И этот процесс может перейти в бесконечность! Тогда
исход, и только исход борьбы твоего ангела-хранителя с
ангелом-разрушителем, воспитанным и порожденным тобою добровольно, покажет
будущность твоей заблудившейся сущности! И неизвестно, через какое
количество твоих воплощений твой ангел-хранитель одержит победу. Но если
эту победу одержит ангел-разрушитель, то тебе, Юра, никогда больше не
возвратиться самому в поток устремленности к истине. Но знай, что эта беда
не будет принадлежать только тебе. С ангелом-разрушителем в сердце ты
понесешь беды людям Земли. Господи, остановись, Юра, и пока твой ангел,
ангел-разрушитель слаб - уничтожь его, изгони! Но за это уничтожение тебе
придется поплатиться, и не исключено даже, что изгонишь ты
ангела-разрушителя, уже наработанного тобою сейчас, ценою сегодняшнего
твоего земного воплощения...
Да зачем же далеко ходить, Юра?! Кого воспитывают кришнаиты?... Так
вот, я скажу тебе, кого: улыбчиво покорных, полуголодных, но забывших об
этом, самодовольных от истязания людей, и не людей даже, а что-то вроде
исхудалого, социально-фанатичного мусорника, в котором шипит ядовитая
мантра, будто сладостная слюна ангела-разрушителя, шипит на кусках
порубленной души!..
Ослепительно сочная луна зависала высоко в небесном пространстве, и
здесь, в городской кухне, ее освещающий свет будто молоком заливал
полированный стол.
- Космическое сознание... - прошептал Юра, сидя у окна. Вика тоже
находилась на кухне, стояла возле него.
- Что? - спросила она, озабоченно очнувшись от раздумий.
- У Сергея дома должны быть где-то спрятаны ценные книги и личные
записи, бумаги, он рассказывал мне о них в ту московскую ночь.
- Зачем тебе они?
- Как ты не понимаешь, - сказал Юра и привлек Вику к себе на колени,
- может быть, только я и смогу ему помочь!
- Чем? - всхлипнула Вика и поцеловала осторожно Юру в щеку. - Я уже
все молитвы перечитала, какие только могла...
- Его сон - необычен!.. Я знаю: ему удалось покинуть свое земное
тело.
- Господи! - воскликнула Вика. - Его душа мается где-то?! Я еще давно
чувствовала, что это дьявол его увлекает и... Господи! - устрашилась Вика
промелькнувшей мысли и замолчала.
- Что? - настойчиво поинтересовался Юра. - Ты что-нибудь знаешь?..
Да?! Говори же!
- Все началось с той книги, которую я ему принесла в подарок! Будь
она трижды проклята!
- Что за книга? Ну, не молчи же, говори! Я прошу тебя.
- "Возрожден ли мистицизм" Там все о загробном...
- Так, - задумался Юра, - надеяться не на что... Ждать или же
действовать, прийти на помощь ему... Я должен помочь!
- Господи! - прошептала умоляюще Вика. - Я не хочу потерять и тебя,
Юрочка! И тебя уже манит, зазывает Темный!
- Надо помочь Сергею... Понимаешь ты, - надо! - встрепенулся Юра, и
Вика вскочила с его коленей и в ужасе прильнула к холодной кухонной стене.
За окном, там, внизу, на улице, будто расшатывались под порывами
ветра желтые паруса столбовых фонарей...
А мне ото всего этого стало пуще не по себе! И я словно зажмурился,
ослеп... Отшатнулся от кухни, и вдруг: во мраке зазвучали какие-то
монотонные, будто заученные кем-то слова:
- День Ангела - девятнадцатый. Месяц - январь. В цифрах - ноль один.
Год - одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертый.
Тишина... Какая острая тишина! Малейшее движение мысли в сторону, и
можно пораниться об эту тишину!
Вдох:
- Девятнадцать ноль один умножить на одна тысяча девятьсот пятьдесят
четыре...
Серебрится поток тишины...
Выдох:
- Три миллиона семьсот четырнадцать тысяч пятьдесят четыре...
Все-таки поранился о тишину! Сверкнуло ее ослепительно белое лезвие,
засияло снежно-перламутровое пространство, густо просочились изломанные
красные лучинки цифр, над их рядами вспыхнули крупно два зеленых слова:
Формула жизни
3 1 8 15 22 29 26 43 50 57 64 71 78 85
7 2 9 16 23 30 37 44 51 58 65 72 79 86
1 3 10 17 24 31 38 45 52 59 66 73 80 87
4 4 11 18 25 32 39 46 53 60 67 74 81 88
5 5 12 19 26 33 40 47 54 61 68 75 82
5 6 13 20 27 34 41 48 55 62 69 76 83
4 7 14 21 28 35 42 49 56 63 70 77 84
И вот все растаяло, но крепкое чувство памяти увиденного сохранилось,
будто все это парит за спиной, оглянись - и увидишь.
Зазвучал голос:
- Ноль - опасность насильственной смерти; единица - воля, выбор,
вероятна смерть от болезни; два - судьба, пассивность, чувства, возможна
случайная смерть; три - совесть, провидение, движение от основательного
прошлого; четыре - реализация, необходимость формы, высшее, сознательное
начало, жизнь; шесть - испытания; семь - победа; восемь - среда
уровновешенных закономерностей, девять - сути вещей и процессов...
Массивный каменный пилон - вход в храм. Сверкает до гладкой нежности
отполированный, каменный куб, а на нем сидит обнаженная, в золотых
сандалиях, женщина, вся будто из воска, янтарно-полупрозрачна, строгие
изгибы тела, женственные рельефы, ноги сжаты плотно, прямая спина, золотое
кружево на шее едва опускается на верхнюю часть спины и груди. Правая рука
со свитком папируса прижата к сердцу, несколько складок папируса лежат на
коленях и с них опускаются до самых ступней. В левой руке - цветок лотоса,
сильно сжата кисть, она прочно удерживает стебель. На голове женщины -
дымчатое, полупрозрачное покрывало, оно закрывает колени, и немного лишь
из-под него выглядывает папирус. На голове женщины - металлический шлем с
двумя рогами и шаром на них. Позади же, на фоне пилона - входа в храм,
четко выступают две колонны огромные, они поддерживают портал...
...Отсырели краски лета, солнце искоса глядит, ну а я еще не петый,
все во мне еще гудит! Шелушатся, блекнут краски, ветер морщится в листве,
так случилось: не обласкан я по молодой весне... Может быть, застыло время
настояться на тиши?.. Далеко заброшу кремень я спрессованной души! Не
обласкан, не растаскан, берегу я свой уют. Я не выставляю краски, и дожди
на них не льют! Да, вокруг меня - все блекнет, а моя душа - цветок, что не
дрогнет, не намокнет - потому что я так смог! А моя душа все ярче, все
заметнее для всех: где позволят ей - поплачет, где воспримут - дарит смех!
Так и осенью: то солнце, то дожди... Я Арлекин. Хорошо мне так смеется
там, где плачут дураки! Плачь и смех иной весною - не коснутся головы. И
тогда, все ставши мною, назовут меня на "Вы"...
...Араб... Арестант... Артист... Вдова... Военнослужащий... Вор...
Гости... Грабители... Дама... Девушка... Дети... Дитя... Друг... Жена...
Женщина... Землекоп... Идиот... Карлик... Лакей... Люди... Мертвец...
Мать... Милиционер... Младенец... Монах... Мужчина... Муж... Невеста...
Нищий...
...Право в силе... Свобода - идея. Либерализм... Золото. Вера.
Самоуправление... Деспотизм капитала... Внутренний враг... Толпа...
Анархия... Политика и мораль... Право сильного... Непоборимость власти...
Цель оправдывает средства... Толпа - слепец... Партийные раздоры...
Наиболее целесообразный образ правления - самодержавие... Спирт.
Классицизм. Разврат... Террор... Свобода, равенство, братство... Принцип
династического правления... Уничтожение привилегий аристократии... Новая
аристократия... Психологический расчет... Абстракция свободы...
Сменяемость народных представителей...
...Печник... Подкидыш... Покойник... Почтальон... Президент...
Противник... Слепой... Соучастник... Сын... Старики... Старушка...
Толпа... Труп... Урод... Учитель... Царь... Царица (Король, Королева)...
Ювелир...
...Александр Корщиков, Александр Корщиков...
...Небольшая книжица в красном переплете, машинописный текст, рассказ
второй, сборник философских рассказов, двенадцать философских рассказов...
Александр Корщиков, Александр Корщиков...
Небольшая книжица в красном переплете...

ПРАВО В СИЛЕ?
Жил да был один счастливый человек, и все-то у него мирно и ладно
укладывалось в жизни. Никто ему не мешал...
Однажды мимо его благодатного жилища проходил другой, хитрый человек.
Откуда он, этот проходивший, был родом и куда шел, путь свой держал -
никто не знал. Одно только и значилось в его родословной бумаге, что
прибыл он...
И вот захотелось этому прохожему человеку, хитрецу, остановиться на
жительство в благодатном жилище счастливчика, ибо своего жилища хитрец не
имел и строить не очень-то хотел...
Попросился он, и счастливчик приютил его у себя, приютил прихожанина,
потому что жил он счастливо и нарушать свое благочувствование отказом в
жительстве, дабы потом не помнить об этом злополучно, - не подумал.
Тут надо оговориться наперед о немаловажном обстоятельстве:
счастливчик был очень сильным и крепким в телесах своих, а хитрец - совсем
наоборот, народился хлипким, с масленым блеском в глазах.
Хитрец начал жить у счастливчика. Он откровенно побаивался его. Но
жить хотелось ему по-хитрому: чтобы и в жилище счастливчика пребывать да в
подчинении бы и счастливчик был!
Много рассуждал про себя хитрец о том, как же подчинить себе
счастливчика. И вот однажды он придумал, поразмыслив.
Если на стороне сильного и крепкого счастливчика все права на уклад в
благодатном жилище, и он, хитрец, обязан жить в подчинении, то почему бы
не сделать наоборот?! Так, чтобы иметь право, и тогда - сила явится в
подчинении тебе, ибо сила - слепа, а право - зряче! Так рассудил хитрец...
- Пусть же сила созерцает себя через право! - воскликнул он. И это
означало, что сила счастливчика должна была перейти в единоначальное
подчинение хитреца.
Теперь, когда вывод стал ясен, оставалось обозначить верно и
непобедимо, исходя из уклада счастливчика, свое право хитреца. Надо было
самому стать воплощением права. И тут хитрецу пришла на ум нужная идея!
Дело в том, что всякий раз, когда он, хитрец, обращался к
счастливчику со своими предложениями об изменениях в жизненном укладе
благодатного жилища, счастливчик всегда отвечал одно: так жить мне
подсказывает сердце, ветер, река, лес и небо, забор...
И вот как-то поутру счастливчик вышел во двор после благодатного сна,
чтобы привычно приступить к своему укладу жизни. И вдруг:
На заборе зеленой краской, крупными каракулями на языке счастливчика
было написано: "Отныне главой сего благодатного жилища является
прихожанин, и ты, счастливчик, должен ему подчиняться во всем!
Следом за счастливчиком, прищуренно улыбаясь, вышел и хитрец на порог
дома и принял гордую позу избранного!
Счастливчик, привыкший подчиняться, прислушиваться к окружающим
подсказкам, не удивился надписи на заборе, и хотя сердце у него и защемило
незнакомо, но он подчинился безоговорочно, признал хитреца главой и низко
поклонился ему. Ведь счастливчику и невдомек было то, что хитрец сам,
вчера вечером, тайком, написал эти приказные слова на заборе!
- Ты видишь?! - воскликнул театрально хитрец, обращаясь к
счастливчику. - Забор тебе сегодня подсказал, чтобы ты во всем слушался
меня, ибо я есть - забороизбранный человек!
И начались с того самого дня и часа в благодатном жилище счастливчика
"Заборные дни" правления хитреца. И напрасно счастливчик ожидал встретить
каждое утро долгожданную надпись на заборе, которая бы возвестила
облегчение и восстановила бы справедливость, вернула бы право
распоряжаться в благодатном жилище его первому, истинному хозяину по
законам: сердца, ветра, реки, забора и неба.
Но появлялись все новые надписи на заборе, закрепощающие
счастливчика, и он уже и не знал, когда все это кончится, и что же ему
теперь делать, и как жить дальше?..

"Получается, что не право в силе, а сила в праве!" - подумал я и
отвернулся от книжицы в красном переплете. Но что-то остановило меня
удаляться, растаивать от нее. И в следующее мгновение понял я: чтобы
возвратиться в земное тело мое, надо обладать правом на волю это сделать.
Не на волю - желать этого, а именно - на волю возвратиться! А я, пока еще,
только лишь имел возможность желать вернуться обратно!...
Победить коллективную волю астральной шайки! Она явилась реальной
силой, и я нуждаюсь в обладании правом на эту силу.
Астральная шайка сделала "надпись на заборе" подобно хитрецу. И я
поверил в нее, подчинился своему заключению в астральном теле добровольно:
вне камеры и связанных рук! Ибо моя камера и связанные руки - это моя
вера!
Господи! Вот что значит пребывать не краешком, а без остатка в мире
своей веры! Но мог ли я иметь с собою хотя бы тень сомнения? Казалось бы,
как легко: не поверь в приговор астральной шайки - и все! И ты - снова
дома, в теле! Нет! Подобного случиться не могло, в мире моей веры! Я не
мог не поверить в приговор. Ведь если бы я это смог, то, прежде всего, я
никогда бы не вышел в Астрал! Я избавился от веры вовне меня на физическом
плане, но я еще так беззащитно верил тогда в реальность Астрала. В том и
состояла моя беда...

В ПЛЕНУ АСТРАЛЬНОЙ ВЕРЫ
Астральный мир теперь для меня был такой же реальностью, как раньше
являлся незыблемостью и несокрушимостью мир земли. Если прежде я тяжело
искал выхода в Астрал, специально упражнялся в этом, вел особенный образ
жизни моих чувств и мыслей, образов, и Астрал мне казался диковинкой,
восторженно-сияющей новью впереди, в приближении своем: мечталось,
воспитывалось астральное пространство, нарабатывалось во мне; то ныне я
начинал забывать - что такое земной мир, неповторимости которого и
прочности мне так не хватало!
Я усердно искал выхода, но теперь из Астрала в земной мир! Пока мне
это не удавалось, да я еще и не знал, как это сделать, - надо было
научиться!
Несостоятельность всех моих попыток вернуться в свое земное тело
обнажилась до отвращения от этого действа и дошла до того, что я уже и не
помышлял больше вернуться к этим опытам не иначе как через победу над
коллективной волей астральной шайки Остапа Моисеевича, - ревностного
обладателя, служителя темных сил.
Эта шайка являлась реальной силой, и я нуждался в обладании правом на
эту силу.
Астральная шайка сделала своеобразную надпись на "заборе", и я
поверил в нее и подчинился своему заключению в астральном мире
добровольно: вне камеры и связанных рук.
Выходило, что Остап Моисеевич был не только начальником ОВД моего
района, но и, в каком-то земном смысле, своеобразным начальником ОВД
определенного астрального подплана.
Ну да мне от понимания этого не приходилось легче воспринимать свое
заключение в Астрале. Своею легкостью и доступностью, но и определенным
подчинением и зависимостью от меня, мое астральное тело утомило меня.
Господи! Вот что значит пребывать без остатка в мире своей веры и
воли!
Казалось бы: как легко - не поверь только в приговор астральной шайки
- и все! И ты снова дома, в земном теле!
Нет!.. Подобного случиться не могло!
Я находился не просто в астральном мире, а прежде всего в мире своей
веры, и в какой-то усеченной степени воли!
Здесь хотел бы я сразу же оговориться, что в Астрале чувства и
страсти человека просачиваются на первый план, воля человека целиком
зависит от владения своими страстями и чувствами. К примеру: если в земной
жизни человек чем-то неистово бесконтрольно увлекался, услаждался,
полностью подчинялся этому увлечению, страсти своей, то в астральном мире
он будет то и дело нянчиться с этим пороком, и воля его будет усечена
этим.
Я находился в мире своей веры. Я не мог не поверить в приговор, ведь
если бы я это смог, то, прежде всего, я никогда бы не вышел в Астрал! Ибо,
не поверить в приговор и одновременно находиться в Астрале означало бы не
что иное, в качестве примера земного, как то, что я находился бы среди,
скажем, своих друзей и громогласно утверждал бы свое телесное
неприсутствие! И если бы меня начали в тот момент пинать, то мне бы
пришлось либо поверить в свое физическое присутствие, либо не поверить, но
физически все равно присутствовать и получать самые настоящие побои, с
синяками и ссадинами! Мир нашей веры, каким бы он ни являлся, существует,
когда он уже открыт нами, автоматически живет, начинает жить независимо от
нас, и уничтожить его, разрушить, не поверить в него: громаднейшая и
практически неосуществимая участь! Такое подвластно только высшим
существам или богам!
Здесь удивительный парадокс! Пословица, говорящая о том, что легче
разрушить, чем построить, - превращается в пылинку на дороге, вообразившую
себя камнем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54