Рука его скользнула вниз, к курчавым волосам на ее лобке. Охваченный возбуждением, он дышал часто и шумно, член его напрягся и отвердел.
– Почему? – хрипло возразил он. – Мы же столько раз занимались любовью!
– Но не наедине друг с другом! Между нами была Эбби!
– Мы ласкали друг друга и после того, как она родилась.
– Только ласкали, но ты не входил в меня! Это будет впервые, Джадд! Впервые! Только ты и я! О Джадд!
Он был нежен и ласков, он медленно и осторожно ввел член в ее жаждущее лоно. Из груди Челси вырвался крик удовлетворенной страсти. Душу ее переполнил восторг. Она вновь ощутила всю полноту и радость жизни.
Городские собрания устраивались в Норвич Нотче каждую неделю, начиная со второго четверга марта, и проводились до тех пор, пока все вопросы, касающиеся более или менее важных аспектов жизни города, не решались путем голосования. С началом осенней распутицы собрания эти прекращались, чтобы возобновиться следующей весной. Челси выяснила, что в этом году не предвиделось никаких более или менее серьезных дискуссий, и это превращало Городские собрания в своего рода светское мероприятие, знаменующее собой конец зимнего сезона.
Челси, готовясь впервые вступить под своды просторного зала, чувствовала небывалое волнение, какого не испытывала даже в дни общенациональных праздников, проведенные ею в Норвич Нотче. Ведь теперь у нее было здесь много друзей, и перспектива встречи с ними радовала ее. Она более чем когда-либо ощущала себя полноправной жительницей Норвич Нотча.
Держа на коленях Эбби, Челси поглядывала по сторонам. Возле нее, склонившись над вышиванием, сидела Донна, чуть дальше – ее сестра Джанет, занятая разгадыванием кроссворда из "Санди Таймс". Слева от Челси устроилась Джинни Биден, покачивавшая годовалого малыша, который, как и Эбби, мирно посапывал во сне. Зал был полон. Впереди и сзади них, справа и слева сидели матери с детьми, пожилые матроны, молодые девушки. Они вязали, вышивали, шили. В руках их, отражая яркий свет люстр, мелькали иголки, спицы и крючки. Здесь были женщины из великосветского центра, жены рабочих из Корнера, жены и дочери служащих из окраинных районов города.
В зале, разделенном на две половины длинным проходом, мужчины сидели отдельно от женщин. Еще недавно подобное проявление дискриминации по признаку пола возмутило бы Челси до глубины души. Теперь же она стала относиться к окружающему гораздо терпимее и восприняла происходящее совершенно спокойно. Ей даже нравилось сидеть среди женщин, которые, как выяснилось, вели себя весьма активно и вступали в дискуссии гораздо чаще, чем мужчины.
Эмери Фарр, чрезвычайно гордившийся своей должностью модератора, откашлявшись, огласил повестку дня. На нынешнем заседании она состояла всего из одного пункта: предстояло обсудить и поставить на голосование вопрос о выдаче городской санитарной службе трехсот долларов, необходимых для закупки лопат с длинным черенком. Суть проблемы состояла в том, что требуемую сумму предлагалось либо выделить из городского бюджета, либо удержать с тех владельцев собак, кто по утрам выгуливает своих питомцев на лужайке для танцев, вынуждая санитарную службу с помощью означенных лопат ликвидировать затем последствия этих посещений.
Дискуссия приняла оживленный характер. Сторонники и противники обоих решений вступили между собой в ожесточенный спор. Страсти накалялись. Большинство женщин, оставив на время рукоделие и разгадку кроссвордов, с жаром высказывались за то, чтобы назначить штраф для провинившихся собачников.
Челси с интересом следила за ходом спора. Она не сомневалась, что хозяевам собак вскоре придется раскошеливаться. Но принять участие в голосовании ей не довелось. Эбби, проснувшись, начала хныкать. Наступил час очередного кормления. Челси была вынуждена, протиснувшись между рядов, покинуть зал собраний и уединиться с дочерью в небольшом служебном помещении.
Она села в мягкое кресло и дала ребенку грудь. Эбби, сопя и причмокивая, принялась с жадностью насыщаться.
Дверь открылась, и в комнату вошел Хантер. После рождения Эбби его прежняя колючая настороженность по отношению к Челси сменилась ровным, дружелюбным интересом. Челси приписывала это тому, что он присутствовал при родах. Он по-прежнему не позволял ей дотрагиваться до себя и при ее приближении убирал руки за спину. Вот и теперь, когда она предложила ему подержать девочку, он, насупившись, отступил назад, но это, однако, не помешало ему, опершись локтями о стол, с улыбкой смотреть на ребенка.
– А знаешь, она здорово выросла!
Челси кивнула и обвела указательным пальцем контуры маленького изящного уха Эбби. Девочка по-прежнему была миниатюрной, но росла и хорошела день ото дня. У нее были большие, широко расставленные карие глаза, которые она, без сомнения, унаследовала от Карла, вздернутый носик и маленький изящный ротик. Вместо выпавших темных волос, с которыми она появилась на свет, голову ее покрыл рыжевато-каштановый пух. Челси ухитрилась завязать на ее головке малюсенький розовый бантик из тонкой тесьмы. Одета она была в бело-розовый нарядный комбинезон и выглядела просто прелестно.
– А она у тебя ничего, – одобрительно пробормотал Хантер. – Ты ее любишь?
– Еще бы! Она – самое дорогое, что у меня есть! – воскликнула Челси. Не считая Джадда, – мысленно добавила она.
– Потому что вас с ней связывают узы крови?
– Да.
Он резко выпрямился, сунул руку в карман и выудил оттуда помятый конверт, помедлив, положил его на стол и придвинул к Челси.
– Это тебе. С днем рождения!
– Мне? – растерянно пробормотала Челси. Она взглянула на конверт, и сердце ее забилось в тревожном предчувствии. – А откуда ты узнал о моем дне рождения?
– Я видел твои водительские права. Там указана дата рождения. Мне ничего не стоило ее запомнить.
– Потому что ты тоже родился в марте? Не ответив, он кивнул в сторону конверта.
– Открой его.
Ей захотелось попросить его, чтобы он подержал Эбби, пока она будет вскрывать конверт, но, решив, что не стоит испытывать его терпение, а также отрывать от груди все еще жадно сосавшего ребенка, она взяла конверт свободной рукой и не без труда надорвала его верхний край.
Изнутри выпал небольшой сверток. Развернув его, она увидела свой серебряный ключ. Потускневший, давно не чищенный, это тем не менее был именно он!
Она подняла глаза на Хантера и взволнованно спросила:
– Где ты его нашел?
Он пожал плечами.
– Какая тебе разница?
– Скажи, где? Кто украл его у меня?
– Не знаю.
– Как это ты не знаешь?
– Я всем, кому только мог, рассказал, что разыскиваю его. Может, прежде чем попасть ко мне, он прошел через дюжину рук.
– Но кто именно вернул его тебе? – допытывалась Челси. Она не сомневалась, что, добившись ответа на этот вопрос, смогла бы с помощью Нолана разоблачить таинственного похитителя, а следовательно, раскрыть тайну своего рождения.
– Откуда мне знать?
– Но позволь…
– Его бросили в мой почтовый ящик.
Челси горестно вздохнула. Надежда узнать хоть что-либо о своем происхождении снова обманула ее. Она опять оказалась в тупике.
Эбби, насытившись, спокойно дремала у ее груди. Челси приподняла ее и, положив маленькую головку себе на плечо, стала поглаживать спинку ребенка.
– Бросили в почтовый ящик, – обреченно повторила она. Разочарованию ее не было границ. Из груди ее вырвался протяжный, горестный стон, напугавший малышку, которая, заслышав его, принялась отчаянно кричать.
– Прости меня! – воскликнула Челси, покачивая дочь и целуя ее в висок. – Прости, я больше не буду!
Плач Эбби оборвался так же внезапно, как и начался. Она негромко заворчала, словно журя мать за ее несдержанность, и Челси невольно усмехнулась.
– Ты ведь больше не сердишься, дружок? – с надеждой спросила она, слегка отстранив Эбби и заглядывая в ее серьезные глаза. В конце концов ключ – это всего лишь ключ, возможность заглянуть в прошлое, на осуществление которой у нее, к тому же, почти не осталось надежд. А жизнь – это прежде всего настоящее, это люди, которые ее окружают. И в первую очередь это Эбби.
– Я решил, что тебя обрадует, если я верну его тебе, – сказал Хантер.
– Спасибо! – воскликнула Челси. – Я счастлива, что он снова у меня. И очень тронута, что ты вспомнил о моем дне рождения.
Хантер пожал плечами.
– Ты будешь праздновать его?
– Вообще-то да, но не на Городском собрании!
– Может, соберемся вместе на той неделе?
– В твой день рождения?
– Нет, – ответил Хантер и словно нехотя добавил: – Мы с тобой родились в один и тот же день!
Прежде чем Челси успела выразить вслух свое удивление, он вышел из комнаты и зашагал по коридору.
Челси уверенно поднялась по ступеням крыльца парикмахерской Зи и, толкнув дверь, вошла в помещение. Четверо собравшихся там мужчин как по команде повернули головы в ее сторону и застыли в немом изумлении. С легкой полуулыбкой на губах она принялась невозмутимо разглядывать их одного за другим.
Перед ее приходом Джордж и Эмери стояли у окна, глядя на площадь, а Оливер, полулежа в парикмахерском кресле, выпятил вперед свой покрытый мыльной пеной подбородок, который Зи старательно скоблил опасной бритвой.
Джордж первым из всех обрел дар речи.
– Ты, никак, пригласил сюда гостью? – обратился он к Эмери.
– Ну уж нет! Еще чего не хватало! Это, поди, работа Олли!
Оба они повернулись к креслу и вопросительно взглянули на Оливера.
– Чего уставились? – сердито рявкнул тот и знаком велел почтительно замершему Зи продолжать бритье.
Челси с любопытством огляделась по сторонам. В парикмахерской было чисто и уютно, здесь царил запах дорогой мужской косметики и свежезаваренного кофе – сочетание это показалось ей весьма необычным и довольно приятным.
– А у вас здесь очень мило, – одобрительно проговорила она. – Я начинаю понимать, почему вы каждое утро собираетесь здесь.
– Дело в том, – назидательно проговорил Джордж, – что мы ищем здесь покоя и уединения. Нам всем приходится целыми днями быть среди людей. Мы только здесь и можем отдохнуть от посторонних.
Челси улыбнулась и понимающе кивнула.
– Я постараюсь не злоупотреблять вашим временем. Дело в том, что мне необходимо получить ответы на некоторые весьма важные вопросы. Я подумала, что вы, джентльмены, не откажетесь помочь мне. Ведь вы как-никак – отцы города. Вам многое должно быть известно.
– Мало ли что нам известно! – недружелюбно буркнул Эмери.
– Я пытаюсь выяснить, кто мои родители, – спокойно пояснила Челси. – Вы знаете, что я родилась в этом городе. В минувший четверг мне исполнилось тридцать восемь.
Джордж окинул ее с ног до головы похотливым взором.
– Вот уж не думал, что так много!
– Бога ради, Джордж, держи себя в руках! – поморщился Эмери и, повернувшись к Челси, отрывисто бросил: – И что же?
– Тридцать восемь лет назад одна из жительниц Норвич Нотча родила младенца и официально отказалась от своих прав на него. Этим младенцем была я. Городок у вас маленький, а в ту пору он был еще меньше. Подобные события не проходят здесь незамеченными. Кто-то наверняка знает о том, что я вот уже столько времени безуспешно пытаюсь выяснить. Знает и молчит. А ведь насколько я могу судить, люди боятся болтать и сплетничать лишь в том случае, если в подобном деле замешан кто-то из местной элиты.
Эмери достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок и, сняв очки, принялся сосредоточенно протирать их стекла.
Джордж заложил большие пальцы рук за подтяжки и склонил голову набок.
Челси переводила взгляд с одного лица на другое. Она отказывалась верить, что Эмери мог быть ее отцом. Модератор Городского собрания, почетный почтмейстер и хозяин супермаркета был пустым и вздорным человеком. А то, что сыновьями его были Монти и Мэтью, вовсе не добавляло ему привлекательности в глазах Челси.
Представить в роли своего отца сластолюбивого Джорджа было для нее еще труднее. Признавая за ним недюжинные способности к бизнесу, прекрасную деловую хватку и разворотливость, Челси тем не менее внутренне содрогалась при мысли о возможности кровного родства с этим морально нечистоплотным стариком.
Из всех троих Оливер был ей наименее неприятен. Но и только. Она не питала к нему ни малейшей симпатии, он так же, как и остальные, обладал множеством недостатков. Характер у него был скверный – упрямый и деспотичный. Он был прекрасным специалистом по граниту, но совершенно бездарным бизнесменом. Он считал женщин низшими существами, он всю жизнь третировал Донну, а его обращение с Хантером и вовсе нельзя было назвать иначе как издевательским. Но в то же время не кто иной как он оплатил учебу Хантера в колледже, купил ему дом и принял его на работу в компанию, выплачивая щедрое жалование. Кроме того, Челси была бы безмерно счастлива, если бы выяснилось, что Хантер и Донна – ее единокровные брат и сестра.
– А знаете, – продолжала Челси, – ведь Хантер Лав и я родились в один и тот же день! Беременность его матери наделала в городе много шума. Может быть, вам что-нибудь известно и о той женщине, которая дала жизнь мне? Вы могли случайно услышать какие-нибудь пересуды на ее счет наряду с разговорами о Кэти Лав.
Эмери продолжал протирать стекла очков. Джордж похлопывал себя по животу, тихонько напевая себе под нос.
Зи аккуратно и сосредоточенно брил щеку Оливера.
– Ведь люди должны были заметить, что не только Кэти Лав, но и какая-то другая женщина собирается родить внебрачного ребенка! – настаивала Челси. – В те времена подобное наверняка случалось не так уж часто. Тем более в городе, население которого составляло восемьсот человек!
Челси лишь недавно окончательно уверилась в мысли, что была внебрачным ребенком. Иначе зачем было бы окружать ее рождение такой непроницаемой завесой тайны? Да и навряд ли супруги, состоявшие в браке, решились бы добровольно отказаться от своей дочери.
Эмери наконец водрузил очки на нос.
Джордж принялся покачиваться в такт мелодии, которую он продолжал негромко напевать.
Оливер неподвижно сидел в кресле.
– Два из ряда вон выходящих случая, возможно, связанных между собой, – как ни в чем не бывало продолжала Челси. – Одного ребенка, родившегося в этом городе, удочерили и увезли в Балтимор спустя несколько часов после рождения. И никто, ни одна живая душа, не узнала об этом. Но все как один были уверены, что подобная судьба постигла младенца, которого родила Кэти Лав. А ей удалось обманом оставить своего сына при себе и целых пять лет водить всех за нос! Что вы на это скажете?
Но ответом ей по-прежнему было гробовое молчание. Идя сюда, Челси была к этому готова. Эмери, Оливер и Джордж не стали бы помогать ей выяснить правду о себе, даже если бы доподлинно знали, кем были ее родители и почему они отказались от нее. Эта дружная троица вовсе не была расположена внимать ее мольбам, и Челси решилась обратиться к ним напрямую, нарушив тем самым их священный утренний ритуал, лишь затем, чтобы дать им знать о своем стремлении продолжать поиски.
Она осторожно расстегнула верхние пуговицы своей широкой куртки.
– Господи милостивый, да никак она и ребенка сюда притащила! – воскликнул Эмери.
– Уж эти мне современные женщины! – раздался из глубин кресла резкий голос Оливера.
Из-под куртки показалась головка Эбби. Девочка мирно дремала в рюкзачке «кенгуру», пристегнутом к плечам и поясу матери. Челси неторопливо развязала тесемки воротника своей нарядной блузки.
От удивления глаза Джорджа чуть не вылезли из орбит.
– Что она собирается делать? – ошеломленно спросил Эмери.
– Не знаю, – быстро ответил Джордж. – Но это, во всяком случае, гораздо интереснее, чем ее дурацкая болтовня!
Челси осторожно сняла с шеи цепочку, на которой висел серебряный ключ. Положив его на ладонь, она подошла к Эмери и Джорджу.
– Вы когда-нибудь видели это? – спросила она.
– Не припомню, – сквозь зубы процедил Эмери.
– Нет, – ответил Джордж. Повернувшись, она приблизилась к креслу.
– Оливер?
Тот с ворчанием открыл глаза.
– Ну, что еще?
– Вы когда-нибудь видели этот ключ?
– Еще бы! Нолан показывал рисунок, сделанный с него, всем и каждому в городе!
– Я говорю не о рисунке. Вы когда-нибудь видели сам этот ключ?
– Нет! – недовольно буркнул он и снова закрыл глаза.
– Зи? – спросила она итальянца.
Тот мельком взглянул на ключ и помотал головой, продолжая осторожно водить бритвой по щеке Оливера.
Вздохнув, Челси снова надела цепочку с ключом на шею, завязала тесемки воротника и собралась было застегнуть куртку, но в этот момент позади нее раздался странный, протяжный скрип. Оглянувшись, она только теперь заметила старинные часы, висевшие на одной из стен зала парикмахерской. Из двух изящных домиков, расположенных над циферблатом часов, появились два человечка с тарелками в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Почему? – хрипло возразил он. – Мы же столько раз занимались любовью!
– Но не наедине друг с другом! Между нами была Эбби!
– Мы ласкали друг друга и после того, как она родилась.
– Только ласкали, но ты не входил в меня! Это будет впервые, Джадд! Впервые! Только ты и я! О Джадд!
Он был нежен и ласков, он медленно и осторожно ввел член в ее жаждущее лоно. Из груди Челси вырвался крик удовлетворенной страсти. Душу ее переполнил восторг. Она вновь ощутила всю полноту и радость жизни.
Городские собрания устраивались в Норвич Нотче каждую неделю, начиная со второго четверга марта, и проводились до тех пор, пока все вопросы, касающиеся более или менее важных аспектов жизни города, не решались путем голосования. С началом осенней распутицы собрания эти прекращались, чтобы возобновиться следующей весной. Челси выяснила, что в этом году не предвиделось никаких более или менее серьезных дискуссий, и это превращало Городские собрания в своего рода светское мероприятие, знаменующее собой конец зимнего сезона.
Челси, готовясь впервые вступить под своды просторного зала, чувствовала небывалое волнение, какого не испытывала даже в дни общенациональных праздников, проведенные ею в Норвич Нотче. Ведь теперь у нее было здесь много друзей, и перспектива встречи с ними радовала ее. Она более чем когда-либо ощущала себя полноправной жительницей Норвич Нотча.
Держа на коленях Эбби, Челси поглядывала по сторонам. Возле нее, склонившись над вышиванием, сидела Донна, чуть дальше – ее сестра Джанет, занятая разгадыванием кроссворда из "Санди Таймс". Слева от Челси устроилась Джинни Биден, покачивавшая годовалого малыша, который, как и Эбби, мирно посапывал во сне. Зал был полон. Впереди и сзади них, справа и слева сидели матери с детьми, пожилые матроны, молодые девушки. Они вязали, вышивали, шили. В руках их, отражая яркий свет люстр, мелькали иголки, спицы и крючки. Здесь были женщины из великосветского центра, жены рабочих из Корнера, жены и дочери служащих из окраинных районов города.
В зале, разделенном на две половины длинным проходом, мужчины сидели отдельно от женщин. Еще недавно подобное проявление дискриминации по признаку пола возмутило бы Челси до глубины души. Теперь же она стала относиться к окружающему гораздо терпимее и восприняла происходящее совершенно спокойно. Ей даже нравилось сидеть среди женщин, которые, как выяснилось, вели себя весьма активно и вступали в дискуссии гораздо чаще, чем мужчины.
Эмери Фарр, чрезвычайно гордившийся своей должностью модератора, откашлявшись, огласил повестку дня. На нынешнем заседании она состояла всего из одного пункта: предстояло обсудить и поставить на голосование вопрос о выдаче городской санитарной службе трехсот долларов, необходимых для закупки лопат с длинным черенком. Суть проблемы состояла в том, что требуемую сумму предлагалось либо выделить из городского бюджета, либо удержать с тех владельцев собак, кто по утрам выгуливает своих питомцев на лужайке для танцев, вынуждая санитарную службу с помощью означенных лопат ликвидировать затем последствия этих посещений.
Дискуссия приняла оживленный характер. Сторонники и противники обоих решений вступили между собой в ожесточенный спор. Страсти накалялись. Большинство женщин, оставив на время рукоделие и разгадку кроссвордов, с жаром высказывались за то, чтобы назначить штраф для провинившихся собачников.
Челси с интересом следила за ходом спора. Она не сомневалась, что хозяевам собак вскоре придется раскошеливаться. Но принять участие в голосовании ей не довелось. Эбби, проснувшись, начала хныкать. Наступил час очередного кормления. Челси была вынуждена, протиснувшись между рядов, покинуть зал собраний и уединиться с дочерью в небольшом служебном помещении.
Она села в мягкое кресло и дала ребенку грудь. Эбби, сопя и причмокивая, принялась с жадностью насыщаться.
Дверь открылась, и в комнату вошел Хантер. После рождения Эбби его прежняя колючая настороженность по отношению к Челси сменилась ровным, дружелюбным интересом. Челси приписывала это тому, что он присутствовал при родах. Он по-прежнему не позволял ей дотрагиваться до себя и при ее приближении убирал руки за спину. Вот и теперь, когда она предложила ему подержать девочку, он, насупившись, отступил назад, но это, однако, не помешало ему, опершись локтями о стол, с улыбкой смотреть на ребенка.
– А знаешь, она здорово выросла!
Челси кивнула и обвела указательным пальцем контуры маленького изящного уха Эбби. Девочка по-прежнему была миниатюрной, но росла и хорошела день ото дня. У нее были большие, широко расставленные карие глаза, которые она, без сомнения, унаследовала от Карла, вздернутый носик и маленький изящный ротик. Вместо выпавших темных волос, с которыми она появилась на свет, голову ее покрыл рыжевато-каштановый пух. Челси ухитрилась завязать на ее головке малюсенький розовый бантик из тонкой тесьмы. Одета она была в бело-розовый нарядный комбинезон и выглядела просто прелестно.
– А она у тебя ничего, – одобрительно пробормотал Хантер. – Ты ее любишь?
– Еще бы! Она – самое дорогое, что у меня есть! – воскликнула Челси. Не считая Джадда, – мысленно добавила она.
– Потому что вас с ней связывают узы крови?
– Да.
Он резко выпрямился, сунул руку в карман и выудил оттуда помятый конверт, помедлив, положил его на стол и придвинул к Челси.
– Это тебе. С днем рождения!
– Мне? – растерянно пробормотала Челси. Она взглянула на конверт, и сердце ее забилось в тревожном предчувствии. – А откуда ты узнал о моем дне рождения?
– Я видел твои водительские права. Там указана дата рождения. Мне ничего не стоило ее запомнить.
– Потому что ты тоже родился в марте? Не ответив, он кивнул в сторону конверта.
– Открой его.
Ей захотелось попросить его, чтобы он подержал Эбби, пока она будет вскрывать конверт, но, решив, что не стоит испытывать его терпение, а также отрывать от груди все еще жадно сосавшего ребенка, она взяла конверт свободной рукой и не без труда надорвала его верхний край.
Изнутри выпал небольшой сверток. Развернув его, она увидела свой серебряный ключ. Потускневший, давно не чищенный, это тем не менее был именно он!
Она подняла глаза на Хантера и взволнованно спросила:
– Где ты его нашел?
Он пожал плечами.
– Какая тебе разница?
– Скажи, где? Кто украл его у меня?
– Не знаю.
– Как это ты не знаешь?
– Я всем, кому только мог, рассказал, что разыскиваю его. Может, прежде чем попасть ко мне, он прошел через дюжину рук.
– Но кто именно вернул его тебе? – допытывалась Челси. Она не сомневалась, что, добившись ответа на этот вопрос, смогла бы с помощью Нолана разоблачить таинственного похитителя, а следовательно, раскрыть тайну своего рождения.
– Откуда мне знать?
– Но позволь…
– Его бросили в мой почтовый ящик.
Челси горестно вздохнула. Надежда узнать хоть что-либо о своем происхождении снова обманула ее. Она опять оказалась в тупике.
Эбби, насытившись, спокойно дремала у ее груди. Челси приподняла ее и, положив маленькую головку себе на плечо, стала поглаживать спинку ребенка.
– Бросили в почтовый ящик, – обреченно повторила она. Разочарованию ее не было границ. Из груди ее вырвался протяжный, горестный стон, напугавший малышку, которая, заслышав его, принялась отчаянно кричать.
– Прости меня! – воскликнула Челси, покачивая дочь и целуя ее в висок. – Прости, я больше не буду!
Плач Эбби оборвался так же внезапно, как и начался. Она негромко заворчала, словно журя мать за ее несдержанность, и Челси невольно усмехнулась.
– Ты ведь больше не сердишься, дружок? – с надеждой спросила она, слегка отстранив Эбби и заглядывая в ее серьезные глаза. В конце концов ключ – это всего лишь ключ, возможность заглянуть в прошлое, на осуществление которой у нее, к тому же, почти не осталось надежд. А жизнь – это прежде всего настоящее, это люди, которые ее окружают. И в первую очередь это Эбби.
– Я решил, что тебя обрадует, если я верну его тебе, – сказал Хантер.
– Спасибо! – воскликнула Челси. – Я счастлива, что он снова у меня. И очень тронута, что ты вспомнил о моем дне рождения.
Хантер пожал плечами.
– Ты будешь праздновать его?
– Вообще-то да, но не на Городском собрании!
– Может, соберемся вместе на той неделе?
– В твой день рождения?
– Нет, – ответил Хантер и словно нехотя добавил: – Мы с тобой родились в один и тот же день!
Прежде чем Челси успела выразить вслух свое удивление, он вышел из комнаты и зашагал по коридору.
Челси уверенно поднялась по ступеням крыльца парикмахерской Зи и, толкнув дверь, вошла в помещение. Четверо собравшихся там мужчин как по команде повернули головы в ее сторону и застыли в немом изумлении. С легкой полуулыбкой на губах она принялась невозмутимо разглядывать их одного за другим.
Перед ее приходом Джордж и Эмери стояли у окна, глядя на площадь, а Оливер, полулежа в парикмахерском кресле, выпятил вперед свой покрытый мыльной пеной подбородок, который Зи старательно скоблил опасной бритвой.
Джордж первым из всех обрел дар речи.
– Ты, никак, пригласил сюда гостью? – обратился он к Эмери.
– Ну уж нет! Еще чего не хватало! Это, поди, работа Олли!
Оба они повернулись к креслу и вопросительно взглянули на Оливера.
– Чего уставились? – сердито рявкнул тот и знаком велел почтительно замершему Зи продолжать бритье.
Челси с любопытством огляделась по сторонам. В парикмахерской было чисто и уютно, здесь царил запах дорогой мужской косметики и свежезаваренного кофе – сочетание это показалось ей весьма необычным и довольно приятным.
– А у вас здесь очень мило, – одобрительно проговорила она. – Я начинаю понимать, почему вы каждое утро собираетесь здесь.
– Дело в том, – назидательно проговорил Джордж, – что мы ищем здесь покоя и уединения. Нам всем приходится целыми днями быть среди людей. Мы только здесь и можем отдохнуть от посторонних.
Челси улыбнулась и понимающе кивнула.
– Я постараюсь не злоупотреблять вашим временем. Дело в том, что мне необходимо получить ответы на некоторые весьма важные вопросы. Я подумала, что вы, джентльмены, не откажетесь помочь мне. Ведь вы как-никак – отцы города. Вам многое должно быть известно.
– Мало ли что нам известно! – недружелюбно буркнул Эмери.
– Я пытаюсь выяснить, кто мои родители, – спокойно пояснила Челси. – Вы знаете, что я родилась в этом городе. В минувший четверг мне исполнилось тридцать восемь.
Джордж окинул ее с ног до головы похотливым взором.
– Вот уж не думал, что так много!
– Бога ради, Джордж, держи себя в руках! – поморщился Эмери и, повернувшись к Челси, отрывисто бросил: – И что же?
– Тридцать восемь лет назад одна из жительниц Норвич Нотча родила младенца и официально отказалась от своих прав на него. Этим младенцем была я. Городок у вас маленький, а в ту пору он был еще меньше. Подобные события не проходят здесь незамеченными. Кто-то наверняка знает о том, что я вот уже столько времени безуспешно пытаюсь выяснить. Знает и молчит. А ведь насколько я могу судить, люди боятся болтать и сплетничать лишь в том случае, если в подобном деле замешан кто-то из местной элиты.
Эмери достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок и, сняв очки, принялся сосредоточенно протирать их стекла.
Джордж заложил большие пальцы рук за подтяжки и склонил голову набок.
Челси переводила взгляд с одного лица на другое. Она отказывалась верить, что Эмери мог быть ее отцом. Модератор Городского собрания, почетный почтмейстер и хозяин супермаркета был пустым и вздорным человеком. А то, что сыновьями его были Монти и Мэтью, вовсе не добавляло ему привлекательности в глазах Челси.
Представить в роли своего отца сластолюбивого Джорджа было для нее еще труднее. Признавая за ним недюжинные способности к бизнесу, прекрасную деловую хватку и разворотливость, Челси тем не менее внутренне содрогалась при мысли о возможности кровного родства с этим морально нечистоплотным стариком.
Из всех троих Оливер был ей наименее неприятен. Но и только. Она не питала к нему ни малейшей симпатии, он так же, как и остальные, обладал множеством недостатков. Характер у него был скверный – упрямый и деспотичный. Он был прекрасным специалистом по граниту, но совершенно бездарным бизнесменом. Он считал женщин низшими существами, он всю жизнь третировал Донну, а его обращение с Хантером и вовсе нельзя было назвать иначе как издевательским. Но в то же время не кто иной как он оплатил учебу Хантера в колледже, купил ему дом и принял его на работу в компанию, выплачивая щедрое жалование. Кроме того, Челси была бы безмерно счастлива, если бы выяснилось, что Хантер и Донна – ее единокровные брат и сестра.
– А знаете, – продолжала Челси, – ведь Хантер Лав и я родились в один и тот же день! Беременность его матери наделала в городе много шума. Может быть, вам что-нибудь известно и о той женщине, которая дала жизнь мне? Вы могли случайно услышать какие-нибудь пересуды на ее счет наряду с разговорами о Кэти Лав.
Эмери продолжал протирать стекла очков. Джордж похлопывал себя по животу, тихонько напевая себе под нос.
Зи аккуратно и сосредоточенно брил щеку Оливера.
– Ведь люди должны были заметить, что не только Кэти Лав, но и какая-то другая женщина собирается родить внебрачного ребенка! – настаивала Челси. – В те времена подобное наверняка случалось не так уж часто. Тем более в городе, население которого составляло восемьсот человек!
Челси лишь недавно окончательно уверилась в мысли, что была внебрачным ребенком. Иначе зачем было бы окружать ее рождение такой непроницаемой завесой тайны? Да и навряд ли супруги, состоявшие в браке, решились бы добровольно отказаться от своей дочери.
Эмери наконец водрузил очки на нос.
Джордж принялся покачиваться в такт мелодии, которую он продолжал негромко напевать.
Оливер неподвижно сидел в кресле.
– Два из ряда вон выходящих случая, возможно, связанных между собой, – как ни в чем не бывало продолжала Челси. – Одного ребенка, родившегося в этом городе, удочерили и увезли в Балтимор спустя несколько часов после рождения. И никто, ни одна живая душа, не узнала об этом. Но все как один были уверены, что подобная судьба постигла младенца, которого родила Кэти Лав. А ей удалось обманом оставить своего сына при себе и целых пять лет водить всех за нос! Что вы на это скажете?
Но ответом ей по-прежнему было гробовое молчание. Идя сюда, Челси была к этому готова. Эмери, Оливер и Джордж не стали бы помогать ей выяснить правду о себе, даже если бы доподлинно знали, кем были ее родители и почему они отказались от нее. Эта дружная троица вовсе не была расположена внимать ее мольбам, и Челси решилась обратиться к ним напрямую, нарушив тем самым их священный утренний ритуал, лишь затем, чтобы дать им знать о своем стремлении продолжать поиски.
Она осторожно расстегнула верхние пуговицы своей широкой куртки.
– Господи милостивый, да никак она и ребенка сюда притащила! – воскликнул Эмери.
– Уж эти мне современные женщины! – раздался из глубин кресла резкий голос Оливера.
Из-под куртки показалась головка Эбби. Девочка мирно дремала в рюкзачке «кенгуру», пристегнутом к плечам и поясу матери. Челси неторопливо развязала тесемки воротника своей нарядной блузки.
От удивления глаза Джорджа чуть не вылезли из орбит.
– Что она собирается делать? – ошеломленно спросил Эмери.
– Не знаю, – быстро ответил Джордж. – Но это, во всяком случае, гораздо интереснее, чем ее дурацкая болтовня!
Челси осторожно сняла с шеи цепочку, на которой висел серебряный ключ. Положив его на ладонь, она подошла к Эмери и Джорджу.
– Вы когда-нибудь видели это? – спросила она.
– Не припомню, – сквозь зубы процедил Эмери.
– Нет, – ответил Джордж. Повернувшись, она приблизилась к креслу.
– Оливер?
Тот с ворчанием открыл глаза.
– Ну, что еще?
– Вы когда-нибудь видели этот ключ?
– Еще бы! Нолан показывал рисунок, сделанный с него, всем и каждому в городе!
– Я говорю не о рисунке. Вы когда-нибудь видели сам этот ключ?
– Нет! – недовольно буркнул он и снова закрыл глаза.
– Зи? – спросила она итальянца.
Тот мельком взглянул на ключ и помотал головой, продолжая осторожно водить бритвой по щеке Оливера.
Вздохнув, Челси снова надела цепочку с ключом на шею, завязала тесемки воротника и собралась было застегнуть куртку, но в этот момент позади нее раздался странный, протяжный скрип. Оглянувшись, она только теперь заметила старинные часы, висевшие на одной из стен зала парикмахерской. Из двух изящных домиков, расположенных над циферблатом часов, появились два человечка с тарелками в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58