Один из них – полковник, служивший с Жуковым чуть ли не с Конармии, убежденно и резко говорил, что весь план окружения японцев – это план Жукова, что Жуков его сам составил и предложил, а Штерн не имел к этому плану никакого отношения, что Жуков – талант, а Штерн ничего особенного из себя не представляет, и что это именно так, потому что – он это точно знает – никто, кроме Жукова, не имел отношения к этому плану». Позднее, в годы Великой Отечественной войны и сразу после нее маршал имел обыкновение приписывать себе разработку и осуществление едва ли не всех успешных операций Красной Армии, даже тех, к которым имел весьма слабое касательство. Сталин осудил хвастовство и фантазии Жукова в специальном приказе. Но об этом дальше. А вот насчет Халхин-Гола – не преувеличивал ли Жуков свою роль? Ведь существуют и иные мнения об авторстве плана Халхин-Гольской операции.
Известный генерал-диссидент Петр Григорьевич Григоренко на Халхин-Голе был офицером в штабе Фронтовой группы, которой командовал Штерн. Недавний выпускник Академии Генерального Штаба, тогда еще только майор, в мемуарах, написанных в Америке в вынужденной эмиграции, утверждал, что именно Григорий Михайлович сыграл основную роль в разгроме японцев. Григоренко вспоминал, как вскоре после прибытия на Халхин-Гол, в начале июля 1939 года, ему пришлось наносить на карту подписанный Жуковым приказ: «…Я старался догадаться, что же можно написать в приказе, чтобы заполнить двадцать пять машинописных страниц. Две-три страницы – это еще куда ни шло, а двадцать пять!.. Так и не додумавшись, разложил карту и начал читать. Тут-то я и понял. Приказ отдавался не соединениям армии, а различным временным формированиям: „Такому-то взводу такой-то роты такого-то батальона такого-то полка такой-то дивизии с одним противотанковым орудием такого-то взвода такой-то батареи такого-то полка оборонять такой-то рубеж, не допуская прорыва противника в таком-то направлении“. Аналогично были сформулированы и другие пункты приказа».
Григоренко пришел к неутешительному выводу; «В общем, армии не было. Она распалась на отряды. Командарм командовал не дивизиями, бригадами, отдельными полками, а отрядами. На карте стояли флажки дивизий, бригад, полков, батальонов, а вокруг них море отрядов, подчиненных непосредственно командарму… Я вспомнил русско-японскую войну и командующего Куропаткина… Японцы действуют очень активно. Они атакуют на каком-то участке и начинают просачиваться в тыл. Чтобы ликвидировать… опасность, Куропаткин выдергивает подразделение с неатакованного участка, создает из них временное формирование – отряд – и бросает его на атакуемый участок. В следующий раз японцы атакуют тот участок, с которого взят этот отряд. Куропаткин и здесь спасает положение временным отрядом, но берет не тот, который взят ранее отсюда, а другой, откуда удобнее. Так постепенно армия теряет свою обычную организацию, превращается в конгломерат военных отрядов. Этот куропаткинский „опыт“ знал любой военно-грамотный офицер. Опыт этот был так едко высмеян в военно-исторической литературе, что трудно было предположить, что кто-то когда-то повторит его. Жуков, который в академиях никогда не учился, а самостоятельно изучить опыт русско-японской войны ему, видимо, было недосуг, пошел следами Куропаткина. Японцы и в эту войну оказались весьма активными. И снова с этой активностью борьба велась временными отрядами».
Петр Григорьевич с картой пошел к Штерну. Тот усмехнулся: «Ну, потрудились японцы… Придется дать команду: „Всем по своим местам, шагом марш!“
На следующий день Григорий Михайлович прибыл в штаб Жукова и долго говорил с командующим наедине. Григоренко свидетельствует: «Жуков вышел после разговора раздраженным. Распорядился подготовить приказ… на перегруппировку войск и на вывод из непосредственного подчинения армии всех отрядов, на возвращение их в свои части».
«Отрядной болезнью» Жуков болел и позднее – осенью 41-го, под Москвой, когда для отражения немецкого наступления приходилось создавать импровизированные отряды из первых попавшихся под руку частей и подразделений. Такой метод позволял решать сиюминутные задачи обороны, но создавал трудно преодолимые сложности в управлении войсками при подготовке наступления и концентрации сил и средств на направлении главного удара.
Григоренко утверждал: «Штерн сразу начал готовить наступление с целью окружения и уничтожения японских войск, вторгшихся на территорию, которую мы считали монгольской… Я сам видел старые китайские и монгольские карты, на которых совершенно четко граница идет по речке Халхин-Гол. Но из более новых есть карта, на которой граница на одном небольшом участке проходит по ту сторону реки. Проводя демаркацию границы, монголы пользовались этой картой. Граница со стороны Маньчжурии и Внутренней Монголии, также оккупированной японцами, тогда еще не охранялась, и войска Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики. – Б. С.) без сопротивления поставили границу, как им хотелось. Когда японцы вздумали тоже стать на границе, они пошли к реке Халхин-Гол, легко прогнав пограничную стражу монголов. Вмешались советские войска, и завязались кровопролитные бои за клочок песчаных дюн, длившиеся почти четыре месяца. И вот теперь Штерн готовился боем разрешить спор».
В действительности события на границах Монголии и Мань-чжоу-Го, двух марионеточных государств, зависимых соответственно от Советского Союза и от Японской империи, развивались следующим образом. Монгольско-китайская граница в районе реки Халхин-Гол до 1939 года ни разу не демаркировалась. Здесь была пустыня, ни для одной из сторон не представлявшая большого интереса. В начале мая 1939 года монгольские пограничные патрули перешли на восточный берег Халхин-Гола и продвинулись до местечка Номонган. По названию этого местечка, где произошли первые вооруженные столкновения, советско-японский конфликт 1939 года в Японии именуется «Номонганским инцидентом». В СССР же в ходу было словосочетание «события на реке Халхин-Гол». Японских и маньчжурских войск на спорной территории сначала не было. После вторжения сюда монгольских пограничников командование Квантунской армии решило продвинуться к реке Халхин-Гол, чтобы удержать за собой оспариваемые земли. Жуков был прав, когда в разговоре с Симоновым уже в 1950 году следующим образом оценил японские намерения на Халхин-Голе: «Думаю, что с их стороны это была серьезная разведка боем. Японцам важно было тогда прощупать, в состоянии ли мы с ними воевать». А в первой своей статье о Халхин-Голе, появившейся еще в 1940 году, отметил, что плацдарм на Халхин-Голе должен был прикрыть будущую стратегическую магистраль: «По плану японского генштаба через район Номун-Хан-Бурд-Обо должна была быть проложена железная дорога Халунь-Аршан-Ганьчжур, обеспечивающая питание войск, действующих против Монгольской Народной Республики и Забайкалья».
В перерастании мелких стычек пограничников в полномасштабный военный конфликт оказались заинтересованы, прежде всего, японцы. Они стремились установить границу по Халхин-Голу, чтобы прикрыть стратегическую железную дорогу. Однако далеко идущих планов оккупации, в случае успеха на Халхин-Голе, Монголии и советского Забайкалья, у Японии в тот момент не было. Операция на монгольской границе была организована по инициативе командования Квантунской армии. Штаб императорской армии в Токио, в принципе, был против отвлечения сил с основного фронта на юге, против Китая. Наступление на Халхин-Голе мыслилось как локальная акция, и военное руководство в японской столице сознательно устранилось от планирования и проведения операции. После поражения командование Квантунской армии и непосредственно действовавшей на реке Халхин-Гол 6-й армии было смещено. Когда Жуков говорил Симонову: «Думаю, что, если бы на Халхин-Голе их (японцев. – Б. С.) дела пошли удачно, они бы развернули дальнейшее наступление. В их далеко идущие планы входил захват восточной части Монголии и выход к Байкалу и к Чите, к тоннелям, на перехват Сибирской магистрали», сам маршал, безусловно, верил в это. Однако на практике цели японцев были гораздо скромнее. Японские генералы рассчитывали, что из-за отдаленности района боев от железных дорог и жизненных центров СССР советская сторона не пойдет на дальнейшую эскалацию конфликта, а согласится принять японскую версию начертания монголо-маньчжурской границы. Но Сталин не собирался отступать перед японскими требованиями. Хотя полновесной войны со Страной Восходящего Солнца в ту пору тоже не хотел. Только что, в марте 39-го, Гитлер захватил Чехословакию. Назревал кризис в Европе, завершившийся Второй мировой войной. В этих условиях Иосиф Виссарионович предпочитал основные силы Красной Армии иметь в западных районах страны, чтобы в нужный момент бросить их на чашу весов.
Наладить снабжение частей Красной Армии в районе боев было очень тяжело. В статье 1940 года Жуков признавал: «Наша ближайшая железнодорожная станция была отдалена от Халхин-Гола на 750 километров (грузооборот 1500 километров). Это действительно создавало огромные трудности в подвозе огнеприпасов, горючего, вооружения, снаряжения и средств питания. Даже дрова и те надо было доставлять не ближе, чем за 500 километров».
В мемуарах маршал тоже подчеркивал, что «главные трудности были связаны с вопросами материально-технического обеспечения войск». И скупо признал, что «в преодолении этих трудностей нам хорошо помог Военный совет Забайкальского Военного округа и генерал-полковник (тогда – командарм 2 ранга. – Б. С.) Штерн со своим аппаратом». Более определенно о решающей роли Штерна в налаживании правильного снабжения войск, которыми командовал Жуков, написал Григоренко: «И еще один узел развязал Штерн. К моменту его вступления в командование фронтовой группой снабжение войск в Монголии было полностью дезорганизовано. Штерн приказал фронтовой группе взять на себя доставку всех боевых и снабженческих грузов до армейской базы – Тамцак-Булак. Снабжение наладилось и до конца боев не нарушалось ни разу». А именно в бесперебойном снабжении всем необходимым был ключ к победе.
Почему же Жуков сначала не справился с решением таких важных задач, как организация правильного ввода в бой и снабжения войск группировки, по своей численности в тот момент не превышавшей корпуса? Вероятно, здесь сказался как недостаток опыта командования крупными соединениями, так и нелюбовь Георгия Константиновича к штабной работе и налаживанию тыла. В Белорусском военном округе Жуков командовал одним кавалерийским корпусом в течение семи месяцев, другим – в течение трех с половиной. Он не успел достичь на этом поприще каких-либо заметных успехов, как был выдвинут заместителем командующего округом по кавалерии. На этом посту Жуков занимался, прежде всего, боевой подготовкой кавалерии и недавно сформированных механизированных частей – отдельных танковых бригад. Как и для многих других выдвиженцев конца 30-х – начала 40-х, стремительная карьера обернулась недостатком оперативной и организационной подготовки и недостатком опыта командования большими массами войск. Григоренко справедливо отмечал: «…За два года перед войной он (Жуков. – Б.C.) совершил головокружительный взлет… Случайность или покровительство? Во всяком случае, каких-то заслуг в эти годы за ним не обнаружилось. А взлет был». Вероятно, играло свою роль покровительство Буденного и близкого к нему Шапошникова.
Недостаток опыта и военного образования Георгий Константинович с лихвой компенсировал жестокостью по отношению к подчиненным. Расстрел и понижение в звании или должности он считал наиболее действенными средствами добиться неукоснительного выполнения приказов. Григоренко свидетельствует: «Немало узлов навязал Георгий Константинович Жуков. Одним из таких узлов были расстрельные приговоры. Штерн добился, что Президиум Верховного Совета СССР дал Военному Совету фронтовой группы право помилования. К этому времени уже имелось семнадцать приговоренных к расстрелу. Даже не юристов содержание уголовных дел приговоренных потрясало. В каждом таком деле лежали либо рапорт начальника, в котором тот писал: „Такой-то получил такое-то приказание, его не выполнил“ и резолюция на рапорте: „Трибунал. Судить. Расстрелять!“, либо записка Жукова: „Трибунал. Такой-то получил от меня лично такой-то приказ. Не выполнил. Судить. Расстрелять!“ И приговор. Более ничего. Ни протоколов допросов, ни проверок, ни экспертиз. Вообще ничего. Лишь одна бумажка и приговор». Ведь ускоренное разбирательство «по горячим следам», как правило, приводит только к тому, что либо провинившегося карают чересчур строго, либо наказание вообще настигает невиновного. Никто не задается вопросом, была ли возможность выполнить приказ. А часто даже сама информация, будто приказ не выполнен, впоследствии оказывается не соответствующей действительности. Но человек уже казнен, и ему ничем не поможешь.
– Григоренко привел пример одного только «расстрельного» дела на Халхин-Голе: «Майор Т. Из академии мы ушли в один и тот же день – 10 июня 1939 года. Он в тот же день улетел на ТБ-3.
Прилетел он на Хамар-Дабу (место расположения штаба Жукова. – Б. С.) 14 июня. Явился к своему непосредственному начальнику – начальнику оперативного отдела комбригу Богданову (в действительности, М.А. Богданов был начальником штаба 57-го корпуса, а потом и 1-й Армейской группы. – Б.С.). Представился. Богданов дал ему очень «конкретное» задание: «Присматривайтесь!» Естественно, – человек, впервые попавший в условия боевой обстановки и не приставленный к какому-либо делу, производит впечатление «болтающегося» по окопам. Долго ли, коротко ли он присматривался, появился Жуков в надвинутой по-обычному на глаза фуражке. Майор представился ему. Тот ничего не сказал и прошел к Богданову. Стоя в окопе, они о чем-то говорили, поглядывая в сторону майора. Потом Богданов поманил его рукой. Майор подошел, козырнул. Жуков, угрюмо взглянув на майора, произнес: «306-й полк (на самом деле – 603-й – Б. С.), оставив позиции, бежал от какого-то взвода японцев. Найти полк, привести в порядок, восстановить положение! Остальные указания получите от тов. Богданова».
Жуков удалился. Майор вопросительно уставился на Богданова. Но тот только плечами пожал: «Что я тебе еще могу сказать? Полк был вот здесь. Где теперь, не знаю. Бери мой броневичок и езжай разыскивай. Найдешь, броневичок верни сюда и передай с шофером, где и в каком состоянии полк».
Солнце к этому времени уже зашло. В этих местах темнеет быстро. Майор шел к броневичку и думал – где же искать полк. Карты он не взял. Богданов объяснил ему, что она бесполезна. Война застала топографическую службу неподготовленной. Съемки этого района не производились (что и не удивительно, поскольку восточный берег Халхин-Гола был фактически «ничейной землей. – Б. С.). Майор смог взять с карты своего начальника только направление на тот район, где действовал полк. Приказал ехать в этом направлении, не считаясь с наличием дорог. В этом районе нам мешал не недостаток дорог, а их изобилие. Суглинистый грунт степи позволял ехать в любом направлении, как по асфальту, а отсутствие карт понуждало к езде по азимуту или по направлению. Поэтому дороги и следы пересекали район боевых действий во всех направлениях. Майор не ошибся в определении направления, и ему повезло – полк он разыскал довольно быстро. Безоружные люди устало брели на запад к переправам на реке Халхин-Гол. Это была толпа гражданских лиц, а не воинская часть. Их бросили в бой, даже не обмундировав. В воинскую форму сумели одеть только призванных из запаса офицеров. Солдаты были одеты в свое, домашнее. Оружие большинство побросало.
Выскочив из броневичка, майор начал грозно кричать: «Стой! Стой! Стрелять буду!» Выхватил пистолет и выстрелил вверх. Тут кто-то звезданул его в ухо, и он свалился в какую-то песчаную яму. Немного полежав, он понял, что криком тут ничего не добьешься. И он начал призывать: «Коммунисты! Комсомольцы! Командиры – ко мне!» Призывая, он продвигался вместе с толпой, и вокруг него постепенно собирались люди. Большинство из них оказалось с оружием. Тогда с их помощью он начал останавливать и неорганизованную толпу. К утру личный состав полка был собран. Удалось подобрать и большую часть оружия. Командиры все из запаса. Только командир, комиссар и начальник штаба полка – кадровые офицеры. Но все трое были убиты во время возникшей паники. Запасники же растерялись. Никто не помнил состав своих подразделений.
Поэтому майор произвел разбивку полка на подразделения по своему усмотрению и сам назначил командиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90