! Я для нее был солнцем, воздухом, без которого она не могла дышать… Э
ту карточку она подарила мне, когда уезжала за границу. Когда она делала н
а карточке надпись, то так плакала, что с ней сделалась истерика!.. Такой лю
бви я больше не видел. И… ее я больше не видел…
Лицо мое было печально… На ресницах повисли две непрошеные предательск
ие слезинки.
Ц Давно это было? Ц тихо спросил один гость, с тайным сочувствием пожим
ая мне руку.
Ц Давно ли? Семь лет тому назад… Но мне кажется, что прошла вечность.
Ц И с тех пор, вы говорите, ее не видели?
Ц Не видел. Куда она исчезла Ц неизвестно. Это странная, загадочная исто
рия.
Ц Что же она вам написала на обороте карточки?
Ц Не помню, Ц осторожно отвечал я. Ц Это было так давно…
Ц Разрешите взглянуть? Я думаю, раз девушка исчезла, мы не делаем ничего
дурного.
Ц Не помню Ц на этой ли карточке она сделала надпись или на другой…
Ц Все-таки разрешите взглянуть, Ц попросил один господин с романтичес
кой натурой, сентиментально улыбаясь, Ц первый любовный лепет невинной
девической души Ц что прекраснее этого?
Ц Что прекраснее этого? Ц как эхо, повторил другой гость и вынул карточ
ку из альбома.
Он обернул карточку другой стороной, всмотрелся в нее и вдруг вскрикнул:

Ц Что за черт?
Ц Не смейте касаться того, что для меня «святая святых», Ц испуганно за
кричал я. Ц Зачем вы вынимаете карточку?
Ц Странно… Ц не обращая на меня внимания, прошептал гость. Ц Очень стр
анно.
Ц Что такое?!!
Ц Вот что здесь написано: «Пелагея Косых, по прозвищу Татарка. Родилась в
1880 году. В 1898 году за воровство присуждена к месяцу тюрьмы. В 1899 году занялась
хипесничеством. Рост средний, глаза синие, за правым ухом Ц родинка».
Ц Что такое Ц хипесничество? Ц спросила какая-то гостья.
Ц Хипесничество? Ц промямлил я. Ц Это такое… вроде телефонистки.
Ц Нет, Ц сказал один старик. Ц Это заманивание мужчины женщиной в свою
квартиру и ограбление его с помощью своего любовника-сутенера.
Ц Хорошая первая любовь! Ц иронически заметила дама.
Ц Это недоразумение, Ц засмеялся я. Ц Позвольте карточку… Ну, конечно!
Вы не ту вынули. Нужно эту Ц видите, полная блондинка. Первая моя благоуха
нная любовь.
«Благоуханную любовь» извлекли из альбома, и сентиментальный господин
прочел:
Ц «Катерина Арсеньева (прозв. Беленькая) род. в 1882 году. 1899 Ц 1903 занималась пр
оституц., с 1903 г. Ц магазинная воровка (мануфактурн. товар)».


III

Гости пожимали плечами, а некоторые (самые нахальные) осмелились даже хи
хикать.
Ц Интересно, Ц сказал старик, Ц что написано на обороте карточки ваше
го отца?
Ц Воображаю, Ц отозвалась дама.
Ц Не смейте оскорблять этого святого человека! Ц крикнул я. Ц Он выше в
сяких подозрений. Это светлая, сияющая добротой и любовью душа!
Я вынул отца из альбома и благоговейно поднес карточку к губам.
Целуя ее в припадке сыновней любви, я потихоньку взглянул на обратную ст
орону и прочел:
Ц «Иван Долбин. Род. 1862 г. 1880 Ц мелкие кражи, 1882 Ц кража со взломом (1 г. тюрьмы
), 1885 Ц убийство семьи Петровых Ц каторга (12 л.), 1890 Ц побег. Разыскивается. Ос
обые приметы: густой голос, на правую ногу прихрамывает. Указательный па
лец левой руки искалечен в драке».
За столом, где лежал альбом, послышался смех и потом восклицания Ц насме
шливые, негодующие.
Я отшвырнул портрет отца и бросился к альбому… Несколько карточек уже бы
ло вынуто, и я, смущенный, растерянный, без труда узнал, что моя бедная мату
шка сидела в тюрьме за вытравление плода у нескольких девушек, а любимые
братья, эти изящные красавцы, судились в 1901 году за шулерство и подделку ба
нковских переводов.
Дядя был самый нравственный член нашей семьи: он занимался только поджог
ами с целью получения премии, да и то поджигал собственные дома. Он мог бы
быть нашей семейной гордостью!
Ц Эй, вы! Хозяин! Ц крикнул мне гость, старик. Ц Говорите правду: где вы вз
яли альбом? Я утверждаю, что этот старый альбом принадлежал когда-то сыск
ному отделению по розыску преступников.
Я подбоченился и сказал с грубым смехом:
Ц Да-с! Купил я его сегодня за два рубля у букиниста. Купил для вас же, для в
ашего развлечения, проклятые вы, нудные человечишки, глупые мучные черви
, таскающиеся по знакомым, вместо того чтобы сидеть дома и делать какую-ни
будь работу. Для вас я купил этот альбом: нате, ешьте, рассматривайте эти г
лупые портреты, если вы не можете связно выражать человеческие мысли и п
оддерживать умный разговор. Ты там чего хихикаешь, старая развалина?! Теб
е смешно, что на обороте карточек моих родителей, родственников и друзей
написано: вор, шулер, проститутка, поджигатель?! Да, написано! Но ведь это, ув
еряю вас, честнее и откровеннее. Я утверждаю, что у каждого из вас есть так
ой же альбом, с карточками таких же точно лиц, да только та разница, что на о
бороте карточек не изложены их нравственные качества и поступки. Мой аль
бом Ц честный откровенный альбом, а ваши Ц это тайное сборище тайных пр
еступников, развратников и распутных женщин… Пошли вон!
Оттого ли, что было уже поздно, или оттого, что альбом был просмотрен и впе
реди предстояла скука, Ц но гости после моих слов немедленно разошлись.

Я остался один, открыл форточки, напустил свежего воздуха и стал дышать. Б
ыло весело и уютно.
Если бы у моего альбома выросла рука Ц я пожал бы ее. Такой это был хороши
й, пухлый, симпатичный альбом.



Специалист

Я бы не назвал его бездарным человеком… Но у него было во всякую минуту ст
олько странного, дикого вдохновения, что это удручало и приводило в ужас
всех окружающих… Кроме того, он был добр, и это было скверно. Услужлив, вни
мателен Ц и это наполовину сокращало долголетие его ближних.
До тех пор, пока я не прибегал к его услугам, у меня было чувство благогове
йного почтения к этому человеку: Усатов все знал, все мог сделать и на всех
затрудняющихся и сомневающихся смотрел с чувством затаенного презрен
ия и жалости.
Однажды я сказал:
Ц Экая досада! Парикмахерские закрыты, а мне нужно бы побриться.
Усатов бросил на меня удивленный взор.
Ц А ты сам побрейся.
Ц Я не умею.
Ц Что ты говоришь?! Такой пустяк. Хочешь, я тебя побрею.
Ц А ты… умеешь?
Ц Я?
Усатов улыбнулся так, что мне сделалось стыдно.
Ц Тогда, пожалуй.
Я принес бритву, простыню и сказал:
Ц Сейчас принесут мыло и воду.
Усатов пожал плечами.
Ц Мыло Ц предрассудок. Парикмахеры, как авгуры, делают то, во что сами не
верят. Я побрею тебя без мыла!
Ц Да ведь больно, вероятно.
Усатов презрительно усмехнулся:
Ц Садись.
Я сел и, скосив глаза, сказал:
Ц Бритву нужно держать не за лезвие, а за черенок.
Ц Ладно. В конце концов, это не так важно. Сиди смирно.
Ц Ой, Ц закричал я.
Ц Ничего. Это кожа не привыкла.
Ц Милый мой, Ц с легким стоном возразил я. Ц Ты ее сдерешь прежде, чем он
а привыкнет. Кроме того, у меня по подбородку что-то течет.
Ц Это кровь, Ц успокоительно сказал он. Ц Мы здесь оставим, пока присох
нет, а займемся другой стороной.
Он прилежно занялся другой стороной. Я застонал.
Ц Ты всегда так стонешь, когда бреешься? Ц обеспокоенно спросил он.
Ц Нет, но я не чувствую уха.
Ц Гм… Я, кажется, немножко его затронул. Впрочем, мы ухо сейчас заклеим… С
мотри-ка! Что это… У тебя ус отвалился?!
Ц Как Ц отвалился?
Ц Я его только тронул, а он и отвалился. Знаешь, у тебя бритва слишком остр
ая…
Ц Разве это плохо?
Ц Да. Это у парикмахеров считается опасным.
Ц Тогда, Ц робко спросил я. Ц Может, отложим до другого раза?
Ц Как хочешь. Не желаешь ли, кстати, постричься?
Он вынул ножницы для ногтей. Я вежливо, но твердо отказался.

Однажды вечером он сидел у нас и показывал жене какой-то мудреный двойно
й шов, от которого материя лопалась вслед за первым прикосновением.
Ц Милый, Ц сказала мне жена. Ц Кстати, я вспомнила: пригласи настройщик
а для пианино. Оно адски расстроено.
Усатов всплеснул руками.
Ц Чего же вы молчите! Господи… Стоит ли тратиться на настройщика, когда я
…
Ц Неужели вы можете? Ц обрадовалась жена.
Ц Господи! Маленькое напряжение слуха…
Ц Но у тебя нет ключа, Ц возразил я.
Ц Пустяки! Можно щипцами для сахара.
Он вооружился щипцами и, подойдя к пианино, ударил кулаком по высоким нот
ам.
Пианино взвизгнуло.
Ц Правая сторона хромает! Необходимо ее подтянуть.
Он стал подтягивать, но так как по ошибке обратил свое внимание на левую с
торону, то я счел нужным указать ему на это.
Ц Разве? Ну, ничего. Тогда я правую сторону подтяну сантиметра на два еще
выше.
Он долго возился, стуча по пианино кулаками, прижимал к деке ухо так сильн
о, что даже измял его, а потом долго для чего-то ощупывал педаль.
После этих хлопот отер пот со лба и озабоченно спросил:
Ц Скажи, дружище… Черные тебе тоже подвинтить?
Ц Что черные? Ц не понял я.
Ц Черные клавиши. Если тебе нужно, ты скажи. Их, кстати, пустяковое количе
ство.
Я взял из его рук щипцы и сухо сказал:
Ц Нет. Не надо.
Ц Почему же? Я всегда рад оказать эту маленькую дружескую услугу. Ты не с
тесняйся.
Я отказался. Мне стоило немалых трудов потушить его энергию. Сам он счита
л этот день непотерянным, потому что ему удалось вкрутить ламповую горел
ку в резервуар и вывести камфарным маслом пятно с бархатной скатерти.

Недавно он влетел ко мне и с порога озабоченно вскричал:
Ц К тебе не дозвонишься!
Ц Звонок оборвал кто-то. Вот приглашу монтера и заведу электрические.
Ц Дружище! И ты это говоришь мне? Мне, который рожден электротехником… Кт
о же тебе и проведет звонки, если не я…
На глазах его блестели слезы искренней радости.
Ц Усатов! Ц угрюмо сказал я. Ц Ты меня брил Ц и я после этого приглашал
двух докторов. Настраивал пианино Ц и мне пришлось звать настройщика, с
толяра и полировщика.
Ц Ах, ты звал полировщика?! Миленький! Ты мог бы сказать мне, и я бы…
Он уже снял сюртук и, не слушая моих возражений, засучивал рукава:
Ц Глаша! Пойди купи тридцать аршин проволоки. Иван! Беги в электротехнич
еский магазин на углу и приобрети пару кнопок и звонков двойного давлени
я.
Так как я сам ничего не понимал в проведении звонков, то странный термин «
звонок двойного давления» вызвал во мне некоторую надежду, что электрот
ехника Ц именно то, что можно было бы доверить моему странному другу.
«Возможно, Ц подумал я, Ц что в этом-то он и специалист». Но когда принес
ли проволоку, я недоверчиво спросил специалиста:
Ц Слушай… Ведь она не изолированная?
Ц От чего? Ц с насмешливым сожалением спросил Усатов.
Ц Что Ц от чего?
Ц От чего не изолированная?
Ц Ни от чего! Сама от себя.
Ц А для чего тебе это нужно?
Так как особенной нужды в этом я не испытывал, то молча предоставил ему де
йствовать.
Ц Отверстие в двери мы уже имеем. Надо протащить проволоку, привязать к н
ей кнопку, а потом прибить в кухне звонок. Видишь, как просто!
Ц А где же у тебя элементы?
Ц Какие элементы?
Ц Да ведь без элементов звонок звонить не будет!
Ц А если я нажму кнопку посильнее?
Ц Ты можешь биться об нее головой… Звонок будет молчалив, как старый баш
мак.
Он задумался.
Ц Брось проволоку, Ц сказал я. Ц Пойдем обедать.
Ему все-таки было жаль расставаться со звонком. Он привязался к этому нес
ложному инструменту со всем пылом своей порывистой, дикой души…
Ц Я возьму его с собой, Ц заявил он. Ц Вероятно, можно что-нибудь еще с ни
м сделать.
Кое-что ему действительно удалось сделать.
Он привязал звонок к висячей лампе, непосредственно затем оторвал эту ла
мпу от потолка и непосредственно затем обварил моего маленького сына го
рячим супом.

Недавно мне удалось, будучи в одном обществе, подслушать разговор Усатов
а с худой, костлявой старухой болезненного вида.
Ц Вы говорите, что доктора не могут изгнать вашего застарелого ревмати
зма? Я не удивляюсь… К сожалению, медицина теперь Ц синоним шарлатанств
а.
Ц Что вы говорите!
Ц Уверяю вас. Вам бы нужно было обратиться ко мне. Лучшего специалиста по
ревматизму вы не найдете.
Ц Помогите, батюшка…
Ц О-о… должен вам сказать, что лечение пустяковое: ежедневно ванны из те
плой воды… градусов так 45 Ц 50… Утром и вечером по чайной ложке брауншвейг
ской зелени на костяном наваре… или еще лучше по два порошка цианистого
кали в четыре килограмма. Перед обедом прогулка Ц так, три-четыре квадра
тных версты, а вечером вспрыскивание нафталином. Ручаюсь вам, что через н
еделю вас не узнаешь!..


История болезни Иванова

Однажды беспартийный житель Петербурга Иванов вбежал, бледный, растеря
нный, в комнату жены и, выронив газету, схватился руками за голову.
Ц Что с тобой? Ц спросила жена.
Ц Плохо! Ц сказал Иванов. Ц Я левею.
Ц Не может быть! Ц ахнула жена. Ц Это было бы ужасно… тебе нужно лечь в п
остель, укрыться теплым и натереться скипидаром.
Ц Нет… что уж скипидар! Ц покачал головой Иванов и посмотрел на жену бл
уждающими, испуганными глазами. Ц Я левею!
Ц С чего же это у тебя, горе ты мое?! Ц простонала жена.
Ц С газеты. Встал я утром Ц ничего себе, чувствовал все время беспартийн
ость, а взял случайно газету…
Ц Ну?
Ц Смотрю, а в ней написано, что в Ченстохове губернатор запретил читать л
екцию о добывании азота из воздуха… И вдруг Ц чувствую я, что мне его не х
ватает…
Ц Кого это?
Ц Да воздуху же!.. Подкатило под сердце, оборвалось, дернуло из стороны в с
торону… Ой, думаю, что бы это? Да тут же и понял: левею!
Ц Ты б молочка выпил… Ц сказала жена, заливаясь слезами.
Ц Какое уж там молочко… Может, скоро баланду хлебать буду!
Жена со страхом посмотрела на Иванова.
Ц Левеешь?
Ц Левею…
Ц Может, доктора позвать?
Ц При чем тут доктор?!
Ц Тогда, может, пристава пригласить?
Как все почти больные, которые не любят, когда посторонние подчеркивают
опасность их положения, Иванов тоже нахмурился, засопел и недовольно ска
зал:
Ц Я уж не так плох, чтобы пристава звать. Может быть, отойду.
Ц Дай-то Бог, Ц всхлипнула жена.
Иванов лег в кровать, повернулся лицом к стене и замолчал.
Жена изредка подходила к дверям спальни и прислушивалась. Было слышно, к
ак Иванов, лежа на кровати, левел.

Утро застало Иванова осунувшимся, похудевшим… Он тихонько пробрался в г
остиную, схватил газету и, убежав в спальню, развернул свежий газетный ли
ст.
Через пять минут он вбежал в комнату жены и дрожащими губами прошептал:
Ц Еще полевел! Что оно будет Ц не знаю!
Ц Опять небось газету читал, Ц вскочила жена. Ц Говори! Читал?
Ц Читал… В Риге губернатор оштрафовал газету за указание очагов холеры
…
Жена заплакала и побежала к тестю.
Ц Мой-то… Ц сказала она, ломая руки. Ц Левеет.
Ц Быть не может?! Ц воскликнул тесть.
Ц Верное слово. Вчерась с утра был здоров, беспартийность чувствовал, а п
отом оборвалась печенка и полевел!
Ц Надо принять меры, Ц сказал тесть, надевая шапку. Ц Ты у него отними и
спрячь газеты, а я забегу в полицию, заявку господину приставу сделаю.

Иванов сидел в кресле, мрачный, небритый, и на глазах у всех левел. Тесть с ж
еной Иванова стояли в углу, молча смотрели на Иванова, и в глазах их сквози
ли ужас и отчаяние.
Вошел пристав.
Он потер руки, вежливо раскланялся с женой Иванова и спросил мягким бари
тоном:
Ц Ну, как наш дорогой больной?
Ц Левеет!
Ц А-а! Ц сказал Иванов, поднимая на пристава мутные, больные глаза. Ц Пр
едставитель отживающего полицейско-бюрократического режима! Нам нужн
а закономерность…
Пристав взял его руку, пощупал пульс и спросил:
Ц Как вы себя сейчас чувствуете?
Ц Мирнообновленцем!
Пристав потыкал пальцем в голову Иванова:
Ц Не готово еще… Не созрел! А вчера как вы себя чувствовали?
Ц Октябристом, Ц вздохнул Иванов. Ц До обеда Ц правым крылом, а после о
беда левым…
Ц Гм… плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками…
Жена упала тестю на грудь и заплакала.
Ц Я, собственно, Ц сказал Иванов, Ц стою за принудительное отчуждение
частновладельч…
Ц Позвольте! Ц удивился пристав. Ц Да это кадетская программа…
Иванов с протяжным стоном схватился за голову.
Ц Значит… я уже кадет!
Ц Все левеете?
Ц Левею. Уходите! Уйдите лучше… А то я на вас все смотрю и левею.
Пристав развел руками… Потом на цыпочках вышел из комнаты.
Жена позвала горничную, швейцара и строго за-претила им приносить газет
ы. Взяла у сына томик «Робинзона Крузо» с раскрашенными картинками и пон
есла мужу.
Ц Вот… почитай. Может, отойдет.

Когда она через час заглянула в комнату мужа, то всплеснула руками и, гром
ко закричав, бросилась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18