-
подтвердил свою позицию контролер.
- А я тут при чем? - было ощетинился я.
- Вы же директор... - улыбчиво, умиленно произнес Палыч, чуть ли не в
реверансе!
- Ну, так и что же?.. А вы киномеханик! - съязвил я как можно
отрешеннее.
- Это ваше дело: фильмы заказывать, Сергей Александрович! -
раздраженно выкрикнул он, глянув на контролера. Начиналась атака.
- Конечно! - предательски подтвердил контролер.
Но я уже успокоил себя полностью. Мне даже стали они безразличны оба:
контролер и киномеханик.
"Какой-то глупый разговор", - сказал я про себя. - "Надо его
заканчивать..." Палыч набирал обороты. Это было хорошо видно по его манере
входить в раж: кулаки в карманах брюк, и от этого карманы оттопырены,
немного покачивается всем туловищем, плечи приподняты.
И тут в зале неожиданно послышался разношерстный свист и какие-то
крики. В следующее мгновение из зала выскочил и наткнулся на Палыча
мальчик, лет десяти, худенький. Он жалко потирал свое плечо, потому что
ударился о киномеханика.
- Шпаненок, куда летишь?! - возмутился тот.
- Дядя, звука нет! - сказал мальчик.
Наверное, Палыч чувствовал, как его авторитет безупречного работника
падает в моем лице. Он побелел от злобы, прикусил нижнюю губу от досады.
- Сколько раз я тебе говорил, - рухнул его гнев на ошалевшего
контролера, - в зале надо быть. Стоишь здесь... мать твою. Рот разинул!
Контролер тут же, вслед за мальчиком, исчез в зале, а Палыч будто
десятилетний кинулся к себе в кинобудку через фойе, поскользнулся у дверей
и едва не растянулся.
- Кирилыч! - заорал он где-то на лестнице своему напарнику.
- Ого! - отозвался тот радостно.
- Звука, звука нет в зале! Мать твою! - и еще что-то орал Палыч, но
уже было не разобрать что. Дверь в кинобудку с оглушительным треском
захлопнулась! Словно затрещину отвесила!
Мне доставил удовольствие такой ход событий. Это сработал во мне
Человек-Ветер. Я торжествовал!..
На втором этаже занималось несколько групп ритмической гимнастики.
Этим самым удавалось как-то, худо-бедно, подрабатывать наличные деньги для
различных нужд нашего скромного увеселительного заведения. Открывалась
возможность приобретать необходимые культи канцтовары, стоящие больше
десятирублевых чеков, установленной разовой нормы по смете.
Поскольку в кинотеатре материально-ответственным лицом является
директор, мне приходилось три раза в неделю выставлять и убирать комплект
радиоаппаратуры. Она хранилась в библиотеке, и мне ее надо было каждый раз
перетаскивать в комнату напротив и обратно в библиотеку. Правда, за это я
получал доплату в сорок рублей, но зато и косились на меня в кинопрокате,
а непосредственное начальство даже пыталось искать пути - запретить мне
подрабатывать!
Я зашел в библиотеку. На книжных полках, напротив стола, в
расшатанных книжных рядах рылись дети: две девочки и мальчик. За столом
величественно восседала Екатерина Васильевна.
Мы обменялись приветствиями.
- Как у вас тут с любовью? - спросил я у Екатерины и, напрямик
подойдя к ней, нагнулся и поцеловал ее в щеку.
- О-о!.. Какой вы!.. Сергей Александрович... - обалдело сверкнув
лукавыми глазами, произнесла она умиленно.
Но ничего не говоря больше и не делая красивой сцены с продолжением,
я отвернулся от Екатерины Васильевны и пошел прочь по своим делам. Ощущая
пристально-изумленный взгляд ее у себя на спине, я быстренько, за два
прихода, перетащил аппаратуру куда полагается.
Я закрыл комнату на ключ. Я потом буду еще подробно вспоминать об
этом. У Тани, девушки-выпускницы хореографического отделения
культпросветучилища, имелся свой ключ от этой комнаты.
Дверь в мой кабинет была немного приоткрыта. Я хотел уже войти к
себе, как услыша:
- А-а, ха-ха-ха-ха! Вы шутник! - послышался хохотливый голос Зои
Карловны. Она все еще разговаривала по телефону.
Я остановил свою руку, и она неподвижно зависла в воздухе, едва не
коснувшись двери. Так я и оставался стоять на месте и вслушиваться:
- Нет, нет!.. Я же сказала - нет!.. Вы меня не так поняли!.. Я
сегодня занята!.. Что?.. Хо-хо!.. А?.. Да!.. Да!.. Еще будет!.. Я говорю -
еще будет! Да, Да!.. Безусловно!.. Конечно!.. Как и договорились!.. Адью,
Остап Моисеевич!.. В кабинете послышались шаги. "Значит, разговор
закончился", - подумал я и резко открыл дверь: деловито прошел к вешалке и
стал озабоченно раздеваться. Мне казалось, что у меня на лбу было
написано, что я подслушивал. И поэтому я отвернулся от Зои Карловны,
испытывая неловкость. Человек-Ветер улетучился, чувства и навязчивые
образы повисли надо мною и засасывали мою сущность в себя. Возникло
состояние дискомфорта.
- Спасибо, Сергей Александрович, - поблагодарила библиотекарь.
- Да, да... Не за что... Зоя Карловна... - отрывисто отвечал я,
потому что уже нервно выдергивал в этот момент из рукавов кожаной куртки
на меху свои руки.
- Давайте помогу! - обратилась Зоя Карловна.
- Нет... Спасибо... Я сам... - отчеканил я, краснея от усердия. Зоя
Карловна направилась к двери. Наконец-то мне удалось стащить с себя
куртку. Я повесил ее на вешалку рядом со своей спортивной шапочкой.
- Ну, я пошла, - сказал Зоя Карловна, уже в дверях. - Ключи на столе,
- добавила она.
- Ага! - ответил я, подкивнув.
Дверь в кабинет захлопнулась. Я остался один. "Остап Моисеевич..." -
прозвучало у меня в голове... Из разговора по телефону я, конечно же,
ничего не понял, но... "Остап Моисеевич" снова прозвучало у меня в
голове... "Это он... Вчерашний... К Богу! - мелькнуло у меня в голове. -
Прочь, прочь лукавые!"
Я быстро достал из сейфа крохотную библию в нежно-мягком зеленом
переплете из полиэтилена, сел за рабочий стол и разлистнул этот священный
памятник человечества наугад, где придется. Я загадал, что меня ожидает, и
начал читать вслух:
"И пришел Ангел Господень из Галгала в Бохим, и сказал: Я вывел вас
из Египта и ввел вас в землю, о которой клялся отцам вашим - дать вам, и
сказал Я: "Не нарушу завета Моего с Вами во век.
И Вы не вступайте в союз с жителями земли сей; жертвенники их
разрушьте". Но вы не послушали гласа Моего. Что вы это сделали?
И потому говорю Я: не изгоню их от вас, и будут они вам петлею, и
боги их будут для вас сетью.
Когда Ангел Господень сказал слова сии всем сынам Израилевым, то
народ поднял громкий вопль и заплакал.
От сего и называют то..."
В дверь неожиданно резко постучали... Я замер... Постучали еще раз,
внушительнее.
- Да! - выкрикнул я. - Войдите, - и испуганно притаился за столом,
сидя. Дверь уверенно раскрылась нараспашку! В кабинет вошла, вот я совсем
не ожидал, Катя! И я успокоился.
Кате было всего четырнадцать лет, живет напротив кинотеатра, известна
своим легким поведением. Частенько я замечал, как три-четыре подростка
затаскивали ее по вечерам в одну из беседок кинотеатра за плетень из
дикого винограда.
Катя очень красивая: курносая, круглолицая, с голубыми глазами, через
плечо толстая белая коса крепко заплетена.
Эта девочка мне нравилась своим прямым и игривым нравом.
- Можно? - спросила она.
- Ты же уже вошла, - и видишь, что я не против. Значит, проходи! -
сказал я.
- И правда! - воскликнула театрально Катя.
- Ты по делу? - спросил я.
- Нет, - сказала она, - просто поболтать!.. Мне можно раздеться?
- Конечно... Вон, пальто на вешалку повесь.
- Да вижу я, куда вешать...
- А что тогда спрашиваешь?!!
- Проверить: злой ты или нет, Сергей Александрович.
- Как видишь, добрый!
- Это еще надо подтвердить! - сказала Катя.
- Если надо, подтвердим! - отпарировал я.
Катя сняла пальто. Я не встал ей помочь, потому как сомневался, что
подобные манеры с моей стороны окажутся в ее стиле.
Она еще никогда не заходила ко мне в гости. Изредка мы
переговаривались в малом фойе или на улице, да и то больше по части
порядка. А сегодняшнее посещение меня удивило. Словно выявилось подземное
течение и потекло серебристым ручейком снаружи...
Теперь, раздевшись, Катя выглядела совсем привлекательно! Ее отец
работал директором бетонного завода, и одевалась она внушительно! На Кате
уютно и красиво сидели короткая джинсовая юбка, индийская, с золотыми
переливами на черном фоне, кофточка.
Катя растегнула кофточку, и под ней обнаружилась приталенная
коттоновая рубашка. На правой руке у девочки сиял золотой перстень с
граненым рубином. Катя, проходя от вешалки, не останавливаясь, по пути
захватила стул и села на него слева от меня, облокотившись на стол.
Мы смотрели друг на друга.
- Ну, что? - спросила она.
- Ничего! - ответил я, будто вовлекаясь в игру.
- Что у тебя новенького, Сергей Александрович?
- Да вот же, ты пришла! - сказал я и протянул руку, провел
указательным пальцем Кате по носу, едва прикоснувшись к нему.
- А дальше что? - спросила она.
Настроение у меня поднималось, я отодвинул библию в сторону.
- А ты хотела бы что-то еще? - спросил я, не отводя глаз от Кати.
- Ну, ты же сам хочешь, я вижу! - сказала девочка, нагловато улыбаясь
мне в лицо.
- Да... Нюх у тебя собачий! - сказал я. - Хочу!
- Так в чем же дело, давай, - предложила Катя.
С минуту я молчал и сидел неподвижно. Во мне шла борьба!
Снова меня щекотало и подталкивало на решительность соблазнительное
чувство свободы прикосновений! Но ей же четырнадцать лет! "Решайся или не
решайся!" - диктовал я себе. - "Раз уж ты впустил птичку, то... ты уже
решился! И все остальное будет лишь отговорками!"
Я подсел поближе к девочке и посмотрел ей в глаза. Больше я ничего не
говорил Я расстегивал пуговицы на коттоновой рубашке. Катя едва водила
плечами, и ее груди казались отзывчивыми, оживали в моих ладонях!..
Я почувствовал прилив неистового наслаждения во всем своем теле. Я не
ведал, что я творил!..
- Ой, Сереженька!.. Хватит... Не могу... О-е-е-е-ей!.. - металась
Катенька. Наконец все закончилось.
Катя медленно встала с моих коленей и только начала застегивать
рубашку, как в кабинет кто-то требовательно постучал!
"Господи! - воскликнул я про себя, - я же не запер дверь!" Катю будто
неведомая сила отнесла в сторону на соседний стул, она сгребла одним
движением коттоновую рубашку у себя на груди в том месте, где не успела
застегнуть пуговицы.
Поодаль от меня сидела молодая проститутка и застегивала свои
злополучные пуговицы, на столе у меня лежала в стороне раскрытая библия, и
это кабинет директора!
Едва я успел захлопнуть книгу и сунуть ее в верхний ящик стола, как в
кабинет, не дожидаясь ответа на вторичный стук, вошел участковый
милиционер! Он приостановился, словно оценивая ситуацию, присмотрелся к
девочке. Катя сидела согнувшись, полубоком от участкового.
От сокрушительных ударов сердца у меня подрагивала голова, руки
дрожали, и я их убрал со стола на колени.
- Здравствуйте, - наконец-то решился негромко вымолвить я.
- Здравствуйте! - громыхнул тяжелым голосом участковый. - Чем
занимаетесь? - поинтересовался он.
- Вот, - указал я кивком на Катю. - Профилактическая беседа.
Уговариваю Катю, после десятого поступать в культпросветучилище.
- После десятого на постоянную работу в беседку? - громыхнул
милиционер. - А, Катька?
- А вам какое дело! - повернулась к нему девочка. Тайком она уже
успела дозастегнуть все оставшиеся пуговицы, и теперь ее могло выдать лишь
раскрасневшееся лицо и вспотевшая челка.
- Ты что, здесь физзарядкой занималась? - хохотнул он.
- Танцевала! - ядовито выкрикнула Катя.
- С голой задницей? - прищурившись, подморгнул мне лейтенант и
состроил отвратительную гримасу девочке.
- Да нет! - опомнился я. - Она в самом деле танцевала!
- С чего это вдруг?! - спросил, недоумевая, милиционер.
- А просто так! - выкрикнула девочка, вскочила со стула, схватила
пальто и выскочила из кабинета под звериный хохот участкового.
- Ишь ты!.. Ха-ха-ха!.. - крикнул он и вдогонку успел шлепнуть Катю
по заднице своей громадной рукой.
Я молчал. А что я мог сказать!..
"Однако я очень чувствительно на все прореагировал!" - мысленно
подчеркнул я свое состояние.
- Сергей Александрович! - властно обратился ко мне участковый. - Я
тут у вас в кабинете с одним человеком побеседую, - он даже не спросил
разрешения.
- Да, да, пожалуйста, - не задумываясь согласился я, будто вслух для
самого себя, потому что лейтенант даже не обратил внимание на мое
согласие, ибо в это время он уже громыхал раскатисто своим голосом в малое
фойе:
- Тряпкин!.. Заходи сюда!..
В кабинет зашел Тряпкин: худой, длинный, но плечистый, лет тридцати
пяти. Они оба, участковый и Тряпкин, прошли по кабинету и сели друг против
друга, точно явились ко мне на прием...
Тряпкин выглядел ужасно, на руках всевозможные завитушки татуировок,
переносица вмята и сдвинута в сторону, глаза грязного цвета, губы тонкие,
жестокие, лицо длинное, лоб скошенный, волосы короткие, ежиком. В руках он
перебирал по кругу замусоленную шапку, сидел в расстегнутой фуфайке, на
груди красовалась тельняшка, на шее висела половинка потрепанного шарфа.
Участковый начал:
- Ну что, косой! Я твою блатхату скоро прикрою... Когда прекратишь?
- Клянусь я, Сень, - обратился Тряпкин к милиционеру. - Я не знал.
Вот, на палец - отрежь, если не так!
- Да пошел ты к черту со своим пальцем! Все ты прекрасно знал!
Баланду мне заправляешь!
- Нет, Сень... Слышь, я правду говорю, - участковый отмахнулся рукой.
- Ну вот, не веришь! - сказал Тряпкин. - Ну не знал я!.. На палец, вот,
держи!.. Режь, если знал! Гадом буду, не знал!
- А что это за запах? - спросил участковый, вынюхивая воздух вокруг
себя.
- Сень, ты че? - недоумевая спросил Тряпкин.
- Сергей Александрович, вы чувствуете, чем пахнет? - обратился
милиционер ко мне.
- А чем, я что-то не чувствую, - удивился я.
- Ну как же чем, перегаром! Кто же это пиво пил, а? - пристально
прищурившись, поинтересовался участковый, то ли у меня, то ли Тряпкина, и
я насторожился... Дело в том, что я утром, сегодня, и в самом деле выпил
за завтраком стакан пива... "Ну и нюх же у Дубинина!" - притаившись,
подумал я.
- Сень, я чист, как стеклышко... Вчера - да... Сегодня...
- Да нет же, - не отступал участковый. - Пивом же прет вовсю! - и он
еще раз принюхался.
Но тут в кабинет постучались.
- Войдите, - поскорее выкрикнул я своему спасителю. Я испытывал
угрызение совести перед ни в чем неповинным, трезвым Тряпкиным, но не мог
же я признаться Дубинину!
Спасителем оказался мой кассир. Он принес мне письмо из кинопроката.
Я распечатал конверт, кассир стоял и ожидал, что там. Я прочел. В деловом
тексте говорилось, что наш кинотеатр имеет некую задолженность за конец
прошлого года и что по этому поводу мне надлежит срочно явиться в
кинопрокат для выяснения причины задолженности. Я сообщил об этом кассиру,
тот пожал плечами и посоветовал поехать в кинопрокат с бухгалтером, и
сегодня же. В письме красовалась приписка: "...в случае... прекратится
выдача кинофильмов по плану".
Я извинился перед участковым, объяснил ему, что мне необходимо
немедленно отлучиться в город. Участковый неохотно вывел Тряпкина в малое
фойе, а я быстренько оделся, вышел из кабинета и закрыл его. Со второго
этажа доносилась ритмичная музыка, - это начались занятия гимнастикой. С
огромным удовольствием я освободился от помещения кинотеатра и вышел на
улицу. В кинопрокат я поехал один. Бухгалтера должен был подослать кассир,
которому я дал задание сходить к бухгалтеру домой и предупредить его о
письме; у нашего финансиста был сегодня выходной, но я надеялся на встречу
кассира с ним, на везение.
Троллейбусные окна были забелены морозом, будто витринные стекла
магазина, в котором идет ремонт. А когда человека заключают в какие-то
пространственные рамки, того же троллейбуса, он начинает видеть вокруг и
замечать то, на что бы не обратил внимание раньше. Пространство улицы
отсекалось и ощущалось только его течение. Пассажирам разглядывать и
замечать приходилось только то, что в салоне. Простор всегда порождает
снисходительность и доброту, иногда безумие! А теперь пространственная
теснота проявила суету и мелочность.
Я стоял, беспокойно покачиваясь на месте, и раздумывал о
кинопрокате... Неподалеку от меня сидел у окна какой-то парень, где-то
моих лет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54