Я пригубила шампанское.
- Непременно. На новоселье, - уточнила я. - Но потом… Боюсь, я не смогу принимать тебя. Ты ведь понимаешь?
- Конечно, учитывая те чувства, что ты питаешь ко мне. Очень жаль. Ты никогда не найдешь мужчину, который понимал бы тебя так, как я.
- А ты понимаешь меня?
- Там, где стоит понимать. В постели.
Я уронила вилку. Обедавшие за соседними столиками обернулись в нашу сторону.
- Как ты смеешь так говорить со мной! Я… я благодарна тебе за помощь, Гарт, но если ты собираешься и дальше разговаривать со мной в таком непозволительном тоне…
- Я просто удивлен той ролью, которую ты себе уготовила. Быть покровительницей муз - не твоя стезя, Элиза. Обычно такого рода деятельностью увлекаются плоскогрудые девицы с лошадиными лицами, вроде мадам де Сталь, которых природа наградила большим количеством мозгов, чем им нужно для жизни, чтобы как-то компенсировать нехватку привлекательности. У тебя другие таланты, Элиза.
- Я не буду отвечать на очередную грубость, - сухо ответила я и добавила: - Я сама заплачу за обед. Я не хочу быть должной тебе ни пенни!
Мы встали из-за стола.
- Не будь дурочкой, Элиза, - сказал Гарт. - Завтра ты еще потребуешь, чтобы я представил тебе счет за гостиницу.
- Возможно.
- Только не говори никому, что ты даришь благосклонность бесплатно, - засмеялся Гарт. - Или тебе придется отбиваться от поклонников палкой, как от бешеных собак. Скажи, а если тебе подарят бриллиантовое колье, ты примешь подарок?
- Приму с радостью, - ответила я, - но не от тебя. Впрочем, не думаю, что ты захочешь мне что-то подарить. Очевидно, ты считаешь, что твое тело - лучший подарок, на который может рассчитывать женщина.
Гарт проводил меня к экипажу, и мы отправились на биржу.
- Не буду спорить с тобой, Элиза. Женщина, которая ничего не просит, в этих краях такое же чудо, как снег. Что же, посмотрим, как ты будешь завоевывать мир коммерции.
Все находящиеся в зале биржи дружно повернулись в мою сторону, когда я вошла, и торговля прервалась на несколько минут. Я почувствовала себя очень неловко, словно меня выставили голой. Поискав глазами знакомое лицо, я наткнулась на агента Лафита, Пьера Монтегю. Заметив меня, он подошел.
- Месье Монтегю, помогите мне монополизировать рынок.
Пьер рассмеялся.
- С превеликим удовольствием, мадемуазель, только, боюсь, каждый из нас здесь мечтает об этом, но шансы есть разве что у Лафита. Эмбарго не заденет его ничуть. У Жана склады ломятся от товаров, а магазины города полупусты. Эта война сделает его богачом.
- Эта война и меня сделает богатой. Сегодня хороший день для покупки?
Монтегю улыбнулся Гарту, стоявшему у меня за спиной.
- Любой день хорош для покупки, мадемуазель Лесконфлер, если у вас есть деньги.
Я попросила Пьера стать моим агентом и рассказала о своих планах, пообещав списаться с Жаном.
- Эта сделка и вас сделает богатым, месье Монтегю. Всего наилучшего.
- Ты уверена, что Лафит поможет тебе? - спросил Гарт, когда Монтегю ушел. - Если его склады забиты, он должен стремиться сбыть товар, хотя бы для того, чтобы освободить место для нового.
- Он извлечет больше пользы, если попридержит товар, - мудро заметила я. - А вдруг британцы заблокируют реку?
Гарт, казалось, был поражен моей осведомленностью.
- Ты пугаешь меня, Элиза. Мне стоит сделать тебя своим управляющим.
- Гарт, привет!
К нам шел молодой человек лет двадцати пяти. Он был высок и строен, одет весьма элегантно в серый сюртук, прекрасно сшитые брюки жемчужного цвета и черный шелковый жилет. Его темно-каштановые волосы отливали червонным золотом, и в чудных карих глазах блестели огоньки.
- Привет, Жак. Элиза, знакомься, Джакоб Фоурнер. Жак, это Элиза Лесконфлер.
Жак почтительно поцеловал мою руку.
- Вы не помните меня, мадемуазель, - сказал он с печальной улыбкой, - но я был одним из тех, кто добивался права танцевать с вами на балу у мадам Арсени прошлой весной.
Я не вспомнила его, но, улыбнувшись, сказала, что, конечно же, помню. Увидев, как засиял от счастья юноша, я подумала, что ложь нередко бывает во благо и не стоит скупиться на приятные слова.
- Мадемуазель переезжает в город, - сказал Гарт, чтобы поддержать разговор.
- Очень рад узнать об этом, мадемуазель! Мы, новоорлеанцы, слишком долго завидовали Лафиту, который монополизировал ваше общество, - галантно заметил Джакоб.
Мы поболтали еще несколько минут, и в конце беседы Фоурнер попросил разрешения нанести визит.
- С удовольствием приму вас, месье.
Уже в карете Гарт сказал, что, если я и дальше буду столь же гостеприимна, половина новоорлеанских парней встанет лагерем у моего порога, и я не смогу даже выйти из дому, чтобы не наступить на кого-нибудь.
- Он такой милый, - возразила я. - Безупречные манеры…
- О да. Манеры - это то, что пускают в ход безбородые юнцы, когда у них нет…
- Послушать тебя, так ты один во всей Луизиане знаешь, что делать с женщинами!
- Это близко к правде, - скромно признал Гарт.
- И детей ты, наверное, наделал целую сотню?
- Верно, не одну, а две, но - увы! - все они незаконные, - весело ответил Гарт. - Жоржетта безразлична к детям.
- А ты безразличен к Жоржетте.
- Совершенно справедливо, Элиза, я безразличен к Жоржетте как к любовнице, но во всем другом мы прекрасно ладим.
Я сама удивилась внезапному уколу ревности.
- Мне скучно слушать бесконечные рассказы о детских хворях, вороватости слуг или о том, как трудно найти хорошую модистку, - продолжал Гарт. - Ты долгое время жила среди искателей приключений и уже забыла, какими скучными бывают женщины. Сейчас я предпочитаю дам, которые могут вести умные беседы на серьезные темы. Например, о том, как нажить капитал…
- Ты смеешься надо мной! - взорвалась я.
К моему удивлению, Гарт пожал мне руку и, словно извиняясь, признался:
- Да, Элиза, боюсь, ты права.
Карета остановилась у гостиницы.
- Я, кажется, забыл у тебя портсигар. Ты не будешь возражать, если я заскочу на минутку?
- Конечно, нет.
Однако портсигара мы не нашли. Я предположила, что Гарт мог оставить его у адвоката.
- Да вот же он! - воскликнул Гарт, доставая коробочку из внутреннего кармана. - Какая забывчивость.
- Опять уловки, - грозно начала я.
- Старые трюки никогда не подводят, Элиза. Ты и сама ими пользовалась.
- Я никогда…
- Я просто хотел попрощаться наедине, без любопытной толпы зевак, заглядывающих через плечо.
- Твои…
- Я уважаю твои чувства, Элиза, и не хочу навязываться. Завтра я уезжаю в Батон-Руж, начинаются выборы, а я, боюсь, и так достаточно долго пренебрегал своими избирателями. Если позволишь, я навещу тебя как-нибудь по возвращении.
- Конечно, - неуверенно ответила я, озадаченная резкой переменой.
Гарт сжал мою руку.
- Ты правильно сделала, что не уступила мне. Я бы только испортил тебе жизнь. Мы не подходим друг другу.
Гарт поцеловал меня в щеку.
Он ушел, а я смотрела ему вслед со смешанным чувством удивления и досады. Я чувствовала себя одураченной и разочарованной. Я не ощущала себя победительницей. Более того, меня не оставляло чувство, что в итоге в выигрыше оказался он, хотя ни за что бы не взялась объяснить, как он меня победил и почему.
Глава 11
ДАМА ПОЛУСВЕТА
Впервые в жизни я была по-настоящему независимой. У меня был свой дом, слуги и неплохой доход.
- Я рад, что ты счастлива, Элиза, - говорил Лафит, когда однажды после полудня, примерно через месяц после переезда, мы пили чай на веранде моего нового дома, так удачно сосватанного мне Гартом. - Одного не пойму, где же наш общий знакомый мистер Мак-Клелланд?
- Не знаю, - сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой ответ прозвучал беспечно. - У нас ничего не получилось, да и не могло получиться. Слишком много тяжелых воспоминаний, слишком много обид. Правда, прелесть? - добавила я, обводя рукой дом.
- И вполовину не так прелестен, как его хозяйка, - тепло ответил Жан. - Элиза, тебе хватает денег?
- О, у меня их даже больше чем надо. Кстати, ты уверен, что моя часть прибыли от последней операции действительно так велика?
- Ты сомневаешься в точности ведения документов?
- Да, когда я больше не слежу за ними, - ответила я.
- Ты все так же дерзка, Элиза, - вздохнул Жан, откусывая приготовленное Саванной пирожное. - Кстати, я слышал, что Гарт навещает малышку Марию Дюплесси. Бедный парень. Жена у него, знаешь, страшно ревнива.
- Не знаю. Откуда мне знать, - сказала я, сразу насторожившись. - Мне нет дела до того, с кем встречается Гарт и что по этому поводу думает его жена. И потом, он не больше «бедный парень», чем ты!
- Он очень щедр к своим любовницам, - заметил Жан. И вновь я почувствовала, что ревную.
- Жан, скажи на милость, о чем мы говорим? Что, по-твоему, было бы лучше, если бы я позволила ему содержать себя? Ты не понимаешь, Жан. Я не хочу чувствовать, будто принадлежу ему.
- А со мной ты чувствовала, будто принадлежишь мне? - тихо спросил он.
- Нет, с тобой было все по-другому, Жан. Я не могу этого объяснить.
- Ты просто меня не любила, - чуть наставительно сказал Жан. - В этом вся разница.
- Неправда, - возмутилась я. - Только дура может влюбиться в Гарта. Я уверена, что Гарт Мак-Клелланд умеет быть с женщинами и нежным, и обходительным, но я никогда не видела его таким. И от такого человека я буду зависеть?
- Мы часто оказываемся в плену эмоций, - усмехнувшись, ответил Жан. - Я невзлюбил Гарта еще до встречи с ним, поскольку чувствовал в нем смертельную угрозу моей любви. Оглядываясь назад, я понимаю, что ошибался, мои мысли оказались замутнены пеной, поднимавшейся в сердце. Ты можешь думать, что ненавидишь его, презираешь, но…
- При чем здесь это, - вскипела я; щеки мои раскраснелись, я вскочила с кресла. - Я поражаюсь тебе, Жан. Раньше я не замечала, чтобы ты вмешивался в чужие дела!
- Прости меня, дорогая. - Жан поцеловал меня в щеку. - Я хотел как лучше, поверь. Я не хочу, чтобы ты была одинокой.
- Одинокой! Я вовсе не одинока, Жан. Джакоб Фоурнер, например, навещает меня чуть ли не каждый день и пишет мне красивые письма. И не он один. Сегодня я получила целых шесть писем…
- От мальчишек, Элиза, от детей, - покачал головой Жан. - А ты - женщина, а женщине нужен мужчина, чтобы сделать ее счастливой.
- Жан, еще немного, и я выставлю тебя за дверь! Ты… ты пошляк! Разве не может женщина довольствоваться дружбой с нежным, чувствительным молодым человеком? Больше не хочу слышать ни слова на эту тему.
- Мистер Фоурнер, мадам, - объявила Саванна. Жан со вздохом поднялся.
- Пора мне уходить, Элиза. Каждый раз, когда я вижу этого юнца, мне хочется дать ему такого пинка, чтобы он летел до Гранд-Терры. Никогда я не пойму вас, женщин, никогда.
- Бедный Жан, - сказала я, поцеловав его в лоб, - мальчик не так уж плох.
На веранде появился Джакоб. Мужчины холодно поклонились друг другу, Лафит остался еще на несколько минут, чтобы соблюсти формальную вежливость, и поспешил удалиться.
- Он ненавидит меня, - сказал Жак, - потому что все еще любит вас. Я понимаю его, Элиза. Не представляю, как можно разлюбить вас.
- Вы ошибаетесь, - ответила я. - Жан хорошо к вам относится, он вообще ни к кому не испытывает ненависти. Он просто очень занятой человек.
- И я был занят, Элиза. Я все утро трудился над поэмой, посвященной вам. Хотите послушать?
Пока он читал нараспев посвященную мне оду, я, стараясь сохранить на лице заинтересованное выражение, думала совсем о другом. Итак, Гарт навещает Дюплесси. Однажды я видела ее на балу. Красивая, юная девушка - всего шестнадцати лет от роду. Может быть, я подурнела? Господи, о чем я думаю, мне нет и двадцати! Что за негодяй! Он почти годится ей в отцы! И все же я чувствовала себя задетой тем, что он ни разу не навестил меня. Впрочем, это на него похоже. Попользовался мной одну ночь и пошел своей дорогой. Ему нет до меня дела, как не было и раньше. Право же, я не люблю его. Жан стал рассуждать как деревенская кумушка. Как может женщина в здравом рассудке любить такого, как Гарт!
- Вам понравилось, Элиза? Здесь все правда, до последнего слова.
Я тепло пожала Джакобу руку.
- Прелестно, Жак. Очень красивая ода. У вас прекрасное чувство стиля, изысканный слог.
- Вы считаете?
Для юноши мое одобрение было как хмельное вино: он вдруг упал передо мной на колени.
- Элиза, я люблю вас! Вы должны были об этом догадаться. Я никогда прежде не любил женщин, не любил так, как вас. Вы так красивы! Вы замечательная женщина, самое великолепное творение, созданное природой!
- Милый Джакоб, - запротестовала я. - Встаньте, прошу вас. Я, конечно, рада, но…
- Выходите за меня замуж, Элиза, - сказал он страстно. - Прямо сейчас, сегодня. Я изнемогаю от любви к вам. Дайте мне знак, скажите одно лишь слово. Молю вас, Элиза, скажите, что будете моей.
Я покачала головой.
- Это невозможно, Джакоб, невозможно. Вы так молоды…
- Я старше вас! - воскликнул он. - Мне почти двадцать шесть. Я не мальчик, Элиза. Я мужчина и отвечаю за свои слова. Я добьюсь вашей любви. У вас будет все, что вы пожелаете: кареты, слуги, наряды. Вы сможете хоть каждый день устраивать приемы. Только скажите, что пойдете за меня. Прошу вас!
- Встаньте, Джакоб. Женившись на мне, вы совершите большую ошибку, ведь меня считают дамой полусвета.
- Неправда! - решительно заявил Жак. - А даже если и так, какая нам разница! И потом все знают, что вы благородной крови, крестница Наполеона. Ну разве вы не блестящая партия для кого угодно? Элиза, вы сделаете меня счастливейшим человеком на земле. Я хочу вас, Элиза.
Джакоб зарылся лицом в мои колени и забормотал жарким шепотом:
- Если бы вы только знали, как я вас люблю…
- Встаньте, - сказала я укоризненно. - Вы не должны так говорить, Жак.
- Обещайте мне, что подумаете, Элиза, - ответил он, заглядывая мне в глаза. - Это все, о чем я прошу. Просто подумайте. Я не жду от вас ответа сегодня. Я могу ждать неделю, год, тысячу лет, только не лишайте меня надежды. Если вы мне откажете, я… я не знаю, что с собой сделаю!
- Я подумаю, - ответила я устало. - Обещаю, Джакоб. А сейчас идите. У меня разболелась голова, и я хочу отдохнуть.
- У вас сегодня гости, а меня в числе приглашенных нет, - ревниво заметил Жак.
- Я не пригласила вас только потому, что мои гости - люди не слишком надежной репутации. Они из театра…
- Соблюдение приличий заботит вас больше, чем меня, - пробурчал Джакоб. - Если бы вы знали, какие скандальные поступки я совершал!
- Догадываюсь, - ответила я, сдержав улыбку. - А теперь, Джакоб, прошу вас…
- Я не уйду, пока вы не дадите мне слова подумать о моем предложении.
Джакоб стиснул мою кисть с такой силой, что я почувствовала боль.
Мальчик был так молод, так красив, так горяч. Быть может, я могла бы… но нет, это было бы ошибкой, ужасной ошибкой. Неужели мне и в самом деле так важно чувствовать себя «порядочной женщиной»? Неужели для меня так много значит сомнительное счастье быть признанной обществом? Не быть на его задворках, в разряде куртизанок и актрис. С тех пор как я стала жить в Новом Орлеане одна, дома лучших семейств закрылись для меня. Люди, которые радушно принимали нас с Лафитом, теперь делали вид, что никогда не знали меня, брезгливо отворачиваясь при встрече. Должно быть, они принимали меня за ту, кем я никогда не была, и я ненавидела их за эти грязные мысли. Я с горькой иронией думала о том, что слово «честь», так часто слышанное мною в юности и потому надоевшее, оказывается, имело для меня значение, и теперь, отзываясь во мне, заставляло страдать.
Бедный Джакоб смотрел с такой страстью, с такой любовью… Если бы другой смотрел на меня так, я бы сделала для него все - стирала бы грязь с его ног, пошла бы на любые унижения, даже на преступление, и была бы счастлива. Но он не любит меня. А Джакоб любил.
- Обещаю, - ответила я. - Напишите мне завтра, хорошо?
- Клянусь! - Джакоб припал к моей руке. - О, моя дорогая, мы были бы так счастливы вместе!
Когда он ушел, я закрыла глаза и полной грудью вдохнула аромат роз, стоявших в хрустальной вазе на столике.
- Это плохой парень, скажу я вам, - услышала я голос Саванны, убиравшей чайные приборы.
- Как мне сегодня тошно, Саванна. Сперва Жан с его нелепыми сплетнями, а сейчас еще и Джакоб… Если еще и гости будут мучить меня…
- Эти двое любят вас, мадам, - усмехнулась Саванна, - а вас, сдается мне, волнует только один парень, тот, что еще ни разу сюда не приходил.
- О, Саванна, сейчас еще и ты!
Я встала и, набрав в грудь побольше воздуху, решительно заявила:
- Раз и навсегда. Мне нет до него дела. Я буду сегодня сама любезность и стану веселиться и, клянусь, позабуду даже, как его зовут. Вот так!
Мне не удалось переубедить Саванну. Она вошла в дом, бормоча что-то насчет некоторых дураков, которые не хотят видеть то, что у них перед глазами.
Вечер удался. Актеры французской труппы рассказывали театральные сплетни, анекдоты из сценической жизни. Я много смеялась, кокетничала со всеми подряд, так что двое из гостей никак не хотели уходить.
- По крайней мере сегодня все ушли на своих двоих, - заметил Джордж, брат Саванны, закрывая за последним гостем дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54