Эррит утверждал, что на панно изображена вся история творения. Лорла остро ощутила собственную ничтожность по сравнению с величественными изображениями на своде. Хотелось забраться наверх, прикоснуться к панно, ощутить его невероятную мощь.
— А это еще кто? — прохрипел сердитый голос.
Лорла резко очнулась и посмотрела в зал. В центре лесов, поднимавшихся на сорок локтей над полом, стоял мужчина с дико горящими глазами, держа в руке мастихин. Он был забрызган краской и гипсом, а черные волосы падали ему на плечи водопадом. Он спускался с лесов, но застыл на месте в изумлении и гневе, завидев Лорлу.
— Эй, ты! — крикнул он. Окружавшие его подмастерья испуганно вздрогнули, а потом, заметив, к кому обращен крик, облегченно вздохнули. — Да, ты! Ты что здесь делаешь?
— Просто смотрю, — ответила Лорла как можно более невинным тоном. Она не была уверена, подействует ли ее уловка на художника, но все равно решила попробовать. — Я ничего плохого не делала. Я просто хотела посмотреть.
— Здесь не на что смотреть! Убирайся отсюда!
— Ты — Дараго? — спросила Лорла. — Наверное, да. Я угадала?
Художник возмущенно фыркнул.
— Конечно, я Дараго! А кто еще мог бы написать этот шедевр? — Он раздраженно махнул на нее мастихином. — Только такая глупая девчонка может меня не знать. А теперь — брысь! Мне надо работать.
— А можно мне посмотреть? — спросила Лорла, отважившись сделать шаг вперед. — Честно слово, я не буду мешать. Я только хочу посмотреть, как ты работаешь.
— Тут тебе не цирк, и я не акробат! — прогремел Дараго. — Клоунов ищи в другом месте, а я — художник.
Пожав плечами, Лорла посмотрела на потолок.
— Я не понимаю и половины из того, что там происходит. Не такой уж ты и великий живописец.
Круглое лицо Дараго побагровело. Подмастерья опустили инструменты, испуганно глядя то на девочку, то на своего разъяренного наставника.
— Что? — прошипел Дараго, уронив мастихин. Инструмент зазвенел по ступеням, брызгая красной краской на мешковину, застилающую мраморный пол. Художник весь трясся от злости. — Ты, кретинка малолетняя, как ты смеешь меня судить? Что ты понимаешь в искусстве великого Дараго? Мне нет равных!
— А кто вон там? — спросила Лорла, указывая на один из потолочных плафонов. — Они похожи на эльфов. Ты действительно хотел нарисовать эльфов?
— Это ангелы Форио, — ответил Дараго. Он соскользнул с лесов — почти скатился с них — и подошел к Лорле. Возвышаясь над ней, он пронизывал ее гневным взглядом. — Ты что, совсем ничего не знаешь? Это духи, которые унесли Божественного Форио на Небеса.
Лорла заморгала.
— Это из книги Галлиона!
— А…
Дараго вытаращился на нее в изумлении:
— Да открой же ты глаза! Тут все видно.
— Да, — сжалилась над ним Лорла. Ей понравилось дразнить Дараго. Он оказался ужасно тщеславным. — Очень мило.
— Это не просто мило! Это…
Дараго посмотрел на подмастерьев. Они все изумленно уставились на него.
— А ну, за работу! — рявкнул он. Они немедленно схватились за кисти и краски, притворяясь, будто не слушают их разговора. Дараго хмуро посмотрел на Лорлу. — Ты — ужасно глупая девочка, раз не знаешь истории Форио.
— Я не здешняя.
— А откуда? С луны? Историю Форио знают все! Это первая из священных книг!
— Наверное…
Это снова взбесило художника.
— Кто ты такая? И почему ты мне помешала? Зал закрыт для посещений, пока я не закончу работу и не буду сам ею доволен!
— Я — Лорла Лон, подопечная епископа, — объяснила Лорла. — И мне просто было любопытно, мастер Дараго. Я не хотела обидеть твой потолок. Он очень красивый. — Она одарила его своей самой лучшей улыбкой. — Правда-правда.
Лицо Дараго смягчилось.
— Правда?
— О да, — подтвердила Лорла. — Я ничего красивее не видела. Архиепископ Эррит показал мне кусочки картин, когда я только сюда приехала. Но почти все было закрыто. Я смогла увидеть только вон то панно и вот это. — Она рассмеялась и указала на потолок. — Очень красиво!
— Да, — согласился Дараго, скрестив руки на груди. — Я работаю над ними уже пять лет. Начал еще при императоре Аркусе, но он так никогда и не увидел, что я здесь делаю. Он был очень слаб. Однако епископ разбирается в искусстве.
— И ты скоро закончишь, — добавила Лорла. — Так сказал мне отец Эррит.
— Отец Эррит?
Смущенная Лорла побледнела.
— Так я его называю. Теперь он обо мне заботится. Я сирота.
Брови художника поползли вверх.
— Сирота! Тогда ты должна знать историю Элиоэс.
— Элиоэс? Нет, я ее не знаю. Дараго указал ей, куда смотреть.
— Вон там, — сказал он, направляя ее взгляд на незаконченную фреску в восточном углу зала. — Это — Элиоэс. Сиротка-калека, которую исцелил наш Господь. Она была от рождения хромой, пока Господь не сотворил чудо.
Лорла уставилась на фреску. На сухой штукатурке была изображена фигурка девочки, одетой в лохмотья, с неестественно вывернутой ногой. Ее светлые волосы висели неаккуратными сосульками. Однако на ее лице было выражение покоя, а в глазах горел свет Небес. Ее окружал пламенно-золотой ореол, и бесплотная рука протягивала к ней прозрачные пальцы, чтобы исцелить. Она была прекрасна. Это была не просто краска и штукатурка — как и все шедевры Дараго. Когда Лорла смотрела на Элиоэс, ей казалось, что она видит Бога.
— Она похожа на меня, — заметила Лорла. — У нее светлые волосы. И она одного со мной роста. Сколько ей лет, мастер Дараго?
Дараго пожал плечами:
— Честно говоря, не знаю. Может, десять? Сколько тебе лет, маленькая Лорла Лон?
Лорле очень не хотелось лгать этому человеку, но она ответила:
— Восемь. Скоро девять. Уже через несколько дней.
— О, тогда у тебя с моим панно будет общий день рождения, — сказал Дараго. — Мне осталось до конца всего месяц или около того. Эррит хочет продемонстрировать мое творение к концу крейна.
— Крейна?
Дараго укоризненно нахмурился:
— Ты и про крейн не знаешь? Ты уверена, что тебя опекает епископ?
— Я сирота, — снова повторила Лорла, словно этим все объяснялось. — А что такое крейн?
— Священный месяц, — объяснил Дараго. — Он начнется через три дня. — Выпрямившись, он взял Лорлу за руку и повел к лесам. — Крейн — это месяц покаяния. Мы постимся и просим, чтобы Бог простил нам наши грехи. — Он бросил на Лорлу хмурый взгляд. — Ты ведь знаешь, что такое грех, правда?
Лорла кивнула:
— Это то, что плохо.
— Проступки против мира и воли Небес. Да, то, что плохо. Во время крейна мы готовимся к празднеству Истрейи. До него тридцать три дня. Мне надо подготовить мои фрески к торжественному показу. Эррит обещал городу, что жители увидят мое творение. Им этого очень хочется, и я их понимаю.
Подмостки были снабжены колесами. Дараго отпустил руку Лорлы и покатил металлическое чудовище к восточному углу зала, где была неоконченная фреска с изображением Элиоэс. Подбежал подмастерье, попытавшийся помочь наставнику, но Дараго его прогнал.
— Лазить умеешь? — спросил Дараго у Лорлы. Лорла радостно кивнула:
— Я это делаю лучше всего.
Не дожидаясь Дараго, она начала карабкаться по скрипящей серебристой лестнице. Дараго полез следом, и когда они поднялись на пятьдесят локтей, то оказались на площадке лесов, лицом к лицу с сироткой. Лорлу пьянили высота и сияющие краски. Зная, что до свода не достать, она все-таки протянула руку вверх и вздохнула.
— Жаль, что я не могу до нее дотронуться, — печально проговорила она. — Она такая красивая!
Не задумываясь, Дараго обхватил ее за талию и поднял вверх, к Элиоэс. Лорла радостно заверещала. Стоявшие внизу подмастерья Дараго только таращили глаза.
— Она уже высохла, — сказал Дараго. — Можешь потрогать.
Лорла очень осторожно приложила пальцы к потолку. Казалось, ее прикосновение заставило Элиоэс улыбнуться. Лорла провела пальцами по шее девочки, едва к ней прикасаясь, потом потрогала великолепно выписанную ткань воротника. Кожа сиротки была розовой, живой. Она казалась настоящей, словно Дараго заточил в гипс настоящую девочку.
— Ох… Это чудесно…
— Это моя гордость, — прошептал Дараго. — Мне кажется, что она получилась более живой, чем все остальные мои фигуры. Когда ее покажут Нару, она растопит сердце этого города.
— Отец Эррит ее видел?
— Нет. Пока не видел.
— Он ее полюбит больше всех остальных картин потолка. Она будет его самой любимой. Я это знаю. — Лорла оторвала взгляд от изображения. — Поставь меня обратно, пожалуйста.
Дараго послушался, осторожно вернув ее на платформу лесов.
— Тебе понравилась моя нарисованная дочка, правда?
— Да, — сказала Лорла. — Мне хочется побольше о ней узнать. Расскажи мне все, что ты знаешь про Элиоэс.
— Я знаю только то, что я здесь нарисовал, — признался Дараго, рассмеявшись. — Она девочка. Я вернул ее из мертвых. К ней прикоснулся Бог, а теперь Бог прикоснулся и ко мне, чтобы я снова вернул ее к жизни. Со мной всегда так бывает. — Он продемонстрировал Лорле свои руки. Они оказались мозолистыми, огрубевшими, покрытыми высохшей краской. — Это руки Бога. Когда я работаю с красками или камнем, они мне не принадлежат. Мною владеют Небеса. Я инструмент ангелов.
Лорла кивнула, делая вид, будто понимает.
— Это Бог велел тебе нарисовать Элиоэс?
— Да, только по-своему. Все это я делаю не один, Лорла Лон. — Он широким жестом обвел потолок. Казалось, его слушают все изображенные им ангелы. — Те тролли, которых ты видишь внизу — те, кто мне помогают, — они ничто! Для Бога они что муравьи. Может быть, наступит время, когда они сами создадут нечто великое, но это случится лишь тогда, когда их подвигнет Бог. Как он подвигает меня.
— Мне нравится Элиоэс, — вздохнула Лорла. Она снова посмотрела на безмятежное лицо сиротки, которое стало таким умиротворенным в эти мгновения Божественного исцеления. — Мне хочется узнать о ней побольше. Пожалуйста, расскажи мне о ней, мастер Дараго.
— Ты обратила свой вопрос не по адресу. Спрашивай меня о красках и камне. А о ребенке спроси святого отца.
— Хорошо, — согласилась Лорла, — спрошу. — Она подалась вперед и неожиданно для Дараго поцеловала его. — Спасибо тебе, мастер Дараго. Большое спасибо.
Не дожидаясь художника, она полезла вниз так быстро, что леса закачались. Ее охватила знакомая жажда знаний. Лорла быстро шла по коридорам, мимо исповедален, где исповедники в закрывающих лицо капюшонах выслушивали прегрешения нарцев, по широкой пышной лестнице, ведущей к покоям отца Эррита. Лорла не видела Эррита после завтрака — и только сейчас сообразила, что вообще редко видится с ним в середине дня. Она решила, что сделает своему опекуну сюрприз. Он будет ей рад. Он всегда ей рад.
Лорлу переполняли вопросы о сиротке Элиоэс. Неужели она была действительно такая красивая, какой ее изобразил Дараго? Она и правда была сирота? И если она действительно святая, значит, Лорла нашла себе покровительницу.
«Святая покровительница сирот», — с улыбкой подумала Лорла.
В коридоре, ведущем к спальне Эррита, Лорла пошла медленнее. Величественный коридор подавлял. Статуи и портреты взирали на девочку высокомерно, но кроме них, в коридоре никого не было. В охранниках Эррит не нуждался, а его священники всегда были чем-то заняты. Даже отца Тодоса нигде не видно было. Это Лорлу обрадовало. Тодос ей нравился, но сейчас лучше бы оказаться с Эрритом наедине, чтобы расспросить его без помех. Комнаты Эррита располагались в конце коридора: вход в них закрывали большие двустворчатые двери на бронзовых петлях и с барельефами в виде химер. Лорла медленно приблизилась, идя на цыпочках, чтобы ее не услышали. Прижав ухо к двери, она прислушалась. В комнате слышалось дыхание, тяжелое и неровное.
Секунду она стояла в нерешительности, гадая, как ей поступить. Но любопытство пересилило сомнения, и она медленно и бесшумно повернула дверную ручку. Дверь не была заперта и легко открылась. Бронзовые петли поворачивались беззвучно, и между створками быстро образовалась заметная щель. Лорла одним глазом заглянула в комнату. В богатой спальне было полутемно из-за опущенных штор. Странное дыхание стало громче. Лорла опасливо увеличила щель, пытаясь разглядеть, что там в комнате. Она увидела парадную накидку Эррита, небрежно брошенную на пол. Рядом с ней валялся его белый воротник. А дальше был сам Эррит.
Архиепископ Нара стоял на полу на коленях, ссутулив плечи и уронив голову на грудь. Он был в одежде, но один рукав почему-то закатал почти до плеча. Крепко прижимая к груди обнаженную руку, Эррит стонал, медленно раскачиваясь взад и вперед. Из запястья этой руки торчала крошечная серебряная игла, и через нее в тело епископа сочилась из стеклянной трубки синяя жидкость. Эррит мычал себе под нос какую-то стонущую мелодию, нечто вроде гимна, прерываемого судорожными вздохами.
При виде его Лорла замерла.
Она стала открывать дверь — сначала осторожно, потом смелее, поняз, что епископ ее не слышит, вошла и закрыла за собой дверь. Эррит продолжал раскачиваться. Лорле показалось, что он плачет.
— Отец Эррит?
Эррит обернулся на голос. От потрясения у него открылся рот.
— Лорла! — прохрипел он.
— Что это? — спросила Лорла, не осмеливаясь приблизиться к нему. — Что с тобой случилось?
Торчащая в руке Эррита игла блеснула в луче света. Лорла почувствовала прилив тошноты — тяжелый удар нежеланного воспоминания. Она неловко попятилась, налетев спиной на дверь, не в силах оторвать глаз от аппарата, присоединенного к руке Эррита. Епископ протянул к ней скрюченные пальцы.
— Нет! — простонал он. — Ничего со мной не случилось. Не бойся.
Но Лорла не могла не бояться. Ее охватил какой-то непонятный ужас. При виде иглы и синего зелья живот свело судорогой, позывом на рвоту. Лорла закрыла глаза, пытаясь унять тошноту. Ноги ее не держали, и она тяжело привалилась к стене.
— Что это? — пронзительно вскрикнула она. — Что ты с собой делаешь?
— Лорла, пожалуйста! — настоятельно повторил Эррит. — Не бойся. Ничего со мной не случилось. Просто мне это нужно. Это лечение.
— Какое?
— Открой глаза и посмотри на меня! — потребовал епископ.
Лорла послушалась. Эррит по-прежнему стоял на полу, на коленях, с воткнутой в руку иглой. Встревоженное лицо покрылось каплями пота. Протянутая к ней рука молила ее приблизиться.
— Это я, малышка, — прошептал он. — Это все тот же я. Не бойся. С тобой ничего плохого не будет.
Лорла осталась на месте: она была не в состоянии пошевелиться. Что-то давным-давно забытое промелькнуло в ее голове: воспоминание о боли и монотонных голосах. Она вдруг оказалась в комнате без окон — и ей было очень холодно. Чьи-то руки держали ее, прижимали к постели. А она кричала.
Лорла раскрыла рот, чтобы завопить, но горло отказывалось издавать звуки. Эррит смотрел на нее с ужасом.
— Лорла! — Его голос донесся до нее откуда-то издалека. — Что с тобой, дитя?
— Не знаю! — зарыдала Лорла. — Я не знаю! Что ты делаешь? Что это такое?
Она проковыляла к Эрриту и встряхнула аппарат, держащий ампулы с жидкостью. Они задребезжали. Свободной рукой Эррит поймал ее и оттащил в сторону.
— Не надо! — сердито прошипел он.
Его прикосновение было словно пламя на льду. Лорла испуганно отпрянула. Но епископ не отпустил ее, потом притянул к себе и поставил перед собой на колени. Она плакал и смеялся — а в его вены вливалась яркая жидкость.
— Не бойся, девочка, — сказал он. — Я все тот же Эррит, которого ты знаешь.
— Нет, — возразила Лорла. — Ты другой!
— Я не другой. Я все тот же — и мне становится лучше. Верь мне, дитя. Верь мне.
В его голосе звучала такая мука, что Лорла невольно смягчилась. Она придвинулась ближе, всматриваясь в морщинистое лицо, в глубокие складки, похожие на красные полосы от ударов хлыстом, в глаза, горящие, как два сапфира. Все это напомнило Лорле нечто очень далекое, нечто забытое и отброшенное, что никогда не должно было возвращаться в ее сознание. Она попыталась вернуть то пугающее воспоминание — но не смогла. Чувствовались только ярость и боль.
— Отец Эррит, мне страшно.
— Ах, Лорла! — Ему было очень трудно овладеть собой — трудно было даже говорить. — Что ты тут делаешь?
Лорла не сразу смогла вспомнить.
— Я искала тебя, — сказала она наконец. — Хотела спросить кое-что насчет росписи.
— И ты меня нашла, — отозвался Эррит. — И узнала мою тайну. — Он огорченно покачал головой. — Да простит меня Бог за то, что я показал тебе этот ужас.
— Отец…
— Я знаю, что выгляжу ужасно. Но это… лечение, Лорла. Оно мне необходимо. Пожалуйста, посиди со мной. Ты мне нужна. Ты можешь мне помочь.
Лорла послушно выполнила просьбу епископа: она села напротив него, поджав под себя ноги. Он откинул голову и судорожно вздохнул, а потом попробовал криво ей улыбнуться.
— Иногда это бывает больно — то, что я делаю. Это средство очень сильное. Но оно мне необходимо, Лорла. Без него я умру, без него у меня не будет сил. А сейчас мне нужны силы. Мне предстоит важная работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— А это еще кто? — прохрипел сердитый голос.
Лорла резко очнулась и посмотрела в зал. В центре лесов, поднимавшихся на сорок локтей над полом, стоял мужчина с дико горящими глазами, держа в руке мастихин. Он был забрызган краской и гипсом, а черные волосы падали ему на плечи водопадом. Он спускался с лесов, но застыл на месте в изумлении и гневе, завидев Лорлу.
— Эй, ты! — крикнул он. Окружавшие его подмастерья испуганно вздрогнули, а потом, заметив, к кому обращен крик, облегченно вздохнули. — Да, ты! Ты что здесь делаешь?
— Просто смотрю, — ответила Лорла как можно более невинным тоном. Она не была уверена, подействует ли ее уловка на художника, но все равно решила попробовать. — Я ничего плохого не делала. Я просто хотела посмотреть.
— Здесь не на что смотреть! Убирайся отсюда!
— Ты — Дараго? — спросила Лорла. — Наверное, да. Я угадала?
Художник возмущенно фыркнул.
— Конечно, я Дараго! А кто еще мог бы написать этот шедевр? — Он раздраженно махнул на нее мастихином. — Только такая глупая девчонка может меня не знать. А теперь — брысь! Мне надо работать.
— А можно мне посмотреть? — спросила Лорла, отважившись сделать шаг вперед. — Честно слово, я не буду мешать. Я только хочу посмотреть, как ты работаешь.
— Тут тебе не цирк, и я не акробат! — прогремел Дараго. — Клоунов ищи в другом месте, а я — художник.
Пожав плечами, Лорла посмотрела на потолок.
— Я не понимаю и половины из того, что там происходит. Не такой уж ты и великий живописец.
Круглое лицо Дараго побагровело. Подмастерья опустили инструменты, испуганно глядя то на девочку, то на своего разъяренного наставника.
— Что? — прошипел Дараго, уронив мастихин. Инструмент зазвенел по ступеням, брызгая красной краской на мешковину, застилающую мраморный пол. Художник весь трясся от злости. — Ты, кретинка малолетняя, как ты смеешь меня судить? Что ты понимаешь в искусстве великого Дараго? Мне нет равных!
— А кто вон там? — спросила Лорла, указывая на один из потолочных плафонов. — Они похожи на эльфов. Ты действительно хотел нарисовать эльфов?
— Это ангелы Форио, — ответил Дараго. Он соскользнул с лесов — почти скатился с них — и подошел к Лорле. Возвышаясь над ней, он пронизывал ее гневным взглядом. — Ты что, совсем ничего не знаешь? Это духи, которые унесли Божественного Форио на Небеса.
Лорла заморгала.
— Это из книги Галлиона!
— А…
Дараго вытаращился на нее в изумлении:
— Да открой же ты глаза! Тут все видно.
— Да, — сжалилась над ним Лорла. Ей понравилось дразнить Дараго. Он оказался ужасно тщеславным. — Очень мило.
— Это не просто мило! Это…
Дараго посмотрел на подмастерьев. Они все изумленно уставились на него.
— А ну, за работу! — рявкнул он. Они немедленно схватились за кисти и краски, притворяясь, будто не слушают их разговора. Дараго хмуро посмотрел на Лорлу. — Ты — ужасно глупая девочка, раз не знаешь истории Форио.
— Я не здешняя.
— А откуда? С луны? Историю Форио знают все! Это первая из священных книг!
— Наверное…
Это снова взбесило художника.
— Кто ты такая? И почему ты мне помешала? Зал закрыт для посещений, пока я не закончу работу и не буду сам ею доволен!
— Я — Лорла Лон, подопечная епископа, — объяснила Лорла. — И мне просто было любопытно, мастер Дараго. Я не хотела обидеть твой потолок. Он очень красивый. — Она одарила его своей самой лучшей улыбкой. — Правда-правда.
Лицо Дараго смягчилось.
— Правда?
— О да, — подтвердила Лорла. — Я ничего красивее не видела. Архиепископ Эррит показал мне кусочки картин, когда я только сюда приехала. Но почти все было закрыто. Я смогла увидеть только вон то панно и вот это. — Она рассмеялась и указала на потолок. — Очень красиво!
— Да, — согласился Дараго, скрестив руки на груди. — Я работаю над ними уже пять лет. Начал еще при императоре Аркусе, но он так никогда и не увидел, что я здесь делаю. Он был очень слаб. Однако епископ разбирается в искусстве.
— И ты скоро закончишь, — добавила Лорла. — Так сказал мне отец Эррит.
— Отец Эррит?
Смущенная Лорла побледнела.
— Так я его называю. Теперь он обо мне заботится. Я сирота.
Брови художника поползли вверх.
— Сирота! Тогда ты должна знать историю Элиоэс.
— Элиоэс? Нет, я ее не знаю. Дараго указал ей, куда смотреть.
— Вон там, — сказал он, направляя ее взгляд на незаконченную фреску в восточном углу зала. — Это — Элиоэс. Сиротка-калека, которую исцелил наш Господь. Она была от рождения хромой, пока Господь не сотворил чудо.
Лорла уставилась на фреску. На сухой штукатурке была изображена фигурка девочки, одетой в лохмотья, с неестественно вывернутой ногой. Ее светлые волосы висели неаккуратными сосульками. Однако на ее лице было выражение покоя, а в глазах горел свет Небес. Ее окружал пламенно-золотой ореол, и бесплотная рука протягивала к ней прозрачные пальцы, чтобы исцелить. Она была прекрасна. Это была не просто краска и штукатурка — как и все шедевры Дараго. Когда Лорла смотрела на Элиоэс, ей казалось, что она видит Бога.
— Она похожа на меня, — заметила Лорла. — У нее светлые волосы. И она одного со мной роста. Сколько ей лет, мастер Дараго?
Дараго пожал плечами:
— Честно говоря, не знаю. Может, десять? Сколько тебе лет, маленькая Лорла Лон?
Лорле очень не хотелось лгать этому человеку, но она ответила:
— Восемь. Скоро девять. Уже через несколько дней.
— О, тогда у тебя с моим панно будет общий день рождения, — сказал Дараго. — Мне осталось до конца всего месяц или около того. Эррит хочет продемонстрировать мое творение к концу крейна.
— Крейна?
Дараго укоризненно нахмурился:
— Ты и про крейн не знаешь? Ты уверена, что тебя опекает епископ?
— Я сирота, — снова повторила Лорла, словно этим все объяснялось. — А что такое крейн?
— Священный месяц, — объяснил Дараго. — Он начнется через три дня. — Выпрямившись, он взял Лорлу за руку и повел к лесам. — Крейн — это месяц покаяния. Мы постимся и просим, чтобы Бог простил нам наши грехи. — Он бросил на Лорлу хмурый взгляд. — Ты ведь знаешь, что такое грех, правда?
Лорла кивнула:
— Это то, что плохо.
— Проступки против мира и воли Небес. Да, то, что плохо. Во время крейна мы готовимся к празднеству Истрейи. До него тридцать три дня. Мне надо подготовить мои фрески к торжественному показу. Эррит обещал городу, что жители увидят мое творение. Им этого очень хочется, и я их понимаю.
Подмостки были снабжены колесами. Дараго отпустил руку Лорлы и покатил металлическое чудовище к восточному углу зала, где была неоконченная фреска с изображением Элиоэс. Подбежал подмастерье, попытавшийся помочь наставнику, но Дараго его прогнал.
— Лазить умеешь? — спросил Дараго у Лорлы. Лорла радостно кивнула:
— Я это делаю лучше всего.
Не дожидаясь Дараго, она начала карабкаться по скрипящей серебристой лестнице. Дараго полез следом, и когда они поднялись на пятьдесят локтей, то оказались на площадке лесов, лицом к лицу с сироткой. Лорлу пьянили высота и сияющие краски. Зная, что до свода не достать, она все-таки протянула руку вверх и вздохнула.
— Жаль, что я не могу до нее дотронуться, — печально проговорила она. — Она такая красивая!
Не задумываясь, Дараго обхватил ее за талию и поднял вверх, к Элиоэс. Лорла радостно заверещала. Стоявшие внизу подмастерья Дараго только таращили глаза.
— Она уже высохла, — сказал Дараго. — Можешь потрогать.
Лорла очень осторожно приложила пальцы к потолку. Казалось, ее прикосновение заставило Элиоэс улыбнуться. Лорла провела пальцами по шее девочки, едва к ней прикасаясь, потом потрогала великолепно выписанную ткань воротника. Кожа сиротки была розовой, живой. Она казалась настоящей, словно Дараго заточил в гипс настоящую девочку.
— Ох… Это чудесно…
— Это моя гордость, — прошептал Дараго. — Мне кажется, что она получилась более живой, чем все остальные мои фигуры. Когда ее покажут Нару, она растопит сердце этого города.
— Отец Эррит ее видел?
— Нет. Пока не видел.
— Он ее полюбит больше всех остальных картин потолка. Она будет его самой любимой. Я это знаю. — Лорла оторвала взгляд от изображения. — Поставь меня обратно, пожалуйста.
Дараго послушался, осторожно вернув ее на платформу лесов.
— Тебе понравилась моя нарисованная дочка, правда?
— Да, — сказала Лорла. — Мне хочется побольше о ней узнать. Расскажи мне все, что ты знаешь про Элиоэс.
— Я знаю только то, что я здесь нарисовал, — признался Дараго, рассмеявшись. — Она девочка. Я вернул ее из мертвых. К ней прикоснулся Бог, а теперь Бог прикоснулся и ко мне, чтобы я снова вернул ее к жизни. Со мной всегда так бывает. — Он продемонстрировал Лорле свои руки. Они оказались мозолистыми, огрубевшими, покрытыми высохшей краской. — Это руки Бога. Когда я работаю с красками или камнем, они мне не принадлежат. Мною владеют Небеса. Я инструмент ангелов.
Лорла кивнула, делая вид, будто понимает.
— Это Бог велел тебе нарисовать Элиоэс?
— Да, только по-своему. Все это я делаю не один, Лорла Лон. — Он широким жестом обвел потолок. Казалось, его слушают все изображенные им ангелы. — Те тролли, которых ты видишь внизу — те, кто мне помогают, — они ничто! Для Бога они что муравьи. Может быть, наступит время, когда они сами создадут нечто великое, но это случится лишь тогда, когда их подвигнет Бог. Как он подвигает меня.
— Мне нравится Элиоэс, — вздохнула Лорла. Она снова посмотрела на безмятежное лицо сиротки, которое стало таким умиротворенным в эти мгновения Божественного исцеления. — Мне хочется узнать о ней побольше. Пожалуйста, расскажи мне о ней, мастер Дараго.
— Ты обратила свой вопрос не по адресу. Спрашивай меня о красках и камне. А о ребенке спроси святого отца.
— Хорошо, — согласилась Лорла, — спрошу. — Она подалась вперед и неожиданно для Дараго поцеловала его. — Спасибо тебе, мастер Дараго. Большое спасибо.
Не дожидаясь художника, она полезла вниз так быстро, что леса закачались. Ее охватила знакомая жажда знаний. Лорла быстро шла по коридорам, мимо исповедален, где исповедники в закрывающих лицо капюшонах выслушивали прегрешения нарцев, по широкой пышной лестнице, ведущей к покоям отца Эррита. Лорла не видела Эррита после завтрака — и только сейчас сообразила, что вообще редко видится с ним в середине дня. Она решила, что сделает своему опекуну сюрприз. Он будет ей рад. Он всегда ей рад.
Лорлу переполняли вопросы о сиротке Элиоэс. Неужели она была действительно такая красивая, какой ее изобразил Дараго? Она и правда была сирота? И если она действительно святая, значит, Лорла нашла себе покровительницу.
«Святая покровительница сирот», — с улыбкой подумала Лорла.
В коридоре, ведущем к спальне Эррита, Лорла пошла медленнее. Величественный коридор подавлял. Статуи и портреты взирали на девочку высокомерно, но кроме них, в коридоре никого не было. В охранниках Эррит не нуждался, а его священники всегда были чем-то заняты. Даже отца Тодоса нигде не видно было. Это Лорлу обрадовало. Тодос ей нравился, но сейчас лучше бы оказаться с Эрритом наедине, чтобы расспросить его без помех. Комнаты Эррита располагались в конце коридора: вход в них закрывали большие двустворчатые двери на бронзовых петлях и с барельефами в виде химер. Лорла медленно приблизилась, идя на цыпочках, чтобы ее не услышали. Прижав ухо к двери, она прислушалась. В комнате слышалось дыхание, тяжелое и неровное.
Секунду она стояла в нерешительности, гадая, как ей поступить. Но любопытство пересилило сомнения, и она медленно и бесшумно повернула дверную ручку. Дверь не была заперта и легко открылась. Бронзовые петли поворачивались беззвучно, и между створками быстро образовалась заметная щель. Лорла одним глазом заглянула в комнату. В богатой спальне было полутемно из-за опущенных штор. Странное дыхание стало громче. Лорла опасливо увеличила щель, пытаясь разглядеть, что там в комнате. Она увидела парадную накидку Эррита, небрежно брошенную на пол. Рядом с ней валялся его белый воротник. А дальше был сам Эррит.
Архиепископ Нара стоял на полу на коленях, ссутулив плечи и уронив голову на грудь. Он был в одежде, но один рукав почему-то закатал почти до плеча. Крепко прижимая к груди обнаженную руку, Эррит стонал, медленно раскачиваясь взад и вперед. Из запястья этой руки торчала крошечная серебряная игла, и через нее в тело епископа сочилась из стеклянной трубки синяя жидкость. Эррит мычал себе под нос какую-то стонущую мелодию, нечто вроде гимна, прерываемого судорожными вздохами.
При виде его Лорла замерла.
Она стала открывать дверь — сначала осторожно, потом смелее, поняз, что епископ ее не слышит, вошла и закрыла за собой дверь. Эррит продолжал раскачиваться. Лорле показалось, что он плачет.
— Отец Эррит?
Эррит обернулся на голос. От потрясения у него открылся рот.
— Лорла! — прохрипел он.
— Что это? — спросила Лорла, не осмеливаясь приблизиться к нему. — Что с тобой случилось?
Торчащая в руке Эррита игла блеснула в луче света. Лорла почувствовала прилив тошноты — тяжелый удар нежеланного воспоминания. Она неловко попятилась, налетев спиной на дверь, не в силах оторвать глаз от аппарата, присоединенного к руке Эррита. Епископ протянул к ней скрюченные пальцы.
— Нет! — простонал он. — Ничего со мной не случилось. Не бойся.
Но Лорла не могла не бояться. Ее охватил какой-то непонятный ужас. При виде иглы и синего зелья живот свело судорогой, позывом на рвоту. Лорла закрыла глаза, пытаясь унять тошноту. Ноги ее не держали, и она тяжело привалилась к стене.
— Что это? — пронзительно вскрикнула она. — Что ты с собой делаешь?
— Лорла, пожалуйста! — настоятельно повторил Эррит. — Не бойся. Ничего со мной не случилось. Просто мне это нужно. Это лечение.
— Какое?
— Открой глаза и посмотри на меня! — потребовал епископ.
Лорла послушалась. Эррит по-прежнему стоял на полу, на коленях, с воткнутой в руку иглой. Встревоженное лицо покрылось каплями пота. Протянутая к ней рука молила ее приблизиться.
— Это я, малышка, — прошептал он. — Это все тот же я. Не бойся. С тобой ничего плохого не будет.
Лорла осталась на месте: она была не в состоянии пошевелиться. Что-то давным-давно забытое промелькнуло в ее голове: воспоминание о боли и монотонных голосах. Она вдруг оказалась в комнате без окон — и ей было очень холодно. Чьи-то руки держали ее, прижимали к постели. А она кричала.
Лорла раскрыла рот, чтобы завопить, но горло отказывалось издавать звуки. Эррит смотрел на нее с ужасом.
— Лорла! — Его голос донесся до нее откуда-то издалека. — Что с тобой, дитя?
— Не знаю! — зарыдала Лорла. — Я не знаю! Что ты делаешь? Что это такое?
Она проковыляла к Эрриту и встряхнула аппарат, держащий ампулы с жидкостью. Они задребезжали. Свободной рукой Эррит поймал ее и оттащил в сторону.
— Не надо! — сердито прошипел он.
Его прикосновение было словно пламя на льду. Лорла испуганно отпрянула. Но епископ не отпустил ее, потом притянул к себе и поставил перед собой на колени. Она плакал и смеялся — а в его вены вливалась яркая жидкость.
— Не бойся, девочка, — сказал он. — Я все тот же Эррит, которого ты знаешь.
— Нет, — возразила Лорла. — Ты другой!
— Я не другой. Я все тот же — и мне становится лучше. Верь мне, дитя. Верь мне.
В его голосе звучала такая мука, что Лорла невольно смягчилась. Она придвинулась ближе, всматриваясь в морщинистое лицо, в глубокие складки, похожие на красные полосы от ударов хлыстом, в глаза, горящие, как два сапфира. Все это напомнило Лорле нечто очень далекое, нечто забытое и отброшенное, что никогда не должно было возвращаться в ее сознание. Она попыталась вернуть то пугающее воспоминание — но не смогла. Чувствовались только ярость и боль.
— Отец Эррит, мне страшно.
— Ах, Лорла! — Ему было очень трудно овладеть собой — трудно было даже говорить. — Что ты тут делаешь?
Лорла не сразу смогла вспомнить.
— Я искала тебя, — сказала она наконец. — Хотела спросить кое-что насчет росписи.
— И ты меня нашла, — отозвался Эррит. — И узнала мою тайну. — Он огорченно покачал головой. — Да простит меня Бог за то, что я показал тебе этот ужас.
— Отец…
— Я знаю, что выгляжу ужасно. Но это… лечение, Лорла. Оно мне необходимо. Пожалуйста, посиди со мной. Ты мне нужна. Ты можешь мне помочь.
Лорла послушно выполнила просьбу епископа: она села напротив него, поджав под себя ноги. Он откинул голову и судорожно вздохнул, а потом попробовал криво ей улыбнуться.
— Иногда это бывает больно — то, что я делаю. Это средство очень сильное. Но оно мне необходимо, Лорла. Без него я умру, без него у меня не будет сил. А сейчас мне нужны силы. Мне предстоит важная работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82