Я подаю свой голос против этого, так как служу отечеству.
Ц Он не служит, а подслуживает! Ц шепнул Марфе Зверженовский.
Последнюю обдало, как варом, несогласие сие с ней Шуйского.
Ц Князь, Ц воскликнула та, сверкнув глазами. Ц К чему же и на что употре
бляешь ты свое мужество и ум? Враг не за плечами, а за горами, а ты уже помышл
яешь о подданстве.
Князь Василий в свою очередь распалился гневом, заметя ее сношение с Зве
рженовским.
Ц Мы верили тебе, боярыня, да проверились, Ц заговорил он. Ц И тогда лит
вины сидели на вече чурбанами и делали один раздор! Я сам готов отрубить с
ебе руку, если она довременно подпишет мир с Иоанном и в чем-либо уронит ч
есть Новгорода, но теперь нам грозит явная гибель… Коли хочешь, натыкайс
я на меч сама и со своими клевретами.
Ц Но и самосуда мы не потерпим! Сколько веков славится Новгород могущес
твом своим и каким же ярким пятном позора заклеймим мы его и себя, когда бе
з битвы уступим чужестранным пришельцам те места, где почивают тела новг
ородских защитников и где положены головы праотцев наших! Ц важно сказ
ал Есипов.
Ц Боже сохрани и слышать об этом! Ц воскликнул Шуйский. Ц Первая рука, к
оторая протянется за нашей хранительной грамотой, оставит на ней пальцы
. Но зачем же самим заводить ссору?
Ц Да исчезнет враг! Ц раздались возгласы посадников и народа.
Ц Родька, Ц сказал тысяцкий, обращаясь к подьячему, Ц прочти-ка еще пом
едленнее запись великого князя.
Все снова ужаснулись и даже самые мирные граждане, расположенные к велик
ому князю, повесили головы.
Ц Ишь, требует веча! Самого двора Ярославлева. Мы и так терпели его самов
ластие, а то отдать ему эти святилища прав наших. Это значит торжественно
отречься от них! Новгород судится своим судом. Наш Ярослав Великий завещ
ал хранить его!.. Месть Божья над нами, если мы этого не исполним! Московски
е тиуны будут кичиться на наших местах и решать дела и властвовать над на
ми! Вот мы предвидели это; все слуги Ц рабы московского князя Ц недруги н
ам. Кто за него, мы на того!
Ц Проклятие, проклятие двоедушным косноязычникам Назарию и Захарию. И
когда мы общались через них с московским князем? Это голья лишь! Анафемы! С
ам владыко произнес это.
Ц Да что владыко? Он за князя подает голос, стало быть, против нас!
Такие были разнообразные возгласы народа, подстрекаемого Марфой и ее со
общниками.
Лишь немногие члены веча задумчиво молчали.
Начавшийся нестройный шум голосов вызвал владыку Феофила, который, проб
равшись сквозь почтительно расступившуюся перед ним толпу, воскликнул:
Ц Необузданные мятежники! Зачем же вызвали вы меня из моей смиренной ке
льи на позорище мятежа? Нет вам моего благословения; делайте, что хотите. Г
оре вам, непослушные! на начинающих Ц Бог!
Голос его был заглушен дикими криками, и он быстро удалился, всплеснув ру
ками.
Ц Суетливая земля! Ц был его заключительный возглас.
Тогда воспрянула Марфа. Шуйского она не так опасалась, как Феофила, но, зам
етив и к последнему холодность народа и победу горластых сообщников, она
громко и оживленно заговорила:
Ц Настало время управиться с Иоанном! Он не государь, а лиходей наш. Вели
кий Новгород сам себе властелин, а не его вотчина. Казимир польский возьм
ет нашу сторону и не даст нас в обиду, митрополит же киевский, а не московс
кий, даст архиепископа святой Софии, верного за нас богомольца.
Эти слова вызвали у толпы восторженные крики одобрения, начало которым д
али, конечно, клевреты Марфы Посадницы.
VIII. Бунт
Между людьми, не принимавшими сторону бунтовщиков, находились: знатный м
уж Василий Никифоров, боярин Захарий Овин, брат его Кузьма Овин и несколь
ко других, лично доброжелательно относившихся к Иоанну и ценивших его за
ум и энергию. Они держали его сторону, и Василий Никифоров обратился к нар
оду:
Ц Братья, одумайтесь, что вы замышляете? Изменить Руси и православию, под
даться иноплеменному королю, просить себе от еретика латышского святит
еля и этим накликать на себя и гнев Божий и государева правосудия меч? Всп
омните, предки наши, славяне, вызвали из земли вражеской Рюрика, он княжил
мудро и славно, что видно из преданий, а кровные потомки его более шести ве
ков законно властвовали над Великим Новгородом. Истинной же и православ
ной верой обязаны мы святому Владимиру, а от него прямо происходит и Иоан
н, латыши же всегда были нам неверны и ненавистны. Рассудите: к кому же бол
ее должны мы обращаться сердобольно и молить о милостях?
Увидя, что эти слова Василия Никифорова, шедшие прямо из сердца, и крупные
слезы, катившиеся на его седую бороду, начали трогать слушателей. Марфа, п
оддерживаемая своими, воскликнула:
Ц Ты, злой кудесник, давно связался с Ивашкой на погибель своих соотечес
твенников и хитро ведешь свои сладостные речи, чтобы заманить и нас в сво
и сети. Исчезни, коварный старик! Да обратится на тебя все зло, которое ты г
отовишь нам.
Ц Да оглушит тебя гром Божий, жена дьявола! Ц громко заговорил было Вас
илий Никифоров, но сам был оглушен восклицаниями:
Ц Не хотим Иоанна, да здравствует Каземир! Да исчезнет Москва!
Небольшая кучка защитников Иоанна отвечала криками:
Ц Не хотим Каземира! Да здравствует Иоанн!
Марфа, выйдя с клевретами из храма на Ярославов двор, распорядилась расс
ыпать народу несколько четвериков пуль
Новгородское тесто того времени.
, раздать по оловяннику
Оловянная кружка.
меда на брата и подала знак, по которому туча камней полетела на ее
ослушников. Иные, сраженные, падали, другие разбежались, а крики толпы ста
новились все громче.
Ц Хотим за короля, меч на Иоанна!
Ц Хотим к Москве православной, к Иоанну и отцу его Герантию!
Митрополит московски
й, бывший после Св. Филиппа.
Ц прокричал на Софийской площади Василий Никифоров, насилу выбра
вшийся на нее, расчистив себе путь мечом, но голос его остался без отголос
ка.
Явилась щедрая Марфа со своей челядью и обратилась к народу:
Ц Если вы, мужья, к великому позору Великого Новгорода, откажетесь битьс
я с московитянами, то ступайте сторожить и прятать имущество свое от раз
бойничьей роты Иоанновой; а мы, жены, пойдем на бойницы и будем защищать ва
с, робких мужей!
Народ или, вернее сказать, толпа бунтовщиков, возбужденная хмелем, стыдо
м, жаждой мщения, остервенилась.
Ц Повели, боярыня, на кого нам? Что начать?.. Вольные новгородцы не посрамя
т себя!..
Ц Казнь изменникам! Они соглядатаи и предатели отечества! Ц воскликну
ла Марфа, указывая на Василия Никифорова.
В миг неистовая толпа ринулась на него, вцепилась в него десятками рук и п
отащила снова на вече, нанося чем попало ему удары.
Ц За что и куда потащите вы меня так позорно, как татя? Ц слабым голосом г
оворил мученик.
Ц Ты соглядатай, ты предатель, ты изменник, ты Иуда! Ц кричала толпа.
Ц Нет, видит Бог, я прав; кровь моя останется на вас и когда-нибудь сожжет
ваши души, совесть загложет вас, богопротивники, и тебя, гнусная жена-змея
!.. Я клялся Иоанну в доброжелательности, но без измены моему истинному гос
ударю, Великому Новгороду, без измены вам, моим брат…
Он не успел окончить. Убийственный топор звякнул, и голова его отскочила
от туловища, и покатилась по песку, чертя по нему кровавые следы. Некоторы
е дрогнули, другие же, остервенясь еще более, продолжали волочить по площ
ади обезглавленное тело, схватили Захария Овина, брата его Кузьму и убил
и их обухом топора.
Оба умерли почти не вскрикнув.
Началась дикая расправа над их телами: толпа тешилась, рубя их на куски, и
любовалась зрелищем, как эти окровавленные куски прыгали под саблями и т
опорами.
Бросились расхищать балаганы и лавки на Славковой улице. На дворе архиеп
ископском тоже грабили и сажали в застенок
Тюрьма.
подозрительных людей, которых тут же без допроса и суда убивали.
Усталые от кровавой работы подходили эти люди-звери к выставленным для
них догадливой Марфой чанам с брагой, медом и вином: кто успевал Ц черпал
из них розданными ковшами, а у кого последние были вышиблены в общей сумя
тице, те черпали окровавленными пригоршнями и пили это адское питье, сос
тоявшее из польской браги и русской крови.
Шум, ропот, визг, вопли убиваемых, заздравные окрики, гик, смех и стон умира
ющих Ц все слилось вместе в одну страшную какофонию. Ничком и навзничь л
ежавшие тела убитых, поднятые булавы и секиры на новые жертвы, толпа обез
умевших палачей, мчавшихся: кто без шапки, кто нараспашку с засученными р
укавами, обрызганными кровью руками, которая капала с них, Ц все это пред
ставляло поразительную картину.
Ц Ты что же, сокол, стоишь без дела и не бьешь изменников? Или и тебе крылья
перешибли? Ц спросил знакомый уже нам старик-балагур, столкнувшись неч
аянно с Чурчилой, томно и задумчиво смотревшим на ужасную картину побоищ
а.
Ц Я люблю биться, а не бить! Ц ответил ему мрачно тот и, отвернувшись, быс
тро пошел в другую сторону.
Ц Постой, я понимаю тебя, молодец! Подумаем-ка вместе. Мы не этого ждали,
Ц сказал старик, догоняя его.
Побоище продолжалось. Иной дрался поневоле. Быть безучастным зрителем б
ыло небезопасно, могли как раз принять за изменника. Не скоро руки палаче
й устали наносить удары, наступивший вечер не разогнал их. Кто-то догадал
ся посвятить им: зажгли дома убитых, и страшное пламя, откидывая на небо ба
гровое зарево и наводя грозные тени на двигавшихся во мраке убийц, прида
вало этой картине вид еще ужаснее, еще поразительнее.
Ц Вот так в случае и весь город запалим! Пусть московитяне поживятся гол
овнями нашими вместо золота! Ц раздавались со всех сторон возгласы.
Марфа Борецкая со своей шайкой была на площади до позднего вечера, тайно
прислушиваясь к все еще продолжавшимся крикам и стонам, результатам ее а
дской работы.
Все они то и дело натыкались на мертвые тела.
Болеслав Зверженовский, шедший рядом с Марфой, чуть было не упал, споткну
вшись обо что-то круглое.
Он нагнулся и поднял за волосы голову.
Блеснувшее зарево осветило ее Ц это голова Василия Никифорова.
Ц Вот он, враг-то наш, у нас теперь не осклабляется, Ц со смехом произнес
он, поднося ее Борецкой.
Она взглянула. В закатившихся, полуоткрытых глазах мертвой головы она, п
очудилось ей, прочитала страшный упрек. Дрожь пробежала по всему ее телу.
На лбу выступил холодный пот.
Ц Пора, давно уже ночь, Ц робко промолвила она, как бы пораженная нависш
им над ней мраком, и быстро пошла по направлению к своему дому.
Взгляд мертвых глаз, казалось, преследовал и подгонял ее.
IX. В келье Феофила
Неистовства толпы еще продолжались несколько дней.
Вольный народ, то есть, чернь новгородская, перед которой трепетали бояр
е и посадские, бесчинствовала, пила мертвую, звонила в колокола и рыскала
по улицам, отыскивая мнимых слуг и советников Иоанновых и расхищая у сла
бых последнее достояние. Дрались на смерть между собой из-за добычи.
Новгородские сановники, принимавшие вначале сами участие в бунте, опомн
ились первые, хотя и у них в головах не прошло еще страшное похмелье ими же
устроенного кровавого пира. Их озарила роковая мысль, что если теперь их
застанут врасплох какие бы то ни было враги, то, не обнажая меча, перевяжут
всех упившихся и овладеют городом, как своею собственностью, несмотря н
а то, что новгородская пословица гласит: «Новгородец хотя и пьян, а все на
ногах держится».
Многие держались уже только на руках.
Задумались люди сановитые, стали собираться каждый день на вече, почесыв
али затылки, теребили свои бороды и, наконец, решили Ц бить челом владыке
Феофилу, чтобы он благословил принять на себя труд голосом духовного сло
ва не только успокоить неистовую толпу, но и запретить народу, под страхо
м проклятия, отлучения от церкви, гнева Божия и наказания, буйствовать и р
азбойничать.
Жребий вести речь владыке выпал на степенного посадника Фому, прочие же
бояре и посадники решили сопровождать его. Не теряя времени отправились
они пешком в смиренную келью архиепископа. Не доходя еще до двери его, они
обнажили головы, а войдя в нее Фома отделился от них, пошел вперед и обрати
лся с просьбой к привратнику, чтобы он сказал келейнику, что бояре и посад
ники и все сановитые и именитые люди новгородские просят его доложить вл
адыке, не дозволит ли он предстать им перед лицо свое и молить его скорбно
и слезно об отпущении многочисленных грехов их перед ним.
Через некоторое время архиепископ Феофил вышел сам на крыльцо и строго о
братился к ним:
Ц Да рассыплются племена нечестивые, ищущие брани, и будут поражены мол
нией небесной и, как псы голодные, лижут землю своими языками! Чего еще хот
ите вы от меня?
Ц Благодушный пастырь наш! Ц отвечал за всех Фома, преклоняя колено. Ц
Человек рожден со страстями. Молим тебя, праведный, обрати гнев на милост
ь, спаси Великий Новгород Ц он гибнет.
Слезы брызнули из его глаз, и он, окончив свою речь, низко опустил свою гол
ову.
Ц Безумные, вы сами просили этого… Спасение града нашего в руке Божьей. П
окайтесь! Я могу только умилостивить Его, соединяя свои молитвы с вашими,
Ц заметил тронутый Феофил.
Ц Этого и жаждем мы, владыко святой. Воззри на раскаивающихся, благослов
и начинание наше и помоги нам, Ц молящим тоном произнес Фома.
Ц Дети мои, Ц заговорил архиепископ тихим ласковым голосом, после неко
торой паузы, обведя всех стоявших перед ним проницательным взглядом, Ц
знаю, что дух и плоть Ц враги между собой. Тесно добродетели уживаться в э
том мире срочном, мире испытания, зато просторно будет в будущем, безгран
ичном. Не ропщите же, смиритесь: претерпевший до конца спасен будет Ц гов
орит Господь. Но вы сами возмущаете, богопротивники, братьев своих и надо
лго ли раскаиваетесь?
Пристыженные сановники молчали.
Он продолжал:
Ц Думаете ли вы, что я не сочувствую вам в общей горести и гибели отечест
ва? Разве забыли вы мои услуги ради его? Не я ли выпросил у московского кня
зя гибнущие права наши и настоял: быть Новгороду Великим? Вы сами положил
и начало той язвы, которой теперь страдаете. Сколько раз я внушал вам благ
ие мысли: смиритесь Ц и все дастся вам, и успехом увенчаются дела ваши, а в
ы как исполняли слова мои, как угождали святой Софии? Разве так подобает з
ащищать его Ц распрями и убийствами? Я сделал все, что возлагает на меня с
ан мой, рвение и любовь к отчизне. И мое сердце кипит любовью к ней под черн
ой рясой, но я сомневаюсь в вас, в вашем послушании.
Ц Будем послушны вовеки, Ц воскликнули в один голос присутствующие и п
реклонили свои головы.
Архиепископ осенил их крестным знамением и пригласил к себе для совещан
ия.
Вечевой колокол все еще заливался, кровь лилась на площадях.
В одном месте черпали вино из полуразбитых бочек шапками, в другом рвали
куски парчи, дорогих тканей, штофов, сукна и прочих награбленных товаров,
как вдруг с архиепископского двора показался крестный ход, шедший прямо
навстречу бунтовщикам; клир певчих шел впереди и пел трогательно и умиле
нно: «Спаси, Господи, людей Твоих». Владыко Феофил, посреди их, окруженный
сонмом бояр и посадников, шел тихо, величественно, под развевающимися хо
ругвями, обратив горе свои молящие взоры и воздев руки к небу.
Пораженные как громом, бунтовщики окаменели и остались неподвижно в тех
позах, в которых застало их это чудное видение.
Руки, державшие добычу, замерли на минуту, затем поднялись для молитвы, ша
пки покатились с голов, но толпа не смела поднять глаз и, ошеломленная сты
дом, отшатнулась и пала на колени, как один человек.
Архиепископ, молча, не взглянув на народ, не удостоив его благословения и
не допустив приложиться к Животворящему Кресту, прошел к соборному храм
у св. Софии, помолился у золотых ворот его. Так называются медные, вызолоче
нные ворота, по народному преданию, вывезенные из Корсуни или Херсонеса,
Ц они находятся на западной стороне церкви, Ц знаменитая древняя редк
ость, сохранившаяся до последних дней.
После краткой молитвы у этих ворот процессия тронулась к городским стен
ам.
X. Ответ великому князю
Прошло еще несколько дней.
Софийская площадь очистилась. Мертвые тела положили на носилки и похоро
нили по христианскому обряду за городским валом, колокола замолкли, и ве
че перестало представлять собой простую мирскую сходку.
На первом месте в храме заседал архиепископ, возле него тысяцкий Есипов,
князь Василий Шуйский, посадники Фома, Кирилл и другие. Марфа же с Настась
ей Ивановной уехала посетить свои села, находившиеся вблизи Соловецкой
обители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Ц Он не служит, а подслуживает! Ц шепнул Марфе Зверженовский.
Последнюю обдало, как варом, несогласие сие с ней Шуйского.
Ц Князь, Ц воскликнула та, сверкнув глазами. Ц К чему же и на что употре
бляешь ты свое мужество и ум? Враг не за плечами, а за горами, а ты уже помышл
яешь о подданстве.
Князь Василий в свою очередь распалился гневом, заметя ее сношение с Зве
рженовским.
Ц Мы верили тебе, боярыня, да проверились, Ц заговорил он. Ц И тогда лит
вины сидели на вече чурбанами и делали один раздор! Я сам готов отрубить с
ебе руку, если она довременно подпишет мир с Иоанном и в чем-либо уронит ч
есть Новгорода, но теперь нам грозит явная гибель… Коли хочешь, натыкайс
я на меч сама и со своими клевретами.
Ц Но и самосуда мы не потерпим! Сколько веков славится Новгород могущес
твом своим и каким же ярким пятном позора заклеймим мы его и себя, когда бе
з битвы уступим чужестранным пришельцам те места, где почивают тела новг
ородских защитников и где положены головы праотцев наших! Ц важно сказ
ал Есипов.
Ц Боже сохрани и слышать об этом! Ц воскликнул Шуйский. Ц Первая рука, к
оторая протянется за нашей хранительной грамотой, оставит на ней пальцы
. Но зачем же самим заводить ссору?
Ц Да исчезнет враг! Ц раздались возгласы посадников и народа.
Ц Родька, Ц сказал тысяцкий, обращаясь к подьячему, Ц прочти-ка еще пом
едленнее запись великого князя.
Все снова ужаснулись и даже самые мирные граждане, расположенные к велик
ому князю, повесили головы.
Ц Ишь, требует веча! Самого двора Ярославлева. Мы и так терпели его самов
ластие, а то отдать ему эти святилища прав наших. Это значит торжественно
отречься от них! Новгород судится своим судом. Наш Ярослав Великий завещ
ал хранить его!.. Месть Божья над нами, если мы этого не исполним! Московски
е тиуны будут кичиться на наших местах и решать дела и властвовать над на
ми! Вот мы предвидели это; все слуги Ц рабы московского князя Ц недруги н
ам. Кто за него, мы на того!
Ц Проклятие, проклятие двоедушным косноязычникам Назарию и Захарию. И
когда мы общались через них с московским князем? Это голья лишь! Анафемы! С
ам владыко произнес это.
Ц Да что владыко? Он за князя подает голос, стало быть, против нас!
Такие были разнообразные возгласы народа, подстрекаемого Марфой и ее со
общниками.
Лишь немногие члены веча задумчиво молчали.
Начавшийся нестройный шум голосов вызвал владыку Феофила, который, проб
равшись сквозь почтительно расступившуюся перед ним толпу, воскликнул:
Ц Необузданные мятежники! Зачем же вызвали вы меня из моей смиренной ке
льи на позорище мятежа? Нет вам моего благословения; делайте, что хотите. Г
оре вам, непослушные! на начинающих Ц Бог!
Голос его был заглушен дикими криками, и он быстро удалился, всплеснув ру
ками.
Ц Суетливая земля! Ц был его заключительный возглас.
Тогда воспрянула Марфа. Шуйского она не так опасалась, как Феофила, но, зам
етив и к последнему холодность народа и победу горластых сообщников, она
громко и оживленно заговорила:
Ц Настало время управиться с Иоанном! Он не государь, а лиходей наш. Вели
кий Новгород сам себе властелин, а не его вотчина. Казимир польский возьм
ет нашу сторону и не даст нас в обиду, митрополит же киевский, а не московс
кий, даст архиепископа святой Софии, верного за нас богомольца.
Эти слова вызвали у толпы восторженные крики одобрения, начало которым д
али, конечно, клевреты Марфы Посадницы.
VIII. Бунт
Между людьми, не принимавшими сторону бунтовщиков, находились: знатный м
уж Василий Никифоров, боярин Захарий Овин, брат его Кузьма Овин и несколь
ко других, лично доброжелательно относившихся к Иоанну и ценивших его за
ум и энергию. Они держали его сторону, и Василий Никифоров обратился к нар
оду:
Ц Братья, одумайтесь, что вы замышляете? Изменить Руси и православию, под
даться иноплеменному королю, просить себе от еретика латышского святит
еля и этим накликать на себя и гнев Божий и государева правосудия меч? Всп
омните, предки наши, славяне, вызвали из земли вражеской Рюрика, он княжил
мудро и славно, что видно из преданий, а кровные потомки его более шести ве
ков законно властвовали над Великим Новгородом. Истинной же и православ
ной верой обязаны мы святому Владимиру, а от него прямо происходит и Иоан
н, латыши же всегда были нам неверны и ненавистны. Рассудите: к кому же бол
ее должны мы обращаться сердобольно и молить о милостях?
Увидя, что эти слова Василия Никифорова, шедшие прямо из сердца, и крупные
слезы, катившиеся на его седую бороду, начали трогать слушателей. Марфа, п
оддерживаемая своими, воскликнула:
Ц Ты, злой кудесник, давно связался с Ивашкой на погибель своих соотечес
твенников и хитро ведешь свои сладостные речи, чтобы заманить и нас в сво
и сети. Исчезни, коварный старик! Да обратится на тебя все зло, которое ты г
отовишь нам.
Ц Да оглушит тебя гром Божий, жена дьявола! Ц громко заговорил было Вас
илий Никифоров, но сам был оглушен восклицаниями:
Ц Не хотим Иоанна, да здравствует Каземир! Да исчезнет Москва!
Небольшая кучка защитников Иоанна отвечала криками:
Ц Не хотим Каземира! Да здравствует Иоанн!
Марфа, выйдя с клевретами из храма на Ярославов двор, распорядилась расс
ыпать народу несколько четвериков пуль
Новгородское тесто того времени.
, раздать по оловяннику
Оловянная кружка.
меда на брата и подала знак, по которому туча камней полетела на ее
ослушников. Иные, сраженные, падали, другие разбежались, а крики толпы ста
новились все громче.
Ц Хотим за короля, меч на Иоанна!
Ц Хотим к Москве православной, к Иоанну и отцу его Герантию!
Митрополит московски
й, бывший после Св. Филиппа.
Ц прокричал на Софийской площади Василий Никифоров, насилу выбра
вшийся на нее, расчистив себе путь мечом, но голос его остался без отголос
ка.
Явилась щедрая Марфа со своей челядью и обратилась к народу:
Ц Если вы, мужья, к великому позору Великого Новгорода, откажетесь битьс
я с московитянами, то ступайте сторожить и прятать имущество свое от раз
бойничьей роты Иоанновой; а мы, жены, пойдем на бойницы и будем защищать ва
с, робких мужей!
Народ или, вернее сказать, толпа бунтовщиков, возбужденная хмелем, стыдо
м, жаждой мщения, остервенилась.
Ц Повели, боярыня, на кого нам? Что начать?.. Вольные новгородцы не посрамя
т себя!..
Ц Казнь изменникам! Они соглядатаи и предатели отечества! Ц воскликну
ла Марфа, указывая на Василия Никифорова.
В миг неистовая толпа ринулась на него, вцепилась в него десятками рук и п
отащила снова на вече, нанося чем попало ему удары.
Ц За что и куда потащите вы меня так позорно, как татя? Ц слабым голосом г
оворил мученик.
Ц Ты соглядатай, ты предатель, ты изменник, ты Иуда! Ц кричала толпа.
Ц Нет, видит Бог, я прав; кровь моя останется на вас и когда-нибудь сожжет
ваши души, совесть загложет вас, богопротивники, и тебя, гнусная жена-змея
!.. Я клялся Иоанну в доброжелательности, но без измены моему истинному гос
ударю, Великому Новгороду, без измены вам, моим брат…
Он не успел окончить. Убийственный топор звякнул, и голова его отскочила
от туловища, и покатилась по песку, чертя по нему кровавые следы. Некоторы
е дрогнули, другие же, остервенясь еще более, продолжали волочить по площ
ади обезглавленное тело, схватили Захария Овина, брата его Кузьму и убил
и их обухом топора.
Оба умерли почти не вскрикнув.
Началась дикая расправа над их телами: толпа тешилась, рубя их на куски, и
любовалась зрелищем, как эти окровавленные куски прыгали под саблями и т
опорами.
Бросились расхищать балаганы и лавки на Славковой улице. На дворе архиеп
ископском тоже грабили и сажали в застенок
Тюрьма.
подозрительных людей, которых тут же без допроса и суда убивали.
Усталые от кровавой работы подходили эти люди-звери к выставленным для
них догадливой Марфой чанам с брагой, медом и вином: кто успевал Ц черпал
из них розданными ковшами, а у кого последние были вышиблены в общей сумя
тице, те черпали окровавленными пригоршнями и пили это адское питье, сос
тоявшее из польской браги и русской крови.
Шум, ропот, визг, вопли убиваемых, заздравные окрики, гик, смех и стон умира
ющих Ц все слилось вместе в одну страшную какофонию. Ничком и навзничь л
ежавшие тела убитых, поднятые булавы и секиры на новые жертвы, толпа обез
умевших палачей, мчавшихся: кто без шапки, кто нараспашку с засученными р
укавами, обрызганными кровью руками, которая капала с них, Ц все это пред
ставляло поразительную картину.
Ц Ты что же, сокол, стоишь без дела и не бьешь изменников? Или и тебе крылья
перешибли? Ц спросил знакомый уже нам старик-балагур, столкнувшись неч
аянно с Чурчилой, томно и задумчиво смотревшим на ужасную картину побоищ
а.
Ц Я люблю биться, а не бить! Ц ответил ему мрачно тот и, отвернувшись, быс
тро пошел в другую сторону.
Ц Постой, я понимаю тебя, молодец! Подумаем-ка вместе. Мы не этого ждали,
Ц сказал старик, догоняя его.
Побоище продолжалось. Иной дрался поневоле. Быть безучастным зрителем б
ыло небезопасно, могли как раз принять за изменника. Не скоро руки палаче
й устали наносить удары, наступивший вечер не разогнал их. Кто-то догадал
ся посвятить им: зажгли дома убитых, и страшное пламя, откидывая на небо ба
гровое зарево и наводя грозные тени на двигавшихся во мраке убийц, прида
вало этой картине вид еще ужаснее, еще поразительнее.
Ц Вот так в случае и весь город запалим! Пусть московитяне поживятся гол
овнями нашими вместо золота! Ц раздавались со всех сторон возгласы.
Марфа Борецкая со своей шайкой была на площади до позднего вечера, тайно
прислушиваясь к все еще продолжавшимся крикам и стонам, результатам ее а
дской работы.
Все они то и дело натыкались на мертвые тела.
Болеслав Зверженовский, шедший рядом с Марфой, чуть было не упал, споткну
вшись обо что-то круглое.
Он нагнулся и поднял за волосы голову.
Блеснувшее зарево осветило ее Ц это голова Василия Никифорова.
Ц Вот он, враг-то наш, у нас теперь не осклабляется, Ц со смехом произнес
он, поднося ее Борецкой.
Она взглянула. В закатившихся, полуоткрытых глазах мертвой головы она, п
очудилось ей, прочитала страшный упрек. Дрожь пробежала по всему ее телу.
На лбу выступил холодный пот.
Ц Пора, давно уже ночь, Ц робко промолвила она, как бы пораженная нависш
им над ней мраком, и быстро пошла по направлению к своему дому.
Взгляд мертвых глаз, казалось, преследовал и подгонял ее.
IX. В келье Феофила
Неистовства толпы еще продолжались несколько дней.
Вольный народ, то есть, чернь новгородская, перед которой трепетали бояр
е и посадские, бесчинствовала, пила мертвую, звонила в колокола и рыскала
по улицам, отыскивая мнимых слуг и советников Иоанновых и расхищая у сла
бых последнее достояние. Дрались на смерть между собой из-за добычи.
Новгородские сановники, принимавшие вначале сами участие в бунте, опомн
ились первые, хотя и у них в головах не прошло еще страшное похмелье ими же
устроенного кровавого пира. Их озарила роковая мысль, что если теперь их
застанут врасплох какие бы то ни было враги, то, не обнажая меча, перевяжут
всех упившихся и овладеют городом, как своею собственностью, несмотря н
а то, что новгородская пословица гласит: «Новгородец хотя и пьян, а все на
ногах держится».
Многие держались уже только на руках.
Задумались люди сановитые, стали собираться каждый день на вече, почесыв
али затылки, теребили свои бороды и, наконец, решили Ц бить челом владыке
Феофилу, чтобы он благословил принять на себя труд голосом духовного сло
ва не только успокоить неистовую толпу, но и запретить народу, под страхо
м проклятия, отлучения от церкви, гнева Божия и наказания, буйствовать и р
азбойничать.
Жребий вести речь владыке выпал на степенного посадника Фому, прочие же
бояре и посадники решили сопровождать его. Не теряя времени отправились
они пешком в смиренную келью архиепископа. Не доходя еще до двери его, они
обнажили головы, а войдя в нее Фома отделился от них, пошел вперед и обрати
лся с просьбой к привратнику, чтобы он сказал келейнику, что бояре и посад
ники и все сановитые и именитые люди новгородские просят его доложить вл
адыке, не дозволит ли он предстать им перед лицо свое и молить его скорбно
и слезно об отпущении многочисленных грехов их перед ним.
Через некоторое время архиепископ Феофил вышел сам на крыльцо и строго о
братился к ним:
Ц Да рассыплются племена нечестивые, ищущие брани, и будут поражены мол
нией небесной и, как псы голодные, лижут землю своими языками! Чего еще хот
ите вы от меня?
Ц Благодушный пастырь наш! Ц отвечал за всех Фома, преклоняя колено. Ц
Человек рожден со страстями. Молим тебя, праведный, обрати гнев на милост
ь, спаси Великий Новгород Ц он гибнет.
Слезы брызнули из его глаз, и он, окончив свою речь, низко опустил свою гол
ову.
Ц Безумные, вы сами просили этого… Спасение града нашего в руке Божьей. П
окайтесь! Я могу только умилостивить Его, соединяя свои молитвы с вашими,
Ц заметил тронутый Феофил.
Ц Этого и жаждем мы, владыко святой. Воззри на раскаивающихся, благослов
и начинание наше и помоги нам, Ц молящим тоном произнес Фома.
Ц Дети мои, Ц заговорил архиепископ тихим ласковым голосом, после неко
торой паузы, обведя всех стоявших перед ним проницательным взглядом, Ц
знаю, что дух и плоть Ц враги между собой. Тесно добродетели уживаться в э
том мире срочном, мире испытания, зато просторно будет в будущем, безгран
ичном. Не ропщите же, смиритесь: претерпевший до конца спасен будет Ц гов
орит Господь. Но вы сами возмущаете, богопротивники, братьев своих и надо
лго ли раскаиваетесь?
Пристыженные сановники молчали.
Он продолжал:
Ц Думаете ли вы, что я не сочувствую вам в общей горести и гибели отечест
ва? Разве забыли вы мои услуги ради его? Не я ли выпросил у московского кня
зя гибнущие права наши и настоял: быть Новгороду Великим? Вы сами положил
и начало той язвы, которой теперь страдаете. Сколько раз я внушал вам благ
ие мысли: смиритесь Ц и все дастся вам, и успехом увенчаются дела ваши, а в
ы как исполняли слова мои, как угождали святой Софии? Разве так подобает з
ащищать его Ц распрями и убийствами? Я сделал все, что возлагает на меня с
ан мой, рвение и любовь к отчизне. И мое сердце кипит любовью к ней под черн
ой рясой, но я сомневаюсь в вас, в вашем послушании.
Ц Будем послушны вовеки, Ц воскликнули в один голос присутствующие и п
реклонили свои головы.
Архиепископ осенил их крестным знамением и пригласил к себе для совещан
ия.
Вечевой колокол все еще заливался, кровь лилась на площадях.
В одном месте черпали вино из полуразбитых бочек шапками, в другом рвали
куски парчи, дорогих тканей, штофов, сукна и прочих награбленных товаров,
как вдруг с архиепископского двора показался крестный ход, шедший прямо
навстречу бунтовщикам; клир певчих шел впереди и пел трогательно и умиле
нно: «Спаси, Господи, людей Твоих». Владыко Феофил, посреди их, окруженный
сонмом бояр и посадников, шел тихо, величественно, под развевающимися хо
ругвями, обратив горе свои молящие взоры и воздев руки к небу.
Пораженные как громом, бунтовщики окаменели и остались неподвижно в тех
позах, в которых застало их это чудное видение.
Руки, державшие добычу, замерли на минуту, затем поднялись для молитвы, ша
пки покатились с голов, но толпа не смела поднять глаз и, ошеломленная сты
дом, отшатнулась и пала на колени, как один человек.
Архиепископ, молча, не взглянув на народ, не удостоив его благословения и
не допустив приложиться к Животворящему Кресту, прошел к соборному храм
у св. Софии, помолился у золотых ворот его. Так называются медные, вызолоче
нные ворота, по народному преданию, вывезенные из Корсуни или Херсонеса,
Ц они находятся на западной стороне церкви, Ц знаменитая древняя редк
ость, сохранившаяся до последних дней.
После краткой молитвы у этих ворот процессия тронулась к городским стен
ам.
X. Ответ великому князю
Прошло еще несколько дней.
Софийская площадь очистилась. Мертвые тела положили на носилки и похоро
нили по христианскому обряду за городским валом, колокола замолкли, и ве
че перестало представлять собой простую мирскую сходку.
На первом месте в храме заседал архиепископ, возле него тысяцкий Есипов,
князь Василий Шуйский, посадники Фома, Кирилл и другие. Марфа же с Настась
ей Ивановной уехала посетить свои села, находившиеся вблизи Соловецкой
обители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26