Великий князь подарил этот терем боярину Савелия за ве
рную службу, вскоре после похода под Казань, и что с тех пор стал тут жить б
оярин с семейством до самой опалы великокняжеской.
Савелий проговорил бы до утра, если бы его не прервал Захарий.
Ц Уйми ты жернов свой, Ц крикнул он на него, Ц сказка твоя слишком тощая
закуска для меня… Эй, вы, подите обшарьте-ка тороки у моего седла, там, я за
приметил, мотались давеча калачи…
Ц Да они, боярин, все размокли от дождя, Ц отвечал один из холопов.
Ц В самом деле, хорошо бы закусить чем-нибудь, Ц заметил Назарий.
Ц Скудна наша трапеза, боярин, а если тебе угодно, то бьем челом всем, что с
ыщется, Ц произнес Савелий. Ц Эй, жена, все, что есть в печи, на стол мечи!
Ц Что там разбирать, люба али не люба, все благословение Господне, Ц отв
ечал Назарий. Ц Что до меня, я человек привычный ко всему, рос не на печке,
не был кутан хлопком под материным шуком, а все почти в поле; одевался не п
олостями меховыми, а железной скорлупой и питался зачастую чем ни попало
.
Агафья тем временем всунула руки и голову в печь, вытащила из нее горшок с
ячменной кашицей, приправленной чесноком и свиным салом. Савелий достал
с полки ковригу ржаного хлеба, толокно, и все это они поставили с поклоном
перед своими гостями.
Савелий нацедил ендову квасу, подал его вместе с деревянной узорной резь
бы солонкой гостям и пожелал им на здоровье откушать его хлеба-соли.
Назарий, усердно помолясь Богу, сел за стол, отломил себе добрую краюху хл
еба и, зачерпнув широкой ложкой кашицы, стал аппетитно уплетать далеко н
е изысканные яства.
Захарий сперва морщился и делал себе под нос замечания, что на хлебе не ме
нее плесени, чем на лице хозяйки морщин, что он жесток так, что ему не по зуб
ам, но видя, что аппетит его товарища грозит опустошить весь горшок кашиц
ы, начал быстро наверстывать потерянное время.
Когда оба проголодавшиеся гостя насытились, Захарий даже самодовольно
разгладил рукой свое увесистое брюхо и почти дружески спросил Савелия:

Ц Скажи-ка нам, Тихоныч, Ц мы люди заезжие, Ц нет ли в Москве чего новень
кого? Порадуй нас какой-нибудь весточкой.

XVII. Рассказ Савелия

Ц И, боярин, откуда нам, набраться новостей, Ц отвечал Савелий, Ц живем
мы в глуши, птица на хвосте не принесет ничего. Иной раз хоть и залетит к на
м заносная весточка, да Бог весть, кому придет она по нраву, другой поперхн
ется ею, да и мне не уйти. Вот вы, бояре, кто вас разгадает, какого удела, не мо
сковские, так сами, чай, знаете, своя рука только к себе тянет.
Ц Хотя мы не московитяне, не земляки твои, однако, такие же русские, Ц ска
зал Назарий, Ц такие же православные христиане, ходим с вами под одним не
бом, поклоняемся одному Богу, греемся почти одной кровью и баюкает нас од
на мать Ц Русь святая.
Ц Да отец-то не один, Ц продолжал Савелий. Ц Мы чтим и челом бьем своему
князю, на кого он, на того и мы, за кого он, за того и мы, а вы, чай, чувствуете св
оего.
Ц Мы, Ц гордо воскликнул Назарий, Ц все мы одно тело! Душа наша…
Он остановился, так как Захарий толкнул его ногой и добавил живо:
Ц Что-то будет…
Ц А бывала ли ваша милость в Москве? Ц нарушил Савелий вопросом наступи
вшее было молчание.
Ц Я был, но давно уже, Ц отвечал Захарий, Ц когда еще в Москве замирала ж
изнь и души во всех дремали. Помнишь ли, когда истекала седьмая тысяча лет
от сотворения мира, что по греческим писаниям означало приближение конц
а света?
Ц Как же, родимый! То была черная година! Знать на нее взглянул Касьян нем
илостивый. Я жил тогда в Красном селе. Бывало, пойдешь в Кремль к боярину, д
а еще не доходя до посада все сердце изноется; в какую сторону ни взглянеш
ь везде идет народ в смирном
Траурном.
платье на каждом шагу, видишь, несут одер или сани
Повозка для покойников.
с покойниками, а за ними надрываются голосатые
Плакальщики.
. Слухи носились, что железа
Моровая язва.
рыскала по всей Руси, а у нас, кажись, нахватало народу более всех. Ве
дь сколько его вымерло Ц гибель! А как студено было, какие снега сыпались
даже в весенние дни, солнышко-то Божье отвернулось от грешной земли наше
й, бывало и не проглянет и не обрадует нас несчастных; а летом-то еще пущая
пришла невзгода, ни дождичка, ни росинки, жар обдает, а напиться нечего, во
да-то вся, как выпарилась! Хлеба все опалило Ц и голодно и душно, хоть живы
м ложись в могилу. А ночи-то какие ужасы наводили на нас. Вдруг сделается т
емень такая, что хоть глаз выколи, ни месяца, ни звезд, да еще, сам не видал, а
молва разносила, озера по ночам воем выли, так что спать не давали, кто жил
к ним близко. Невесть что претерпели мы тогда! И чем прогневили только Вла
дыку Небесного, что послал Он на нас бедных напасть такую лютую.
Назарий, внимательно слушавший рассказ Савелия, задумчиво и печально пр
оизнес:
Ц Бедная наша отчизна! Чужие и свои враги, и гнев Господень подавляют теб
я.
Ц Какие же это свои враги, боярин? Ц спросил его Савелий. Ц Кажись, тепе
рь все князья живут в ладу, как дети одной матки, дружно, согласно. Наш же мо
сковский, как старший брат, властью своей прикрывает других. О прежнем вр
емечке страшно подумать. Вот недавно сломил он, наш батюшка, разбойников
…
Захарий быстро смекнул, о чем хочет заговорить Савелий, и, заметя, что в гл
азах Назария блеснул луч гнева, поспешно перебил старика:
Ц Ну, Тихоныч, что же далее-то было?
Ц Да что? Грянул гром и хватились за ум Ц начали все креститься: кто внос
ил богатые вклады в храмы Божии, кто строил их, кто, не в осуждение будет ск
азано, протоптал колени и отмахал всю голову, молившись, а с ближних своих
сдирали вчетверо за хлеб насущный, несмотря, на то, что у самих были полные
закрома всякой всячины, а другим и куснуть было нечего; иные же, зазорно и
вымолвить, нанимали за себя молельщиков… Всяк, кто не хотел трудиться да
работать, делался их попом… Их ублажали всячески, а они, прости Господи, вм
есто утешения да моления за православных, только соблазняли народ и бесч
инствовали до того, что добрый владыко, наш пастырь и святитель Феодосий,
не будучи в состоянии терпеть далее таких беззаконий, сложил с себя сан м
итрополичий и заключился в Чудовом монастыре. Там, сказывали, ухаживал о
н все за каким-то прокаженным, омывал его раны, молился за нас грешных и тв
орил многие богоугодные дела до конца своей жизни.
Ц А церковь-то Божья и вы остались без стража, отданные на добычу этим ра
звратным искусителям? Ц спросил Назарий.
Ц Место свято пусто не живет, да и верующие в него тоже. Духовные сановни
ки вскоре всем собором избрали на упразднившееся место в московские пас
тыри суздальского святителя Филиппа. Этот муж, разумный и красноречивый
, силой слова разогнал во имя Божье эту челядь, а нас просветил надеждой, п
роповедуя об испытании и покорности рабов земных Отцу нашему небесному,
чадолюбивому.
Ц Помнится мне, московитяне ваши собирались воевать с Казанью после эт
ого падежа людского? Ц спросил Захарий.
Ц Не после, а в это же время, боярин, как великий князь поднял верноподдан
ных громким кличем идти на неверцев. Как выкатили на площадь Кремлевскую
не тараны стенобитные, не туры подвижные, не перевесы приступные
Эти орудия состав
ляли русскую артиллерию до 1450 года.
, а огнеметы чугунные
Пушки.
, все это так ободрило народ, что все подняли головы, как будто гряну
ла страшная труба и вызвала всех из гробового сна. Сбылись и священные сл
ова нашего пастыря: «молитесь и дастся вам». Настала весна, проглянуло со
лнышко. Боже, как обрадовались ему православные. Солнышко, родное, глазок
Божий, ненаглядное ты наше! Ц вскрикивали все, рыдая, а оно-то так умильно
, так светло взглянуло на нас… и заиграли его искорки на крестах соборных,
и разгорелись наши сердца радостью, и… Да что и говорить, всего не вымолви
шь, что было на душе! Земля отдохнула Ц и с тех пор уже жутко стало показыв
аться снегам да морозам в вешние дни.
Окончив свой рассказ, Савелий утер рукавом выступившие слезы.
Прослезился и затуманившийся Назарий.
Лучина нагорела. В светлице был полумрак. Все было тихо; вдруг Захарий выв
ел носом такую ноту, что все оглянулись, подумав, что это прозвучала сапел
ка Старинн
ый инструмент Ц род дудки.
. Затем он сильно всхрапнул и, тут же проснувшись, удивленно смотрел
осоловелыми глазами на молчавших собеседников.
Ц Ох, да как славно я вздремнул! Ц произнес, наконец, он и, заметив, что зав
етная киса его высунулась наполовину из-за пазухи во время сна, поспешно
спрятал ее.
Назарий встал из-за стола и помолился Богу, за ним поднялся, зевая, и Захар
ий.
Ц Ну, теперь моя очередь заснуть! Ц сказал первый и прилег на свой охабе
нь.
Ц Старуха, покорми чем-нибудь наших холопов. Кстати, вот тебе за все тепл
о и добро твое, Ц продолжал он, выкидывая на стол серебряную резань
В гривне их
считалось 50, каждая из них стоила 20 коп.
, а Захарий, сверх того, отложил несколько литовских грошей
Вследствие торга с
иностранцами в России в то время были в обращении монеты разных стран.
.
Ц Это тебе, Сидоровна, за хлопоты и услуги.
Ц Спасибо, господа милостивые! Ц сказали хозяева низко кланяясь им.
Ц Вот эта наша, светленькая-то, Ц прибавил Савелий, перевертывая резан
ь и любуясь ею, Ц а эти медяшки-то Бог весть какие, те же пули, да не те, на ни
х и грамотей не разберет всех каракулей. А что, боярин, Ц продолжал он, обр
атясь к Захарию, Ц должно быть, издалека эти кружки?
Ц Нужды нет, что отсюда не видать, где их круглят, однако, тебе за них и в Мо
скве насыпят добрый оков
Хлебная мера того времени.
хлеба.
Ц Я не сомневаюсь, боярин; всякая деньга становится всем притяженна, Ц
отвечал Савелий.

XVIII. Рассказ Агафьи

Ц Ну-ка, старина, Ц что-то сон не берет, Ц порасскажи-ка нам теперь о дво
ре вашего великого князя, Ц сказал Захарий. Ц О прошлых делах не так люб
опытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то дав
еча заговорил, будто иную весть не проглотишь. Не бойся, говори смело, мы в
ерные слуги московского князя, у нас ведь добро не в горле останавливает
ся, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
Ц Я, боярин, опять-таки говорю: мои вести короче бабьего разума, сами буде
те в Москве, все разузнаете и диву дадитесь, как она красива, как добры и си
льны стали детки ее и как остры мечи их. Вот хоть бы взять, к примеру, мурзы т
атарские, эти казанцы-поганцы, со своим псом-царем Ибрагимом; уж не они те
перь на нас, а мы на них; наши дружины протоптали дорожку даже к самому гне
зду этих неверцев… Да вот только привел бы Господь батюшка нашему велико
му князю сбить последнюю спесь с чопорных новгородцев, он бы их ошеломил,
как намедни этих.
Ц Да знаешь ли ты, косноязычник, что погубило новгородцев? Ц воскликнул
взволнованно Назарий и даже привскочил с лавки, на которой лежал. Ц Если
бы не измена Упадыша
Новгородский житель, тайный доброжелатель великого князя
Иоанна, заколотивший 55 пушек своих земляков, за что был мучительно казнен
правителями Новгорода.
с его единомышленниками, брызнул бы на московитян такой огненный
дождь, что сразу спалил бы их, а гордые стены Новгорода окрасились бы кров
ью новых врагов и еще краше заалели бы. Так-то, седая борода, Ц добавил он,
несколько успокоенный, изумленному Савелию, Ц что не знаешь, о том и не б
олтай.
Ц Вот то-то, боярин, сами вы напросились на грубое слово. Я говорил, что на
всякого не прибережешь хорошую весть. Однако за что же ты защищаешь крам
ольников, Ц они кругом виноваты, в них, видно, и кровинки русской нет, а то
бы они не променяли своих на чужих, не стали бы якшаться да совет держать с
иноверной Литвой! Мы холопы, а тоже кое-что смекаем; не я один, вся Москва з
нает, о чем теперь помышляет князь наш.
Назарий задумался и, видимо, не найдясь, что ответить ему, глубоко вздохну
л и опустил голову на шапку, заменявшую ему подушку, и закрыл глаза. Захари
й же с ударением заметил:
Ц Полно говорить-то, мы точнее тебя знаем, какие мысли ворошатся теперь
в голове вашего любовластного князя.
Савелий пристально посмотрел на него и, как бы сообразив что-то, схватил с
ебя за голову и поспешно выбежал из светлицы. Агафья же, кормившая холопо
в, отвечала ему вместо мужа:
Ц Вестимо, боярин, но мы тоже понаслышаны кой-чего, а когда бояре наши был
и во времени
Т. е.: в милости.
, то тогда мы и более знавали.
Ц Кстати, Сидоровна, за что же опала-то опалила крылышки твоим боярам? Кт
о они такие и где находятся теперь? Ц спросил Захарий.
Ц Долга будет песня про все, боярин! Ц отвечала она, Ц вот дождь-то, кажи
сь, унялся, небо прояснилось и светать скоро начнет, вам будет в путь пора,
а нам на покой.
Ц Да, что-то сон у меня как рукой сняло; расскажи-ка теперь что-нибудь ты.

Ц Ну, коли изволишь слушать, да это тебе на пользу Ц так пожалуй! Боярин н
аш зовется Алексеем Полуектовичем, он был в чести у великого князя, а жена
его, боярыня Наталья Никоновна, у великой княгини Марьи Михайловны
Первая супр
уга Иоанна была тверская княжна.
Ц первой любимицей. В свадьбу великокняжескую она осыпала жениха
и невесту хмелем из золотой мисы, да опахивала тридесятью дорогими собо
лями. И жили-поживали наши бояре при дворе в высоких теремах чинно и раздо
льно и едали с княжеских блюд сладко и разносольно. Соберется ли, бывало, в
еликий князь в поход, и боярин с ними, охраняет его особу верно, а боярыня о
стается потешать сиротиночку княгиню великую, Ц и много годов прошло т
аким чередом. Вдруг с Марьей Михайловной что-то случилось; бывало, не засн
ет ни на миг, не промолвит словечка, не проглотит кусочка, Ц уж чем ни заба
влял ее великий князь: заставлял слепого гудочника играть подле постели
ее на гудке и веселые песни и умильные песни, ластил ее и медом золотым, ши
пучим и всякими Закусками и гостинцами сладкими, ничем не угодишь. Знаха
ри думали-передумали, судили-рядили и сказали в один голос, что она испор
чена злыми снадобьями. На кого подумать? Стали допрашивать всех сенных и
сановитых прислужниц ее, и показали все, что видели, как боярыня наша Ната
лья Никоновна ходила с поясом великой княгини к ворожее и что будто эта в
орожея и привила ей недуг лютый. Отворили храмы святые, подняли образа чу
дотворные, служители Божии преклонили колена и начали упрашивать силы н
ебесные о здоровье матушки нашей великой княгини, но, знать, Богу не угодн
о было ниспослать ей милостей Своих Ц тело ее почернело как вороново кр
ыло и отекло так, что и рассказать невозможно. Не долго маялась она, сердеч
ная, и отошла тихо, как заснула. Только что ударили в колокол о выносе тела
ее, Наталью Никоновну как ножом по сердцу резануло, забегала она по гридн
ям своим и занесла такую гиль, что Господи упаси всякого было слушать ее. В
идно, побоявшись праведного великокняжеского гнева, вдруг пропала она, д
а так скрытно, что сам Алексей Полуектович не мог придумать, куда бы ей дет
ься? Вот он и переселился из Москвы сюда, в родовой свой терем, удалил всех
своих закупных рабов, только мы с Тихонычем остались служить ему. И жил он
здесь ни много, ни мало, шесть с половиной лет, и потребовал его князь опят
ь вернуться, повелел ему занять прежнее его место окольничего. С тех пор з
апустел наш терем. Одни мы доживаем жизнь свою в нем, и о боярыне ни слуху н
и духу, как ключ ко дну сгинула. Дивились мы, что за притча такая: за что бы е
й посягнуть на государыню, и где она положила головушку свою, в чьей земле
улеглись косточки ее? И жутко, страшно жутко становится нам, как на той пол
овине терема кто-то по ночам словно в набат бьет, особенно в темную ночь, к
ак зашелестит дождик проливной, да завоют ветры буйные…
Ц Жена, баба, дура, хозяйка! Ц тревожно позвал Агафью, приоткрыв дверь в с
ветлицу, Савелий и прервал этим ее рассказ.
Ц Что ты, одурела, разболталась языком-то? Ц говорил он, когда она вышла
к нему в сени. Ц Знаешь ли, что это лазутчики, враги наши, которые выведыва
ют от тебя всякую всячину. Дойдет до ярыжек, так не оправдаешься ничем.
Ц А по мне, прах их побери! Ц отвечала Агафья. Ц Мне откуда знать, кто они
такие? Ну, что ж! Я говорила, да не проговорилась. Уж нелегкое дело, будто мен
ьше тебя соображаю, ты и сам давеча…
Ц Нет, смертью искупим славу! Родились вольными и умрем такими же! Ц вос
кликнул так громко Назарий, что Агафья с Савелием вздрогнули.
Ц Он бредит! Ц произнес тихо Захарий, наклонясь над своим сонным товари
щем.
Затем он улегся снова на свою лавку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26