- Так точно, - снова надавил скрытую плахой стола левую
руку Тулаев и, кажется, в голове стало чуть светлее. - Он попросил в письме сообщить, кроме всего прочего, что в их муниципальном районе появился хороший управдом, а им вот-вот должны дать премию...
- А на самом деле?
- Ну, вообще-то управдомов еще при Брежневе отменили.
- Сам помню.
- Вот... А про премию вообще смешно говорить. У брата
Куфякова на заводе зарплату уже полгода не давали. Какая там премия...
- А на что он живет?
- Халтурит. То деталь кому обточит, то гайки на толчке
продаст...
Легкая тошнота сдавила пальчиками желудок Тулаева. Пришлось вздохнуть, чтобы ослабить тиски. В ночном клубе они с
Ларисой пили джин, дома у него - шампанское. Лариса уверяла, что оно настоящее французское, но он бы голову на отсечение дал, что эту газированную бурду гнали какие-нибудь ушлые поляки. От водки нижнетагильского или муромского розлива голова бы болела в три раза меньше, а слова не заскакивали, как тараканы в банке, одно за другое.
- А что ответил ему из Бутырки брат? - все-таки закурил Межинский.
- Да ничего особенного.
- Остор-рожные ребята, - выдохнул с дымом Межинский. - Видать, фильмов про разведчиков насмотрелись.
- После письма с воли об управдоме и премии Миус нарисовал
в камере над своей койкой треугольник, - чуть отклонился вбок Тулаев.
Он не выносил табачного дыма. А сейчас, кажется, не выносил сильнее всего, потому что растекающийся змеиными извивами едкий дым возвращал тошноту вовнутрь него, словно и вправду десятки змей вползали в желудок и выплескивали из своих зубов дурманящий голову яд. Душа просила тишины, успокоения, но ее зов не слышали. Начальники редко умеют слышать души подчиненных.
- Что ты говоришь? - не расслышал Межинский, вспомнивший о каталоге с заколками. Он так и не успел его толком рассмотреть.
- Треугольник Миус нарисовал. На стене. Над своей койкой.
- Равнобедренный? - спросил Межинский все, что помнил из курса средней школы о треугольниках.
- Я не видел, - вспомнил неуступчивого майора Тулаев.
Но треугольник это точно. Во-от... Причем треугольник странный, без вершины...
- Правда?
Удивление отбросило Межинского на спинку кресла. Он никогда не думал, что приговоренный к смертной казни способен на повторение курса геометрии. Да и зачем ему это в его в общем-то безнадежном положении? Может, с ума сошел? Где-то Межинский читал, что у людей порой мутился разум от мысли о скорой гибели.
- А он не того? - покрутил он пальцем у виска.
- Не думаю, - Тулаев вспомнил размазывающие кровь по плексигласу костяшки пальцев Миуса и его ширяющие острыми иглами ярости глазенки и уже самого себя еще раз убедил: - Нет, не думаю. Он в норме. Психопат, конечно, приличный, но в целом, мне кажется, крыша у него не поехала.
- Так, говоришь, вершины нет?
- Семен Куфяков уверял, что нет. Когда он получил первое письмо, ну, где про управдома и премию, то он на левой и правой не сходящихся частях треугольника поставил по точке...
- Мистика какая-то...
- Еще одна точка справа появилась и вовсе без письма. Куфяков однажды проснулся, а она уже есть.
- Ни с того ни с сего?
- Не знаю, в чем причина ее появления. Не знаю, - с радостью увидел Тулаев, что Межинский гасит окурок в пепельнице. - А вот две точки слева Миус прокорябал на стене после того, как Куфяков получил сообщение от брата, что тот вселил в его квартиру двух квартирантов.
- На самом деле, небось, никого и не вселял? - догадался Межинский.
Двумя кивками Тулаев подтвердил его правоту.
- За этим его братом, ну, что на воле, нужно установить
наблюдение, - властно посмотрел на Тулаева Межинский.
"Нужно" адресовалось лишь одному человеку. Других
сотрудников отдела "Т" Тулаев в глаза не видел, и оттого
по-военному сухо ответил:
- Есть установить наблюдение!
- Но это со второй половины дня, - поднял вверх указательный палец Межинский. - А сейчас ты поедешь в прокуратуру Московского гарнизона.
В эти минуты Тулаев готов был ехать только в одном направлении домой. Войти в квартиру, упасть на измятые простыни и спать, спать, спать. До одури, до пустоты в голове спать.
- Запомнил? - проткнул Межинский словом-вопросом забытье.
- Повторите еще раз, если можно...
- Да это ж проще пареной репы! Второй этаж, сороковой кабинет. Спросишь следователя, ведущего дело капитана 1 ранга Свидерского. Он недавно выбросился в пьяном виде из окна рабочего кабинета. Если это не самоубийство, то все гораздо хуже. Свидерский был допущен к очень важным секретам. Это раз. Но, во-вторых, он бизнесовал. В последнее время его дела явно шли плохо, он погряз в долгах и невозвратах кредитов.
- А зачем мне к нему ехать? - удивился Тулаев.
- Не перебивай!
Спиной Межинский оттолкнулся от стула, встал, прошел в угол кабинета, посмотрел на чадящий в автомобильной толпе рыжий "Икарус", и этот ни разу не виденный им Свидерский почему-то представился тоже рыжим. Наверное, зачадил он в бизнесе, заметался, да поздно было. Движок-то заглох. А на другой - ни денег, ни времени, ни сил.
"Икарус" под окном всхлипнул еще более густым и едко-черным, чем до этого, облачком, дернулся и замер. То ли сам остановился, то ли по воле заглохшего двигателя.
Межинский повернулся к зевающему Тулаеву, подождал, пока он опустит руку, закрывающую рот, а значит, избавится и от глухоты - вечной спутницы сильного зевка - и только после этого сказал:
- Человек, звонивший Свидерскому в день его гибели, и налетчик на наших инкассаторов, выдвигавший требования по телефону, - одно и то же лицо.
Зевок застрял в скулах у Тулаева. Он провел ладонью по подбородку, не зная, что сказать, но Межинский опередил его:
- В прокуратуре выяснишь все подробно. Звонок сверху мы уже сделали... Новости о водителе знаешь? - резким вопросом проверил его.
Молчанием Тулаев подчеркнул обиду, снова провел рукой по подбородку, разглаживая, не пуская ко рту новый зевок, и все-таки ответил:
- Я звонил в Генпрокуратуру. Водителя нашли во Владимирской
области. Он сгорел в доме, который купил год назад.
- Ну ладно, - выражая одновременно и удовольствие, что
подчиненный все-таки владеет обстановкой, и неудовольствие
от того, что владеет не хуже его, Межинский вернулся на свое место, достал из пачки еще одну сигарету и, глядя на нее, медленно произнес:
- А вот то, что я сейчас скажу, ты точно не знаешь... У Миуса есть брат...
- Не может быть! - удивился Тулаев. - Я прочел все семь томов дела. Ни в анкетах, ни на суде никакой брат не фигурировал. Миус, проще говоря, сирота. Отца никогда не видел, мать умерла...
Стальная ручка ящика ткнулась Межинскому в коленку. Он перестал раскачивать ногой, посмотрел на ящик, в котором лежал каталог с заколками, и словами капитана-Бухгалтера произнес:
- У Миуса есть брат по матери. Старший брат. Бывший спецназовец-десантник. В свое время здорово травмировался на прыжках, долго болел. Болеет, кажется, и сейчас. С братом демонстративно никаких отношений не поддерживает. Почему, надо разобраться.
- Он живет в Москве?
Ехать к этому клятому брату по матери из прокуратуры казалось уже пыткой. За окнами кабинета уже начинала задыхаться от жары и смога столица, и он мог задохнуться вместе с ней, шлепнуться где-нибудь на асфальт и лежать до потери пульса. Ни одна собака ведь не подойдет. Все будут обходить, принимая его за налакавшегося с утра алкаша.
- Да, он живет в Москве, - ответил после паузы Межинский. - Вот его адрес, - достал он из кармана и протянул записку. - Но в городе его сейчас нет. Где-то в отъезде.
- Зак? - удивился Тулаев, прочтя текст. - Это кличка?
- Это фамилия.
- А разве есть такие фамилии?
Быстрыми пальцами Межинский вбил сигарету обратно в пачку. Это входило в его ритуал отвыкания от курения. Ритуал был неплохой. Но отвыкал Межинский почему-то уже три года и все никак не мог подвинуться дальше ритуала.
- Есть, Саша, и такие фамилии, - ответил он. - Видать, их мамаша западала на мужиков с редкими фамилиями. Или как сейчас модно говорить: тащилась?
Поймав кивок Тулаева, продолжил:
- Им займешься попозже... Впрочем, можешь немного походить
в округе, пощупать его через соседей... Вот такие дела... У тебя все?..
В голове Тулаева цветным пятном всплыл стоп-кадр из видеофильма. Воровка-суперменша, потрошащая карманы зевакам. Как раньше пели для потерпевших на рынке: "Неча те, дуре, глазеть на ероплан!" Говорить о ней или не говорить? Да и какое она отношение имеет к налету на инкассаторов и захвату заложников? Только как труженик чужих карманов, случайно оказавшаяся рядом с местом преступления?
- У меня больше никаких сообщений нет, - встал Тулаев, с трудом поймал протянутую для прощания руку Межинского и с ужасом представил, как долго придется топать по жаре от метро "Беговая" до прокуратуры Московского гарнизона, затерявшейся где-то в закоулках за Хорошевским шоссе.
22
Когда-то давным-давно, еще в годы армейской молодости, Тулаеву пришлось два или три раза побывать в этом кирпичном здании. На его погонах тогда лежало по две невесомых малюсеньких лейтенантских звездочки, а ломило плечи так, будто таскал он пудовые мешки. Ломило от беспросыпных нарядов, раздолбонов начальства, пьяной скуки общаговской комнаты на шесть человек сразу, от любимого личного состава, наконец. Как-то два его подчиненных, сержант и ефрейтор, посланные вместе с прапорщиком в Москву для поиска дезертира из их роты, умудрились вместо дезертира поймать трех девок, изнасиловать, а потом еще и при задержании отдубасить милицейскую патрульно-постовую группу.
Наверное, где-нибудь в архивной пыли прокуратуры еще лежали тома дела, где пару раз мелькнула и его фамилия. А может, и не лежали. Тулаев не знал, сколько в архиве хранятся следственные дела. Зато хорошо знал, что дежурная служба в прокуратуре несется как в самом вшивом колхозе. Капитаны и майоры юстиции, призванные зорко следить за соблюдением статей всех и всяческих уставов, сами, кажется, не обременяли себя трепетным отношением к исполнению этих статей.
Пронеся мимо окошка дежурного по прокуратуре наглое окаменевшее лицо, Тулаев без лишних разговоров и лишних свидетелей попал в здание с высоченными потолками и длинным-длинным, очень похожим на тюремный бутырский, коридором. Поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь, обитую дешевым дерматином, но она оказалась заперта. За ней жил странный мышиный шорох.
В коридоре второго этажа царила отпускная тишина, и спросить о тайне шороха было не у кого. Костяшкой указательного пальца Тулаев постучал по дверному косяку, и мыши перестали шевелить невидимую солому.
- Щас, щас, - сдавленным человеческим голосом отозвалась дверь. - Я-а переодеваюсь...
Мыши зашуршали еще сильнее, но Тулаев этого звука уже не слышал. Он думал о том, как все странно и быстро получилось у них с Ларисой. Со своей бывшей женой они оказались в постели только после трех месяцев встреч, прогулок, поцелуев до одури на парковой скамейке, да и то их первая ночь как-то не сложилась. И ей, и ему мешал стыд. А Лариса, кажется, даже слова такого не знала. Она в манере изысканной индусской жрицы за ночь показала Тулаеву чуть ли не всю Кама-сутру вживую, и у него не раз ночью возникало ощущение, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим мужчиной, а он всего лишь смотрит долгий-предолгий эротический фильм по видику. Что это было: плата за спасение от шальной пули, радость от встречи со сразу полюбившимся человеком или утоление сексуальной жажды? У Тулаева не было ответа. Он ощущал лишь пьянящую усталость и легкую вину перед бывшей женой. Он понимал, что со своим новым мужем она занималась тем же, скорее всего не испытывая ни малейших мук перед Тулаевым, но он почему-то не мог избавиться от угрызений совести. Словно до этой ночи от ощущал моральное превосходство перед женой, а сейчас его лишился.
- Вы ко мне? - открыл дверь краснощекий старший лейтенант юстиции.
Его пальцы торопливо застегивали пуговицы на зеленой армейской рубашке. Тулаев бросил быстрый взгляд в глубь кабинета, который делали теснее и меньше два огромных канцелярских стола, и сразу понял вопрос старшего лейтенанта.
- Здравствуйте, - протянул Тулаев руку. - Это вы ведете дело Свидерского?
- Да, я, - вялым рукопожатием ответил старший лейтенант.
- Я - из ФСБ. Майор Тулаев.
- А-а, вспомнил!.. Мне генерал наш о вас говорил.
Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
- Спасибо.
На стене за стулом старшего лейтенанта висели красивые рекламные плакаты турфирм: величавые колонны Акрополя, руины Колизея, желтый песок пляжей Анталии, фейерверк на фоне ажурной сетки Эйфелевой башни.
- Нравится? - поймав взгляд гостя, спросил хозяин кабинета.
- Плакаты коллекционируете? - ушел от прямого ответа Тулаев.
- Скорее, путешествия.
- И вы во всех этих странах были?
Старший лейтенант неспешно обернулся, посмотрел на яркие краски, усиленные глянцем, и небрежно ответил:
- Не только в этих...
На руке следователя, лежащей на столе, поймав солнечный зайчик, блеснули часы. Когда отсвет соскользнул со стекла и стали видны стрелки и циферблат, Тулаев разглядел крошечный золотой мальтийский крест над надписью. "Вашерон Константин", - мысленно узнал он марку часов. Дорогущая штучка! Настоящая Швейцария!"
Больше ничего ему разглядывать не нужно было. Теперь Тулаев и без изучения холеного лица старшего лейтенанта знал его насквозь. Папа - явно крутой генерал или чиновник высоченного ранга. Простые ребята на юрфак Военного института попадали так же редко, как капли дождя на песок в пустыне. Папа явно успел вовремя перестроиться, а потом демократизироваться и стать из генерала или чиновника еще более крутым банкиром или бизнесменом. На его денежки сынок уже объехал полмира, в прокуратуре явно томился, ожидая лишь маленького повода, чтобы уйти юрисконсультом в банк, и дело Свидерского явно глубоко копать не намеревался.
- Вот все документы по несчастному случаю, - положил старший лейтенант перед Тулаевым тоненькую папочку.
- Несчастный случай?
Неужели он так быстро разгадал нутро этого мальчика с миллионерскими часами на запястье?
- Да, я думаю, это несчастный случай, - упрямо произнес старший лейтенант. - Свидерский был в очень сильной степени опьянения. Видимо, полез открыть окно - жарко же было - и сорвался с подоконника.
- Мне сказали, он занимался бизнесом, - вяло не согласился Тулаев.
- Имеет место.
- И дела шли у него плохо.
- Это тоже имеет, точнее, имело место. Но в его бизнесе
черт ногу сломит. В финансовых бумагах - полный беспредел. Сразу и не разберешься, кому он деньги до сих пор не перевел, а кто ему.
- Свидерский имел доступ к секретам?
Тяжелым вымученным вздохом старший лейтенант дал утвердительный ответ.
- Из-за этих секретов и весь сыр-бор, - ответил он. - Свидерский служил в отделе, занимавшемся кодами для запуска ракет. Причем всех сразу: и стационарных, из шахт РВСН, и мобильных. К примеру, атомных лодок.
- А что, пропало что-нибудь из документов?
- Нет, ничего не пропало... Я-то уверен - несчастный случай, но начальникам нужно громкое дело. Привыкли искать шпионов. Сталинский синдром, что ли, у них не прошел?
Тулаев открыл папочку. Верхней лежала фотография
Свидерского. Волевое худощавое лицо, острый взгляд, крепко сжатые губы. С таких лиц плакаты бы рисовать. Тулаев перевернул фотографию и наткнулся взглядом на год - 1990-й.
- А попозже, уже нашего времени, снимков нет? - спросил
он.
- А зачем? - удивленно расширил красивые карие глаза старший лейтенант. - Фотография вообще здесь случайно оказалась.
Тулаев ответил молчанием. За эти годы лицо у Свидерского явно изменилось, и скорее всего не в лучшую сторону. Впрочем, по лицу можно было прочесть выпавшие на долю Свидерского жизненные испытания. Улики на нем не проступили бы.
- Здесь есть текст его беседы с тем человеком? - сам начал перебирать бумаги Тулаев.
- А зачем текст? Вот пленка.
С грохотом отодвинув стул, старший лейтенант прошел к сейфу, пощелкал ключом и достал из его черного нутра малюсенькую аудиокассету "Панасоник".
- Здесь - все звонки, пришедшие на автоответчик к нему домой, положил он пленку на стол. - И в том числе беседа с этим человеком. Не знаю почему, но он записал и ее.
- А вам это не показалось странным?
- В какой-то мере, да, - безразлично посмотрел на пленку старший лейтенант. - Но ведь этот собеседник - инкогнито. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что, как теперь выясняется, он был в группе террористов, напавших на инкассатора.
- И даже после этого вы считаете, что со Свидерским произошел несчастный случай?
Старший лейтенант ответил резким злым взглядом. Он снова сел и на правах хозяина кабинета твердо сказал:
- Кабинет был изнутри закрыт на ключ. Никого в нем, кроме Свидерского, не было. Версия об убийстве отпадает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45