Ц Пойдемте, Ц согласились оба молодых человека с ложками в петлицах и м
иловидной розовой сыпью на лицах. Ц Мы с удовольствием. Нас уже давно не
чествовали.
Ц Что вы говорите! Ну и народ пошел. Нет, я не такой. Я обнажаю перед вами св
ою бедную мыслями голову, склоняю ее перед вами и звонко, прямо, открыто го
ворю: «Добро пожаловать!» Ц Я с вами на извозчике поеду, Ц попросился ле
вый. Ц А то, знаете, мелких что-то нет.
Ц Пожалуйста! Так, с ложечкой в петлице и поедете?
Ц Конечно. Пусть ожиревшие филистеры и гнилые ипохондрики смеются Ц м
ы выявляем себя, как находим нужным.
Ц Очень просто, Ц согласился я. Ц Всякий живет как хочет. Вот и я, наприм
ер. У меня вам кое-что покажется немного оригинальным, да ведь вы же не из э
тих самых… филистеров и буржуев!
Ц О, нет. Оригинальностью нас не удивишь.
Ц То-то и оно.


IV

Приехали ко мне. У меня уже кое-кто: человек десять Ц двенадцать моих дру
зей, приехавших познакомиться поближе с провозвестниками нового искус
ства.
Ц Знакомьтесь, господа. Это все народ старозаветный, закоренелый, вы с ни
ми особенно не считайтесь, а что касается вас, молодых, гибких пионеров, то
я попросил бы вас подчиниться моим домашним правилам и уставам. Раздева
йтесь, пожалуйста.
Ц Да мы уж пальто сняли.
Ц Нет, чего там пальто. Вы совсем раздевайтесь.
Молодые люди робко переглянулись:
Ц А зачем же?
Ц Чествовать вас будем.
Ц Так можно ведь так… не раздеваясь.
Ц Вот оригиналы-то! Как же так, не раздеваясь, можно вымазать ваше тело ма
линовым вареньем?
Ц Почему же… вареньем? Зачем?
Ц Да уж так у меня полагается. У каждого, как говорится, свое. Вы вешаете н
а поднос дохлую крысу, пару карамельных бумажек и говорите: это картина. Х
орошо! Я согласен! Это картина. Я у вас даже купил ее. «Американца в Москве»
тоже купил. Это ваш способ. А у меня свой способ чествовать молодые, многоо
бещающие таланты: я обмазываю их малиновым вареньем, посыпаю конфетти и,
наклеив на щеки два куска бумаги от мух, усаживаю чествуемых на почетное
место. Есть вы будете особый салат, приготовленный из кусочков обоев, изр
убленных зубных щеток и теплого вазелина. Не правда ли, оригинально? Запи
вать будете свинцовой примочкой. Итак, будьте добры, разденьтесь. Эй, люди
! Приготовлено ли варенье и конфетти?
Ц Да нет! Мы не хотим… Вы не имеете права…
Ц Почему?!
Ц Да что же это за бессмыслица такая: взять живого человека, обмазать мал
иновым вареньем, обсыпать конфетти! Да еще накормить обоями с вазелином…
Разве можно так? Мы не хотим. Мы думали, что вы нас просто кормить будете, а
вы… мажете. Зубные щетки рубленые даете… Это даже похоже на издевательст
во!.. Так нельзя. Мы жаловаться будем.
Ц Как жаловаться? Ц яростно заревел я. Ц Как жаловаться? А я жаловался к
ому-нибудь, когда вы мне продавали пятиногих синих свиней и кусочки жест
и на деревянной доске? Я отказывался?! Вы говорили: мы самоопределяемся. Хо
рошо! Самоопределяйтесь. Вы мне говорили Ц я вас слушал. Теперь моя очере
дь… Что?! Нет уж, знаете… Я поступал по-вашему, я хотел понять вас Ц теперь
понимайте и вы меня. Эй, люди! Разденьте их! Мажь их, у кого там варенье. Держ
ите голову им, а я буду накладывать в рот салат… Стой, брат, не вырвешься. Я т
ебе покажу сумерки насущного! Вы самоопределяетесь Ц я тоже хочу самооп
ределиться…


V

Молодые люди стояли рядышком передо мной на коленях, усердно кланялись м
не в ноги и, плача, говорили:
Ц Дяденька, простите нас. Ей-богу, мы больше никогда не будем.
Ц Чего не будете?
Ц Этого… делать… Таких картин делать…
Ц А зачем делали?
Ц Да мы, дяденька, просто думали: публика глупая, хотели шум сделать, разг
оворы вызвать.
Ц А зачем ты вот, тот, левый, зачем крысу на поднос повесил?
Ц Хотел как чуднее сделать.
Ц Ты так глуп, что у тебя на что-нибудь особенное, интересное даже фантаз
ии не хватило. Ведь ты глуп, братец?
Ц Глуп, дяденька. Известно, откуда у нас ум?!
Ц Отпустите нас, дяденька. Мы к маме пойдем.
Ц Ну ладно. Целуйте мне руку и извиняйтесь.
Ц Зачем же руку целовать?
Ц Раздену и вареньем вымажу! Ну?!
Ц Вася, целуй ты первый… А потом я.
Ц Ну, бог с вами… Ступайте.


VI

Провозвестники будущего искусства встали с колен, отряхнули брюки, выну
ли из петлиц ложки и, сунув их в карман, робко, гуськом вышли в переднюю.
В передней, натягивая пальто, испуганно шептались:
Ц Влетели в историю! А я сначала думал, что он такой же дурак, как и другие.

Ц Нет, с мозгами парень. Я было испугался, когда он на меня кричать стал. В
друг, думаю, подносом по голове хватит!
Ц Слава Богу, дешево отделались.
Ц Это его твоя крыса разозлила. Придумал ты действительно: дохлую крысу
на поднос повесил!
Ц Ну, ничего. Уж хоть ты на меня не кричи. Я крысу выброшу, а на пустое место
стеариновый огарок на носке башмака приклею. Оно и прочнее. Пойдем, Вася, п
ойдем, пока не догнали.
Ушли, объятые страхом…



Русалка

Ц Вы кашляете? Ц учтиво спросил поэта Пеликанова художник Кранц.
Ц Да, Ц вздохнул бледный поэт. Ц И кроме того, у меня насморк.
Ц Где же это вы его схватили?
Ц На реке. Вчера всю ночь на берегу просидел. И нога, кроме того, ломит.
Ц Так, так, Ц кивнул головой третий из компании Ц угрюмый Дерягин.
Ц Рыбу ловили, с ума сошли или просто так?
Ц Просто так. Думал.
Ц Просто так? Думал? О чем же вы думали?
Пеликанов встал и закинул длинные светлые волосы за уши.
Ц О чем я думал? Я думал о них… о прекрасных, загадочных, которые всплываю
т в ночной тиши на поверхность посеребренной луной реки и плещутся там м
ежду купами задумчивой осоки, напевая свои странные, чарующие, хватающие
за душу песенки и расчесывая гребнями длинные волосы, в которых запутал
ись водоросли… Бледные, прекрасные, круглые руки поднимаются из воды и в
безмолвной мольбе протягиваются к луне… Большие печальные глаза сияют
между ветвей, как звезды… Жутко и сладостно увидеть их в эту пору.
Ц Это кто ж такие будут? Ц спросил Дерягин. Ц Русалки, что ли?
Ц Да… Русалки.
Ц И вы их надеетесь увидеть?
Ц О, если бы я надеялся! Я только мечтаю об этом…
Ц Рассчитываете дождаться?
Ц Полжизни я готов просидеть, чтобы…
Дерягин в бешенстве вскочил с кресла.
Ц Будьте вы прокляты, идиоты, с вашими дурацкими бреднями. Встречаюсь я с
вами уже несколько лет, разговаривал с вами, как с порядочным, нормальным
человеком, и вдруг, Ц нате, здравствуйте! Этот человек бродит по ночам по
берегу реки! Зачем, спрашивается? Русалок ищет, изволите ли видеть! Бессты
дник.
Ц Вы не понимаете прекрасного! Ц сказал, свеся голову на грудь и покашл
ивая, Пеликанов.
Ц Да ведь их нет! Понимаете, это чепуха, мечта! Их не существует.
Поэт улыбнулся:
Ц Для вас, может быть, нет. А для меня они существуют.
Ц Кранц! Кранц! Скажи ему, что он бредит, что он с ума сошел! Каких таких он р
усалок ищет?
Художник Кранц улыбнулся, но промолчал.
Ц Нет! С вами тут с ума сойдешь. Пойду я домой. Возьму ванну, поужинаю хорош
енько и завалюсь спать. А ты, Кранц?
Ц Мне спать рано. Я поеду к одной знакомой даме, которая хорошо поет. Заст
авлю ее петь, а сам лягу на диван и, слушая, буду тянуть шартрез из маленько
й-маленькой рюмочки. Хорошо-о-о!
Ц Сибарит! А вы, Пеликанов?
Пеликанов грустно усмехнулся:
Ц Вы, конечно, будете ругаться… Но я… пойду сейчас к реке, побродить… при
слушаться к всплескам волн, помечтать где-нибудь под темными кустами ос
оки о прекрасных, печальных глазах… о руках, смутно белеющих на черном фо
не спящей реки…
Ц Кранц! Ц завопил Дерягин, завертевшись, как ужаленный. Ц Да скажи ты е
му, этому жалкому человечишке, что его проклятых русалок не существует!..

Кранц подумал немного и потом пожал плечами.
Ц Как же я ему скажу это, когда русалки существуют.
Ц Если ты так говоришь, значит, ты дурак.
Ц Может быть, Ц усмехнулся Кранц. Ц Но я был знаком с одной русалкой.
Ц Боже! Ц всплеснул руками Дерягин. Ц Сейчас начнется скучища Ц розо
вая водица и нудьга! Кранц нам сейчас расскажет историю о том, как он встре
тился с женщиной, у которой были зеленые русалочьи глаза и русалочий сме
х, и как она завлекла его в жизненную пучину, и как погубила. Кранц! Сколько
вам заплатить, чтобы вы не рассказывали этой истории?
Ц Подите вы, Ц нахмурился Кранц. Ц Это была настоящая, подлинная, речна
я русалка. Встретился я с ней случайно и расстался тоже както странно.
Пеликанов жадными руками вцепился в плечи Кранца.
Ц Вы правду говорите?! Да? Вы действительно видели настоящую русалку?
Ц Что же тут удивительного? Ведь вы же сами утверждаете, что они должны б
ыть…
Ц И вы ее ясно видели? Вот так, как меня? Да?
Ц Не волнуйтесь, юноша… Если это и кажется немного чудесным, то… мало ли
что на свете бывает! Я уже человек немолодой и за свою шумную, бурную, бога
тую приключениями жизнь видел много такого, о чем вам и не снилось.
Ц Кранц! Вы… видели русалку?!
Ц Видел. Если это вас так интересует Ц могу рассказать. Только потребуй
те вина побольше.
Ц Эй! Вина!
Ц Только побольше.
Ц Побольше! Кранц! О русалке!
Ц Слушайте…

Ц Однажды летом я охотился… Собственно, охота какая? Так, бродил с ружьем
. Люблю одиночество. И вот, бродя таким образом, набрел я в один теплый летн
ий вечер на заброшенный рыбачий домик на берегу реки. Не знаю, утонули ли э
ти рыбаки во время одной из своих экспедиций или просто, повыловив в этой
реке всю рыбу, перебрались на другое место, Ц только этот домик был совер
шенно пуст. Я пришел в восторг от такого прекрасного безмолвия, запустен
ия и одиночества; съездил в город, привез припасов, походную кровать и пос
елился в домике.
Днем охотился, ловил рыбу, купался, а вечером валялся в кровати и при свете
керосиновой лампочки читал Шиллера, Пушкина и Достоевского.
Об этом времени я вспоминаю с умилением…
Ну, вот.
Как-то в душную, грозовую ночь мне не спалось. Жара, тяжесть какая-то Ц сил
нет дышать. Вышел я на берег Ц мутная луна светит, ивы склонили печальные
головы, осока замерла в духоте. Вода тяжелая, черная, как густые чернила.
«Искупаюсь, Ц решил я. Ц Все-таки прохладнее» Но и вода не давала прохла
ды: свинцовая, теплая Ц она расступилась передо мной и опять сомкнулась,
даже не волнуясь около моего тела.
Я стал болтать руками, плескаться и петь песни, потому что кругом были жут
ь и тишина неимоверная. Нервы у меня вообще как канаты, но тут воздушное эл
ектричество, что ли, так их взвинтило, что я готов был расплакаться, точно
барышня.
И вот когда я уже хотел выкарабкаться на берег, у меня, около плеча, что-то т
акое как всплеснет! Я думал Ц рыба. Протягиваю инстинктивно руку, наталк
иваюсь на что-то длинное, скользкое, хватаю… Сердце так и заныло… На ощупь
Ц человеческая рука. Ну, думаю, утопленник. Вдруг это неизвестное тело за
трепетало, забилось и стало вырываться… показалась голова… прекрасная
женская голова с печальными молящими глазами… Две белые круглые руки бе
спомощно взметнулись над водой…
И, странно, я сразу же успокоился, как только увидел, с кем имею дело. Случай
был редкий, исключительный, и я моментально решил не упускать его. Руки мо
и крепко обвились вокруг ее стройной, гибкой талии, и через минуту она уже
билась на песке у моих ног, испуская тихие стоны.
Я успокоил ее несколькими ласковыми словами, погладил ее мокрые волнист
ые волосы и, бережно подняв на руки, перенес в домик. Она притихла и молча с
ледила за мной своими печальными глазами, в которых светился ужас.
При свете лампы я подробнее рассмотрел мою пленницу. Она была точно тако
го типа, как рисуют художники: белое мраморное тело, гибкие стройные руки
и красивые плечи, по которым разметались волосы удивительного, странног
о, зеленоватого цвета. Вместо ног у нее был длинный чешуйчатый хвост, разд
военный на конце, как у рыбы.
Признаться ли? Эта часть тела не произвела на меня приятного впечатления
.
Но, в общем, передо мной лежало преаппетитное создание, и я благословлял п
ровидение, что оно послало такое утешение одинокому бродяге и забулдыге.

Она лежала на моей постели, блестя влажным телом, закинув руки за голову и
молча поглядывая на меня глазами, в которых сквозил тупой животный страх
.
Ц Не бойся! Ц ласково сказал я. Ц Старина Кранц не сделает тебе зла.
И я прильнул губами к ее полуоткрытым розовым губкам.
Гм… Признаться ли вам: многих женщин мне приходилось целовать на своем в
еку, но никогда я не чувствовал такого запаха рыбы, как в данном случае. Я л
юблю запах рыбы Ц он отдает морем, солью и здоровьем, но я никогда бы не ст
ал целоваться с окунем или карасем.
Ц Я думаю, Ц спросил я, нерешительно обнимая ее за талию, Ц вы питаетесь
главным образом рыбой?
Ц Рыбы… Ц пролепетала она, щуря свои прекрасные печальные глаза.
Ц Дай мне рыбы.
Ц Ты проголодалась, бедняжка? Сейчас, моя малютка, я принесу тебе…
Я достал из ящика, служившего мне буфетом, кусок холодной жареной рыбы и п
одал ей.
Ц Ай, Ц закричала она плаксиво. Ц Это не рыба. Рыбы-ы… Дай рыбы.
Ц Милая! Ц ужаснулся. Ц Неужели ты ешь сырую рыбу?.. Фи, какая гадость…
Тем не менее пришлось с большими усилиями достать ей живой рыбы…
Как сейчас помню: это были карась и два маленьких пескаря. Она кивнула гол
овой, схватила привычной рукой карася и, откусив ему голову, выплюнула, ка
к обыкновенная женщина Ц косточку персика.
Тело же карасиное моментально захрустело на ее зубах. Вы морщитесь, госп
ода, но должен сказать правду: пескарей она съела целиком, с головой и внут
ренностями… Такой уж, видно, у них обычай.
Ц Воды, Ц прошептала она своими коралловыми губками. Ц Воды…
«Беднягу томит жажда», Ц подумал я.
Принес ей большую глиняную кружку, наполненную водой, и приставил заботл
иво ко рту.
Но она схватила кружку и, приподнявшись, с видимым удовольствием окатила
себя с хвоста до головы водой, после чего рухнула обратно на постель и зав
изжала от удовольствия.
Ц Милая, Ц сухо сказал я. Ц Нельзя ли без этого? Ты мне испортила всю пос
тель. Как я лягу?
Ц Воды! Ц капризно крикнула она.
Ц Обойдешься и так! Вон вода ручьями течет с постели. Как не стыдно, право.

Действительно, одеяло и подушка были мокрые, хоть выжми, и вода при каждом
движении пленницы хлюпала в постели.
Ц Воды!!
Ц А чтоб тебя, Ц прошептал я. Ц На воду. Мокни! Только уж извини, голубушк
а… Я рядом с тобой не лягу… Мне вовсе не интересно схватить насморк.
Второй ковш воды успокоил ее. Она улыбнулась, кивнула мне головой и начал
а шарить в зеленых волосах своими прекрасными круглыми руками.
Ц Что вы ищете? Ц спросил я.
Но она уже нашла Ц гребень. Это был просто обломок рыбьего хребта с костя
ми, в виде зубьев гребня, причем на этих зубьях кое-где рыбье мясо еще не бы
ло объедено.
Ц Неужели ты будешь причесываться этой дрянью? Ц поморщился я.
Она промолчала и стала причесываться, напевая тихую, жалобную песенку.
Я долго сидел у ее хвоста, слушая странную, тягучую мелодию без слов, потом
встал и сказал:
Ц Песенка хорошая, но мне пора спать. Спокойной ночи.
Лежа навзничь, она смотрела своими печальными глазами в потолок, а ее губ
ки продолжали тянуть одну и ту же несложную мелодию.
Я лег в углу на разостланном пальто и пролежал так с полчаса с открытыми г
лазами. Она все пела.
Ц Замолчи же, милая, Ц ласково сказал я. Ц Довольно. Мне спать хочется. П
опела Ц и будет.
Она тянула, будто не слыша моей просьбы. Это делалось скучным.
Ц Замолчишь ли ты, черт возьми?! Ц вскипел я. Ц Что это за безобразие?! Пок
оя от тебя нет!!
Услышав мой крик, она обернулась, посмотрела на меня внимательно испуган
ными глазами и вдруг крикнула своими коралловыми губками:
Ц Куда тащишь, черт лысый, Михеич?! Держи влево! Ох, дьявол! Опять сеть порв
ал!
Я ахнул.
Ц Это что такое? Откуда это?!
Ее коралловые губки продолжали без всякого смысла:
Ц Лаврушка, черт! Это ты водку вылопал? Тебе не рыбачить, а сундуки взламы
вать, пес окаянный…
Очевидно, это был весь лексикон слов, которые она выучила, подслушав у рыб
аков.
Долго она еще выкрикивала разные упреки неизвестному мне Лаврушке, пере
межая это приказаниями и нецензурными рыбацкими ругательствами.
Забылся я сном лишь перед рассветом.
Яркое солнце разбудило меня. Я лежал на разостланном пальто, а в кровати с
пала моя пленница, разметав руки, которые при дневном свете оказались то
же зеленоватыми. Волосы были светло-зеленые, похожие на водоросли, и так к
ак влага на них высохла, пряди их стали ломаться. Кожа, которая была в воде
такой гладкой и нежной, теперь стала шероховатой, сморщенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18