– Я приведу ее, – сказала Оливия.Но Саймон решил сам пойти за ней. Он помнил, как радостно улыбается ребенок, получая подарок. Тесс, конечно, не шесть лет, и это не рождественское утро, но он знал, что она обрадуется такому доверию взрослых. И ему хотелось видеть ее улыбку.– За Тесс схожу я, – сказал он, направляясь к кабинету, – а ты начинай обзванивать всех по списку.Оливия, конечно же, последовала за ним в кабинет. И если бы она не была уже влюблена в него, то непременно влюбилась бы сейчас, глядя, как он осторожно снял с Тесс платок и легонько потряс ее за плечо. Наблюдая за этой трогательной сценой, она чувствовала, как к ее горлу подступает комок. Да, она любит его. И не пытается это отрицать. Ей нравится в нем все – внешность, ум, манеры. И вот теперь Тесс. Тесс – центр и средоточие ее жизни. Оливия никогда не смогла бы по-настоящему полюбить мужчину, который бы не разделял ее обожания. А Саймон любит Тесс – это видно. Она не слышала, что он ей прошептал, но сонное личико девочки озарилось улыбкой. Тесс откинула платок и вскочила с дивана, воодушевленная и готовая тотчас помчаться на выручку винограднику.Такой Оливия ее еще не видела. Хотя нет. Тесс так же радовалась, когда Саймон обещал взять ее с собой покататься на яхте. Но сейчас не до развлечений. Если виноградник удастся спасти, Тесс будет знать, что ее помощь тоже сыграла свою роль. Неплохой итог летних каникул.Вот только одно «но»: девочка все больше привыкает к Саймону. Сердце Оливии давно уже отдано ему, но пусть Тесс избежит этой участи. Только как этого добиться, если Саймон берет Тесс за руку, ведет на кухню, дает ей чистое полотенце, чтобы она сунула его за пояс шортов? «Это чтобы протирать очки, – говорит он ей. – Я сам так делаю». Если бы у Оливии была возможность выбрать отца для Тесс, она бы не колеблясь выбрала Саймона.Зажав в руке листок с номерами телефонов, Оливия с тяжелым сердцем смотрела им вслед. Она выдержит. Должна выдержать. У нее нет другого выбора.А Тесс? Если ее привязанность к Саймону еще больше окрепнет?Что ж, пусть девочка знает, что такие мужчины, как Саймон, существуют на свете.
Поначалу Сюзанна хотела остаться на кухне и готовить кофе и сандвичи для тех, кто придет помогать спасать виноградник, тем более что с газовой плитой это займет больше времени, поскольку электроплита отключилась.Но ей необходимо хоть ненадолго выйти на улицу и подышать воздухом, размять затекшие руки и ноги. Донна дала ей шланг и поставила обливать ряды кустов. Работа была простая, а Сюзанне сейчас как раз требовалось отдохнуть от размышлений.Марк находился в следующем ряду. Сначала Сюзанна не заметила его в темноте, но когда приехали пожарные машины и зажглись прожекторы, она увидела не только Марка. Весь виноградник засиял – это свет прожекторов отразился в брызгах струй, вырывающихся из шлангов. Вода омывала листочки, покрытые слоем соли. Ветер стих – остался легкий океанский бриз. Сюзанна быстро промокла, но было тепло, и она не замерзла. Да и спасение виноградника того стоило.Сюзанна почувствовала прилив энергии, работая над спасением того, что значило для нее больше, чем она хотела себе признаться. Думая о том, что мать трудится где-то рядом, она еще больше воодушевилась. Там, на кухне, кое-что произошло – изменилось ее отношение к матери. Сюзанна прочитала книгу Натали, но все поняла, только когда увидела боль в глазах матери, скорбь Карла, обиженного Грега, который так же жаждал ответов, как и она, Сюзанна, – и у нее словно открылись глаза. Впервые она увидела в Натали обыкновенного человека, не лишенного недостатков. И обида Сюзанны растаяла как-то сама собой, позволяя ей теперь взглянуть на историю матери открыто и честно и признать, что это история выдающейся женщины.Сюзанне захотелось перечитать книгу и получше понять ту женщину, которой была ее мать, – женщину, несмотря на все ошибки и просчеты, воплотившую в жизнь свою мечту.Асконсет – прекрасное место. Сюзанна просто забыла, как здесь хорошо. Стоя среди виноградных лоз и вдыхая аромат влажной земли и свежей речной воды, орошавшей листья, Сюзанна думала о матери, которая в свои семьдесят шесть так же энергична, как в молодости. И ей захотелось стать похожей на Натали.
Грегу казалось, что он держит три шланга: один разбрызгивает воду, а два других – его мысли о Натали и о Джилл. Когда из Хаффингтона прибыл грузовик с прожектором и осветил плантацию, Грег заметил в соседнем ряду жену. Да, он собственник, с этим ничего не поделаешь. Но он заботливый муж, а это звучит гораздо лучше.Подтащив за собой шланг, он осторожно прополз под кустами на животе, как учил его Карл, чтобы не повредить гроздья. Встав рядом с Джилл, он стал поливать свой ряд с ее стороны. Ему приходилось почти кричать, чтобы она услышала его сквозь шум воды.– Хочешь, я подержу твой шланг?– Нет! – прокричала она. – Я не устала!– А ты уверена, что тебе можно этим заниматься?– Неужели ты думаешь, что я буду делать то, что может повредить моему ребенку? – огрызнулась Джилл.Он не стал возражать. Конечно, она не допустит ничего, что повредило бы малышу. Как бы ни был Грег зол на Натали за то, что та упрекала его в эгоизме по отношению к собственной жене, он понимал: если хочешь быть отцом ребенку, надо измениться.Да, из него выйдет хороший отец – как Александр. И даже лучше, потому что он будет настоящим кормильцем семьи. Это позволит Джилл проводить больше времени с детьми в отличие от Натали.Джилл хочет работать. Надо будет это обсудить – впрочем, так же как и его собственную работу. Нельзя все время быть в отъезде – какой из тебя тогда отец? Да и муж тоже. Но Натали он об этом не скажет. Если он и изменит свой график, то только потому, что хочет быть вместе с Джилл, а не потому, что так советует ему мать. Какое она имеет право требовать от него? Она далеко не святая. По правде сказать, ему было даже отчасти приятно видеть ее страдания там, на кухне.Но ее упреки жгли его, как ядовитое жало. Она никогда еще не говорила с ним в таком тоне. Никогда не ругала его. В детстве она не баловала его вниманием, и это само по себе было наказанием. Что, если он ошибался? Может, она и правда была всего лишь… занята делом?Справедливости ради стоит признать, что ей действительно удалось превратить Асконсет в райский уголок. Здесь выращивается гораздо больше сортов, чем десять лет назад. Плантация разрослась.– Видела, что творится на подъезде к Асконсету? – окликнул он Джилл. – Там выстроилась огромная очередь машин. Кажется, весь город приехал нам помогать.– Это дань уважения твоим родителям, – сказала она, явно пытаясь уколоть его, но вместо раздражения Грег почувствовал сожаление и грусть. Да, он во многом ошибался.– Это дань уважения Натали и Карлу. А мой отец почти ничего не сделал для Асконсета.– Неправда! – укорила его Джилл. – Просто он делал не то, что ты думал. Если бы никто не занимался продажей и рекламой, Асконсет бы ни за что не выжил!Она двинулась к следующему кусту. Он последовал за ней. Они стояли спинами друг к другу, и он тщательно следил, чтобы каждый листочек был обмыт, но мыслями вернулся в Вашингтон на восемь лет назад, когда впервые познакомился с Джилл. Теперь она стала прежней – такой, какой он ее полюбил: напористой, дерзкой, смелой. Их брак превратил ее в молчунью. Нет. Это он сам задавил ее своими бесконечными претензиями. Он хотел, чтобы она любила его безгранично, несмотря ни на что, – так, как его никогда не любила собственная мать.«О, я любила вас обоих». Эти слова Натали принес легкий бриз с побережья. Он снова слышал ее дрогнувший голос и видел слезы в ее глазах. Он никогда раньше не видел мать такой. И ему захотелось поверить ей. Наверное, когда он сам станет отцом, он сможет взглянуть на нее совсем другими глазами. История Брэда предстала совсем в ином свете. Что бы чувствовал он сам, оказавшись на месте матери?Ему хотелось поговорить об этом с Джилл. Какими они будут родителями? Ведь это гораздо важнее, чем все политические и избирательные кампании. Но как непросто говорить о том, что тебя больше всего волнует, о личных отношениях. И не известно, каким будет ответ Джилл. Да, риск есть, конечно.«Все хорошее сопряжено с риском». С этим высказыванием Натали нельзя не согласиться.Он рисковал, создавая свое дело. Но ему удалось добиться успеха и заслужить уважение клиентов и коллег.Теперь осталось направить свою энергию на создание домашнего очага.
Оливия отправила бы Тесс в постель в два часа ночи, если бы девочка запросилась спать, но об этом не могло быть и речи. В джунглях виноградника Тесс отыскала Сета и мальчика из своей яхт-группы. Оба приехали помогать вместе с родителями. Дети по очереди держали шланг, подменяя друг друга, когда уставали руки, и отмывали ряд за рядом, трудясь наравне со взрослыми, но не забывая и о том, чтобы хоть немного подурачиться.И только перед рассветом Оливия наконец убедилась, что виноградник спасен. Она видела, как радостно засияли усталые глаза Саймона, который энергично тряс руки знакомым и друзьям, благодаря их за помощь. Прожекторы выключили, шланги смотали и погрузили в машины. Насосы отсоединили от пожарных машин. Саймон и Донна полили последние кусты, после чего Донна с семьей тоже отправилась домой.К тому времени, как солнце поднялось над горизонтом и озарило поле битвы, на ногах были только Оливия, Саймон и Карл. Они стояли на веранде Большого дома, глядя на разгром, учиненный «Хлоей». Двор был завален мусором, и хотя в основном это были ветки дубов, сосен и кленов, среди них попадались и виноградные лозы.Оливия смотрела, как Саймон (откуда только взялись силы!) поспешил к плантации рислинга. Четкие ряды нарушали большие проплешины.– Неужто все плохо? – спросила она Карла.Тот устало вздохнул:– Потери довольно велики. Но это неизбежно – такой ураган не проходит бесследно. А вот соль не погубила ни одного куста. Словом, могло быть и хуже. Мы посадим новые кусты – нам уже приходилось это делать. – Помолчав, он продолжил: – Могу я спросить тебя кое о чем, Оливия?Саймон скрылся из виду, и Оливия взглянула на Карла. Его глаза так похожи на глаза Саймона. Только они старше на сорок лет и в лучиках усталых морщинок.– Натали рассказывала тебе про Брэда? – хрипло промолвил он. – Она говорила, что он… мой сын?Сердце Оливии болезненно сжалось.– Нет, не говорила.Он посмотрел вдаль, на виноградник.– А ты сама не догадалась?– Нет. Я чувствовала, что в истории Брэда есть какая-то недосказанность, но об этом даже не думала. – Она помолчала. – А вы? Вы не догадывались?Карл не ответил. Оливия так и не поняла, слышал ли он ее вопрос. Карл по-прежнему смотрел вдаль невидящим взглядом. Когда он, наконец, повернулся и пошел в дом, она заметила на его глазах слезы.В душе у Карла росла обида на Натали за все годы, что ему пришлось прожить без нее, играя роль второй скрипки при Александре и веря в то, что Брэд – сын другого мужчины.Но, поднимаясь по лестнице наверх, он увидел Натали у двери в комнату Брэда, и весь гнев его куда-то исчез. Она стояла в длинной ночной рубашке, расшитой кружевами, склонив голову и опустив руки, и выглядела такой печальной и беззащитной, что его обида и злость растаяли сами собой. Он любил ее более семидесяти лет. Он верил ей все эти годы. И даже после того, как она вышла замуж за другого, он верил в ее любовь к нему, Карлу.И вот теперь это…Его одежда промокла насквозь, он смертельно устал, все тело ныло. Но внутренняя боль заставила забыть об усталости.Карл подошел к Натали и прислонился к стене.– Я мечтал, чтобы он был моим сыном. Вернувшись сюда после войны, я часто смотрел на него, пытаясь отыскать в нем свои черты, но видел только тебя.Ее голос дрогнул:– Между вами всегда было взаимопонимание, которого у него не было с Элом.– Александр знал?– Нет. Он был против того, чтобы я чересчур опекала Брэда, но не догадывался, почему я это делаю. – Она зябко обхватила плечи руками и прошептала: – Да, я баловала его. Брэд – единственное, что у меня было от тебя. А потом я потеряла и его.По ее щеке скатилась слеза. Карл вытер ее щеки и взял ее лицо в ладони.– Ты никогда не теряла меня. Я всегда бы с тобой.Натали подняла на него заплаканные глаза.– Я хотела сказать тебе о нем, Карл. Ты и представить себе не можешь, как часто я собиралась раскрыть тебе эту тайну. Но каждый раз говорила себе, что это принесет нам еще больше горя. – Она прижала платок к лицу. – Я часто смотрела на вас и видела, как ты любишь его. И тогда решила, что правда разобьет нашу семью и причинит боль Брэду, моему мальчику. Судьба позволила мне любить его. И я любила его всем сердцем, потому что та же судьба не позволила мне любить тебя. – Она снова поднесла платок к лицу.Карл задумался. Что бы изменилось, узнай он правду? Натали права. Ее брак распался бы, но сделало бы это Карла счастливым? А Брэда, который счел бы себя виноватым в распаде семьи? И прожил бы он дольше, если бы знал, что его отец – Карл?Трудно сказать. Единственное, в чем Карл был уверен, так это в том, что Натали любила его все эти семьдесят лет, как он любил ее.Прижав ее к себе, он обнял ее, и она заплакала у него на груди. Когда она немного успокоилась, он поцеловал ее в лоб и тихо проговорил:– Все прошло. Давным-давно. Мы ничего не можем изменить. Мы можем только идти вперед.Он заглянул ей в глаза и увидел в них безграничную любовь и понимание. Натали еще постояла, набираясь сил и решимости в его объятиях, потом, взяв его за руку, осторожно открыла дверь в комнату Брэда.Войдя в холл, Оливия заметила открытую дверь в конце коридора. Проходя мимо, она увидела в комнате Натали и Карла. Они стояли спиной к ней перед полочками, на которых были разложены любимые игрушки одиннадцатилетнего мальчика, так рано ушедшего из жизни. Она поспешила прочь. Довольно и того, что ей уже пришлось видеть и слышать. Эта скорбь – слишком личная.Поднявшись к себе, она сначала вошла в комнату Тесс, которая мирно посапывала в кровати. Оливия задернула шторы, чтобы дневной свет не беспокоил дочку, и приняла душ. Выходя из ванной, она увидела в своей комнате Саймона. Он сидел на подоконнике, бессильно опустив руки и свесив голову. Ее пронзила жалость к нему.Стараясь хоть как-то его приободрить, она шутливо заметила:– Мне кажется, коснись я тебя пальцем, ты рухнешь на пол от усталости.– Да, – сказал он без улыбки. – Я смертельно устал. Так устал, что не могу заснуть, а если и засну, то на час-два, не больше. Надо будет приводить в порядок ферму. – Он поднял на нее глаза. – Я… ничего не могу. Я только хочу обнять тебя.У нее перехватило дыхание. Ни один мужчина прежде не говорил ей таких слов.Мысленно спрашивая себя, что же ей делать со своим сердцем, которое замирает при одном взгляде на Саймона, она разобрала постель, а он тем временем пошел в душ. Он мылся всего несколько минут и тут же вышел, вытирая волосы и обмотав полотенце вокруг бедер. Бросив одежду на пол, он лег в постель и крепко обнял Оливию. Все было так, как он сказал, – он не снял полотенца. Близости не было. Саймон прижал ее к себе и уснул почти мгновенно.Оливия заснуть не могла – как можно потерять хотя бы один миг этого счастья? Она лежала, ощущая каждой клеточкой своего тела его прикосновение, запах, размеренное дыхание. В конце концов, она задремала и проснулась, только когда он перевернулся на спину.Тогда она села в постели, обхватив руками колени, и стала смотреть на него. Он лежал рядом с ней – человек, о котором она мечтала всю жизнь.Но она мечтала не только о нем, и почти все ее мечты сбылись. Нашла мать. Обрела финансовую независимость. Подыскала школу для Тесс. Теперь у нее есть работа, и даже в некотором роде семейная.Так много перемен произошло с ней за это лето, и перемен неожиданных. С деньгами, школой и работой все понятно. Но Саймон…Она смотрела на его широкие мускулистые плечи, покрытые ровным загаром. На них выступили веснушки, а руки более загорелые, чем спина. Одну руку он заложил за голову, другая лежит на простыне ладонью вверх. Оливия внимательно рассматривала каждую ссадину и мозоль на его ладони, потом приложила свою руку для сравнения.Его рука гораздо больше и сильнее, чем ее. Как его тело и его воля. Ведь он до сих пор не сломал эту стену, которую воздвиг вокруг себя после гибели жены и дочери. Но Оливия, уставшая от этой стены, теперь была готова ее разрушить.Но как это сделать, она не знала. И поэтому решила сделать то, что всегда делала в трудную минуту. Потихоньку одевшись, она побежала к офису Натали. Очутившись там, села в глубокое кресло.На другом возлежал Ахмед. Обычно он гордо восседал в присутствии Оливии, как и положено благородному персу. Но сегодня, переутомившись за ночь, он спал вместе со всеми, вальяжно развалившись и положив голову на вытянутые передние лапки с острыми когтями. Оливия хотела было погладить его, но передумала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Поначалу Сюзанна хотела остаться на кухне и готовить кофе и сандвичи для тех, кто придет помогать спасать виноградник, тем более что с газовой плитой это займет больше времени, поскольку электроплита отключилась.Но ей необходимо хоть ненадолго выйти на улицу и подышать воздухом, размять затекшие руки и ноги. Донна дала ей шланг и поставила обливать ряды кустов. Работа была простая, а Сюзанне сейчас как раз требовалось отдохнуть от размышлений.Марк находился в следующем ряду. Сначала Сюзанна не заметила его в темноте, но когда приехали пожарные машины и зажглись прожекторы, она увидела не только Марка. Весь виноградник засиял – это свет прожекторов отразился в брызгах струй, вырывающихся из шлангов. Вода омывала листочки, покрытые слоем соли. Ветер стих – остался легкий океанский бриз. Сюзанна быстро промокла, но было тепло, и она не замерзла. Да и спасение виноградника того стоило.Сюзанна почувствовала прилив энергии, работая над спасением того, что значило для нее больше, чем она хотела себе признаться. Думая о том, что мать трудится где-то рядом, она еще больше воодушевилась. Там, на кухне, кое-что произошло – изменилось ее отношение к матери. Сюзанна прочитала книгу Натали, но все поняла, только когда увидела боль в глазах матери, скорбь Карла, обиженного Грега, который так же жаждал ответов, как и она, Сюзанна, – и у нее словно открылись глаза. Впервые она увидела в Натали обыкновенного человека, не лишенного недостатков. И обида Сюзанны растаяла как-то сама собой, позволяя ей теперь взглянуть на историю матери открыто и честно и признать, что это история выдающейся женщины.Сюзанне захотелось перечитать книгу и получше понять ту женщину, которой была ее мать, – женщину, несмотря на все ошибки и просчеты, воплотившую в жизнь свою мечту.Асконсет – прекрасное место. Сюзанна просто забыла, как здесь хорошо. Стоя среди виноградных лоз и вдыхая аромат влажной земли и свежей речной воды, орошавшей листья, Сюзанна думала о матери, которая в свои семьдесят шесть так же энергична, как в молодости. И ей захотелось стать похожей на Натали.
Грегу казалось, что он держит три шланга: один разбрызгивает воду, а два других – его мысли о Натали и о Джилл. Когда из Хаффингтона прибыл грузовик с прожектором и осветил плантацию, Грег заметил в соседнем ряду жену. Да, он собственник, с этим ничего не поделаешь. Но он заботливый муж, а это звучит гораздо лучше.Подтащив за собой шланг, он осторожно прополз под кустами на животе, как учил его Карл, чтобы не повредить гроздья. Встав рядом с Джилл, он стал поливать свой ряд с ее стороны. Ему приходилось почти кричать, чтобы она услышала его сквозь шум воды.– Хочешь, я подержу твой шланг?– Нет! – прокричала она. – Я не устала!– А ты уверена, что тебе можно этим заниматься?– Неужели ты думаешь, что я буду делать то, что может повредить моему ребенку? – огрызнулась Джилл.Он не стал возражать. Конечно, она не допустит ничего, что повредило бы малышу. Как бы ни был Грег зол на Натали за то, что та упрекала его в эгоизме по отношению к собственной жене, он понимал: если хочешь быть отцом ребенку, надо измениться.Да, из него выйдет хороший отец – как Александр. И даже лучше, потому что он будет настоящим кормильцем семьи. Это позволит Джилл проводить больше времени с детьми в отличие от Натали.Джилл хочет работать. Надо будет это обсудить – впрочем, так же как и его собственную работу. Нельзя все время быть в отъезде – какой из тебя тогда отец? Да и муж тоже. Но Натали он об этом не скажет. Если он и изменит свой график, то только потому, что хочет быть вместе с Джилл, а не потому, что так советует ему мать. Какое она имеет право требовать от него? Она далеко не святая. По правде сказать, ему было даже отчасти приятно видеть ее страдания там, на кухне.Но ее упреки жгли его, как ядовитое жало. Она никогда еще не говорила с ним в таком тоне. Никогда не ругала его. В детстве она не баловала его вниманием, и это само по себе было наказанием. Что, если он ошибался? Может, она и правда была всего лишь… занята делом?Справедливости ради стоит признать, что ей действительно удалось превратить Асконсет в райский уголок. Здесь выращивается гораздо больше сортов, чем десять лет назад. Плантация разрослась.– Видела, что творится на подъезде к Асконсету? – окликнул он Джилл. – Там выстроилась огромная очередь машин. Кажется, весь город приехал нам помогать.– Это дань уважения твоим родителям, – сказала она, явно пытаясь уколоть его, но вместо раздражения Грег почувствовал сожаление и грусть. Да, он во многом ошибался.– Это дань уважения Натали и Карлу. А мой отец почти ничего не сделал для Асконсета.– Неправда! – укорила его Джилл. – Просто он делал не то, что ты думал. Если бы никто не занимался продажей и рекламой, Асконсет бы ни за что не выжил!Она двинулась к следующему кусту. Он последовал за ней. Они стояли спинами друг к другу, и он тщательно следил, чтобы каждый листочек был обмыт, но мыслями вернулся в Вашингтон на восемь лет назад, когда впервые познакомился с Джилл. Теперь она стала прежней – такой, какой он ее полюбил: напористой, дерзкой, смелой. Их брак превратил ее в молчунью. Нет. Это он сам задавил ее своими бесконечными претензиями. Он хотел, чтобы она любила его безгранично, несмотря ни на что, – так, как его никогда не любила собственная мать.«О, я любила вас обоих». Эти слова Натали принес легкий бриз с побережья. Он снова слышал ее дрогнувший голос и видел слезы в ее глазах. Он никогда раньше не видел мать такой. И ему захотелось поверить ей. Наверное, когда он сам станет отцом, он сможет взглянуть на нее совсем другими глазами. История Брэда предстала совсем в ином свете. Что бы чувствовал он сам, оказавшись на месте матери?Ему хотелось поговорить об этом с Джилл. Какими они будут родителями? Ведь это гораздо важнее, чем все политические и избирательные кампании. Но как непросто говорить о том, что тебя больше всего волнует, о личных отношениях. И не известно, каким будет ответ Джилл. Да, риск есть, конечно.«Все хорошее сопряжено с риском». С этим высказыванием Натали нельзя не согласиться.Он рисковал, создавая свое дело. Но ему удалось добиться успеха и заслужить уважение клиентов и коллег.Теперь осталось направить свою энергию на создание домашнего очага.
Оливия отправила бы Тесс в постель в два часа ночи, если бы девочка запросилась спать, но об этом не могло быть и речи. В джунглях виноградника Тесс отыскала Сета и мальчика из своей яхт-группы. Оба приехали помогать вместе с родителями. Дети по очереди держали шланг, подменяя друг друга, когда уставали руки, и отмывали ряд за рядом, трудясь наравне со взрослыми, но не забывая и о том, чтобы хоть немного подурачиться.И только перед рассветом Оливия наконец убедилась, что виноградник спасен. Она видела, как радостно засияли усталые глаза Саймона, который энергично тряс руки знакомым и друзьям, благодаря их за помощь. Прожекторы выключили, шланги смотали и погрузили в машины. Насосы отсоединили от пожарных машин. Саймон и Донна полили последние кусты, после чего Донна с семьей тоже отправилась домой.К тому времени, как солнце поднялось над горизонтом и озарило поле битвы, на ногах были только Оливия, Саймон и Карл. Они стояли на веранде Большого дома, глядя на разгром, учиненный «Хлоей». Двор был завален мусором, и хотя в основном это были ветки дубов, сосен и кленов, среди них попадались и виноградные лозы.Оливия смотрела, как Саймон (откуда только взялись силы!) поспешил к плантации рислинга. Четкие ряды нарушали большие проплешины.– Неужто все плохо? – спросила она Карла.Тот устало вздохнул:– Потери довольно велики. Но это неизбежно – такой ураган не проходит бесследно. А вот соль не погубила ни одного куста. Словом, могло быть и хуже. Мы посадим новые кусты – нам уже приходилось это делать. – Помолчав, он продолжил: – Могу я спросить тебя кое о чем, Оливия?Саймон скрылся из виду, и Оливия взглянула на Карла. Его глаза так похожи на глаза Саймона. Только они старше на сорок лет и в лучиках усталых морщинок.– Натали рассказывала тебе про Брэда? – хрипло промолвил он. – Она говорила, что он… мой сын?Сердце Оливии болезненно сжалось.– Нет, не говорила.Он посмотрел вдаль, на виноградник.– А ты сама не догадалась?– Нет. Я чувствовала, что в истории Брэда есть какая-то недосказанность, но об этом даже не думала. – Она помолчала. – А вы? Вы не догадывались?Карл не ответил. Оливия так и не поняла, слышал ли он ее вопрос. Карл по-прежнему смотрел вдаль невидящим взглядом. Когда он, наконец, повернулся и пошел в дом, она заметила на его глазах слезы.В душе у Карла росла обида на Натали за все годы, что ему пришлось прожить без нее, играя роль второй скрипки при Александре и веря в то, что Брэд – сын другого мужчины.Но, поднимаясь по лестнице наверх, он увидел Натали у двери в комнату Брэда, и весь гнев его куда-то исчез. Она стояла в длинной ночной рубашке, расшитой кружевами, склонив голову и опустив руки, и выглядела такой печальной и беззащитной, что его обида и злость растаяли сами собой. Он любил ее более семидесяти лет. Он верил ей все эти годы. И даже после того, как она вышла замуж за другого, он верил в ее любовь к нему, Карлу.И вот теперь это…Его одежда промокла насквозь, он смертельно устал, все тело ныло. Но внутренняя боль заставила забыть об усталости.Карл подошел к Натали и прислонился к стене.– Я мечтал, чтобы он был моим сыном. Вернувшись сюда после войны, я часто смотрел на него, пытаясь отыскать в нем свои черты, но видел только тебя.Ее голос дрогнул:– Между вами всегда было взаимопонимание, которого у него не было с Элом.– Александр знал?– Нет. Он был против того, чтобы я чересчур опекала Брэда, но не догадывался, почему я это делаю. – Она зябко обхватила плечи руками и прошептала: – Да, я баловала его. Брэд – единственное, что у меня было от тебя. А потом я потеряла и его.По ее щеке скатилась слеза. Карл вытер ее щеки и взял ее лицо в ладони.– Ты никогда не теряла меня. Я всегда бы с тобой.Натали подняла на него заплаканные глаза.– Я хотела сказать тебе о нем, Карл. Ты и представить себе не можешь, как часто я собиралась раскрыть тебе эту тайну. Но каждый раз говорила себе, что это принесет нам еще больше горя. – Она прижала платок к лицу. – Я часто смотрела на вас и видела, как ты любишь его. И тогда решила, что правда разобьет нашу семью и причинит боль Брэду, моему мальчику. Судьба позволила мне любить его. И я любила его всем сердцем, потому что та же судьба не позволила мне любить тебя. – Она снова поднесла платок к лицу.Карл задумался. Что бы изменилось, узнай он правду? Натали права. Ее брак распался бы, но сделало бы это Карла счастливым? А Брэда, который счел бы себя виноватым в распаде семьи? И прожил бы он дольше, если бы знал, что его отец – Карл?Трудно сказать. Единственное, в чем Карл был уверен, так это в том, что Натали любила его все эти семьдесят лет, как он любил ее.Прижав ее к себе, он обнял ее, и она заплакала у него на груди. Когда она немного успокоилась, он поцеловал ее в лоб и тихо проговорил:– Все прошло. Давным-давно. Мы ничего не можем изменить. Мы можем только идти вперед.Он заглянул ей в глаза и увидел в них безграничную любовь и понимание. Натали еще постояла, набираясь сил и решимости в его объятиях, потом, взяв его за руку, осторожно открыла дверь в комнату Брэда.Войдя в холл, Оливия заметила открытую дверь в конце коридора. Проходя мимо, она увидела в комнате Натали и Карла. Они стояли спиной к ней перед полочками, на которых были разложены любимые игрушки одиннадцатилетнего мальчика, так рано ушедшего из жизни. Она поспешила прочь. Довольно и того, что ей уже пришлось видеть и слышать. Эта скорбь – слишком личная.Поднявшись к себе, она сначала вошла в комнату Тесс, которая мирно посапывала в кровати. Оливия задернула шторы, чтобы дневной свет не беспокоил дочку, и приняла душ. Выходя из ванной, она увидела в своей комнате Саймона. Он сидел на подоконнике, бессильно опустив руки и свесив голову. Ее пронзила жалость к нему.Стараясь хоть как-то его приободрить, она шутливо заметила:– Мне кажется, коснись я тебя пальцем, ты рухнешь на пол от усталости.– Да, – сказал он без улыбки. – Я смертельно устал. Так устал, что не могу заснуть, а если и засну, то на час-два, не больше. Надо будет приводить в порядок ферму. – Он поднял на нее глаза. – Я… ничего не могу. Я только хочу обнять тебя.У нее перехватило дыхание. Ни один мужчина прежде не говорил ей таких слов.Мысленно спрашивая себя, что же ей делать со своим сердцем, которое замирает при одном взгляде на Саймона, она разобрала постель, а он тем временем пошел в душ. Он мылся всего несколько минут и тут же вышел, вытирая волосы и обмотав полотенце вокруг бедер. Бросив одежду на пол, он лег в постель и крепко обнял Оливию. Все было так, как он сказал, – он не снял полотенца. Близости не было. Саймон прижал ее к себе и уснул почти мгновенно.Оливия заснуть не могла – как можно потерять хотя бы один миг этого счастья? Она лежала, ощущая каждой клеточкой своего тела его прикосновение, запах, размеренное дыхание. В конце концов, она задремала и проснулась, только когда он перевернулся на спину.Тогда она села в постели, обхватив руками колени, и стала смотреть на него. Он лежал рядом с ней – человек, о котором она мечтала всю жизнь.Но она мечтала не только о нем, и почти все ее мечты сбылись. Нашла мать. Обрела финансовую независимость. Подыскала школу для Тесс. Теперь у нее есть работа, и даже в некотором роде семейная.Так много перемен произошло с ней за это лето, и перемен неожиданных. С деньгами, школой и работой все понятно. Но Саймон…Она смотрела на его широкие мускулистые плечи, покрытые ровным загаром. На них выступили веснушки, а руки более загорелые, чем спина. Одну руку он заложил за голову, другая лежит на простыне ладонью вверх. Оливия внимательно рассматривала каждую ссадину и мозоль на его ладони, потом приложила свою руку для сравнения.Его рука гораздо больше и сильнее, чем ее. Как его тело и его воля. Ведь он до сих пор не сломал эту стену, которую воздвиг вокруг себя после гибели жены и дочери. Но Оливия, уставшая от этой стены, теперь была готова ее разрушить.Но как это сделать, она не знала. И поэтому решила сделать то, что всегда делала в трудную минуту. Потихоньку одевшись, она побежала к офису Натали. Очутившись там, села в глубокое кресло.На другом возлежал Ахмед. Обычно он гордо восседал в присутствии Оливии, как и положено благородному персу. Но сегодня, переутомившись за ночь, он спал вместе со всеми, вальяжно развалившись и положив голову на вытянутые передние лапки с острыми когтями. Оливия хотела было погладить его, но передумала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35