Ключ затаенных вещей, ключ
святилища! Это есть Священное слово, дающее адепту возвышенный разум
оккультизма и его тайн. Это есть квинтэссенция философий и верований; это
есть Альфа и Омега; это есть Свет, Жизнь и Мудрость Вселенские...
Древность этой книги теряется в ночи времен. Она индийского происхождения
и восходит до эпохи несравненно более древней, чем время Моисея. Она
написана на отдельных листах, которые раньше были сделаны из чистейшего
золота и таинственных священных металлов... она символична, и ее сочетания
обнимают все чудеса духа. Старея с бегом веков, она, тем не менее,
сохранилась - благодаря невежеству любопытных - без изменений в том, что
касается ее характера и ее основной символики в наиболее существенных
частях".
Зачитав цитату, Корщиков продолжал молча перелистывать тетрадь.
- Ну, пока хватит, - сказал он, захлопнув тетрадь и отложив на
подоконник.
- Честно говоря, - произнес я, - то ли мир сходит с ума, то ли еще
что?! Но я все больше не распутываю, а наоборот, с каждым днем ввязываюсь
крепче, ухожу во что-то такое - невероятное.
- То ли еще будет, Сережа, - хитро прищурился Корщиков.
- Давайте начистоту?! - предложил я. - Что меня ожидает?
- Вы забеспокоились об обратной дороге? - спросил Корщиков.
- Да нет... Хотя, все-таки, мне кажется, я имею право знать, куда я
иду?!
- И не вернуться ли назад? - словно предложил от моего лица он.
- Ну, если хотите, пусть это прозвучит именно так, - согласился я.
- Тогда, - сказал Саша, - я вас должен сразу предупредить: обратной
дороги - нет!
- Весьма крылатая фраза! - сказал я.
- Да, но здесь она как никогда уместна, - подытожил Саша.
- Ясно... - призадумался я, - и насколько это серьезно, я хотел
сказать - опасно?
- Смертельно... Может быть, и смертельно, - немного смягчил он.
- Значит, степень опасности зависит от чего-то?
- Да, зависит.
- И вы мне можете сказать, от чего?
- Это не секрет... Ну, вот скажите: сможете ли вы выдержать ряд
испытаний?
- Каких испытаний?
- Скажем, вам будут угрожать - смертью, избиением, тюрьмой, над вами
будут издеваться, насмехаться. Вам не будут верить, будут вкрадываться в
вашу душу, выискивать в ней слабые места и потом соблазнять женщинами,
деньгами, горем, потерями - опустошать. Пресыщать радостями и тут же
отбирать их... и еще многое и многое другое... Даже пьянство будет
подавать вам руку дружбы, хмельной откровенности. И в любом из того, что я
перечислил, вы вполне сможете утонуть навсегда, кануть в иллюзию!
- Я не отношусь к категории людей, которые берут время на
обдумывание, - я согласен на любое из этих испытаний, - сказал я.
- Если бы вы решили обдумывать, то это значило бы, что это не ваш
путь! - пояснил Саша.
- Это мой путь, я его выбираю!
- Хорошо... Но только учтите, что с такой же легкостью, с какой вы
согласитесь пойти этим путем, вам не сойти с него. Вы сможете остановиться
на каком-то этапе, чтобы потом снова продолжить свое движение, но не более
того!
- Потом, это когда? - спросил я.
- В следующем рождении, - пояснил Корщиков.
- А как надолго эти испытания?
- Это может продолжаться неведомое количество времени.
- Отчего же так?
- Оттого что здесь отсчет идет не на количество, а на качество, -
сказал Корщиков, и он добавил. - А еще, мне хотелось бы сказать вам вот о
чем: не ищите во мне единственного учителя! Все зависит от вас самих, все
содержится в вас самих! Вся жизнь, весь мир - ваш великий учитель!.. Вот,
возьмите, хотя бы и нарочно, для начала, и с сегодняшнего дня начните
прислушиваться ко всему на свете, всматриваться во все на свете, и,
поверьте, если вы научитесь - воспринимать и оценивать... Этого уже будет
немало!..
- Ну, хорошо!.. Предположим, что я уже научился весьма совершенно
воспринимать и оценивать, и что тогда?
- Научиться воспринимать и оценивать - это первый этап, за которым
следует овладеть собственной реакцией и отношением к воспринятому и
оцененному, но и этого мало! Третий этап - проявление реакции, вашего
отношения вовне, в среду, можно сказать - обратная связь... Вот тут-то и
подстерегают вас всевозможные испытания, о которых я уже упоминал...
- Господи, тогда как же несовершенен простой смертный, не умеющий
даже воспринимать и оценивать, я не говорю уже о его реакции - она будет
непредсказуемой! - ужаснулся я.
- Тут и зарыты все распри человечества, все его конфликты, - сказал
Корщиков.
- Но надо полагать, что правильно оценивать и реагировать - это еще
не все? - поинтересовался я.
- Да, и это еще не все! - подтвердил Саша, - но мне бы не хотелось,
как говорится, забегать вперед, - сказал он, - всему свое время!
- Думаю, что вы правы, - согласился я.
- Надо же! - воскликнул Корщиков. - Вы интуитивно делаете успехи.
- Я не заметил успехов, - сказал я, - если не секрет, в чем они?
- Вы произнесли: "Думаю".
- Ну и что же?
- А то, что это хорошо!... Вам предстоит заменить слово "хочу" на
слово "думаю", - определил Саша, - у вас эти проблески уже появляются.
- Отчего же мне предстоит менять свой лексикон?
- Оттого, что "думаю" - всегда изначально, а "хочу" - оно всегда
вторично. Когда вы это поймете путем личного истинного опыта, тогда вы со
мной согласитесь осознанно. И все ваши испытания в единый момент
прекратятся, ибо вы будете "думать", а не "хотеть"!.. Но к этому вы
придете все-таки путем испытаний, и неминуемо!..
- Похоже, что испытания - это что-то вроде зловещих тренировок, -
сказал я.
- Да, это действительно тренировки, но только не зловещие, а
очистительные.
- Значит, надо переучиваться говорить?
- Ни в коем случае! Не надо специально браться перестраивать свой
лексикон.
- Вы же сказали, что мне это предстоит?
- Понимаете, Сережа, перестройка лексикона должна быть внутренней. К
примеру, у девочки, хочет она того или нет, в конце концов - вырастают
груди... Если вы будете намеренно исправлять свой лексикон, в данном
случае слово "хочу" заменять на слово "думаю", то это слово "думаю" будет
у вас выглядеть как слово "хочу", между "думаю" и "хочу" появится лишь
разница в произношении.
- Почему же, Саша?
- А потому что внутренне это будет звучать примерно так: "я хочу
заменить слово "хочу" на слово "думаю"! В основе остается "хочу". Вы
понимаете, остается "хочу"!
- Хорошо!.. А если эта внутренняя установка прозвучит по-другому.
Скажем так: "я думаю заменить слово "хочу" на слово "думаю". Тогда как?
- Но это же будет только самообман, и не более того!
- Почему же? - возразил я.
- Потому, что если вы волевым решением, а не внутренней естественной
потребностью заменяете слово "хочу" на слово "думаю", то это будет актом
воли вашей, а значит, вы все равно обязательно подразумеваете слово
"хочу". Это как мальчик, который желает, чтобы у него отросли груди!..
- Да, - сказал я, - такому мальчику прежде всего надо стать девочкой,
и груди отрастут сами собой!
- Ну, вот вы и поняли меня, - обрадовался Корщиков.
- Значит, все-таки - испытания?! - спросил я.
- Ничего не поделаешь! - ответил он.
- А вы знаете, я теперь догадываюсь, откуда у Ани такая острота
восприятия слова! - сказал я. - Разговаривая с вами - это понять
немудрено!
Но Корщиков не ответил на эти слова похвалы... На диване зашевелился
спящий до сего времени мальчик. Саша подошел к нему, присел на краешек
дивана и погладил сынишку по его крупной голове. Мальчик открыл глаза и
тут же уселся молча на диване. Его отец ловко, одной рукой натянул ему
трусы. Потом он положил возле сына стопку книг и снова вернулся к окну.
Усаживаясь на все тот же этажерчатый стул, Корщиков спросил у меня:
- Не правда ли, очень крупная голова?
- Да, я об этом подумал, еще как только вошел сюда, в комнату, и меня
это удивило... В самом деле, отчего такая крупная голова?.. Наверное, ваш
сын вырастет очень умным человеком?
- Может быть, - сказал Корщиков и слегка усмехнулся, как-то очень
доверчиво.
Мальчик старательно перелистывал книги, ощупывал и рассматривал их
страницы. Он совершенно не обращал на нас никакого внимания.
- Да, - словно опомнился Корщиков, - только вы, - обратился он ко
мне, - не думайте о своей исключительности относительно испытаний!.. Все
человечество, каждый человек, животное, птица, дерево, травинка, звезда,
пылинка, - несут тяжкое бремя своих испытаний, необходимых только им в их
посвящении. Все, абсолютно все и все посвящаются в истину, медленно или
быстро - не имеет значения, но посвящаются!
- Тогда, - удивился я, - к чему меня было предупреждать об
испытаниях, если испытания - присущи всему и всем на свете?
- Маг, - сказал Корщиков, - тем и отличается от профана, что он, Маг,
нарабатывает опыт путем осознанным, направленным, а профан, в том числе и
ученый профан, нарабатывает опыт бессознательно, методом проб и ошибок, в
лучшем случае интуитивно! Такое посвящение - тоже посвящение, но довольно
медлительное, хотя и естественное. Оно, порою, растягивается на
баснословное количество воплощений, смертей и жизней!.. Вы хотите остаться
профаном? - спросил Корщиков.
- Нет. Конечно же нет, - ответил утвердительно я.
- Папа, я хочу молока, - неожиданно отозвался мальчик на диване.
- Я сейчас, малыш, - тут же отреагировал на просьбу сына Корщиков. -
Извините, я только подогрею ему молока, - сказал он мне.
Вскоре малыш пил свое молоко вприкуску с магазинным сухарем и
поглядывал на меня, а я спросил у Корщикова:
- А почему именно я?
- Вы хотите сказать: почему именно вы удостаиваетесь в Посвящении
осознанном? - пояснил Корщиков.
- Да, я имел в виду это.
- Как я уже сказал вам, что исключительности у вас нет, как нет ее ни
у чего и ни у кого на свете! Все и все посвящаются в истину...
- И все-таки, почему же именно я? - повторил я вопрос.
- Почему именно вы?
- Да, да, почему? - я теперь смотрел Корщикову в глаза.
- В этой вашей инкарнации, - сказал он, - в сегодняшнем воплощении,
ваше Посвящение дошло до уровня, когда само Посвящение пора осознать как
таковое! То есть ваше Посвящение не противоречит естественному развитию
Всеобщего Вселенского Посвящения, оно также протекало и протекает, как у
всех и у всего! Просто в этой, сегодняшней жизни вашей вы, наконец,
доразвились, путем баснословных предыдущих испытаний в других воплощениях,
до осознанности! Поверьте, каждый профан, в конце концов, обязательно
придет к моменту осознанности своего Посвящения, только в какой из своих
инкарнаций, земных воплощений это произойдет - неведомо никому!.. У вас
этот момент наступил...
- А могу я не успеть завершить свое Посвящение и в этой жизни, -
спросил я и озабоченно облокотился на подоконник.
- Не завершите в этой, все равно продолжите завершение в следующей! -
сказал Корщиков.
- Как же это? - настаивал я.
- Скажем, - пояснил Саша, - родитесь в семье Посвященного.
Мы приумолкли. Было слышно, как малыш грызет сухарь...
Я опустил глаза и долго смотрел себе под ноги, размышляя. Прошло
некоторое время. И вот у меня возникла противоречивая мысль:
- Знаете, о чем я подумал сейчас? - не поднимая глаз, произнес я.
- О чем же? - отозвался Корщиков.
- Я подумал: истина - это Бог? Так?
- Предположим, так, - подтвердил Саша.
- Тогда как же объяснить существование дьявола и Посвящение в его
ряды? Ведь такое Посвящение - тоже существует?! - и я уставился Корщикову
в глаза.
За все время беседы он ни разу не отвел своего взгляда в сторону! Мне
начинало казаться, что он всегда упорно смотрит на меня, даже когда
подогревает молоко!
- Я уже осведомил вас, что Посвящение существует только одно, - в
истину! - сказал Саша.
- Но все же, как быть с дьяволом? - настаивал я.
- И дьявол, - улыбнулся Корщиков, - и, как вы выразились, его
Посвящение, - все это - разновидности, э-э, различные по степени
испытания.
- Значит, человека может отбрасывать и назад на пути Посвящения? Но
тогда вы, по-моему, противоречите сами себе! Не вы ли сказали, что человек
продолжает свое Посвящение с того уровня в следующей жизни, на котором он
остановился в предыдущей?!
- Верно, я говорил так и не отрицаю ничего. Но противоречия здесь
никакого нет. И вот почему. Если человека отбросит назад и в следующей
инкарнации своей жизни он будет не человеком, а, скажем, - деревом! Сможет
ли он продолжить свое Посвящение в истину, будучи деревом, с того этапа,
на котором он остановился в образе человека?!
- Я думаю, что не сможет!
- Вы совершенно правы, Сережа. Не сможет! Не сможет, пока не
отработает определенные качества в образе дерева, и потом, снова, в
какой-то из последующих жизней не станет человеком подобного уровня
развития, который он уже имел до отступления назад в образ дерева... Разве
здесь - есть противоречие. Человек действительно продолжает свое
Посвящение в следующей инкарнации, здесь, скорее, можно подразумевать не в
следующей, а в последующей инкарнации подобного уровня!.. Вот почему важно
не терять чистоту Посвящения в каждой инкарнации, в каждом земном
воплощении, чтобы не отступать назад, дабы заново заслуживать путем новых
и возможно неисчислимых испытаний возврата к уровню Посвящения, которого
ты достиг уже сегодня, чтобы продолжить его... - Корщиков умолк.
- Что же, Саша, - вы убедили меня, - согласился я.
Снова наступила пауза. Корщиков наклонился и поднял с пола валявшиеся
там очки. Он стал протирать их салфеткой. Я увидел, что одно стекло у этих
очков продолжало оставаться треснутым. "Может, тот безбилетный тип из
автобуса по описанию Вики, - это все-таки он, Саша?" - подумалось мне. И я
решился:
- "Возрожден ли мистицизм?", у вас есть эта книга? - спросил
осторожно я.
- Была, - тут же ответил Корщиков, продолжая усердно протирать очки.
- А куда она делась? - поинтересовался я, испытывая некоторую
неловкость за учиненный допрос.
- Я продал ее, - спокойно ответил Саша, жарко подышав на линзы, и они
запотели.
- В автобусе? - уточнил я.
- Да... - ответил он.
- А знаете, ваша книга у меня! - сказал я и принялся ожидать реакции
Корщикова.
Он продолжал протирать очки, шли секунды.
- Вы ее прочли? - спросил Корщиков как ни в чем не бывало.
- Да, - робко ответил я...
И тут в нашу комнату кто-то постучал.
- Извините, я пойду открою, - сказал Саша.
Хлопнула дверь. Из-за разноцветной шторы в комнату вошла молоденькая
девушка. Она подмигнула малышу на диване, и тот улыбнулся. Девушка в
сопровождении Корщикова подошла ко мне.
- Это Сережа, - сказал Корщиков ей.
Я встал с кресла. Девушка протянула мне руку:
- Оля, - сказала она.
- Моя жена, - добавил Саша.

ЗЕК
От Корщикова я возвращался очень поздно. Уже было далеко за
одиннадцать, когда я сел в троллейбус. В салоне находилось десятка полтора
человек. Все сидели. Я закомпостировал талон и уселся к окну напротив
средней двери. Колеса, как резиновые мячи, жестко пружинили на
многочисленных выдолбинах когда-то заасфальтированного узенького переулка.
Троллейбус раскачивался на ходу и гремел всем своим железным телом. Вдруг
мой взгляд обнаружил знакомое для меня лицо сидящего впереди пассажира. Я
его сразу же узнал. Правда, узнал чисто визуально, имя не помнил. Это был
парень лет тридцати, коротко подстриженный и, по-моему, слегка навеселе.
Он сидел полубоком.
Настроение у меня было великолепное. Я ощущал его всем телом. Я не
мог удержаться, и мое лицо осветилось улыбкой. И дернуло же меня!
- Что ты улыбаешься? - обратился он ко мне и полностью развернулся
через плечо в мою сторону лицом так, что чирканул своим носом меня по
щеке.
Я не придал этому значения, немного подался назад, пристально
рассматривая парня.
- Привет, - сказал я совершенно беззаботно.
- Напомни, откуда я тебя знаю? - спросил парень голосом, ничего
хорошего не обещающим. - Мне твоя физиономия знакома!
И тут меня осенило, но и настроение упало:
- Мы с тобой в молодости были знакомы по Тарасу. Я друг Тараса, - и я
осекся, сказав это.
- Друг? - как-то пренебрежительно передразнил парень меня.
- Да, когда-то мы дружили, - неохотно проговорил я.
- Друг, - прошипел парень, - а ты знаешь, где сейчас Тарас? - Парень
словно требовал от меня этого знания. Слов ему показалось мало, и он всем
телом навалился на железный поручень кресла, перевесился через него ко мне
и уперся своим лбом в мой лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54