На берегу Наровы
Остзейские провинции были некогда достоянием Великого Новгорода и пол
оцких князей. Незадолго до нашествия татар и вторжений литовских полчищ
начали исподтишка, в малом числе, показываться монахи и рыцари на ливонс
ких берегах и с дозволения беспечных новгородцев и полочан, строить замк
и и кирки. Когда две кровавые тучи, одна после другой, с востока и запада по
крыли всю раздробленную Россию, тогда и наши немцы, усиленные прибытием
многочисленных сподвижников, начали расширяться на севере. Татары нагр
янули, вломились, немцы же воспользовались гостеприимством и засели, меч
ом начали крестить несчастных эстов и скоро захватили два русских город
а, Юрьев и Ругодив (нынешние Юрьев и Нарву), не считая селений, переименова
нных ими на немецкий лад; если бы не могущество республик новгородской и
псковской, они бы проникнули во внутренность России.
В описываемое же нами время их самих в захваченных ими владениях часто б
еспокоили новгородские вольные дружины, под предводительством молодцо
в охотников.
В борьбе с издревле ненавистными для русского человека немцами искали в
ольные дружинники ратной потехи, когда избыток сил молодецких не давал и
м спокойно оставаться на родине, когда от мирного безделья зудили богаты
рские плечи. Клич к набегу на «Божьих дворян», как называли новгородцы и п
сковитяне ливонских рыцарей, не был никогда безответным в сердцах и умах
молодежи Новгорода и Пскова, недовольной своими правителями и посадник
ами Ц представителями старого Новгорода.
Немцы со своей стороны не принимали меры к ограждению себя от набегов ру
сских и платили им за ненависть ненавистью, не разрешая вопроса о том, что
самовольно сидели на земле ненавистных им хозяев. Они и в описываемую на
ми отдаленную эпоху мнили себя хозяевами везде, куда вползли правдою или
неправдою и зацепились своими крючковатыми лапами.
С берегов реки Москвы перенесемся же и мы, читатель, в страну этих немецки
х пауков, на берег реки Наровы, вслед за дружиной новгородскою, под предво
дительством Чурчилы и Дмитрия, покинутых нами, если припомнит читатель,
при выезде их из Новгорода.
В трех верстах от города Нарвы, близ местечка Кулы, река Нарова образует в
одопад, и светлые ее воды с шумом низвергаются с высоты 14 футов по острым, к
ак бы отточенным, камням, разбиваясь об них в мельчайшие брызги, далеко по
сторонам рассыпая водную пыль и разнося однообразно гудящие звуки.
Невдалеке от берега на разостланных войлоках сидели знакомые нам Чурчи
ла и Дмитрий.
Оба молчали, погруженные в глубокую думу.
Вокруг них, вповалку, лежали товарищи, плотным кольцом окружая своих пре
дводителей.
Царившая тишина нарушалась лишь гулом водопада, а вокруг этого стана вол
ьных дружинников расстилались необозримые обнаженные поля и дымилось
селение Кулы, накануне взятое ими на копье и выжженное дотла.
Все дружинники были в полном вооружении, что доказывало, что они не намер
ены были ограничиться вчерашним пожаром, а были готовы вскочить на коней
и ринуться за новой добычей.
Их сильные шишаки, кроме наличников, имели назади опущенные сетки, сплет
енные из железной проволоки, а наборные доспехи кольчуг, охватывающих и
груди, доходили до колен, на ноги, кроме того, были надеты набедренники.
Чурчила первый прервал молчание.
Ц Куда же нам теперь метнуться? Разве на крепость Ниеншанц
Крепость Ниеншанц был
а на месте Петербурга, на болотистых и лесистых берегах Невы.
. Догромить ее? Ц спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.
Ц Мы и так в ней не оставили камня на камне, хотя и не спалили ее, как эту, Ц
ответил Дмитрий, указав рукою на погорелые Кулы.
Ц Мне, надо сознаться, не хотелось об нее и рук марать, да все ж эти железны
е дворяне Божьи сами стали задирать нас, когда мы ехали мимо, пробираясь к
замку Гельмст, Ц они начали пускать в нас стрелы… У нас ведь и своих мног
о, Ц заметил Чурчила.
Ц Вестимо, не спускать же немчинам, Ц вставил свое слово один из дружин
ников, Иван, по прозвищу Пропалый, и поправил свой меч, висевший на широком
ремне через плечо.
Ц Не пора ли и восвояси, кажись, довольно побушевали, Ц сказал Дмитрий.
Ц Восвояси! Ц воскликнул с горечью Чурчила. Ц Да лучше в ад кромешный! Д
авно ли мы здесь, да и что делали? Это была не драка, а ребячья игра!..
Ц Выгодная присказка, особенно когда не пропадет охота мериться плечом
с сильным врагом, Ц промолвил Пропалый.
Ц Да, когда разойдется рука, только помни это присловье, стыдно уж станет
попятиться, Ц сказал Чурчила.
Ц Мы, кажись, так и поступаем, а ты служишь примером, я был всегда твоим одн
ополчанином и следую давно этому правилу. Верно ли говорю я? Ц спросил Чу
рчилу Дмитрий.
Ц Что тут говорить, конечно так. Да и к чему это? Разве мы сомневаемся в теб
е, Дмитрий. Не тебе бы это говорить, не мне бы слушать…
Ц Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои
не сочтешь за язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края г
арцевать молодцам, много можно набрать золота, вино льется рекой, да и в кр
асотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светл
ее, да и милая милей. Брат Чурчила, послушайся приятеля, твоего верного соб
рата и закадычного друга: воротимся.
Ц Нет, родина теперь для меня Ц пустыня! Не смущай меня, не мешай мне разм
ыкать грусть, или домыкать жизнь. Поле битвы теперь для меня Ц и отчизна,
и пища, и воздух, словом, вся потребность житейская, только там и отдыхает
душа моя Ц в широком раздолье, где бренчат мечи булатные и баюкают ее сло
вно младенца песней колыбельною. Не мешай же мне! Я отвыкаю от родины, от Н
асти.
Ц А сам чуть не плачешь! Вижу, что затронул твою сердечную рану, но рассуд
и сам, враги рыкают как звери на родину нашу, да, может, и Настя не виновата.
Сдается что-то мне, что мы с тобой сгоряча горячо поступили. Теперь же мол
одецкое сердце твое потешилось вдосталь, отдохнуло, так и довольно! Мы ве
дь здесь пятнадцатые сутки, а за это время много воды утекло, все изменило
сь и нас опять приголубит там счастье.
Чурчила повесил голову и задумался.
Вдруг Пропалый завидел всадника, который, заметя русский стан, торопился
ускользнуть из его вида и поспешно своротил в сторону с дороги. Не вымолв
ив ни слова, быстро вскочил Иван на коня, вонзил в его бока шпоры, и звук коп
ыт через мгновенье заглох вдали.
Дружинники опомнились лишь, когда Пропалый исчез из вида.
Ц Это какой-нибудь соглядатай, право слово, недруг нам! Семка, я помогу Ив
ану ссадить его с коня и допросить путем! Ц встал Дмитрий.
Ц Нет, не стыди и не обижай Пропалого, он и один заарканит его… Вишь, вон чт
о-то чернеется вдали! Вон еще недалеко от него… Это он, кажись… догоняет, д
огоняет, близко… Лошадь его так и расстилается; ну, остановился. Что это? В
дали утекает кто-то, а на месте, должно, возятся?
Все вперили взоры свои в туманную даль, и вдруг вся дружина захлопала в ла
доши в радостном восторге.
Она приветствовала победу Пропалого.
II. Пленник
Иван в самом деле быстро возвращался назад, волоча за собою на веревке ср
аженного им всадника, конь которого радостно мчался без седока по широко
му полю.
Ц Бог помочь! Как у вас дело обошлось? Ц посыпались ему навстречу вопро
сы…
Ц Обошлось очень просто… Молодецкий конь разом стал догонять чужака… Я
ему крикнул: «Стой и отдай оружие», а у него, видно, норов-то упрям. Куда теб
е! Вытащил меч из ножен и давай отмахиваться, не говоря ни слова, да шпорит
ь коня. Я, видя, что словами не возьмешь его, послал вдогонку стрелу… Он в эт
от миг повернул в сторону, а стрела вонзилась в лошадь, получше чем его шпо
ры. Та закружилась под ним, подпруга, даром что кованая, разметалась в стор
оны, седло скользнуло на бок, а он с ним. Тут-то я и зацепил его, как волка, да
и айда к вам. А лошадь его с перевернутым седлом понеслась вихрем, закусив
удила, Ц рассказывал усталый Иван, соскочив с лошади, в кругу окруживших
его товарищей.
Ц Ты, Пропалый, нигде не пропадешь, Ц сказал подошедший Чурчила, осматр
ивая пленника. Ц Спасибо, товарищ, от всех спасибо! Однако раскупорить бы
беглеца. Долой с него шлем и латы, не таится ли чего под ним.
Пойманный лежал недвижимо. Затянутый арканом, долго волочился он по кочк
оватой дороге за Пропалым, лицо его было во многих местах окровавлено, а н
алившиеся кровью глаза полуоткрыты.
Ц Латы его подбиты хлопчатой бумагой, должно быть, от стрел! Ц говорил о
дин из дружинников, развязывая кольца и застежки вооружения пленника.
Затем он опустил руку в его котомку, вытащил кипу бумаг, бросил их по ветру
и заметил:
Ц От этих латышей кроме пустых фляг да пробок ничего не дождешься!
Ц Постой, может, это нужные грамотки, Ц сказал Дмитрий, собирая размета
нные по полю ветром бумаги и пристально вглядываясь в них. Ц Ишь, ведь ка
к писали-то. Сам черт прежде ослепнет, чем разберет и поймет, что здесь нап
исано; я малую толику знаю грамоте, а от этого отступлюсь. Этот лесной наро
д перенял язык у медведей, так диво ли, что по-нашему редкие из них смыслят.
Ц Лучше допросить его на словах, подельнее, так сознается, куда и зачем е
хал и что содержится в этих бумагах. Быть может, они до нас касаются, Ц зам
етил Чурчила.
Ц Эй, оборотень, немчин бессловесный, вымолви что-нибудь! Кто ты таков и к
уда тебя Бог несет? Волею или неволею? Ц стал допытываться Иван, теребя з
а полу пленника.
Тот что-то глухо пробормотал и снова замолк.
Ц Да из него и обухом не выбьешь слова! Ц послышалось чье-то замечание.
Ц Промычал, да и на попятную. Так нет же, я выпытаю у тебя сознание. Вот как
отпорю нагайкой, скажешься, нехотя весь рассыплешься в словах! Ц сердит
о закричал Иван, доставая нагайку, притороченную к седлу, и только хотел п
ривести в исполнение свою угрозу, как кто-то из толпы закричал:
Ц Глянь-ка, братцы, назад. Видите, кто-то сидит на берегу, словно прирос к н
ему. Наши все здесь налицо, сорок пять человек, Чурчила, да Дмитрий, да Иван,
никто из наших не отлучался с места, а этот, наверно, вынырнул из воды, окая
нный.
Ц Ну, что же… Разом Ц к нему, хоть будь он нечистый: двух смертей не бывать
, одной не миновать, мы же не нехристи, все с крестами.
Дружинники закричали и побежали толпой к сидящему на довольно далеком р
асстоянии от них.
При пленном остались Чурчила, Дмитрий, Иван и несколько дружинников.
Ц Это, кажется, наш русский. Эй, земляк, кто ты?.. Оглянись! Ц кричали ему вз
ад дружинники, не решаясь подойти к нему поближе.
Незнакомец молчал.
Ц Друг ты наш или враг, отвечай?
Ц Постойте-ка, братцы, попробуем мы, возьмет ли наш гостинец! Ц сказал од
ин из дружинников и начал натягивать тетиву у лука, и когда стрела, нацеле
нная в сидящего, готова была полететь в цель, незнакомец, как бы придя в се
бя, нетерпеливо крикнул зычным голосом:
Ц Чего вы хотите от меня, разбойники придорожные? Я в чужой земле, без защ
иты.
Ц Так и есть, что наш! Но что он тут делает?.. Рыб, что ли, скликает?.. Видно, зна
ет, как их звать по именам.
Тут таинственный незнакомец обернулся и глаза его дикой злобой сверкну
ли из-под черных нависших бровей.
Дружинники отступили в изумлении.
На камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким мхом, под огромным в
язом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый шир
окоплечий мужчина с нахлобученной на самые глаза черной шапкой и раскач
ивался в разные стороны. Его стекловидные, зеленоватые глаза угрюмо след
или за катавшимися у ног его волнами, озаренными последними лучами заход
ящего солнца. Одна тень сгорбленная, длинная, далеко откинувшаяся на бер
ег, могла спугнуть дерзких любопытных, пожелавших бы рассмотреть мрачну
ю физиономию неизвестного путника, для которой природа, видимо, была зло
й мачехой.
Неизвестный не мог не слышать шума шагов приближавшейся к нему толпы, но
он не обратил на это никакого внимания и, не оглядываясь и не трогаясь с ме
ста, продолжал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и при этом дв
ижении на его боку раскачивался широкий нож с черенком из рыбьего зуба.
III. Павел-колдун
Ц Павел! чернокнижник! злой кудесник! колдун!.. Как он здесь очутился? Видн
о, лесовик довез его на хребте своем!.. Пришибем его, братцы, Ц избавим земл
ю от лихого зелья! Ц закричали почти в один голос дружинники.
Ц Земляки мои, братья! Нет, не чуждайтесь меня! Ц воскликнул Павел, прики
нувшись радостно изумленным. Ц Теперь я не тот нелюдим, встретив которо
го вы бежали прежде, я смиренный, кающийся грешник. За вас, мои братья, жизн
ь моя, молитва и руки.
Ц Врет, прикидывается… Погодите, еще не то заговорит, а дьявол, который в
него вселился, ишь как корежится! Перехватить ему горло, да и в воду. Пусть
его оттуда освобождают нечистые его собратья, а мы свое дело сделаем, бла
го есть случай.
Ц Нет, лучше привяжем его к камню, да свалим в волны, а то нож так заржавеет
в крови его, что не ототрешь никакими заговорами. Страшно будет опоясать
ся им, как зельем.
Так рассуждали обступившие Павла дружинники.
Дико блеснул он глазами, крепко стиснул кулаки и судорожно вытянул перед
собой руки, как бы защищаясь.
Дружинники между тем еще более приблизились к нему и некоторые уже схват
или его и стали тормошить.
Ц По крайней мере, дайте мне проститься со светом Божьим! Ц заговорил о
н упавшим голосом.
Ц Уж ты давно отклепался от человеческого имени, и давно пора тебе туда,
восвояси; там за тебя давно уже и паек получают! Ц отвечали ему.
Ц Дайте мне хоть повидаться с Чурчилой. Ведь вы, чай, с ним?
Ц Что за свидание! Ты уязвил его, как змей-горыныч!.. Мы давно добирались д
о тебя; а теперь, знать, тебя черти выдали, что наткнули на нас. В Новгороде о
тец твой силен, оборонит кого захочет, а здесь мы тебя, Ц заговорил один д
ружинник и, схватив левой рукой Павла за бороду, правой занес над ним руку
с ножом.
Павел весь съежился и зажмурился, чтобы не видеть опускавшегося над ним
блестящего лезвия, и даже преждевременно дико воскликнул.
Ц Да пусть его взглянет последний раз на Чурчилу… Пожалуй, осерчает, что
не допустили до него Настасьина брата, хоть любит он его, как собака палку,
Ц сказал другой дружинник, останавливая опускавшуюся было над головой
Павла руку товарища.
Ц Ну, так и быть, сволокем его к нему, да свяжите покрепче ему руки и ноги, а
то ведь он хитер, проклятый, вывернется, Ц решили остальные дружинники.
Корчившегося от бессильной злобы Павла дружинники крепко-накрепко свя
зали по рукам и ногам и, окружив, потащили его за веревку, подгоняя сзади п
алками по чем ни попало.
Ц Что это, еще пленника, или зверя какого тащат наши? Ц сказал Дмитрий Чу
рчиле, указывая на приближающуюся к ним толпу.
Ц Чурчила, это я, злейший враг твой! Упейся теперь моей кровью, я в твоей вл
асти, Ц заговорил смело прерывающимся от ярости голосом поставленный н
а ноги Павел.
Ц Как? Павел? Лучше бы взглянул я на ехидну, чем на этого дьявола в человеч
еском образе! Ц вскрикнул Чурчила, и так ударил рукой по рукоятке своего
меча, что все вооружение его зазвенело.
Ц Упросил, чтобы тебе его показали, Ц послышались голоса дружинников.
Ц Он знает, чем хуже наказать меня… Чего тебе нужно от меня? Ц обратился
он к Павлу.
Ц Жизни твоей…
Ц А что тебе в ней и за что ты ненавидишь меня, подкупной, заспинный враг?
Ц Верно слово твое, я Ц подкупной, но меня подкупила братская любовь, Ц
с ударением отвечал Павел.
Чурчила вздрогнул.
Ц Ты спрашиваешь, за что я ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я Ц исчадие з
ла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но сестра моя, эта кротк
ая овечка, Настасья… она давно примирила меня со всеми; она как бы нечелов
еческим голосом уговаривала меня переродиться, и слова ее глубоко запал
и в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песней серафима
, и я… повиновался…
Павел зарыдал.
Чурчила зашатался и прислонился к плечу поддерживавшего его Дмитрия.
Немного погодя он спросил.
Ц Не этот ли ангел Божий вразумил тебя покушаться на мою жизнь?
Ц Погоди и дослушай, после обвиняй, Ц начал снова Павел. Ц Я повиновалс
я ей… нет, не ей, я не знаю, кто говорил ее устами. Душа моя созналась во всех
поступках. Священное родство, любовь, все чувства человека разлились в д
уше моей, и новый свет озарил ее, я умилялся и искренно назвал братом любим
ого ей Чурчилу.
Ц Как, разве у вас шла речь обо мне?
Ц Никогда не переставали мы о тебе беседовать…
Ц Все более и более непонятны, темные слова твои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Остзейские провинции были некогда достоянием Великого Новгорода и пол
оцких князей. Незадолго до нашествия татар и вторжений литовских полчищ
начали исподтишка, в малом числе, показываться монахи и рыцари на ливонс
ких берегах и с дозволения беспечных новгородцев и полочан, строить замк
и и кирки. Когда две кровавые тучи, одна после другой, с востока и запада по
крыли всю раздробленную Россию, тогда и наши немцы, усиленные прибытием
многочисленных сподвижников, начали расширяться на севере. Татары нагр
янули, вломились, немцы же воспользовались гостеприимством и засели, меч
ом начали крестить несчастных эстов и скоро захватили два русских город
а, Юрьев и Ругодив (нынешние Юрьев и Нарву), не считая селений, переименова
нных ими на немецкий лад; если бы не могущество республик новгородской и
псковской, они бы проникнули во внутренность России.
В описываемое же нами время их самих в захваченных ими владениях часто б
еспокоили новгородские вольные дружины, под предводительством молодцо
в охотников.
В борьбе с издревле ненавистными для русского человека немцами искали в
ольные дружинники ратной потехи, когда избыток сил молодецких не давал и
м спокойно оставаться на родине, когда от мирного безделья зудили богаты
рские плечи. Клич к набегу на «Божьих дворян», как называли новгородцы и п
сковитяне ливонских рыцарей, не был никогда безответным в сердцах и умах
молодежи Новгорода и Пскова, недовольной своими правителями и посадник
ами Ц представителями старого Новгорода.
Немцы со своей стороны не принимали меры к ограждению себя от набегов ру
сских и платили им за ненависть ненавистью, не разрешая вопроса о том, что
самовольно сидели на земле ненавистных им хозяев. Они и в описываемую на
ми отдаленную эпоху мнили себя хозяевами везде, куда вползли правдою или
неправдою и зацепились своими крючковатыми лапами.
С берегов реки Москвы перенесемся же и мы, читатель, в страну этих немецки
х пауков, на берег реки Наровы, вслед за дружиной новгородскою, под предво
дительством Чурчилы и Дмитрия, покинутых нами, если припомнит читатель,
при выезде их из Новгорода.
В трех верстах от города Нарвы, близ местечка Кулы, река Нарова образует в
одопад, и светлые ее воды с шумом низвергаются с высоты 14 футов по острым, к
ак бы отточенным, камням, разбиваясь об них в мельчайшие брызги, далеко по
сторонам рассыпая водную пыль и разнося однообразно гудящие звуки.
Невдалеке от берега на разостланных войлоках сидели знакомые нам Чурчи
ла и Дмитрий.
Оба молчали, погруженные в глубокую думу.
Вокруг них, вповалку, лежали товарищи, плотным кольцом окружая своих пре
дводителей.
Царившая тишина нарушалась лишь гулом водопада, а вокруг этого стана вол
ьных дружинников расстилались необозримые обнаженные поля и дымилось
селение Кулы, накануне взятое ими на копье и выжженное дотла.
Все дружинники были в полном вооружении, что доказывало, что они не намер
ены были ограничиться вчерашним пожаром, а были готовы вскочить на коней
и ринуться за новой добычей.
Их сильные шишаки, кроме наличников, имели назади опущенные сетки, сплет
енные из железной проволоки, а наборные доспехи кольчуг, охватывающих и
груди, доходили до колен, на ноги, кроме того, были надеты набедренники.
Чурчила первый прервал молчание.
Ц Куда же нам теперь метнуться? Разве на крепость Ниеншанц
Крепость Ниеншанц был
а на месте Петербурга, на болотистых и лесистых берегах Невы.
. Догромить ее? Ц спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.
Ц Мы и так в ней не оставили камня на камне, хотя и не спалили ее, как эту, Ц
ответил Дмитрий, указав рукою на погорелые Кулы.
Ц Мне, надо сознаться, не хотелось об нее и рук марать, да все ж эти железны
е дворяне Божьи сами стали задирать нас, когда мы ехали мимо, пробираясь к
замку Гельмст, Ц они начали пускать в нас стрелы… У нас ведь и своих мног
о, Ц заметил Чурчила.
Ц Вестимо, не спускать же немчинам, Ц вставил свое слово один из дружин
ников, Иван, по прозвищу Пропалый, и поправил свой меч, висевший на широком
ремне через плечо.
Ц Не пора ли и восвояси, кажись, довольно побушевали, Ц сказал Дмитрий.
Ц Восвояси! Ц воскликнул с горечью Чурчила. Ц Да лучше в ад кромешный! Д
авно ли мы здесь, да и что делали? Это была не драка, а ребячья игра!..
Ц Выгодная присказка, особенно когда не пропадет охота мериться плечом
с сильным врагом, Ц промолвил Пропалый.
Ц Да, когда разойдется рука, только помни это присловье, стыдно уж станет
попятиться, Ц сказал Чурчила.
Ц Мы, кажись, так и поступаем, а ты служишь примером, я был всегда твоим одн
ополчанином и следую давно этому правилу. Верно ли говорю я? Ц спросил Чу
рчилу Дмитрий.
Ц Что тут говорить, конечно так. Да и к чему это? Разве мы сомневаемся в теб
е, Дмитрий. Не тебе бы это говорить, не мне бы слушать…
Ц Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои
не сочтешь за язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края г
арцевать молодцам, много можно набрать золота, вино льется рекой, да и в кр
асотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светл
ее, да и милая милей. Брат Чурчила, послушайся приятеля, твоего верного соб
рата и закадычного друга: воротимся.
Ц Нет, родина теперь для меня Ц пустыня! Не смущай меня, не мешай мне разм
ыкать грусть, или домыкать жизнь. Поле битвы теперь для меня Ц и отчизна,
и пища, и воздух, словом, вся потребность житейская, только там и отдыхает
душа моя Ц в широком раздолье, где бренчат мечи булатные и баюкают ее сло
вно младенца песней колыбельною. Не мешай же мне! Я отвыкаю от родины, от Н
асти.
Ц А сам чуть не плачешь! Вижу, что затронул твою сердечную рану, но рассуд
и сам, враги рыкают как звери на родину нашу, да, может, и Настя не виновата.
Сдается что-то мне, что мы с тобой сгоряча горячо поступили. Теперь же мол
одецкое сердце твое потешилось вдосталь, отдохнуло, так и довольно! Мы ве
дь здесь пятнадцатые сутки, а за это время много воды утекло, все изменило
сь и нас опять приголубит там счастье.
Чурчила повесил голову и задумался.
Вдруг Пропалый завидел всадника, который, заметя русский стан, торопился
ускользнуть из его вида и поспешно своротил в сторону с дороги. Не вымолв
ив ни слова, быстро вскочил Иван на коня, вонзил в его бока шпоры, и звук коп
ыт через мгновенье заглох вдали.
Дружинники опомнились лишь, когда Пропалый исчез из вида.
Ц Это какой-нибудь соглядатай, право слово, недруг нам! Семка, я помогу Ив
ану ссадить его с коня и допросить путем! Ц встал Дмитрий.
Ц Нет, не стыди и не обижай Пропалого, он и один заарканит его… Вишь, вон чт
о-то чернеется вдали! Вон еще недалеко от него… Это он, кажись… догоняет, д
огоняет, близко… Лошадь его так и расстилается; ну, остановился. Что это? В
дали утекает кто-то, а на месте, должно, возятся?
Все вперили взоры свои в туманную даль, и вдруг вся дружина захлопала в ла
доши в радостном восторге.
Она приветствовала победу Пропалого.
II. Пленник
Иван в самом деле быстро возвращался назад, волоча за собою на веревке ср
аженного им всадника, конь которого радостно мчался без седока по широко
му полю.
Ц Бог помочь! Как у вас дело обошлось? Ц посыпались ему навстречу вопро
сы…
Ц Обошлось очень просто… Молодецкий конь разом стал догонять чужака… Я
ему крикнул: «Стой и отдай оружие», а у него, видно, норов-то упрям. Куда теб
е! Вытащил меч из ножен и давай отмахиваться, не говоря ни слова, да шпорит
ь коня. Я, видя, что словами не возьмешь его, послал вдогонку стрелу… Он в эт
от миг повернул в сторону, а стрела вонзилась в лошадь, получше чем его шпо
ры. Та закружилась под ним, подпруга, даром что кованая, разметалась в стор
оны, седло скользнуло на бок, а он с ним. Тут-то я и зацепил его, как волка, да
и айда к вам. А лошадь его с перевернутым седлом понеслась вихрем, закусив
удила, Ц рассказывал усталый Иван, соскочив с лошади, в кругу окруживших
его товарищей.
Ц Ты, Пропалый, нигде не пропадешь, Ц сказал подошедший Чурчила, осматр
ивая пленника. Ц Спасибо, товарищ, от всех спасибо! Однако раскупорить бы
беглеца. Долой с него шлем и латы, не таится ли чего под ним.
Пойманный лежал недвижимо. Затянутый арканом, долго волочился он по кочк
оватой дороге за Пропалым, лицо его было во многих местах окровавлено, а н
алившиеся кровью глаза полуоткрыты.
Ц Латы его подбиты хлопчатой бумагой, должно быть, от стрел! Ц говорил о
дин из дружинников, развязывая кольца и застежки вооружения пленника.
Затем он опустил руку в его котомку, вытащил кипу бумаг, бросил их по ветру
и заметил:
Ц От этих латышей кроме пустых фляг да пробок ничего не дождешься!
Ц Постой, может, это нужные грамотки, Ц сказал Дмитрий, собирая размета
нные по полю ветром бумаги и пристально вглядываясь в них. Ц Ишь, ведь ка
к писали-то. Сам черт прежде ослепнет, чем разберет и поймет, что здесь нап
исано; я малую толику знаю грамоте, а от этого отступлюсь. Этот лесной наро
д перенял язык у медведей, так диво ли, что по-нашему редкие из них смыслят.
Ц Лучше допросить его на словах, подельнее, так сознается, куда и зачем е
хал и что содержится в этих бумагах. Быть может, они до нас касаются, Ц зам
етил Чурчила.
Ц Эй, оборотень, немчин бессловесный, вымолви что-нибудь! Кто ты таков и к
уда тебя Бог несет? Волею или неволею? Ц стал допытываться Иван, теребя з
а полу пленника.
Тот что-то глухо пробормотал и снова замолк.
Ц Да из него и обухом не выбьешь слова! Ц послышалось чье-то замечание.
Ц Промычал, да и на попятную. Так нет же, я выпытаю у тебя сознание. Вот как
отпорю нагайкой, скажешься, нехотя весь рассыплешься в словах! Ц сердит
о закричал Иван, доставая нагайку, притороченную к седлу, и только хотел п
ривести в исполнение свою угрозу, как кто-то из толпы закричал:
Ц Глянь-ка, братцы, назад. Видите, кто-то сидит на берегу, словно прирос к н
ему. Наши все здесь налицо, сорок пять человек, Чурчила, да Дмитрий, да Иван,
никто из наших не отлучался с места, а этот, наверно, вынырнул из воды, окая
нный.
Ц Ну, что же… Разом Ц к нему, хоть будь он нечистый: двух смертей не бывать
, одной не миновать, мы же не нехристи, все с крестами.
Дружинники закричали и побежали толпой к сидящему на довольно далеком р
асстоянии от них.
При пленном остались Чурчила, Дмитрий, Иван и несколько дружинников.
Ц Это, кажется, наш русский. Эй, земляк, кто ты?.. Оглянись! Ц кричали ему вз
ад дружинники, не решаясь подойти к нему поближе.
Незнакомец молчал.
Ц Друг ты наш или враг, отвечай?
Ц Постойте-ка, братцы, попробуем мы, возьмет ли наш гостинец! Ц сказал од
ин из дружинников и начал натягивать тетиву у лука, и когда стрела, нацеле
нная в сидящего, готова была полететь в цель, незнакомец, как бы придя в се
бя, нетерпеливо крикнул зычным голосом:
Ц Чего вы хотите от меня, разбойники придорожные? Я в чужой земле, без защ
иты.
Ц Так и есть, что наш! Но что он тут делает?.. Рыб, что ли, скликает?.. Видно, зна
ет, как их звать по именам.
Тут таинственный незнакомец обернулся и глаза его дикой злобой сверкну
ли из-под черных нависших бровей.
Дружинники отступили в изумлении.
На камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким мхом, под огромным в
язом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый шир
окоплечий мужчина с нахлобученной на самые глаза черной шапкой и раскач
ивался в разные стороны. Его стекловидные, зеленоватые глаза угрюмо след
или за катавшимися у ног его волнами, озаренными последними лучами заход
ящего солнца. Одна тень сгорбленная, длинная, далеко откинувшаяся на бер
ег, могла спугнуть дерзких любопытных, пожелавших бы рассмотреть мрачну
ю физиономию неизвестного путника, для которой природа, видимо, была зло
й мачехой.
Неизвестный не мог не слышать шума шагов приближавшейся к нему толпы, но
он не обратил на это никакого внимания и, не оглядываясь и не трогаясь с ме
ста, продолжал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и при этом дв
ижении на его боку раскачивался широкий нож с черенком из рыбьего зуба.
III. Павел-колдун
Ц Павел! чернокнижник! злой кудесник! колдун!.. Как он здесь очутился? Видн
о, лесовик довез его на хребте своем!.. Пришибем его, братцы, Ц избавим земл
ю от лихого зелья! Ц закричали почти в один голос дружинники.
Ц Земляки мои, братья! Нет, не чуждайтесь меня! Ц воскликнул Павел, прики
нувшись радостно изумленным. Ц Теперь я не тот нелюдим, встретив которо
го вы бежали прежде, я смиренный, кающийся грешник. За вас, мои братья, жизн
ь моя, молитва и руки.
Ц Врет, прикидывается… Погодите, еще не то заговорит, а дьявол, который в
него вселился, ишь как корежится! Перехватить ему горло, да и в воду. Пусть
его оттуда освобождают нечистые его собратья, а мы свое дело сделаем, бла
го есть случай.
Ц Нет, лучше привяжем его к камню, да свалим в волны, а то нож так заржавеет
в крови его, что не ототрешь никакими заговорами. Страшно будет опоясать
ся им, как зельем.
Так рассуждали обступившие Павла дружинники.
Дико блеснул он глазами, крепко стиснул кулаки и судорожно вытянул перед
собой руки, как бы защищаясь.
Дружинники между тем еще более приблизились к нему и некоторые уже схват
или его и стали тормошить.
Ц По крайней мере, дайте мне проститься со светом Божьим! Ц заговорил о
н упавшим голосом.
Ц Уж ты давно отклепался от человеческого имени, и давно пора тебе туда,
восвояси; там за тебя давно уже и паек получают! Ц отвечали ему.
Ц Дайте мне хоть повидаться с Чурчилой. Ведь вы, чай, с ним?
Ц Что за свидание! Ты уязвил его, как змей-горыныч!.. Мы давно добирались д
о тебя; а теперь, знать, тебя черти выдали, что наткнули на нас. В Новгороде о
тец твой силен, оборонит кого захочет, а здесь мы тебя, Ц заговорил один д
ружинник и, схватив левой рукой Павла за бороду, правой занес над ним руку
с ножом.
Павел весь съежился и зажмурился, чтобы не видеть опускавшегося над ним
блестящего лезвия, и даже преждевременно дико воскликнул.
Ц Да пусть его взглянет последний раз на Чурчилу… Пожалуй, осерчает, что
не допустили до него Настасьина брата, хоть любит он его, как собака палку,
Ц сказал другой дружинник, останавливая опускавшуюся было над головой
Павла руку товарища.
Ц Ну, так и быть, сволокем его к нему, да свяжите покрепче ему руки и ноги, а
то ведь он хитер, проклятый, вывернется, Ц решили остальные дружинники.
Корчившегося от бессильной злобы Павла дружинники крепко-накрепко свя
зали по рукам и ногам и, окружив, потащили его за веревку, подгоняя сзади п
алками по чем ни попало.
Ц Что это, еще пленника, или зверя какого тащат наши? Ц сказал Дмитрий Чу
рчиле, указывая на приближающуюся к ним толпу.
Ц Чурчила, это я, злейший враг твой! Упейся теперь моей кровью, я в твоей вл
асти, Ц заговорил смело прерывающимся от ярости голосом поставленный н
а ноги Павел.
Ц Как? Павел? Лучше бы взглянул я на ехидну, чем на этого дьявола в человеч
еском образе! Ц вскрикнул Чурчила, и так ударил рукой по рукоятке своего
меча, что все вооружение его зазвенело.
Ц Упросил, чтобы тебе его показали, Ц послышались голоса дружинников.
Ц Он знает, чем хуже наказать меня… Чего тебе нужно от меня? Ц обратился
он к Павлу.
Ц Жизни твоей…
Ц А что тебе в ней и за что ты ненавидишь меня, подкупной, заспинный враг?
Ц Верно слово твое, я Ц подкупной, но меня подкупила братская любовь, Ц
с ударением отвечал Павел.
Чурчила вздрогнул.
Ц Ты спрашиваешь, за что я ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я Ц исчадие з
ла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но сестра моя, эта кротк
ая овечка, Настасья… она давно примирила меня со всеми; она как бы нечелов
еческим голосом уговаривала меня переродиться, и слова ее глубоко запал
и в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песней серафима
, и я… повиновался…
Павел зарыдал.
Чурчила зашатался и прислонился к плечу поддерживавшего его Дмитрия.
Немного погодя он спросил.
Ц Не этот ли ангел Божий вразумил тебя покушаться на мою жизнь?
Ц Погоди и дослушай, после обвиняй, Ц начал снова Павел. Ц Я повиновалс
я ей… нет, не ей, я не знаю, кто говорил ее устами. Душа моя созналась во всех
поступках. Священное родство, любовь, все чувства человека разлились в д
уше моей, и новый свет озарил ее, я умилялся и искренно назвал братом любим
ого ей Чурчилу.
Ц Как, разве у вас шла речь обо мне?
Ц Никогда не переставали мы о тебе беседовать…
Ц Все более и более непонятны, темные слова твои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26