога, он остался еще с обеда, а встали мы из-за стола в 7 часов 58 минут. Мама разрешила мне чуточку поиграть перед сном, а я все время прижимал часы к уху, чтобы послушать, как они тикают. Потом мама велела мне идти ложиться. Я радовался точно так же, как в тот раз, когда мне подарили авторучку. От нее еще повсюду были кляксы. Я попробовал не снимать часы, когда ложился в постель. Но мама сказала, что для часов это вредно. Тогда я положил часы на тумбочку так, чтобы хорошо их видеть, когда повернусь на бок. В 8 часов 38 минут мама потушила свет.
И тогда, вот здорово: оказалось, что цифры и стрелки на моих часах в темноте светятся! Даже если бы я ночью захотел сварить яйца всмятку, не нужно было бы зажигать свет. Спать мне совсем не хотелось, я все время смотрел на часы. И тут я услышал, как внизу открылась дверь: это пришел папа. Я очень обрадовался, что смогу показать ему бабушкин подарок. Я встал, надел на руку часы и вышел из комнаты.
Папа на цыпочках поднимался по лестнице.
– Папа! – закричал я. – Посмотри, какие замечательные часы мне подарила бабушка!
Папа так удивился, что от удивления чуть не упал с лестницы.
– Тсс, Никола, – сказал он мне, – тише, ты разбудишь маму!
Тут зажегся свет, и из спальни вышла мама.
– Мама уже проснулась, – сказала она. Лицо у нее было сердитым.
Потом она спросила, неужели деловые обеды кончаются в такое время.
– Ну, – сказал папа, – ведь еще не так поздно.
– Сейчас 11 часов 58 минут, – сказал я гордо, потому что очень люблю помогать маме и папе.
– Твоя мама всегда придумывает прекрасные подарки, – сказал папа маме.
– Сейчас как раз самое подходящее время, чтобы поговорить о моей маме, тем более при ребенке, – ответила мама, и было видно, что она не шутит. Потом она мне велела идти в постель и поскорее заснуть.
Я вернулся к себе в комнату, а папа с мамой еще немного поговорили. Засыпать я начал в 12 часов 14 минут.

Я проснулся в 5 часов 7 минут. Было уже светло. И очень жаль, потому что из-за этого цифры на моих часах почти перестали светиться. Но я не спешил вставать. Ведь сегодня занятий в школе не было. И тут я подумал, что мог бы помочь папе: он жалуется, что его начальник все время ворчит, будто папа опаздывает на службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32