В данном плане показательна судьба одной совершенно
нетипичной для славянских традиций "людоедской песни",
уцелевшей несмотря ни на какую политическую, идеологическую и
морально-этическую цензуру и какими-то неисповедимыми путями
дошедшей практически до нынешних времен. Записанная и
опубликованная в середине прошлого века в Курской губернии
писательницей Н.С.Кохановской, эта страшная песня повергла в
шок читательскую публику, а развернувшаяся полемика обнаружила
среди прочего достаточную распространенность каннибалистского
текста в разных областях России. В песне беспристрастно
рассказывается про то, как жена вместе с подружками съела
собственного мужа да еще попотчевала страшным угощением мужнину
сестру, подзадоривая ее загадками:

Я из рук, из ног коровать смощу,
Из буйной головы яндову скую,
Из глаз его я чару солью,
Из мяса его пирогов напеку,
А из сала его я свечей налью.
Созову я беседу подружек своих,
Я подружек своих и сестрицу его,
Загадаю загадку неотгадливую.
Ой, и что таково:
На милом я сижу,
На милова гляжу,
Я милым подношу,
Милым подчеваю,
Аи мил пер'до мной,
Что свечою горит?
Никто той загадки не отгадывает.
Отгадала загадку подружка одна,
Подружка одна, то сестрица его:
- "А я тебе, братец, говаривала:
Не ходи, братец, поздным-поздно,
Поздным-поздно, поздно вечером".

Никто не сомневался в глубокой архаичности женских
причитаний, но никто не мог толком объяснить их истинного
смысла. Крупнейший русский философ и поэт Алексей Степанович
Хомяков (1804 - 1860), посвятивший данному вопросу
специальную заметку, уловил в русской песне древнюю
космогоническую тайнопись по аналогии с древнеегипетскими,
древнеиндийскими и древнескандинавскими мифами. Более того, он
назвал странную песню "Голубиной книгой в ее окончании". Чем же
руководствовался Хомяков и каков ход его рассуждений?
Мыслитель-славянофил напоминает, что северная мифология и
космогония строила мир из разрушенного образа человеческого -
из частей великана Имира, растерзанного детьми Первобога Бора.
В восточных мифологиях и космогониях Вселенная также строилась
из мужского или женского исполинского образа - в зависимости
от того, кто был убийца-строитель - мужское Божество или
женское. В ходе дальнейшего космогонического процесса кости
поверженного великана делались горами, тело - землею, кровь -
морями, глаза - светоносными чашами, месяцем и солнцем. В
соответствии с канонами и традициями мифологической школы в
фольклористике, Хомяков делает предположение, что та же схема
действовала и в славяно-русской мифологии, что получило
отражение и в Голубиной книге и "людоедской песне" (последняя
- один из осколков древней мифологии, который при достаточном
воображении можно сопрячь с некоторыми устойчивыми образами
русского фольклора). По Хомякову, мифологические рассказы при
падении язычества теряли свой смысл и переходили либо в
богатырскую сказку, либо в бытовые песни, либо в простые
отрывочные выражения, которые сами по себе не представляют
никакого смысла. Таково, например, знаменитое описание теремов,
где отражается вся красота небесная, или описание красавицы, у
которой во лбу солнце (звезда), а в косе месяц. Точно так же из
ряда вон выходящая каннибалистская песня, резюмирует Хомяков,
"есть, по-видимому, не что иное, как изломанная и изуродованная
космогоническая повесть, в которой Богиня сидит на разбросанных
членах убитого ею (также божественного) человекообразного
принципа... Этим легко объясняется и широкое распространение
самой песни, и ее нескладица, и это соединение тона глупо
спокойного с предметом, по-видимому, ужасным и
отвратительным"53.
Необычное превращение в русской "людоедской" песне
образа-символа Вселенского великана - лишь одно из многих его
расщеплений в мировой мифологии после выделения самостоятельных
народов, языков и культур из единого в прошлом Праэтноса.
Так, древнекитайский Первопредок-исполин Пань-гу,
родившийся из Космического яйца, считается творцом Неба и
Земли. 18 тысяч лет он, подобно эллинскому Атланту, продержал
небо на своих плечах, вырастая ежедневно на 1 чжан, то есть
около 3 метров (подсчитано, что за все время жизни он вырос до
размера в 90 тысяч ли, то есть примерно 45 тысяч километров).
Но главные космические превращения начались после смерти
Пань-гу. В полном соответствии с древнейшими общемировыми
представлениями, из частей его тела образова-лось все богатство
поднебесного и наднебесного мира. Последний вздох Вселенского
исполина сделался ветром и облаками, голос - громом, левый
глаз - Солнцем, правый - Луною, туловище с руками и ногами -
четырьмя стра-нами света с пятью знаменитыми горами, кровь -
реками, жилы - дорогами, плоть - почвою, волосы на голове и
усы - звездами на небосклоне, кожа и волосы на теле -
травами, цветами и деревьями, зубы, кости, костный мозг -
металлами, камнями и минералами, пот - дождем и росою54.
В знаменитой древнеегипетской Книге мертвых части тела
усопшего, перенесенного в загробный мир, идентифицируются с
определенным Богом, а, если взять еще глубже, - с конкретным
тотемом, так как в животноподобии многих египетских Богов
наглядно закрепилось их тотемное происхождение. Вот небольшая
характерная иллюстрация такого распределения тела по Богам,
взятая из 42-й главы Книги мертвых (в оригинале текст
сопровождается виньетками с изображением Богов):
"...Лицо мое - это лицо Диска [Ра-Солнце. - В.Д.].
Глаза мои - это глаза Хатор [Небесная Корова]. Уши мои - это
уши Ап-уата [Бог с головой шакала - коррелят Осириса]. Нос мой
- это нос Кхенти-кхаса [Бог - покровитель и владыка города
Летополиса]. Губы мои - это губы Анпу [Анубис с головой шакала
- Владыка загробного царства]. Зубы мои - это зубы Серкет
[Богиня-Скорпион]. Шея моя - это шея Богини Исиды. Ладони мои
- это ладони Ба-неб-Татту [Властитель Татту с головой барана
- коррелят Осириса]. Руки мои - это руки Неиты, госпожи Саиса
[Богиня охоты и ткачества]. Мой позвоночник - это позвоночник
Сути [Бог-"чужестранец" Сет - брат Осириса и его убийца].
Фаллос мой - это фаллос Осириса. Почки мои - это почки
Повелителей Кхер-аха. Грудь моя - это грудь Могущественного
Бога Ужаса. Живот мой и спина - это живот и спина Секхет
[Богиня Сохмет - "Могучая", покровительница фараонов и
медицины - с головой львицы]. Ягодицы мои - это ягодицы Глаза
Гора [Хор-Солнце]. Бедра мои - это бедра и ноги Нут [Небо -
олицетворение Космоса]. Ступни мои - это ступни Птаха [Бог
земли и плодородия]. Пальцы мои и кости ног - это пальцы и
кости ног Живых Богов. Нет ни одной части моего тела, которая
не была бы частью тела того или иного Бога. Бог Тот [Гермес]
защищает мое тело со всех сторон, и я есть Ра [Солнце] день за
днем"55.
Сходные аналогии проводятся и в других источниках:
например, в древнеегипетских же Текстах пирамид и в одном из
Лейденских папирусов. Но не только у египтян был распространен
древний сюжет. В устных талмудических сказаниях (неканонических
ветхозаветных преданиях евреев) знакомое космическое клише
перенесено на Первочеловека Адама, который первоначально имел
вселенские размеры, заполняя собою весь мир, и лишь после
грехопадения Бог уменьшил размеры Праотца рода людского. Когда
Адам лежал, рассказывается в фольклорном предании, голова его
находилась на крайнем Востоке, а ноги - на Западе; когда же он
встал, созданный по образу и подобию Божьему, то все твари
посчитали его творцом, равным Богу. Ангелы сказали: "В мире
двоевластие", и тогда Бог уменьшил размеры тела Адама56.
Подобные же мотивы обнаруживаются и в мусульманских легендах,
изложенных, к примеру, в поэме великого суфийского мыслителя
Джалаледдина Руми (1207 - 1273) "Масневи", написанной на
основе ближневосточного фольклора. У Руми Бог творит Адама из
праха, а Дьявол проникает через раскрытый рот внутрь
Первочеловека и обнаруживает там "Малый мир", подобный
"Большому миру". Голова Адама - небо о семи сферах, тело его
- земля, волосы - деревья, кости и жилы - горы и реки. Как в
природном Мире - четыре времени года, так и в Адаме - жар,
холод, влага и сушь, заключенные в черной и желтой желчи,
флегме и крови. А связанный со сменой времен года кругооборот
природы подобен кругообращению пищи в теле Адама. И т.п.
Впоследствии популярный сюжет общемирового фольклора
проник в русские "отреченные книги" - апокрифы и стал известен
под названием "Вопросы, от скольких частей создан был Адам".
Здесь Первочеловек рисуется по аналогии с Голубиной книгой, но
как бы с обратным знаком: тело - от земли, кости - от камней,
очи - от моря, мысли - от ангельского полета, дыхание - от
ветра, разум - от облака небесного (Небо - синоним Космоса),
кровь - от солнечной росы57. Впрочем, с точки зрения единства
Макро- и Микрокосма - центральной идеи всего русского космизма
- направленность вектора "Человек - Вселенная" не имеет
принципиального значения.
Вселенский Первочеловек-исполин - одна из устойчивых
мифологем мирового фольклора и человеческой предыстории -
запечатлен во множестве древних изображений. Выразительные
рисунки на скалах сохранились, к примеру, на традиционных путях
древнейших миграций на территории современного Казахстана -
близ Алма-Аты (рис. 120) и в Прикаспии (рис. 121). На обоих
петроглифах (вообще же известно множество вариантов) изображено
Космическое существо, окруженное светилами; такие же
космические символы и внутри его головы, образованной небесными
сводами. По-видимому, существовал некоторый единый шаблон для
изображения Вселенского Праотца или Праматери (у китайцев это
- супружеская пара первопредков - Фу-си и Нюй-ва).
Классический Вселенский первочеловек индоариев - Пуруша -
также представлялся и мужчиной и женщиной (рис. 122). Известны
и протославянские изображения Пуруши (рис. 123). Сказанное
удивительно подтверждается, если сравнить первобытные
наскальные рисунки Казахстана с космическими мотивами русских
вышивок, где также изображено Вселенское существо (мужского или
женского рода) в обрамлении небесных светил (рис. 124). При
этом звезды выглядят вполне натурально, а часть из них, как и
на центральноазиатских петроглифах, образуют лицо
Первочеловека. Ромбовидная звездоликость, тождественная
ромбовидному орнаменту, распространенному во многих культурах,
свидетельствует о небесно-космической сущности ромбической
символики, вопреки мнению некоторых маститых исследователей,
усматривающих в ней засеянное поле или засаженный огород.
Безусловно, в общем и целом космическое мировоззрение
русского народа в его исконно-древнем выражении неотделимо от
тех общеарийских и доарийских представлений, которые образовали
дух мировых цивилизаций. Отзвуки былых космических воззрений
русского человека сохранились и в мистических стихах сектантов
старообрядцев. Достаточно вчитаться в некоторые из
сохранившихся в церковных архивах песнопения, дабы убедиться,
что в их основе лежит не какая-то умозрительная христианская
символика, а что ни на есть живое и полнокровное древнее
миропредставление, сродни индоарийским огнепоклонникам. Вот
образец такого духовного стиха из дореволюционного архива
Соловецкого монастыря:
У нас было на сырой земле,
Претворилися такие чудеса,
Растворилися седьмые небеса,
Сокатилися златые колеса,
Золотые, еще огненные.
Уж на той колеснице огненной
Над пророками пророк сударь гремит,
Наш батюшка покатывает.
Утверждает он святой Божий закон.
Под ним белый храбрый конь.
Хорошо его конь убран,
Золотыми подковами подкован,
Уж и этот конь не прост,
У добра коня жемчужный хвост,
А гривушка позолоченная,
Крупным жемчугом унизанная;
Во очах его камень-маргарит,
Изо уст его огонь-пламень горит...58
Во всех этих огненно-золотых и конно-колесничных образах
закодировано знание, восходящее еще ко временам индоевропейской
этнической общности евразийских народов. Знания эти хранились в
народной памяти, передавались от поколения к поколению и
впоследствии были переосмыслены в тайной мистической поэзии
русских сектантов.
Никакого религиозного содержания - ни старого, ни нового,
ни ортодоксального, ни еретического - нет также в зачине
хлыстовского песнопения, пронизанного народным космизмом и
скорее всего целиком заимствованного из фольклора.
Красно солнышко восходит на сырую землю
И тьму ночи рассевая, а день предвещая
Лучами своими озаряет, все оживотворяет,
Всем живущим возвещает, светом освещает,
Теплотою согревает, на твердь поспешает,
На небесном своде будет, всех земных разбудит.59
Стойкий интерес к небесно-космической проблематике
постоянно держался у русских людей на протяжении тысячелетий.
Во все времена тянулся русский народ к космическому знанию,
черпая его из любых источников, в том числе - и
заимствованных. В данной связи весьма показателен и поучителен
один эпизод из русской истории, мало освещенный по тем или иным
причинам в современной литературе. Он касается того всплеска
интереса к переводной астрономической и астрологической
литературе, случившийся в XV веке и неотделимый от тех
центростремительных тенденций, которые характеризовали
общественную и духовную жизнь России при создании единого
государства во главе с Москвой. Раньше основным каналом
проникновения ученой книжности на Русь была Византия, но после
взятия Константинополя турками в 1453 году и падения
Византийской империи в традиционных центрах русской книжности и
культуры стали появляться и переводиться многие из популярных
на Западе и Востоке сочинений не только научной, но и
околонаучной тематики - астрологических, предсказательных,
гадательных и прочих книг.
Не в последнюю очередь данный интерес был стимулирован и
тем серьезным идеологическим потрясением, которое пережила
православная Русь в конце XV века, когда в Новгороде, а затем и
в Москве, подобно заразе, распространилась так называемая ересь
"жидовствующих", охватившая самые различные слои
русского люда. Борьба с ересью потребовала мобилизации всех
духовных сил лучших представителей православной церкви, что
было особенно трудно, так как поначалу на закордонную пустышку
клюнул и отнесся к ней не без благосклонности сам Великий князь
Московский Иван III. По счастию, Государь всея Руси был быстро
образумлен и направлен на путь истинный главным
ниспровергателем ереси "жидовствующих" Иосифом Волоцким
(1439/40 - 1515).
А начиналось все просто и невинно. Находясь под
непрекращающимся давлением Москвы и изнемогая от внутренних
противоречий, одна из антимосковских группировок,
ориентировавшихся на Литву, пригласила в 1470 г. в Новгород
литовского князя Михаила Олельковича. В его свите прибыл и
ученый-астролог, иудей-караим, уроженец Кафы (ныне Феодосия) по
имени Схария (Захарий Скара). Князь Михаил вскоре возвратился
домой, а Схария не только остался, но и пригласил из Литвы еще
двух ученых евреев. Вместе они-то и развернули в Новгороде
тайную еретическую пропаганду - сначала среди православного
духовенства, а затем и среди мирян, загипнотизировав всех
своими пророчествами и посулами.
Отчего же вдруг возник такой повальный психоз и
православные люди враз клюнули на иудаистическую казуистику?
Причин тут много, но воздействовали они комплексно. Первая
причина - политическая: боязнь московской экспансии и
неприятие всего московского (отсюда - постоянные заигрывания с
неправославными соседями, в том числе с Речью Посполитою,
Ливонией и Швецией). Вторая причина - гуманистическая: русские
всегда тянулись к новому знанию, а ученые иудеи привезли в
Новгород последние достижения европейской науки и множество
доселе неизвестных на Руси книг по астрономии, астрологии,
логике, гадательной практике и т.п. Наконец, третья причина,
обусловившая массовый интерес к пропаганде Схарии и его
приверженцев, - эсхатологическая, связанная с ожиданием в
скором времени Конца света и Страшного суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59