Неожиданная перемена настолько потрясла ее, что Лиат чуть не упала, поскользнувшись на широком камне. Мягкий свет озарил все вокруг.Она замерла.Сфера Эрекес предстала перед ней ледяной долиной, слепящей белизной замерзшего моря.Она всегда думала, что Эрекес, часто укрытая от глаз солнечным блеском, представляет собой некую часть солнечной сферы — пылает — обжигает — или это бескрайняя пустыня. Но, конечно, все это были неоправданные предположения. Эрекес не была похожа на то, что она ожидала увидеть.Не было ли это уроком меча? Если ты вступаешь в битву, думая, что знаешь, чего от нее можно ждать, беспорядок и неразбериха обязательно внесут смятение, хаос и смерть в ряды твоей армии.Но как она могла подготовить себя к такому? Вместо ровной тропы, обозначенной яркими огнями, ведущей ее вперед, она видела перед собой огромное количество разбросанных в беспорядке валунов, изогнутым мостом уложенных через ледяное море. Лиат достала стрелу и, вытянувшись вперед, коснулась камня, возвышающегося у ее ног. Стрела насквозь прошла призрачный камень и, едва коснувшись ядовитой морской воды, превратилась в пепел. Только железный наконечник остался лежать на ледяной поверхности.Теперь она могла добраться лишь до трех камней, за ними раскинулись десятки и сотни других валунов, исчезающих за горизонтом. При свете дня трудно было сказать, какие из них настоящие, а какие грозят неминуемой гибелью. Ледяной океан казался безграничным, он окружал ее со всех сторон, насколько хватало взора, а стрел в колчане осталось лишь семнадцать. Как бы сейчас пригодился другЯукиана, ее меч, если ледяная масса действительно бессильна против металла. Но она выбросила его.Безжалостный ветер дул в спину. Туника развевалась и оборачивалась вокруг коленей. Длинная тяжелая коса больно хлестала по спине, отвлекая ее, пока наконец Лиат не перекинула ее через плечо. От кисти до локтя она не чувствовала левой руки, а правая нога онемела до колена.Бледная фигура бесшумно двигалась впереди нее, беззаботная, словно ветер. Неужели этот дэймон прилетел, чтобы насмехаться над ней? Или хотел провести ее? Могла ли она надеяться на их помощь?— Есть ли здесь кто-нибудь, кто был узником в Берне?! — воскликнула она. — Вы знаете меня? Я Лиатано, дочь Анны и Бернарда, жена Сангланта, мать Блессинг. Вы можете мне помочь?Она увидела, как они кружились и летали среди ярких ледяных громад. Их движения казались случайными, неточными, бесцельными. Какая им разница, выберется ли она отсюда или погибнет в ледяной пучине?Яд проникал вовнутрь, медленно растекаясь по рукам и ногам. Ей срочно нужен был проводник, создание, способное выжить в эфире. Она знала, где может быть одно такое существо. Но действовать надо было быстро.На Земле Лиат научилась превращать пламя огня в окно, соединяющее пространства. Это ей сразу удалось. Даже в сфере Эрекес, закованной в лед, огненное пламя откликнулось на ее зов.Огонь вспыхнул с громким треском, сопровождаемый неясным стуком, будто тысячи птиц бились крыльями о нерушимую стену.Она превратила пламя в сводчатое окно, сквозь которое можно было увидеть далекую Землю.— Санглант! — крикнула она, поскольку связь с ним была самой крепкой.Прикрывая пораженной рукой глаза, Лиат протянула другую по направлению к огненной арке: по ту сторону виднелись кровавые пылающие искры и воздушные водовороты, бледные и неясные, словно проступающие через завесу. Были ли эти смутные тени человеческими фигурами? Море закипело вокруг нее.— Санглант! — крикнула она снова. Маленькая детская фигурка появилась у огненного окна, настолько яркая, что светилась даже здесь, на Эрекес, отбрасывая тень. — Блессинг? — произнесла она любимое имя.К своему огромному удивлению, она услышала ответ:— Мамочка! Мама, иди сюда!Владычица! Блессинг уже такая большая, разговаривает, как двухлетняя. Неужели в другом мире прошло так много времени, хотя она прожила среди Ашиои всего несколько дней? Как они были ей нужны, но усилием воли она усмирила свое сердце. Это оказалось так легко.— Санглант, если ты слышишь меня, знай, я жива, но нахожусь в долгом путешествии н не знаю, когда оно завершится. И я смогу вернуться к тебе. — Она запнулась. Он был лишь неясной тенью, проступающей через непреодолимое расстояние. Блессинг сияла, окруженная множеством теней, но Лиат не могла быть до конца уверена, слышит ли ее кто-нибудь еще, действительно ли правильный проход открыла она между Землей и сферой Эрекес.— Жди меня, умоляю тебя! Помоги мне, если можешь, я потерялась здесь. Мне необходим проводник. Джерна с вами?Если Блессинг уже так выросла, то Лиат могла забрать Джерну, не мучаясь чувством вины. Двухлетний ребенок хорошо кушает кашу и мягкий сыр, мясо, хлеб и козье молоко.Джерна блеснула серебристыми сполохами, пролетев через толпу теней, собравшихся по ту сторону завесы.— Да! Я вижу тебя! — Она потянулась вперед, когда воздушная мерцающая Джерна окутала Блессинг, пропитывая ее эфирным веществом. Девочка закричала от удивления и восторга — сладостный звук для сердца Лиат. Но теперь она не могла остановиться. Не было времени наслаждаться этими минутами. Яд достиг ее левого плеча и правого бедра. Если она не преодолеет ледяное море, она погибнет.— Иди сюда, Джерна, если хочешь. Возвращайся домой. Путь открыт.Как только Лиат дотянулась до водоворота света, ветер безжалостно исполосовал ее руку. Она отпрянула, вскрикнув от боли, в то время как огненная арка рассыпалась на тысячи кусочков, подхваченных выбравшимся из моря воздушным вихрем. Отступая назад, она слишком поздно вспомнила, что упадет в отравленное море.Но Лиат даже не коснулась ледяной глади. Прохладная субстанция окутала ее со всех сторон, поднимая вверх.Сквозь толщу эфира ослепительно сияла Джерна, яркие очертания лишь отдаленно напоминали те человеческие формы, которые она принимала на Земле.— Пойдем, — произнесла она шепотом, созданным движением ее тела через эфирный ветер. На Земле Лиат не понимала языка дэймонов, как и Санглант. Здесь же все языки казались ей изученной книгой. — Блессинг больше не нуждается во мне. Своим последним действием я отблагодарю тебя, ее мать, и стану свободной от служения людям.Она устремилась вверх на тропу из легкой туманной дымки, возникшую, как только Джерна вернулась назад. Рука и нога Лиат начали болезненно пульсировать и покалывать, охваченные исцеляющим жаром, когда Джерна окутала их своим эфирным веществом. Голова раскалывалась от боли, отблески света от ледяных громад и белоснежного морского простора слепили глаза до тех пор, пока, почувствовав головокружение, Лиат уже не могла сказать, что находится над ней, а что под ней, и имеют ли какое-то значение земные направления в небесах.Розоватый свет проникал сквозь ледяное пламя на дальней границе сферы Эрекес. Дэймоны теснились вдоль нескольких арок, образующих не столько плотную стену, сколько пористую притягательную границу, созданную из таких продуманных деталей, что Лиат показалось, будто этот переход эфирные архитекторы видели в лихорадочных снах.— Теперь я возвращаюсь домой, — прошептала Джерна. Но как только они достигли границы со множеством ворот, вес Лиат тут же притянул ее к земле.— Я не могу пронести тебя туда, — сказала Джерна. — В тебе все еще слишком много земного, Светлая. Ради Блессинг, которую ты позволила мне выкормить и вырастить, я пронесла тебя так далеко, но мне не хватит сил дольше удерживать тебя.Лиат очень испугалась, когда Джерна выпустила ее из своих объятий. О Господи, она вновь окажется в ядовитом море. Одеревеневшими пальцами она нащупала пряжку своего пояса. Как только она ослабила ее, кожаный пояс легко скользнул вниз вместе со всем, чтобы было на нем закреплено — кожаным мешочком и небольшим ножом, хранящимся в ножнах, мягко коснувшись земли у ее ног.Джерна отпустила ее. Стена со множеством ворот промелькнула под ней, и Лиат оказалась в сфере Соморхас, чье тепло и розовый свет окутали ее со всех сторон.
2 Первую ночь за стенами Хайдельберга они провели, укрывшись от непогоды в развалинах древнего форта. Ханна предложила принцу и его спутникам побрить головы, чтобы в случае встречи с местными жителями или одинокими странниками они всегда могли сказать, что просто подцепили вшей, и никто не заподозрит, что это наказание за распространение и проповедь ереси. Возможно, она тоже рисковала быть отлученной от Церкви, но сейчас это был единственный действенный способ избежать подозрений и стычек.Сама она отказалась бриться. До этого момента она и не знала, а может, не задумывалась, что может так гордиться своими белокурыми волосами. Возможно, она не придавала значения знакам внимания со стороны принца Бояна настолько, насколько желала это показать себе и другим. Быть может, ревность принцессы Сапиентии не позволила ей поддаться искушению.Пути Господни неисповедимы.После того как снежный буран задержал их на месяц в одной из укрепленных деревень, находящейся в пяти днях пути на запад от Хайдельберга, Эккехард сурово обратился к своей свите.— Не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем мы сможем до конца быть уверенными в жителях этой деревни, — сказал он, — но пока здесь не должно быть никаких проповедей.— Но, мой принц, — возразил лорд Бенедикт, который всегда выступал первым, если необходимо было высказать свое мнение. — Непростительный грех хранить молчание, если мы можем спасти наши жизни словами правды!— Это так. Но я обещал принцу Бояну, что не стану проповедовать, пока не кончится война с куманами и Булкезу не будет повержен. Если я не сдержу обещания, то потеряю всякое доверие и никто больше не будет относиться ко мне с уважением. Мы присоединяемся к Вилламам и будем сражаться против куманов наравне с ними. — Вопрос о том, как он будет воевать с куманами, если его раненое плечо все еще не зажило, оставался до сих пор открытым и безответным.— Разве мы не едем к вашему отцу, мой принц? — Лорд Фритурик был самым близким другом Эккехарда, рослым парнем, по возрасту моложе Ханны.Эккехард вздрогнул.— Я не собираюсь сдаваться на милость моего отца. Боюсь, он все еще рассержен на меня за то, что я похитил Болдуина у маркграфини Джудит.Лорд Лотар был самым старшим из юных товарищей Эккехарда и, по мнению Ханны, наиболее здравомыслящим из всех.— Но маркграфиня Джудит мертва, мой принц. Ее дочь, леди Берта, и не задумывается о судьбе лорда Болдуина, если не считать той неприятности с приданым.— Верно, — глубокомысленно заметил Эккехард. Он настолько тщательно впитывал манеру лучших бардов, вереницей проходящих через королевский двор, выражать собственные мысли, что казалось, будто все фразы, которые он произносит, вычитаны и взяты из каких-то эпических поэм: тоскливые изречения о смерти, мудрые ответы, гневные возражения и великодушные соизволения. — Помнишь, что сказал Боян? Если проиграем эту войну с куманами, то не останется никого, кто сможет нести свет нашего учения людям. Господь желает, чтобы мы сражались и освобождали Его земли для Его праведного слова.— Вы правы, милорд принц, — согласились они, все шестеро его благородных друзей, два кузена лорда Дитриха и еще девятнадцать людей, переживших этот пятидневный переход. Один несчастный утонул во время переправы через реку, что повлекло за собой немало рассуждений: была ли его смерть доказательством того, что вера его в Жертвенность и Спасение ослабла и не спасла его. Ханна была уверена, что это произошло, поскольку он поскользнулся, упал и начал паниковать, так как не умел плавать. Никто не успел вовремя подхватить его и вытащить из воды.— Не забывайте феникса, — пафосно закончил Эккехард, проводя рукой по коротко остриженным волосам и осторожно почесывая голову, будто в любой момент там могли появиться ростки чертополоха. — Феникс возродился в свое время. Мы должны верить, что на нас лежит особая миссия, которую необходимо исполнить до того, как Церковь будет готова принять правду.С появлением двадцати восьми людей в деревне численностью не больше шестидесяти душ, половина из которых были детьми, действительно возникло множество проблем, требующих решения. Ханна знала, чем могла быть полезна, и не отказывалась от работы; учитывая численность их группы, возникла необходимость в обращении к запасникам, расчете количества потребляемой ими пищи и каком-то возмещении убытков. Она чесала и пряла шерсть, шила, готовила, сажала зерно, сбивала масло и проводила много приятных часов, причесывая своих новых товарищей. К счастью, многие солдаты, не годные к службе, тоже не были лишены способности трудиться. Они помогли расчистить снег около деревни после первого, самого обильного снегопада, восстановили части ограждения, до которых смогли добраться через сугробы, сколотили лавки и столы, выдолбили из бревен две лодочки, помогали вернуть заблудившихся овец и делали еще много полезных вещей. Два кузена лорда Дитриха ухаживали за лошадьми, хотя содержание двенадцати благородных животных в такой небольшой деревеньке было, безусловно, нелегким испытанием, учитывая возникающие трудности с обеспечением их кормом. Из-за сильного снега Эккехард с товарищами только дважды выбирались на охоту, но оба раза возвращались с добычей, что давало возможность значительно разнообразить скромные деревенские обеды. Ханна старалась не думать о том, как будут страдать от голода бедные деревенские жители, когда на смену суровой зиме придет ранняя весна с ее лишениями, а все запасы окажутся уже съеденными нежданными гостями.Конечно, терпение людей было небезгранично, несмотря на то что Эккехард каждую ночь развлекал деревенских жителей исполнением одной из многочисленных эпических поэм, которые он помнил наизусть. Песнь не могла заменить пищу, когда все сказано и сделано. Маленькие недовольства друг другом обернулись кулачными драками. Хозяйка дома заявила, что они съели все запасы яблок на зиму, поэтому Эккехард был вынужден отдать ей золотую нарукавную повязку в качестве возмещения убытков, чтобы мирно сосуществовать и дальше. Несмотря на свои религиозные обеты, он сблизился с одной деревенской девушкой; ни она, ни ее мать, казалось, не были против золотых колец и некоторых других подарков, подносимых принцем за проявленное ею благосклонное к нему расположение.Госпожа Удача была на их стороне. Основная дорога вновь стала проходимой. Утро застало лорда Манеголда на сеновале вместе с молодой женой кузнеца и его младшей сестрой. Убийство чудом предотвратили, растащив в разные стороны двух горячих парней, Тиемо и Велфа, готовых броситься с ножами на разъяренного кузнеца; неверная жена отчаянно прикрывала собой распростертое на полу тело супруга. Уже к этому времени стало очевидно, что их дальнейшее пребывание в деревне нежелательно.В полдень они покинули деревню. Принц Эккерхард продолжал негодовать:— Если бы я знал, что она не против, не стал бы довольствоваться общением с дочерью госпожи Ааббы, которая не так уж и миловидна.— Мы разделили бы с вами ее внимание, — возразил Манеголд. Он не был так хорош собой, как Болдуин, но тем не менее на него обращали внимание те девушки, которым нравились симпатичные белокурые молодые люди знатного происхождения, не обремененные представлениями о возможных последствиях. Его черные глаза добавляли таинственной загадочности его образу. — Но я сам только что узнал, насколько она была не против! А сестра! И не подумаешь, что простая деревенская девушка может так много!Деревенские жители толпой собрались у главных ворот с вилами и палками в руках, желая удостовериться, что принц и его свита действительно оставили деревню. Четверо солдат шли впереди, прокладывая дорогу. Лорд Велф ехал прямо за ними, крепко сжимая в руках красно-золотое знамя принца Эккехарда. Этот изодранный, множество раз заштопанный кусок ткани был спасен и вынесен с поля боя, развернувшегося у кургана, поэтому теперь он символизировал удачу, сопутствующую армии, а также настоящее положение принца, указывая на достижения королевского отпрыска, какой бы малочисленной ни была его свита.— Возможно, мой принц, — неохотно проговорила Ханна—в будущем вам и вашим товарищам нужно быть более осторожными в любовных связях. В такой деревне, как эта, расположенной на землях, через которые проходят военные отряды, кузнец — очень уважаемый человек в обществе, непозволительно оскорблять его.— Ты не имеешь права говорить мне подобное! — в негодовании ответил Эккехард.— Я путешествую с вами как представитель короля, мой принц. Жители деревни радушно приняли нас. Думаю, король Генрих посчитал бы неблагоразумным так отплатить за их гостеприимство, что они были вынуждены выгнать нас прочь.— А откуда король Генрих обо всем узнает, если никто не вернется к нему с ответом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67