- Среди гостей оказался кардинал Франческо Паоло де Куера. Мы все объяснили кардиналу, и он любезно согласился пойти нам навстречу.
- Нет! - отрезала я. - Нет, нет и еще раз нет.
Братья замерли.
- Вы что, не понимаете? Я не хочу выходить замуж за это чудовище! Никогда! Я лучше пойду за самого дьявола, чем…
- Ради Бога, Элиза, - нетерпеливо перебил Филипп. - То ты рыдаешь дни напролет, потому что приходится выходить за барона, а теперь, когда сам маркиз Пеллиссьер просит твоей руки, упираешься как ослица.
- А кто оплатит долги Оноре?
- Не думай об этом, Элиза. Мы сами найдем выход.
Ничего себе! Сначала любимые родственники собирались разбить мою жизнь, только чтобы не допустить скандала, который мог разразиться по вине Оноре, а теперь они заявляют, что его долги - пустяк, с которым можно легко управиться! Я сжала ладонями пылающие щеки.
- Ужас! Безумие!
- Не могу с вами не согласиться, мадемуазель, - нарушил тишину голос маркиза.
Престарелый кардинал нетвердым голосом осведомился:
- Мы можем начинать? Благословляю вас, дети мои.
- Да, святой отец, да, - сказал Оноре, подводя кардинала к нам с маркизом.
- Какое чудное утро, - проворковал старичок. - Да?
- Святой отец в маразме, - заявил маркиз. - Он невменяем!
Нас обвенчал в библиотеке замка безумный итальянский прелат при двух свидетелях: Оноре и Филиппа, как того и требует закон. В конце церемонии прелат извлек откуда-то из глубин своего облачения соответствующий документ.
- Да благословит Господь барона и баронессу, - сказал священник, протягивая для поцелуя руку.
Глядя на нас слезящимися глазами, он предложил нам поцеловаться в знак скрепления союза. Арманд Валадон громко захохотал:
- Он думает, что я - барон. Наш брак недействителен!
- Обряд имеет законную силу, - холодно возразил Филипп. - Можете быть уверены.
И в этот момент в комнату ворвались дядя Тео и настоящий барон.
- Элиза, где ты была? - набросился на меня дядя. - Все спрашивают…
Тео посмотрел на кардинала, потом на маркиза, потом взгляд его упал на документ на столе. Дядя все понял.
- Милосердный Боже, - выдохнул он и тяжело опустился на стул. Барон начал что-то щебетать по-немецки.
- Маркиз де Пеллиссьер - тот самый человек, которого мы искали, - заявил Оноре. - Он предпочел женитьбу на Элизе неминуемой смерти. Церемония состоялась несколько минут назад.
- Вы с ума сошли? - спросил дядя Тео, сжимая побелевшими пальцами подлокотник кресла. - Вы понимаете, что вы сделали?
- Не беспокойся, дядя, барону все будет возмещено, обещаю.
- О браке не может быть и речи, слышите вы? Я добьюсь аннулирования документа! Я запрещаю!
- Свадьба? Похороны? Церемония? - вмешался барон. - Я ничего не понимаю. Что сделала моя золотая девочка?
И тут началось. Дядя сыпал словами, пытаясь что-то внушить барону, барон безутешно рыдал, Филипп и Оноре отстаивали законность обряда, а кардинал кротко улыбался всем присутствующим. Арманд Валадон стоял у открытого окна, не принимая участия в общем сумасшествии, и безмятежно любовался фонтанами огней. В полночь планировался грандиозный фейерверк, долженствующий ознаменовать счастливое событие - объединение домов фон Мейеров и Лесконфлеров. Фейерверк пустили точно в назначенный час, но никто из присутствующих в комнате, за исключением маркиза, так и не насладился зрелищем.
Дядя Тео наконец заметил моего новоявленного супруга и потребовал от него немедленно увезти меня из замка. Филиппу пришлось с полчаса уговаривать дядю смилостивиться и разрешить мне остаться до утра, чтобы Оноре смог сопровождать нас с маркизом до его поместья под Парижем.
Я подошла к дяде и хотела обнять его, но он отстранился.
- Не надо, Элиза, мне и так хорошо. Я должен был предвидеть, что ты в конце концов поступишь по-своему. Дурак я был, ожидая от тебя и братьев послушания. Все вы, корсиканцы, дикари, и ваш Бонапарт не исключение!
Если уж дядя решился помянуть Наполеона, то, видно, он и вправду был здорово расстроен. Даже Филиппу не удалось примирить его с происшедшим. В конце концов нас с маркизом выпроводили из библиотеки.
- Я покажу вам спальню, - обратился Филипп к Валадону.
Сердце мое упало. «Боже, только не это», - подумала я.
- И вы собираетесь проследить за тем, чтобы я исполнил супружеский долг? - холодно поинтересовался маркиз.
Филипп напрягся.
- Милорд, у нас у всех выдался нелегкий вечер, так давайте вести себя как джентльмены…
- Но я могу надеяться, что меня по крайней мере не проткнут шпагой, сделав мою жену вдовой еще до того, как она вкусит семейных радостей? - Маркиз обернулся ко мне: - Пойдем, дорогая, к гостям, ведь этот бал устроен в честь твоей свадьбы, не так ли? - Он взял меня под руку и твердой рукой повел в залу, полную гостей, не имеющих ни малейшего представления о драматических событиях, разыгравшихся в библиотеке. - По всем правилам мы должны явиться на бал вместе.
- Нет!
Я попыталась вырваться, но у Валадона была железная хватка. Я умоляюще посмотрела на братьев, но они отвели глаза: я стала женой маркиза, его собственностью, и он был волен поступать со мной по своему усмотрению.
- Я умоляю вас, - обратилась я к мужу, - избавьте меня от необходимости выходить к гостям вместе с вами.
Маркиз окинул меня равнодушным взглядом.
- Теперь мы муж и жена, и нам часто придется бывать в обществе вместе. Вам стыдно, - спросил он, неприятно нажимая на последнее слово, - быть моей женой? Может быть, вас смущает внезапность всего происшедшего? Я не могу вас за это винить. Я и сам несколько растерян. До сих пор у меня был один безотказный способ бороться со смущением: не замечать его, поскольку это чувство всегда связано с мыслью, что о вас могут подумать окружающие. Но ведь нам на это наплевать, не так ли? Иначе, Элиза, вы не вели бы себя так бесстыдно в лесу. Или вы все еще смущены воспоминанием? По моим личным наблюдениям, у вас вообще нет никакого стыда. - И он потащил меня по длинному коридору в зал.
Я была готова умереть от стыда, чувствовала себя униженной, раздавленной, выставленной на посмешище и тем не менее шла, не опуская головы, шла рядом с ним так, будто ничего естественнее этой ситуации и вообразить было нельзя.
Наконец мы были у дверей бальной залы. Я инстинктивно подалась назад.
- Нет, не могу, - прошептала я, - я отказываюсь туда идти.
- Мадам, - голос его перекрыл гул толпы и гром оркестра, - прошу не забывать, что теперь вы - моя жена! За время нашего недолгого знакомства я успел понять, что вы капризны, эгоистичны и упрямы. Вы любите, чтобы все было по-вашему. Или вы мне подчинитесь, или я заставлю вас пожалеть о своем упрямстве.
Маркиз обвел взглядом зал. Как только он заговорил, все разговоры разом стихли, даже музыканты прекратили играть, наступила полная тишина.
- Простите нас, дамы и господа, - обратился маркиз к гостям, - вы прибыли сюда, чтобы отпраздновать свадьбу, так веселитесь! Музыканты, прошу вас, вальс.
Толпа подалась назад, освобождая нам место. Мой муж развернул меня к себе лицом, и я уже было занесла руку, чтобы залепить ему пощечину, но он перехватил ее в воздухе и поднес мои пальцы к губам. Затем, не смущаясь отсутствием музыки и ропотом возбужденной скандалом толпы, закружил меня в танце. Наконец оправившиеся от потрясения музыканты заиграли вальс.
- Я никогда вас не прощу, - шипела я.
- Никогда - слишком долгий срок, мадам. О, да вы прекрасно танцуете! Раз-два - три, раз - два-три… Весьма недурно.
- Я ненавижу вас! - цедила я сквозь стиснутые зубы. - Лучше бы я вышла за обезьяну!
- Лучше бы я женился на кобре. - Кажется, он разозлился. - Но это так, между прочим. Кстати, почему бы вам не улыбнуться гостям. Невесть что о нас могут подумать.
- Мне наплевать, о чем они думают!
Маркиз укоризненно покачал головой:
- Мне следует заняться вашей речью, мадам. Ваш лексикон пугающе груб. - И он вдруг притянул меня к себе так, что наши тела оказались тесно прижатыми друг к другу.
Толпа дружно ахнула. Он кружил меня все быстрее и быстрее, я перестала различать лица окружавших меня людей, куда-то ушли смущение и злость. Я видела лишь его одного, чувствовала только упрямую силу его тела, теплое дыхание, волнующее прикосновение руки. Я закрыла глаза, голова моя откинулась назад, и я почувствовала его губы на шее…
Музыка внезапно прекратилась. Мы остановились. Голова моя кружилась, и я бы упала, если бы не его сильные руки.
- Господа, - произнес маркиз, обращаясь к залу, - мы с женой благодарим вас за теплые поздравления, но сейчас уже поздно, и мы устали.
Затем, к моему ужасу, он подхватил меня на руки и понес вверх по лестнице. Наверху он остановился и возмущенно спросил:
- Кто-нибудь покажет нам, где спальня, или я должен исполнить свой супружеский долг прямо в зале?
Слуга с квадратными от удивления глазами бросился к нам:
- Сюда, пожалуйста, мой господин.
Наконец мы оказались одни в роскошно убранной спальне, залитой золотистым сиянием сотни свечей.
- Неплохо, - заключил он, окинув взглядом помещение. - На мой взгляд, немного вычурно, во вкусе барона. А, я вижу, какой-то заботливый человек приготовил для нас шампанское! Должно быть, тот из ваших братьев, у которого лучше развито чувство юмора, Филипп, если я не ошибаюсь. Жаль, что мы не сможем стать друзьями. Выпьете?
Я молча смотрела на него.
- Как хотите, - сказал он, пожимая плечами. - Шампанское весьма недурно. - Он с чувством провел ладонью по кровати, чуть покачал матрас, проверяя его упругость и мягкость. - Насколько я понимаю, шампанское в спальне молодоженов служит для устранения излишней скромности и смущения… - маркиз искоса смотрел на меня, - … успокоения нервов, приглушения боли, если боль возможна. Но вы, конечно же, уже не девственница…
- Благодаря вам, милорд, - прервала я его монолог.
- Благодаря мне. Мы и в самом деле давние знакомые, вы и я.
Валадон наполнил бокал вновь и опустился в кресло.
- Эта импровизированная свадьба, Элиза, доставляет мне некоторые неудобства.
- Рада слышать.
Маркиз нахмурился.
- Всякий раз, как я встречаю вас, мне приходится прерывать свой путь. Будь вы другой, я, может быть, и благословил бы те необычные обстоятельства, которые свели нас. - Маркиз усмехнулся. - Вы, вероятно, хотите, чтобы я не прикасался к вам этой ночью, и тогда наш брак будет признан фиктивным, не так ли? В этом случае, когда уляжется скандал, вы сможете снова выйти замуж, хотя бы за этого гротескного немца.
- Я не прошу одолжений, - сказала я холодно.
- Скорее всего их и не будет. В конце концов, гораздо приятнее провести ночь в роскошном замке в обществе благородной дамы, чем в маленькой грязной каморке провинциальной гостиницы в компании уличной проститутки. Вы не находите? Снимайте ваше платье, мадемуазель, или, скорее, мадам, и давайте приступим к делу.
От страха у меня задрожали поджилки. Облизнув внезапно пересохшие губы, я заявила:
- Не стану.
- Вы должны, - спокойно ответил он. - Я ваш муж, и вы должны мне подчиняться. - Валадон поставил пустой бокал на столик. - Раздевайтесь. Я хочу еще раз взглянуть на то, что купил, спасая свою голову.
- Нет, сударь. - Я надеялась, что мой голос не выдал страха. - Если вы решили изнасиловать меня в моем собственном доме, я не могу вас остановить. Но и помогать вам я не стану. Я буду бороться до конца, насколько у меня хватит сил.
Арманд Валадон чуть улыбнулся и принялся гасить свечи, одну за другой, неторопливо подходя к каждому канделябру по очереди. Когда комната погрузилась во мрак, он разделся, бросил одежду на стул и по мерцающей лунной дорожке подошел ко мне.
Отступив к низкому туалетному столику, я закрылась руками и, судорожно вздохнув, закрыла глаза. Почувствовав нежное прикосновение его ладоней, я внутренне сжалась, но поклялась не показывать страха. На этот раз я не буду просить о пощаде, не буду кричать и плакать. Я просто выберу удобный момент и нападу.
Расстегнув верх моего платья, он медленно спустил его с плеч. Я напряглась и резко подняла вверх колено. Его реакция была мгновенной: прикрыв одной рукой пах, другой он схватил меня за волосы и грубо откинул назад голову, едва не свернув при этом мне шею.
- Только без глупостей, мадам, - прошипел он. - Зачем вам жених без главной доблести?
- Будьте вы прокляты!
Валадон снял с меня колье и серьги - подарок барона.
- Надеюсь, это не часть приданого, - сказал он, небрежно бросая бриллианты на пол. Затем вынул из прически тяжелый гребень, и кудри мягкой волной упали мне на плечи.
Я замерла под его поцелуями, чувствуя, что решимость моя тает и я становлюсь податливой как воск. Рука его скользнула вниз, к ягодицам, и, когда он стал нежно сжимать их, я застонала. Каждая клеточка моего тела искрилась жизнью, каждый нерв трепетал.
Руки мои, не повинуясь рассудку, стали гладить его плечи и спину. Я обняла его за шею, утопила пальцы в его густых волосах. Чуть разведя бедра коленом, он ласкал меня мягкими толчками, и, казалось, я чувствовала его плоть внутри себя. Застонав, я в изнеможении прижалась к нему.
Тогда он подхватил меня на руки и понес к кровати. Блаженная истома охватила меня; я закрыла глаза и положила голову ему на плечо. А далее произошло нечто совершенно необъяснимое. Остановившись перед кроватью, он мгновение подержал меня на руках, а потом… даже не положил, а просто бросил на постель.
- Спокойной ночи, мадам.
Я не видела ясно его лица, но по голосу поняла, что он ухмыляется. Вала дон перекинул через плечо одежду и взял в руки туфли.
- Куда… куда вы идете?
- Спать в гардеробной, куда же еще? Спите спокойно, моя леди. Я не скотина и не варвар. Я не стану насиловать вас… сегодня.
С этим он удалился в смежную комнату.
Я зарылась лицом в подушку. План его стал мне совершенно ясен. Он не взял меня, потому что я сама этого хотела, слишком хотела, и он это почувствовал. Господи, наверное, я действительно бесстыдная и развратная женщина. И сейчас он, конечно, смеется надо мной. Что ж, поделом мне. Я сама своим поведением избавила этого негодяя от всякого чувства вины за то, что произошло возле озера. Я на самом деле оказалась ничем не лучше уличной шлюхи.
Всю ночь я не спала, не в силах перебороть голод, снедавший меня изнутри.
Глава 3
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
Мы покинули замок в предрассветном сумраке, когда дядя Тео и гости еще спали. Оноре и Филипп намеревались сопровождать нас верхом для пущей уверенности, что маркиз не сбежит до той поры, пока не привезет меня в свое имение и не объявит хозяйкой своих владений, маркизой Пеллиссьер. Оноре взял с собой пару пистолетов, шпагу, охотничий нож, и, когда маркиз вежливо осведомился, не причинит ли такое обилие оружия вреда владельцу, бедный братец вспыхнул до корней волос.
Франсуаза собрала два сундука с одеждой, которая могла мне понадобиться во время путешествия и первое время в новом доме. Сундуки привязали у козлов, а с собой в карету я взяла только саквояж с самым необходимым.
На мне был костюм, сшитый специально для поездки в Баварию, в имение барона: бархатный зеленый дорожный костюм с черной отделкой. Жабо из нежнейших белоснежных кружев, особенно эффектное на фоне почти мужского кроя жакета, очень удачно, по крайней мере по заверениям портнихи, подчеркивало овал моего лица. Франсуаза причесала меня так, чтобы из-под полей маленькой шляпки виднелись черные локоны.
Франсуаза умоляла Филиппа и Оноре разрешить ей поехать со мной.
- Это неслыханно, - говорила она, - чтобы молодая дама ехала без сопровождения женщины!
- Не печалься, Франсуаза, - отвечал Филипп. - Элиза пришлет за тобой, как только устроится на новом месте. Через неделю-другую.
- Мы должны ехать очень быстро, - высокомерно добавил Оноре, - поэтому карета должна быть как можно легче. - Оноре выразительно глянул на внушительный зад Франсуазы. - Лишний груз нам ни к чему.
- На себя посмотри, мальчишка, - не осталась в долгу няня. - Уйди с глаз моих, а то не посмотрю, что ты уже вырос, и задам тебе хорошую трепку.
Я обняла няню.
- Франсуаза, ну почему я должна ехать с этой скотиной?
Нянюшка похлопала меня по плечу.
- То, что случилось, к лучшему, попомни мои слова. Ты не пожалеешь!
- Я уже жалею! Я не встречала еще никого, кого бы я так, так… - Подняв глаза, я увидела, что мой муж стоит в дверях, небрежно облокотясь о косяк. Перехватив мой взгляд, он насмешливо поклонился. - Я ненавижу его! - воскликнула я и сорвавшимся голосом добавила: - А он ненавидит меня.
Франсуаза хмыкнула.
- Разве? Он злится только потому, что мужчины предпочитают сами выбирать и время для женитьбы, и будущую жену. Но, будь уверена, ты ему понравишься, и он будет благодарить небо, что ему досталась такая жена. Ты самая красивая девушка во всей Франции, и, несмотря на вечные капризы, ты - добрейшая душа. Дай ему месяц, и он не променяет тебя на весь уголь Китая.
- Чай, Франсуаза, на весь чай Китая, - мягко поправила я.
- Элиза, поторопись, - нетерпеливо прикрикнул Оноре, натягивая поводья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54