– Я не считала его выходом из положения, – ответила Натали. – Я любила Карла. Если бы можно было время повернуть вспять, я бы вышла замуж только за него. Но изменить ничего уже было нельзя. Я жена Александра и должна попытаться построить свое семейное счастье с тем, что у меня есть. Разве вы сами делаете не то же самое?Оливия оторопела:– Я?– Вы хотели, чтобы мать вас любила, но она вас бросила. Вы хотели, чтобы вас любил отец Тесс, но он сделал то же самое. У вас нет опоры в лице родственников и семьи – есть только ребенок, который полностью от вас зависит. Вы ничего не могли изменить и пошли работать, чтобы самой заботиться о Тесс. И я уважаю вас за это.– Правда? – улыбнулась Оливия.– Конечно. Именно поэтому я вас и выбрала среди других. У вас независимый, сильный характер.Оливия помрачнела.– Быть свободной и независимой не очень-то приятно. Всю жизнь я ищу человека, на которого могла бы опереться в трудную минуту.– Но вы справитесь и без него.– Да. У меня есть Тесс. Я ей нужна.– Вот и у меня был Асконсет. Я тоже была ему нужна. Это и удержало меня от рокового шага. Я любила детей, но понимала, что они смогут вырасти и без меня. Дети становятся взрослыми и самостоятельными, хотят того их родители или нет. Асконсет – другое дело. Он не мог выжить сам по себе. Без нашей заботы ферма погибла бы.Кто же займется возрождением Асконсета? Отец болен и слаб, Джереми ухаживает за больной Бридой. Александр ничего не сможет сделать без денег, а Карл не станет ему помогать.Оставалась только я. Во время войны я работала на полях и знала фермерское дело. У меня были знания и цель – выращивать не картофель и кукурузу, а виноград. Ради этого я и выходила замуж за Александра. Что же еще мне оставалось делать?Но купить новые сорта мы пока не могли. Не было денег.Однако у нас была недвижимость. Фабрики Сибрингов закрыты, а это оборудованные здания, готовые для работы. Кто-нибудь наверняка захочет их купить.Александр поначалу встретил мою идею в штыки. Эти заводы – фамильное наследие Сибрингов. Он мечтал, что случится чудо, и они снова заработают, как раньше. Понятия не имею, как он это себе представлял, но Александр всегда отличался богатым воображением и отсутствием трезвого взгляда на вещи. Он мечтал о возрождении фабрик – предмета своей гордости.Я убедила его, что владеть Асконсетом гораздо выгоднее. Я нарисовала перед ним радужные перспективы развития фермы и говорила, что он будет ездить в Европу и закупать новые сорта, только теперь мы будем более осторожны в их выборе. Я показала ему план фермы с размеченными будущими плантациями и объяснила, как мы будем сажать виноград.Откуда я все это знала? У отца было много книг по виноградарству.Беда в том, что сам он был и остался банкиром. Как всякий математик, он прекрасно управлялся с цифрами, но не смог извлечь из этих руководств рекомендаций, полезных для нашей фермы. Карл их прочел и все понял. Он передал книги мне, и я тоже все поняла, Вполне объяснимо, что средиземноморские сорта не будут расти в нашем климате. В Италии к южной Франции устойчивый климат с длинным, жарким, сухим летом и дождливой зимой. Наш климат больше похож на континентальный, как в европейских винодельческих регионах – Бургундии, Шампани и Рейне, где воздух прохладнее, а теплый сезон короче. Значит, мы должны сажать сорта, которые плодоносят именно там.Мне удалось убедить в этом Александра. Он понял, что у нас есть хорошие перспективы. А главное, согласился с ролью, которую я ему отвела в общем деле.Одним словом, он сдался. Мы встретились с местными банкирами, и Эл расписал им достоинства своих предприятий. Он уверял, что фабрики – просто находка для того, кто захочет воспользоваться экономическим подъемом мирного времени. Александр мог уговорить кого угодно – это был его конек. Он ведь неплохо играл в покер и умел блефовать.Мы получили от продажи фабрик на пятьдесят процентов больше, чем предполагали. Недостающую сумму заняли в банке.Мы? Нет, Александр эту часть дела взял полностью в свои руки. Он ведь мужчина, а я женщина. Кому, как не ему, иметь дело с деньгами?Обиделась ли я? Нет. Мы получили деньги, и это главное. Я все это затеяла не из пустого тщеславия. Я хотела спасти Асконсет.И мне еще повезло. Большинство моих знакомых женщин остались без работы. Во время войны они заняли места своих мужей, а когда те вернулись, снова были вынуждены сидеть дома. Это было несправедливо. А я всего лишь немного досадовала на то, что Александр отстраняет меня от решения денежных проблем.Но Александру было необходимо почувствовать себя главным. Теперь закрытие фабрик называлось его дальновидной стратегией. Оказывается, он все это придумал ради того, чтобы заняться виноградником. Да, гордыня его не знала границ.Оливия, прошу вас, не пишите всего, что я вам сейчас говорю. Это выглядит как критика, а я никого не хочу критиковать. Сюзанна и Грег очень уважают отца, и он заслужил их уважение и любовь. Он делал свое дело хорошо. Он был мощным орудием рекламы Асконсета. Я бы никогда не стала заниматься рекламой. Это неинтересно. Я была счастлива дома.«Почему? Потому что рядом был Карл?» – спросите вы.Нет. Потому что рядом был виноградник. Дети подросли, и виноград занимал все большее место в моих каждодневных заботах.Но вернемся к Александру. Его гордыня не является чем-то из ряда вон выходящим. Многие мужчины любят лесть и поклонение. Главное, чтобы мы, женщины, умели использовать это себе во благо.Вы смотрите на меня с укоризной. Почему? Наверное, считаете, что я манипулировала близким человеком?Нет, Оливия. Это всего лишь трезвый расчет. У Александра кое-что получалось лучше других. Он думал, что у него получается абсолютно все. Я не стала его разубеждать, и он преисполнился сознания собственной значимости. Поверив в себя, он стал выполнять свою часть работы еще лучше, чем прежде, и жить с ним стало гораздо проще.Моя жизнь стала легче. Как только его самолюбие было удовлетворено, он позволил мне делать то, что я хотела. Мы поддерживали друг друга.– Но это же игра, – заметила Оливия. – Зачем нам, женщинам, играть в такие игры?– Мы не обязаны этого делать. Но если мы начинаем игру, то у нас есть шанс выиграть. Иначе все останется как есть.– Значит, женское движение – пустая трата времени?– Вовсе нет. Оно научило женщин бороться за свои права и открыло им глаза на те возможности, которые предоставляет им жизнь. Но надо быть реалистами. В идеальном мире женщины имели бы одинаковые права с мужчинами. Но наш мир далек от идеального. А быть реалистом – значит работать с тем, что есть, изучать человеческие типы и характеры и учиться использовать их в своих целях. Возьмем, к примеру, Саймона.Оливия недоуменно улыбнулась:– А при чем здесь Саймон?– Он сложный человек. Женщины хотят от него искренности и открытости, но он не может им этого дать. И на то есть свои причины. Если мы поймем причины, то сможем отыскать в его характере эти качества.– Вы имеете в виду то, что случилось с его женой и дочерью?– Да, отчасти. Он был вне себя от горя, когда они погибли. Саймон не хочет больше испытывать боль утрат и поэтому воздвиг вокруг себя непроницаемую стену.Оливия сама видела эту стену. Он воздвиг ее у нее перед носом в первый же день их встречи.– В чем же кроется другая причина?– В его детстве. Мать Саймона была милая, тихая провинциальная женщина. Ана поздно вышла замуж, но точно знала, чего хочет. Она хотела иметь семью, мужа, ребенка. Думаю, она догадывалась о том, что Карл меня любит, но, тем не менее, стала его женой. Муж и ребенок любили ее, но мне кажется, она до конца так в это и не поверила. Такое впечатление, что она всегда что-то скрывала.– Значит, это от нее Саймон унаследовал скрытный характер?– Возможно.– И с Лорой он вел себя так же?– Да, наверное. Она была такая спокойная, покладистая, – Натали улыбнулась Оливии.– А меня нельзя назвать покладистой?– Конечно, нет, – сказала Натали. – Вы все время спорите со мной и подталкиваете меня.– Я не об этом. Если вы пытаетесь нас сосватать…– И в мыслях не было! Я просто делюсь своими размышлениями о мужчинах.– А что вы скажете про женщин?– Женщины смогут гораздо лучше управлять мужчинами, если найдут к ним подход. Александра, например, надо было хвалить и всячески ублажать. Саймон – другой. Его надо подталкивать.– Я не собираюсь этим заниматься, – сказала Оливия и взяла карандаш. – Продолжим или мне перепечатать это на компьютере? Глава 21 Вот и середина лета. Оливия думала об этом весь вечер. Да и как не думать, если Тесс замучила ее вопросами? Они читали ее любимую книгу – «На берегах Плам-Крик» Лоры Инголз Уайлдер, – но Тесс больше интересовали котята. Захлопнув книгу на середине главы, она спросила мать, могут ли они взять котенка. Оливия снова перечислила все доводы против.– Но если мы переедем, – настаивала Тесс, – то выберем квартиру, где нам позволят держать котенка. Когда мы узнаем, куда переезжать?– Как только я найду работу.– И когда ты ее найдешь?– Скоро.– А когда я узнаю, где буду учиться?Оливия не могла ответить на этот вопрос и всерьез забеспокоилась. Поначалу она не волновалась, уверяя себя, что еще успеет и осенью у нее будет работа, а Тесс пойдет в новую школу.Прошла уже половина лета, а у нее ничего нет. Надо поторопиться.Как-то она проснулась до рассвета и, стараясь никого не разбудить, поднялась в кабинет на чердак. Там включила свет и компьютер. Через минуту Оливия уже была в Интернете. Теперь она не будет класть все яйца в одну корзину и даже в двенадцать корзин. Она распечатала названия и адреса всех найденных ею музеев, затем проделала то же самое с художественными галереями. Затем распечатала со своего диска соответствующее количество резюме и принялась составлять новое сопроводительное письмо, как вдруг дверь отворилась. Оливия невольно вздрогнула.Это был Саймон.– Я сразу поняла, что это ты, – пробормотала она.– Ну конечно, – сказал он, прикрыв дверь. – Кто еще поднимется в такую рань? Я увидел свет. Что ты делаешь? – Он подошел к ней и взглянул на экран.Первым ее побуждением было закрыть монитор руками, но она вовремя одумалась – слишком это по-детски.– Не читай. Это черновик. У меня проблемы с правописанием, я полностью завишу от программы редактора. Если ты это прочтешь, то наверняка спросишь, как я могу писать историю Натали. Но смею тебя заверить, конечный вариант всегда…– Тише, тише. – Он положил руку ей на плечо.Она умолкла. Он прочел ее резюме, выпрямился, но руку не убрал.– Мне нужно найти работу, – сказала она, не отрывая взгляда от экрана. – Натали наняла меня только до осени.– И после Дня труда ты свободна?– Да.– А куда бы ты хотела поехать?– Где будет работа. Нищим не приходится выбирать.Он погладил ее по плечу.– Зачем так говорить? Ты же художница, фотограф.– Художники всегда живут в бедности. А я должна кормить, одевать и учить Тесс. – Она со вздохом поднялась. – Я найду себе место. Попытаю счастья в других видах деятельности.– Например?– Пойду работать в отель.Он оторопело уставился на нее.– В отель?– А почему бы и нет? Я человек общительный. Буду покупать билеты в театр, заказывать лимузины, советовать гостям, какие достопримечательности посмотреть, какие рестораны посетить. – Она улыбнулась. – Представляешь, мне придется самой пообедать во всех ресторанах, чтобы решить, какой рекомендовать моим клиентам.– Рекомендации продаются и покупаются.– Ну, это слишком цинично. Я не стану действовать таким образом и прямо заявлю об этом своему боссу.– А если вкусы посетителей не совпадут с твоими?Она пожала плечами:– И такое может случиться. Нельзя же всем сразу угодить. Мы с Тесс будем жить прямо в отеле. Ты только подумай! Тесс будет еще одной Элоизой. Ей ведь так нравятся эти рассказы. После того как она прочла «Элоиза в Париже», она сразу захотела в Париж. Но Нью-Йорк ей тоже понравится. Мы будем жить в «Плазе»…Саймон закрыл ей рот поцелуем, что не явилось для нее неожиданностью, если учесть, что последние несколько минут он не отрывал взгляда от ее губ. Но ощущения, которые пробудил его поцелуй, ошеломили ее – он был теплым и нежным и странно знакомым.Оливии всегда нравилось все теплое и нежное, будь то яблочный пирог прямо из печи, чашка горячего шоколада с пеной взбитых сливок или поцелуй, от которого по всему телу разливается сладкое томление. Он долгий, нежный, и ты хочешь, чтобы он никогда не прерывался, и он тебя пугает, потому что ты не можешь понять, что это такое.Саймон был изумлен не меньше ее.– Что это? – прошептала она.– Это сильнее меня, – шепнул он в ответ и, привлекая ее к себе, провел рукой по ее отросшим золотистым волосам.– Раньше я носила длинные волосы, ниже плеч. Но в мае мне стало жарко, и я их отрезала. Я во всем такая – нетерпеливая и непредсказуемая. Как и то, что происходит сейчас с нами.Он медленно провел пальцем по ее губам – где тут непредсказуемость и импульсивность? От его прикосновений ее обдало жаром. Ладонь Саймона скользнула по ее шее к груди.У Оливии перехватило дыхание. Она прижала его руку к груди, закрыла глаза и прислонилась лбом к его плечу.– Это что еще такое? – раздался голос за их спиной.Оливия резко обернулась к двери, испугавшись, что их застала Натали. Но на пороге стояла не Натали, хотя сходство было поразительное – те же рост, фигура, осанка, прическа. Вот только волосы незнакомки были теплого каштанового оттенка, а не седые, как у Натали. Оливия готова была поверить, что видит перед собой Натали на двадцать лет моложе.Сюзанна усмехнулась:– А я-то думала, что мама составляет список гостей. Саймон, у тебя щеки горят.– И у тебя, – спокойно отпарировал он, выступив вперед, как будто пытаясь прикрыть собой Оливию. – Я не знал, что ты приехала.– Мама тоже не знает. Я приехала вчера вечером. Думала, поднимусь сюда, открою дверь – то-то она удивится! – Взглянув на Оливию, она вопросительно вскинула бровь.Оливия шагнула вперед – не нужна ей ничья защита! – и, беря пример с Саймона, спокойно протянула руку:– Оливия.– Я так и поняла, – заметила Сюзанна, ответив рукопожатием. – На вашем месте могла быть новая горничная, бухгалтер или помощница на ферме. Итак, кто еще уволился?– Мадалена и Жуакин, – ответила Оливия.Сюзанна вопросительно взглянула на Саймона, Он снова оттеснил Оливию.– Натали уже нашла им замену.– Со второй попытки, – поправила Оливия, выходя из укрытия. – Она приступает к работе на следующей неделе. На этот раз мы имеем хорошие рекомендации – она работала в ресторане. Первая не умела готовить ничего, кроме сандвичей, и наверняка не справилась бы с праздничным ужином.Но Сюзанна не слушала ее, сердито сверля глазами Саймона.– Ах ты, негодяй! Так вот зачем ты звонил. Натали нужна моя помощь? Как бы не так! Ей нужна кухарка!– Ты прекрасно готовишь, – сказал Саймон, – но я звонил не поэтому. Кухарка у нас скоро будет.– Поверю, только когда увижу ее своими глазами, – буркнула Сюзанна. Сунув руки в карманы – типичный жест Натали, – она перевела взгляд на Оливию. – Итак, вы и Саймон.– Нет, – поспешила возразить Оливия. – Между нами ничего нет.– Ничего не произошло, – подтвердил он.– Я здесь всего на одно лето.– Я не готов к серьезным отношениям.– Секс не подразумевает серьезные отношения, – обронила Сюзанна, но Оливия не согласилась.– Нет, напротив!Саймон продолжал:– То, что ты видела…– Просто дружеские объятия, – подхватила Оливия. – Я расстроилась из-за того, что никак не могу найти работу на осень, и Саймон попытался меня утешить.– Ну да, конечно, – сказала Сюзанна. – Смею заметить, что вы нашли кабинету новое применение. Впрочем, вполне вероятно, что он служил укромным гнездышком влюбленных в течение многих лет. Пойду сварю кофе. – Она вышла, прикрыв за собой дверь.Минут пять спустя Оливия нашла Сюзанну на кухне. Та уже поставила варить кофе.– Простите, – обратилась к ней Оливия. – Сожалею, что вы стали этому свидетелем в собственном доме.Сюзанна открыла шкаф с кухонной посудой.– Значит, вы признаете, что это не просто дружеские объятия?– Признаю, – сказала Оливия, поскольку отрицать это было бессмысленно, – но не могу никак понять, что происходит, и не хочу, чтобы это повторилось. Я приехала сюда вовсе не за этим. Саймон никогда раньше не был со мной в кабинете, и, больше чем уверена, ваша мать тоже не встречалась там с Карлом, а если и встречалась, то отнюдь не ради забавы.– Но вы ведь не можете этого утверждать, верно? – сказала Сюзанна, придерживая дверцу шкафа, и слегка поморщилась. – «Ради забавы». Как можно так говорить о женщине маминого возраста!– Вы не правы, – улыбнулась Оливия. – Только представьте, какую свободу получает человек, которому исполнилось семьдесят шесть лет. Конечно, при условии, что он бодр и здоров. Но даже если и нет, все равно возраст многое прощает. Не надо волноваться о том, что подумают о вас другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35