На цыпочках прокрался Савелий в светлицу и стал выманивать шепотом холо
пов идти спать в клеть, но они улеглись у порога. Тогда он указал Сидоровне
на печь, задул светец, перекрестил издали своих постояльцев и, взобравши
сь на полати, еще долго вслушивался в окружавшую его тишину, прерываемую
лишь храпом спящих да бессвязным бредом Назария о свободе.

XIX. На пути к Москве

Было раннее утро 29 августа 1477 года.
Из сумрачного леса на большую тверскую дорогу медленно выезжали четыре
вершника В
ерховые.
, в которых не трудно было узнать путников, почивавших в лесном тере
ме.
Назарий сидел пасмурно, так низко поникнув головой, что залом его шапки, в
исевшей наперед, нередко касался гривы бодро выступавшего коня. Захарий
же сгорбился и посвистывал, переваливаясь то в ту, то в другую сторону, мот
ая ногами и сидя, как туго набитый мешок на маленькой лошаденке, неохотно
трусившей под ним. Холопы ехали сзади и с глупым любопытством осматривал
и окрестности, видимо, для них совершенно незнакомые.
Ц Вот и часовня! Должно быть, отсюда московский рубеж начинается! Ц ска
зал Захарий.
Товарищ его поднял голову, как бы пробужденный, поспешно скинул шапку, пе
рекрестился и снова погрузился в свои думы.
Ц Что ты, ошалел, земляк, али от Москвы-то тебя огнем обдает… Вымолви слов
ечко, оправь шапку, будь молодцом! Смотри, какое утро, солнышко играет так
ярко и весело…
Ц У кого на душе сумерки, так я в глазах не заря! Ц отвечал Назарий, тяжел
о вздохнув.
Ц Знать, твою удаль что-нибудь сковало со вчерашнего Ц не шевельнешься
… Видно, старый колдун Савелий сильно уязвил тебя последними словами о н
аших.
Ц А ты без зазору хлопаешь глазами, когда земляков твоих поносят, называ
ют разбойниками, помышляют о них как…
Ц Да, а вот ты не хлопаешь, так у тебя глаза-то и выело, как дымом.
Ц Знаю я, что тебя ничто не берет: ни стыд, ни дым.
Ц Вестимо, что кручиниться? Уж коли взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Ц А понимаешь ли ты, кого ты теперь представляешь в лице своем?
Ц Кем был, тем и останусь: вечевым дьяком Захарием. А по-твоему как же?
Ц По-моему, был ты Захарием, а когда окунулся в купель корысти, то вышел от
туда Ц Иудой.
Ц Гм… Ц крякнул Захарий. Ц Поэтому мы с тобой тезки…
Ц Как, чернильная гадина! Ц гневно воскликнул Назарий и даже осадил сво
его коня. Ц Недомерок человеческого рода тянется под мою стать или хоче
т оскорбить меня, чтобы сравняться со мною. Господи, до чего я дожил, Ц доб
авил он с неподдельным отчаянием в голосе.
Ц Да что ты серчаешь? Я сказал это потому, что мы целимся в одну мету!..
Ц В одну, да каким образом… Я действую прямо, иду на всякого лицом к лицу, а
ты, заспинная шпилька, подкрадываешься медяницей, неслышною стопою.
Ц Пусть так, да ужалим-то мы оба одинаково.
Ц Отец Небесный! Ц вновь воскликнул Назарий, возведя пламенный взор к н
ебу. Ц Перед Тобой я весь! Дума моя не темна и перед людьми, а наипаче перед
Тобою. Ты видишь, способен ли я ужалить отчизну мою. Родная моя, пусть преж
де рассыплюсь я в прах, нежели помыслю что-нибудь недоброе о тебе.
Некоторое время он оставался в немом созерцании лазурного неба.
Захарий что-то ворчал сквозь зубы.
Наконец Назарий прервал молчание.
Ц Слава Тебе, Господи! Нашла Тебя молитва моя, молитва скорбная, глас сер
дца моего доступен Тебе! Ц произнес он, вздохнув полной грудью, как бы по
сле тяжелого сна. Ц Отлило… на душе легче стало! Я не продаю отечества… Я
отвожу лишь от пропасти.
Ц Ведь и я тоже! Ц добавил самодовольно Захарий.
Ц Если совесть твоя отшатнулась от тебя, то я вместо нее растолкую тебе р
азницу между нами. Слушай же меня!.. Ты знаешь, как чествуют имя мое, имя чино
вника Назария, и до ныне в Новгороде Великом, и в Пскове соседнем, и у латыш
ей Ливонцы
Ц название того времени.
с тех пор, как зарубил я на воротах Нейгаузена православный крест. Д
аже самой Москве ведом я, когда великий князь Иоанн припер ономнясь наш г
ород копьями да бердышами несметной своей рати, Ц я не последний подава
л голос на вече, хотя последний произнес его на казнь славного изменника
Упадыша Ц вечная ему память… И на мне есть пятнышко черное… и на меня бры
знула кровинка его!
Назарий вздохнул.
Ц Ты знаешь, Ц продолжал он, Ц правы ли мы были, подняв руку на потомка Я
рослава Великого и на нашего государя! Чего нам хотелось, сытым, богатым? П
равдива поговорка на Руси: «от жиру собаки бесятся». Накликали мы сами на
себя гнев Божий и меч государев. Помнишь, чай, как мы глодали кулаки с голо
ду и, наконец, решились, да простит нас Господь, в пост великий есть мясо, и ч
ье же, Ц палых лошадей и собак, которыми не показано питаться рабам Христ
овым. В это смутное время не я ли с Василием Никифоровым и прочими боярами
и степенными посадниками молил князя снять осаду с города и дозволить на
м, сирым, похоронить по христианскому обряду тела павших братии наших.
Ц Их без нас схоронил Ильмень
Озеро новгородское, в котором потонуло мно
го людей во время сражения с Иоанном в 1471 году.
, Ц вставил Захарий.
Ц Для тебя, конечно, все равно: муха ли утонула в стопе, из которой пьянств
уешь, земляк ли захлебывается собственной кровью, но дело не в том. Не раз
и моя кровь смывала ржавчину с мечей новгородских, а тело Ц зазубрило вр
ажеские. Не пальцами на руках, а волосами на голове следует считать мои за
слуги. Но, недавно, кто заглушил голос мой на вече? Жена хитрая, баба погана
я, человек неумный… Марфа Борецкая. Перед кем принуждали меня преклонить
выю? Перед мозгляком, литвином, бродягой, полюбовником ее. Широка рана на
груди отчизны, так они еще увеличивают ее злыми изветами на законного вл
адыку своего, всякими неистовыми поступками! Я сказал, что сам побью чело
м великому князю от лица Новгорода Великого, чтобы он сжал его крепкой, са
модержавной мышцей своей и наложил бы на него праведную десницу. Во что б
ы то ни стало избавлю земляков от домашних врагов, уличу злых, покажу дерз
ких, а после сам скажу всем новгородцам: «Я виновник вашего счастья, покар
айте меня!» И если голос мой заглохнет в криках обвинителей, пусть торгов
ою казнью снимется с плеч голова моя Ц дело мое уже будет сделано. Вот для
чего я согласился действовать с тобой и впервые в жизни осквернил язык с
вой ложью, которую мы произнесем перед великим князем на своих, навести с
огласился на отчизну одного врага, чтоб спасти ее от многих. Я чувствую, чт
о в деле этом я прав и чист.
Ц Мы надели кафтан одного покроя, больны одним недугом, теперь едим из од
ного сосуда, пьем из одной братины, один топор грозится на нас, Ц сказал З
ахарий.
Ц Ну, да… послушай, Ц прервал его Назарий, Ц всем я был доволен, на душе с
ветло, на сердце легко, да только вот съякшался с тобой, и думаешь ты, не узн
ал я, что нашептывал тебе московский наместник, как одарил тебя щедро вел
икий князь в Москве. Он наметил тебя на поклон к нему, как вечевого дьяка, з
ная, что звание это почетно… Так то, хоть от рук твоих не пахнет, но я знаю, ч
то они давно уже смазаны московским золотом.
Ц Стало быть, и ты знаком с нечистыми, коли все знаешь…
Ц Молчи лучше! Душа твоя темна, как дно чернильницы, и чернота ее пробива
ется иногда наружу. Так уж и быть, докончу я наше дело, а там пойду поклонит
ься могиле святого Савватия, если только молитвы заступника Божия спасу
т меня от смерти… Услыши, Господи, обет мой и помоги исполнить его.
Ц Вот и Москва показалася! Ц воскликнул Захарий.
Исполин-город, колосс России, Москва златоглавая вдруг развернулась, ка
к на ладони, перед взорами путников и ярко заблистала на солнце своими св
етлыми маковками.
Золоченые кресты храмов, казалось, сотканы были из слившихся солнечных л
учей.
Картина была ослепительная.
Вдруг донесся от Москвы удар церковного колокола, за ним другой, третий, и
разлился торжественный благовест к обедням во всей столице.
Ц Кажись, ноне не воскресный день? Разве празднество какое, что так звучн
о гудят колокола в Москве? Ц сказал Захарий, снимая шапку.
Ц Святый угодник Божий Иоанне! Помози нам, благослови приезд наш! Ц про
изнес Захарий, истово крестясь, и оборотился к Назарию. Ц Разве ты не зна
ешь, что ноне день усекновения главы Иоанна Предтечи? А еще книжный челов
ек!
Ц А, вот что… Так, значит, великий князь сегодня именинник. Вот кстати у на
с для него готов подарок, Ц заметил Захарий.

XX. Москва в 1477 году

Подгородные деревушки и пригородные слободы московские тянулись длинн
ыми и грязными улицами, одна от другой в недалеком расстоянии. Промежутк
и между ними были менее полуверсты. Слободы отличались от деревушек тем,
что были обширнее, чище, новее строениями и, вообще, красивее последних; пе
рвые принадлежали казне, что можно было заметить по будкам, которые служ
или тогда жилищем нижних чинов полиции и подьячих. В каждой слободе было
по одной такой будке. Некоторые из слобод, прилегавших к самой Москве, сос
тавляли с ней одно целое и потому назывались пригородными.
Проехав несколько таких деревушек и слободок, наши путешественники въе
хали в большую слободу, отличавшуюся более кипучей деятельностью и мног
олюдством. Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто с полными ведрам
и на коромысле, кто с кузовами спелых ягод, и все разодетые по-праздничном
у: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которы
ми были шапки с овчинной опушкой, на ногах желтелись лапти; некоторые из н
их шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и
дутые, медные пуговицы, прикреплявшие их вороты; бабы же Ц в пестрядинны
х поневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями Ц кт
о был зажиточнее Ц а сзади злато-вышитыми подзатыльниками.
Все встречавшиеся низко и приветливо кланялись нашим путешественникам
.
Ц Путь дорога, бояре!
Ц Бог в помощь.
Ц Спасибо!
Ц С праздником!
Ц Спасибо, спасибо!
Такие восклицания слышались со всех сторон.
Ц Не позволите ли остановиться, бояре, да дать передохнуть животным сво
им и покормить их Ц ишь как они упарились, Ц послышался голос одного из
выбежавших из избы мужиков.
Ц Да и самим бы перекусить чего-нибудь! Ц кричал другой мужик, подбегая
к путешественникам.
Он еще издали им кланялся, горбился, вытягивал голову и тряс своими волос
ами.
Ц У меня бураки из свежей свеклы! Ц выкрикивал один.
Ц У меня щи из кочанной капусты! У меня панушки пухленькие, горяченькие,
только что с пылу! У меня пышки подовые с сытой! Ц закричали вдруг нескол
ько голосов из окружавших путников.
Ц Нет, братцы, благодарствуем на приглашении, нам привал в Москве.
Ц А у нас-то что? Разве другой город? Ц сказал один, видимо, обидевшись.
Ц Пусть их добираются до Загородья, аль до посада, там подороже поплатят
ся! Ц заметил другой.
Ц По нас, хоть за посад, только там теперь порожнего угла не найдешь, в изб
е и душно, да она битком набита, а за чистую светлицу отдашь полгривны на д
ень за постой!
Ц Ништо… Не в Кремль же их пустят для нонешнего дня, там и без них много пр
иезжих, так что маковой росинке, чай, негде упасть.
Ц Если вы хотите, добрые люди, угостить нас, Ц сказал Захарий, перебивая
говор окружающих, Ц то вынесите нам по ковшу квасу.
Мигом несколько человек бросились к своим домам, принесли целый жбан и, з
ачерпнув ковшик, подали Захарию, а затем и остальным, уверяя, что квас прям
о с ледника и такой холодный, что только глядя на него уже заноют зубы.
Ц Ну теперь закусите, бояре, белым калачиком. Чай, проголодались, уже обе
дни поздние, а ныне вы наверняка ничего еще не вкушали, заморите червячка,
нам, грешным людям, еще рано, грешно, а вам, дорожным, Бог простит, Ц говори
ли разом несколько человек, насильно суя в руки путникам калачи.
Назарий кинул им несколько кун
В гривне их считалось 25.
, и проезжие поехали далее.
Ц Ну, братец, уж о сию пору москвичи сказываются; видно, что не промахи, уме
ют деньгу нажить, а нажитую беречь. Что-то будет далее? Ц сказал Захарий, п
очесывая затылок.
Через несколько времени, при въезде в одну улицу, показались на ней рогат
ки, отодвинутые в сторону с дороги и означавшие начало настоящего города
, хотя тогда это место называлось Загородьем.
Оглядывая пристально проезжаемые им места, Захарий продолжал говорить:

Ц Вот мы и в Москве! Да как она разрослась, разубралась, раскинулась на вс
е стороны Ц и узнать ее нельзя! Помнится мне, прежде стояли тут избенки од
на от другой на перелет стрелы, а ноне как будто все под одной крышей.
На самом деле громады деревянных построек, без симметрии, без вкуса, тяну
лись длинными рядами и составляли кривые узкие улицы, которые вдруг разд
ваивались от выстроенных посреди их теремов, церквей. Глухие переулки ок
анчивались поперечными зданиями также теремов боярских, вышек, высоких
заборов со шпильками, в угрозу ворам, которые бы вздумали лезть через них,
и каменных церквей с большими пустырями, заросшими крапивой и репейнико
м, из которых некоторые были кладбищами, и на могилах мелькали выкрашенн
ые кресты и белые, поросшие мхом камни.
Самые здания казались нестройными потому, что подле двухэтажных хором, о
бнесенных тесовой оградой, стояли покосившиеся низкие, вросшие в землю и
збы, огражденные поломанным тонким частоколом. Не только посреди Москвы
были тенистые рощи, пруды, озера и зеленые волнистые луга, но почти каждый
боярин и зажиточный человек имел на своем дворе тенистый сад, по преимущ
еству из диких яблонь. Через тын сада переваливали головки свои статные
подсолнечники, а в самом саду пестрели гирлянды разноцветного мака, ного
тков и проч. В большинстве садов были рыбные пруды Ц чистые, зеркальные, ц
ветистые лужайки, ульи пчел. Кроме того, на дворе были разные строения: час
овни, амбары с запасным хлебом, кладовые с железными дверями, а подвалы, те
мные особые светлицы, вышки, мыльни, голубятни, толстые необхватные стол
бы с блиставшими на них медными кольцами, в которые застольные гости хоз
яев вдевали удила своих коней. Дворы были гладко вымощены бревнами, имел
и снаружи на воротах навесы, а под ними иконы. Глубокие погреба хранили кр
епкие меда и греческие и фряжские вина.
Богатство и роскошь бояр составляли еще: божницы, в которых находились и
коны в богатых серебряных и золоточеканных окладах; драгоценная посуда,
серебряные и золотые кубки, ковши, братины, блюда, тарелки, и проч., нарядна
я одежда из шелка и парчи с узорчатыми нашивками из золота и драгоценных
камней, и, наконец, множество слуг или холопов, обельных, закабаленных и за
купных Т. е.
крепостных вечных, временных и нанятых.
.
Имущество же бедных огнищан
Нынешние мещане.
, купцов черных сотен и слобод
Так назывались продавцы мелочных товаров.

, половых
Цеховые или мастеровые люди.
и прочих людей состояло из ветхих хибарок с соломенными крышами, с
небольшим двором, внутри которого виднелись жердь с веревкой и бадьей дл
я колодца, да длинные гряды с капустой, свеклой, редькой, морковью и другим
и огородными овощами.
Такова была Москва в описываемое нами время, за исключением Кремля, опис
анию которого мы посвятим особую главу.
В настоящее время остались только некоторые храмы, на которых не изглади
лись еще следы глубокой древности нашей родной столицы. Другие же памятн
ики хотя и носят название древних, но реставрированы до неузнаваемости.

Единственно, что напоминало и тогда сегодняшнюю Москву, Ц это неумолка
емый говор народа, особенно на торговых площадях в праздничные дни.
Этот говор поразил приезжих новгородцев сильнее вида самого города.

XXI. В Кремле

Колокольня церкви Иоанна Лествичника была в описываемое нами время кол
оссальным сооружением московского Кремля и на далекое расстояние брос
алась в глаза, высясь над низкими лачужками. Впрочем, чем ближе путник при
ближался к Кремлю, тем лучше, красивее и выше попадались хоромы, двухэтаж
ные терема с узенькими оконцами из мелких цветных стеклышек, вышки с при
порками вместо балконов для голубей, обращенными во двор, и густые сады.

Великолепный же сад, находившийся на берегу Москвы-реки, хотя и был разби
т на низменном месте, но его букетные рощицы из молодого орешника, переме
шавшиеся с густым малинником, виднелись издалека. Подле великокняжеско
го сада, отделенного высоким тыном, были сады бояр, полные густолиственн
ых деревьев и пестрых цветов.
Картина этих сплошных садов была особенно великолепна весной и летом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26