Еще раньше, но тоже в сентябре, я начала учиться в университете и познакомилась с Монаховой и другими людьми, и моя жизнь тоже изменилась, хотя и не так сильно, как после поездки к „Трем сестрам“. И вот теперь я снова оказалась в Лионее, уже неслучайно, уже по собственной воле, уже зная, что меня тут ожидает…»
Это был странный полет, потому что в самолете, кроме нее и экипажа, почти никого не было; почти – это пухлый японец в очках, который добирался из Токио в Лионею с промежуточной остановкой в Москве. Он изо всех сил пытался быть незаметным, забился в хвост самолета и лишь бросал осторожные взгляды поверх спинок кресел. В Лионее он все-таки столкнулся с Настей у выхода на летное поле, пробормотал какие-то извинения и принялся кланяться, словно Настя была кем-то из руководства корпорации, на которую он работал. «Маси В. Накамура» значилось на визитной карточке. У Насти не было визитной карточки, и она просто назвала свое имя, после чего ритм поклонов существенно участился.
Японского вампира никто не встретил, поэтому он разгрыз таблетку антисолара, поклонился стюардессе и резво побежал к зданию аэровокзала, прикрываясь журналом от нерешительного лионейского дождя. Настю возле трапа ждал Армандо, раскрывший было зонт для гостьи, однако Настя отказалась серьезно воспринимать лионейские осадки, улыбнулась и тронула Армандо за плечо, чтобы убедиться – это на самом деле, это реально, это не сон. Теперь это уже не сон.
Ее привезли в «Оверлук», и Армандо стал говорить про апартаменты для специальных королевских гостей, но Настя попросила, чтобы ей оставили прежний номер. Лионейская жизнь Насти была пока недолгой, и продолжить ее хотелось с того же самого места, где все прервалось весной.
– Я еще раз извиняюсь за… – Настя замялась, не зная, в каком порядке перечислять свои прегрешения перед Армандо. За обман? За удар по голове? За недоверие?
– Не стоит, – сказал Армандо, имея в виду все сразу.
– Я не знала, могу ли тебе доверять, – наконец определилась она с тяжелейшим из своих преступлений. – Поэтому все так и вышло.
Армандо сдержанно улыбнулся, что при желании можно было перевести как «все хорошо, что хорошо кончается». Однако Насте этого было мало.
– А теперь, – спросила она. – Теперь я могу тебе доверять?
Если бы Армандо имел склонность к долгим задушевным разговорам, он бы, наверное, заговорил сейчас об относительности понятия «доверие» или еще о каких-нибудь вещах, объяснять которые – все равно что заводить собеседника в темную чащу.
Но Армандо…
Забыла сказать: увидев Армандо в аэропорту и убедившись в его реальности, в течение нескольких секунд я была абсолютно счастлива. Дело было не столько в Армандо (хотя и в нем тоже, и в его черном костюме, и в галстуке с зажимом, и в микроавтобусе, который смотрелся как приложение к черному костюму Армандо), сколько в краткосрочном совпадении ожиданий и реальности: Я сошла по трапу, и меня встретил Армандо, и мы сели в машину, и поехали в город, и Армандо был приветлив и молчалив одновременно…
Странно читать такое, да? Но это был Армандо, у него каким-то образом получалось быть молчаливым и приветливым, заботливым и опять-таки немногословным.
Да, и он не имел склонности к долгим задушевным разговорам. Поэтому он просто…
Он сказал:
– Нет.
– Ясно, – сказала Настя, потому что тут и вправду все было ясно. Армандо работал на Смайли, а Смайли работал на короля Утера, и если даже отбросить такую вещь, как Священный Долг, или прочие подобные термины, которые принято произносить с особым выражением лица, то останется работа, и эта работа будет требовать доверия и откровенности лишь внутри цепочки, которая замыкается на Смайли или на Утере. Не было никакой цепочки, которая замыкалась бы на Анастасии Колесниковой, да и с чего появиться такой цепочке?
Впору было затосковать по Иннокентию, который в Лионее никому ничего не был должен, не входил ни в какие цепочки, а следовательно, мог быть тем самым беспристрастным взглядом, в котором так нуждалась Настя. С другой стороны, захотел бы этот беспристрастный взгляд иметь дело с Настей Колесниковой, которую королевский дом Андерсонов настойчиво тянул к себе и практически уже затянул?
Не факт, не факт.
«…уже зная, что меня тут ожидает. Король Утер при встрече был очень любезен, а Смайли просто рад, что все закончилось хорошо, а могло ведь и не закончиться. Амбер тоже была любезна, но не очень. Она, наверное, рассчитывала, что ноги моей больше не будет в Лионее. Она бы, наверное, не очень горевала, если бы и ее брат сгинул в диких российских лесах, освободив младшей сестре путь к престолу. Хотя, может быть, я слишком сурова к ней. А может быть, и нет.
Кто там еще из моих знакомых? С Покровским работали подчиненные Смайли, пытаясь выжать из Артема всю информацию насчет Леонарда и фонда «Новое будущее». Марат сидел в тюрьме, ожидая суда. Денис, разумеется, лежал в больнице, а вот Филипп Петрович уже выздоровел и отправился с новым заданием за пределы Лионеи, так что свидеться нам тогда не удалось.
Только я поднялась в номер и бросила вещи, как зазвонил телефон, сообщая, что внизу уже стоит машина, готовая немедленно мчать меня со скоростью света в больницу к Денису. Почему-то предполагалось, что я буду ночевать под дверью его палаты, кормить его с ложечки и стирать пижаму, словно именно за этим я приехала в Лионею. Помню удивление на лице медсестры, когда я впервые заглянула к Денису в палату, огляделась, помахала ему рукой и сказала: «Привет». А потом вернулась в «Оверлук», где легла в свою собственную огромную постель и быстро уснула. Совесть моя при этом была абсолютно чиста, так как еще летом было известно, что Денис выживет, никаких осложнений не предвиделось, и врачи держали его в палате только лишь из желания подстраховаться. Они что-то твердили про восстановительный период, про месяцы, проведенные в ужасном плену у горгон… На мой взгляд, Дениса давно пора было выпихнуть с больничной койки, но он оставался лионейским принцем, а я не была его лечащим врачом, так что…
Так что я не стала ночевать под дверью палаты и не предлагала взять мою кровь для переливания, и мою кожу для пересадки, и что там еще можно было забрать у меня и отдать ему. В конце концов, не Дениса ради я приехала в Лионею, то есть, разумеется, конечно же, и ради Дениса тоже, но все-таки он был своего рода колокольчиком на двери в Лионею, а меня больше интересовала сама дверь (Денис, если это вдруг случайно попадет тебе в руки– не обижайся на «колокольчик»).Парень, с которым у тебя что-то когда-то было – это важно, но еще важнее другое, и я бы назвала это другое «место под солнцем». Вот об этом как раз и стоило позаботиться, а Денис… Он был в надежных руках, и учитывая количество прикрепленных к нему врачей и охранников, мое здоровье находилось куда в большей опасности, чем его…»
– Он поправляется, – сказал король Утер и взял Настю под руку. – Ему еще нужно время, но он поправляется. Теперь все будет хорошо.
Настя согласно кивнула, осваивая выработанный за века универсальный язык общения с королевскими особами: они говорят, вы киваете, и все довольны.
– Ему еще нужно время, – повторил Утер. – Но кое-что он хочет сделать прямо сейчас.
– Что он хочет сделать?
– Настя, – Утер положил ей руки на плечи и одарил таким пристальным взглядом, что Насте стало немного не по себе. – Настя, он хочет сделать тебе предложение.
– Предложение? Вы имеете в виду предложение, которое…
– Он хочет, чтобы ты стала его женой. Это очень серьезное дело, я понимаю, так что не торопись с ответом…
– Передайте Денису, что я согласна.
– Ну… – король Утер немного растерялся, но быстро пришел в себя. – Тогда я сейчас сообщу… Или… Может быть, ты сама?
– Сначала вы, Ваше величество.
Утер с улыбкой посмотрел на нее, подмигнул секретарю и вошел в палату. Пока король сообщал своему сыну о пришедшем на его улицу празднике, Настя смотрела в окно, на ели, выстроившиеся правильным каре вокруг больницы. По виду из окна нельзя было догадаться, что наступила осень. По виду из окна нельзя было догадаться, что наступила пора принять кое-какие важные решения.
Король быстро справился с ролью доброго вестника и жестом пригласил Настю войти. Она переступила порог палаты и закрыла за собой дверь.
Денис сидел на постели, из одного уха торчал провод от наушника. Судя по выражению лица лионейского принца, играющая в «Ай-поде» музыка заставляла хорошенько задуматься о жизни и о себе.
– Привет, – сказала Настя и села рядом.
– Привет, – рассеянно отозвался Денис. Некоторое время они просто сидели молча, рядом, два человека, которые когда-то были друг для друга всем. А сейчас…
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – сказал Денис. – То есть, я и отец хотим, чтобы ты вышла за меня замуж. Отца это успокоит, а потом, где-нибудь через полгода… Через полгода ты подашь на развод и получишь компенсацию, которой тебе хватит до конца жизни.
– Ты думаешь, мне нужно это? Деньги?
– Так я смогу хоть немного компенсировать то плохое, что случилось с тобой из-за меня. Компенсировать мои глупости, мои ошибки.
– Давай лучше поговорим о тебе, – сказала Настя.
– Что?
– Ты считаешь, что мне нужны деньги. Допустим. А что нужно тебе?
– Мне… Я хочу быть со своей семьей. Я хочу стать хорошим королем. Как мой отец.
– Правда, что ли? – спросила Настя и сама же себе ответила: – Не думаю.
– Что ты имеешь в виду?
– Помнишь наш разговор? В сентябре, когда я только приехала?
– М-м…
– Не так сложно вспомнить, там была только одна встреча, где было что-то кроме «привет – привет».
– Я был растерян, я не сразу нашел слова…
– Не надо оправдываться, я ведь тебя ни в чем не обвиняю. Я просто прошу вспомнить. Когда ты все-таки нашел слова, ты спросил меня кое о чем. Помнишь?
– Да, – сказал Денис.
– Я так понимаю, что это было очень важно для тебя. И ты не мог спросить об этом важном ни у своего отца, ни у других членов твоей семьи.
– Отец сказал, чтобы я даже не заикался об этом, но…
– Ты спросил, что с Анжелой и ребенком.
– Да, – сказал Денис тихо и подавленно, словно признавался в позорном преступлении.
– Так вот, я еще раз спрошу тебя: чего ты хочешь?
– Я… Я хочу, чтобы с Анжелой и ребенком все было хорошо. Чтобы меня… Чтобы нас все оставили в покое. Чтобы мне не приходилось все время думать о двенадцати Великих Старых расах, о наследии рода Андерсонов и еще о каких-то вещах, про которые я не хочу думать и о которых я не хочу заботиться…
Он внезапно замолчал, испугавшись сказанного, а потом негромко спросил:
– Получается, я предатель? Но я не… Ведь я пытался. Я пробовал полюбить это… То, чем занимается мой отец, и то, что уготовано мне. Я не смог.
– Вот и хорошо, – Настя погладила его по руке.
– Что?
– Я имею в виду – хорошо, что ты выговорился, и мы поняли, чего же ты на самом деле хочешь.
– Какое имеет значение, чего я хочу, если…
– Твой отец сказал тебе, что я согласна? Согласна выйти за тебя замуж?
– Сказал, но…
– Никаких разводов через полгода. Я действительно хочу компенсации, но это будет другая компенсация, Денис. Я больше не хочу, чтобы мою судьбу решали другие люди, я сама хочу решать судьбы. И твоя судьба, Денис, будет первой. Я спасу тебя.
Когда Настя объяснила ему, что имеет в виду, Денис посмотрел на нее удивленно и в то же время доверчиво, как будто бы он до последнего момента надеялся на счастливый исход своей истории, но не подозревал, что избавление придет именно с этой стороны.
– Что это ты там слушаешь? – спросила Настя, подбирая свободный наушник. Денис ответил что-то насчет лечения посттравматического стресса позитивными эмоциями. Настя вставила наушник и попыталась проникнуться позитивом, но вместо этого она почему-то думала о том, что в ответе Дениса на вопрос: «Чего же ты хочешь?», ее имя не упоминалось ни разу, и это значило, что прошлое лето осталось где-то ужасно далеко, постепенно превращаясь в старую выцветшую фотографию. Инстинктивно она взяла Дениса за руку, и так они сидели рядом на постели, с общими наушниками и отдельными мыслями.
Заглянувший в палату король Утер посмотрел на них и, судя по сентиментальной улыбке, сделал из увиденного совершенно неверные выводы.
18
Самый правильный вопрос задал Фишер, но отвечать следовало согласно Протоколу, особенно в нынешнем Настином положении:
– Ваше величество, нет, я не лгала. Амбер, я помогла твоему брату получить то, чего он хотел. А насчет нынешних обстоятельств, мистер Фишер, это долгий разговор, и я хотела побыстрее к нему перейти, потому что…
– Как ты могла так поступить со мной?! Как ты могла так бессовестно лгать мне?! – король Утер словно и не слышал Настиных слов. – С самой нашей первой встречи я принял тебя как родную, как дочь! Я дал тебе дом, защиту… Всё, всё, чего ты могла пожелать! Ты стала частью нашей семьи, хотя многие были против, но я… Но Денис!
– Да, вот именно, это Денис попросил меня выйти за него замуж. Не я просила его жениться на мне, – уточнила Настя и тут же поняла, что напрасно это сделала.
– Ты хочешь сказать, что…
– Я хочу сказать, что не было никакой лжи. Роберт, – она повернулась к Смайли. – Вы спросили: «Где Денис?», я сказала, что его здесь нет и что скоро отыщется разумное объяснение его отсутствию. И это чистая правда.
– Прекрасно, – хмуро откликнулся Смайли. – Давай поговорим о правде. Где сейчас Денис Андерсон?
– Он покинул пределы Лионеи.
– Давно?
– Примерно двадцать часов назад.
– На машине? Через французскую границу?
– Очевидно. Не могу сказать точнее, потому что меня не было в той машине и я не сопровождала Дениса до границы, но…
– Кто те люди, которые увезли Дениса?
– Увезли? Никто его не увозил, это было его добровольное и сознательное решение, которое…
– Ты опять лжешь! – не выдержал Утер. – Решение покинуть семью, дом не могло быть добровольным! Пренебречь священным долгом….
– Ваше величество, он сам, по собственной воле, покинул Лионею. Как он уже однажды делал полтора года назад.
– Тогда он был глупым мальчишкой, теперь он взрослый мужчина, который знает, что такое ответственность!
– Совершенно с вами согласна, однако ответственность бывает разной…
– Прекрати со мной спорить и отвечай на вопросы! Кто эти трое, которые…
– На самом деле их было четверо.
– Не играй с цифрами, а отвечай на вопрос!
– Денис и еще четверо с ним, – упрямо повторила Настя.
Статуя Фишера внезапно пошевелилась:
– Минуту.
Рыцарь-администратор раскрыл папку, вынул оттуда несколько крупноформатных фотоснимков и положил на стол перед королем. Настя перевела дух, расцепила пальцы и, не заботясь о том, насколько это соответствует Протоколу, вытерла вспотевшие ладони о темно-бордовое с золотыми прожилками платье, положенное принцессе из династии Андерсонов для появлений на государственных мероприятиях не самого высокого ранга. Таких платьев у нее теперь было шесть. Или семь. В общем, столько, что цифры уже не имели значения.
Имело значение другое – когда Фишер разложил перед королем снимки, Амбер Андерсон привстала и даже вытянула шею от любопытства. Смайли не пошевелился, стало быть, он знал. И тем более знал сам Фишер. Занятная получалась история: два высокопоставленных деятеля знали, что случилось с наследником престола, но предпочли, чтобы король услышал это не от них. Наверное, это и называется опыт административной деятельности.
Злиться на Фишера по этому поводу было глупо, потому что Фишер просто не понял бы сути предъявляемых претензий. Оставался Смайли.
– Камеры наблюдения? – негромко спросила Настя.
– Нет, наши гости из «Короны», – буркнул гном. – Используют свой шанс на полную катушку, снимают все подряд круглые сутки. Они и сами не поняли, что засняли. Когда после убийства Покровского мы стали проверять их аппаратуру, обнаружились вот эти интересные картинки.
– И давно вы в курсе?
– Я – минут сорок, а Фишер… Час? Два? С ним никогда ничего не знаешь наверняка.
– Но королю вы решили сказать только сейчас…
– Никто не любит дурных вестей, а это настолько дурная весть, Анастасия…
– Ничего не вижу, – раздраженно сказал король, и указательный палец Фишера немедленно уперся в нужный сектор снимка.
– И что это? – Все еще недоумевал король. – Какой-то сверток или…
– Это сын Дениса Андерсона, – объявил Фишер. – А это его мать, Анжела Горгона…
– Маринкина ее фамилия, – сказала Настя. – Из нее горгона, как из меня балерина.
– …это водитель, двуликий, личность установлена, Роман Ставицки. А это одна из двух нянек, которые должны были присматривать за ребенком. Вторая, очевидно, не захотела участвовать в побеге, и ее убили.
– Убили? – Настя чуть не засмеялась от абсурдности такого предположения. – Никто ее не убивал. Она сидит у себя дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Это был странный полет, потому что в самолете, кроме нее и экипажа, почти никого не было; почти – это пухлый японец в очках, который добирался из Токио в Лионею с промежуточной остановкой в Москве. Он изо всех сил пытался быть незаметным, забился в хвост самолета и лишь бросал осторожные взгляды поверх спинок кресел. В Лионее он все-таки столкнулся с Настей у выхода на летное поле, пробормотал какие-то извинения и принялся кланяться, словно Настя была кем-то из руководства корпорации, на которую он работал. «Маси В. Накамура» значилось на визитной карточке. У Насти не было визитной карточки, и она просто назвала свое имя, после чего ритм поклонов существенно участился.
Японского вампира никто не встретил, поэтому он разгрыз таблетку антисолара, поклонился стюардессе и резво побежал к зданию аэровокзала, прикрываясь журналом от нерешительного лионейского дождя. Настю возле трапа ждал Армандо, раскрывший было зонт для гостьи, однако Настя отказалась серьезно воспринимать лионейские осадки, улыбнулась и тронула Армандо за плечо, чтобы убедиться – это на самом деле, это реально, это не сон. Теперь это уже не сон.
Ее привезли в «Оверлук», и Армандо стал говорить про апартаменты для специальных королевских гостей, но Настя попросила, чтобы ей оставили прежний номер. Лионейская жизнь Насти была пока недолгой, и продолжить ее хотелось с того же самого места, где все прервалось весной.
– Я еще раз извиняюсь за… – Настя замялась, не зная, в каком порядке перечислять свои прегрешения перед Армандо. За обман? За удар по голове? За недоверие?
– Не стоит, – сказал Армандо, имея в виду все сразу.
– Я не знала, могу ли тебе доверять, – наконец определилась она с тяжелейшим из своих преступлений. – Поэтому все так и вышло.
Армандо сдержанно улыбнулся, что при желании можно было перевести как «все хорошо, что хорошо кончается». Однако Насте этого было мало.
– А теперь, – спросила она. – Теперь я могу тебе доверять?
Если бы Армандо имел склонность к долгим задушевным разговорам, он бы, наверное, заговорил сейчас об относительности понятия «доверие» или еще о каких-нибудь вещах, объяснять которые – все равно что заводить собеседника в темную чащу.
Но Армандо…
Забыла сказать: увидев Армандо в аэропорту и убедившись в его реальности, в течение нескольких секунд я была абсолютно счастлива. Дело было не столько в Армандо (хотя и в нем тоже, и в его черном костюме, и в галстуке с зажимом, и в микроавтобусе, который смотрелся как приложение к черному костюму Армандо), сколько в краткосрочном совпадении ожиданий и реальности: Я сошла по трапу, и меня встретил Армандо, и мы сели в машину, и поехали в город, и Армандо был приветлив и молчалив одновременно…
Странно читать такое, да? Но это был Армандо, у него каким-то образом получалось быть молчаливым и приветливым, заботливым и опять-таки немногословным.
Да, и он не имел склонности к долгим задушевным разговорам. Поэтому он просто…
Он сказал:
– Нет.
– Ясно, – сказала Настя, потому что тут и вправду все было ясно. Армандо работал на Смайли, а Смайли работал на короля Утера, и если даже отбросить такую вещь, как Священный Долг, или прочие подобные термины, которые принято произносить с особым выражением лица, то останется работа, и эта работа будет требовать доверия и откровенности лишь внутри цепочки, которая замыкается на Смайли или на Утере. Не было никакой цепочки, которая замыкалась бы на Анастасии Колесниковой, да и с чего появиться такой цепочке?
Впору было затосковать по Иннокентию, который в Лионее никому ничего не был должен, не входил ни в какие цепочки, а следовательно, мог быть тем самым беспристрастным взглядом, в котором так нуждалась Настя. С другой стороны, захотел бы этот беспристрастный взгляд иметь дело с Настей Колесниковой, которую королевский дом Андерсонов настойчиво тянул к себе и практически уже затянул?
Не факт, не факт.
«…уже зная, что меня тут ожидает. Король Утер при встрече был очень любезен, а Смайли просто рад, что все закончилось хорошо, а могло ведь и не закончиться. Амбер тоже была любезна, но не очень. Она, наверное, рассчитывала, что ноги моей больше не будет в Лионее. Она бы, наверное, не очень горевала, если бы и ее брат сгинул в диких российских лесах, освободив младшей сестре путь к престолу. Хотя, может быть, я слишком сурова к ней. А может быть, и нет.
Кто там еще из моих знакомых? С Покровским работали подчиненные Смайли, пытаясь выжать из Артема всю информацию насчет Леонарда и фонда «Новое будущее». Марат сидел в тюрьме, ожидая суда. Денис, разумеется, лежал в больнице, а вот Филипп Петрович уже выздоровел и отправился с новым заданием за пределы Лионеи, так что свидеться нам тогда не удалось.
Только я поднялась в номер и бросила вещи, как зазвонил телефон, сообщая, что внизу уже стоит машина, готовая немедленно мчать меня со скоростью света в больницу к Денису. Почему-то предполагалось, что я буду ночевать под дверью его палаты, кормить его с ложечки и стирать пижаму, словно именно за этим я приехала в Лионею. Помню удивление на лице медсестры, когда я впервые заглянула к Денису в палату, огляделась, помахала ему рукой и сказала: «Привет». А потом вернулась в «Оверлук», где легла в свою собственную огромную постель и быстро уснула. Совесть моя при этом была абсолютно чиста, так как еще летом было известно, что Денис выживет, никаких осложнений не предвиделось, и врачи держали его в палате только лишь из желания подстраховаться. Они что-то твердили про восстановительный период, про месяцы, проведенные в ужасном плену у горгон… На мой взгляд, Дениса давно пора было выпихнуть с больничной койки, но он оставался лионейским принцем, а я не была его лечащим врачом, так что…
Так что я не стала ночевать под дверью палаты и не предлагала взять мою кровь для переливания, и мою кожу для пересадки, и что там еще можно было забрать у меня и отдать ему. В конце концов, не Дениса ради я приехала в Лионею, то есть, разумеется, конечно же, и ради Дениса тоже, но все-таки он был своего рода колокольчиком на двери в Лионею, а меня больше интересовала сама дверь (Денис, если это вдруг случайно попадет тебе в руки– не обижайся на «колокольчик»).Парень, с которым у тебя что-то когда-то было – это важно, но еще важнее другое, и я бы назвала это другое «место под солнцем». Вот об этом как раз и стоило позаботиться, а Денис… Он был в надежных руках, и учитывая количество прикрепленных к нему врачей и охранников, мое здоровье находилось куда в большей опасности, чем его…»
– Он поправляется, – сказал король Утер и взял Настю под руку. – Ему еще нужно время, но он поправляется. Теперь все будет хорошо.
Настя согласно кивнула, осваивая выработанный за века универсальный язык общения с королевскими особами: они говорят, вы киваете, и все довольны.
– Ему еще нужно время, – повторил Утер. – Но кое-что он хочет сделать прямо сейчас.
– Что он хочет сделать?
– Настя, – Утер положил ей руки на плечи и одарил таким пристальным взглядом, что Насте стало немного не по себе. – Настя, он хочет сделать тебе предложение.
– Предложение? Вы имеете в виду предложение, которое…
– Он хочет, чтобы ты стала его женой. Это очень серьезное дело, я понимаю, так что не торопись с ответом…
– Передайте Денису, что я согласна.
– Ну… – король Утер немного растерялся, но быстро пришел в себя. – Тогда я сейчас сообщу… Или… Может быть, ты сама?
– Сначала вы, Ваше величество.
Утер с улыбкой посмотрел на нее, подмигнул секретарю и вошел в палату. Пока король сообщал своему сыну о пришедшем на его улицу празднике, Настя смотрела в окно, на ели, выстроившиеся правильным каре вокруг больницы. По виду из окна нельзя было догадаться, что наступила осень. По виду из окна нельзя было догадаться, что наступила пора принять кое-какие важные решения.
Король быстро справился с ролью доброго вестника и жестом пригласил Настю войти. Она переступила порог палаты и закрыла за собой дверь.
Денис сидел на постели, из одного уха торчал провод от наушника. Судя по выражению лица лионейского принца, играющая в «Ай-поде» музыка заставляла хорошенько задуматься о жизни и о себе.
– Привет, – сказала Настя и села рядом.
– Привет, – рассеянно отозвался Денис. Некоторое время они просто сидели молча, рядом, два человека, которые когда-то были друг для друга всем. А сейчас…
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – сказал Денис. – То есть, я и отец хотим, чтобы ты вышла за меня замуж. Отца это успокоит, а потом, где-нибудь через полгода… Через полгода ты подашь на развод и получишь компенсацию, которой тебе хватит до конца жизни.
– Ты думаешь, мне нужно это? Деньги?
– Так я смогу хоть немного компенсировать то плохое, что случилось с тобой из-за меня. Компенсировать мои глупости, мои ошибки.
– Давай лучше поговорим о тебе, – сказала Настя.
– Что?
– Ты считаешь, что мне нужны деньги. Допустим. А что нужно тебе?
– Мне… Я хочу быть со своей семьей. Я хочу стать хорошим королем. Как мой отец.
– Правда, что ли? – спросила Настя и сама же себе ответила: – Не думаю.
– Что ты имеешь в виду?
– Помнишь наш разговор? В сентябре, когда я только приехала?
– М-м…
– Не так сложно вспомнить, там была только одна встреча, где было что-то кроме «привет – привет».
– Я был растерян, я не сразу нашел слова…
– Не надо оправдываться, я ведь тебя ни в чем не обвиняю. Я просто прошу вспомнить. Когда ты все-таки нашел слова, ты спросил меня кое о чем. Помнишь?
– Да, – сказал Денис.
– Я так понимаю, что это было очень важно для тебя. И ты не мог спросить об этом важном ни у своего отца, ни у других членов твоей семьи.
– Отец сказал, чтобы я даже не заикался об этом, но…
– Ты спросил, что с Анжелой и ребенком.
– Да, – сказал Денис тихо и подавленно, словно признавался в позорном преступлении.
– Так вот, я еще раз спрошу тебя: чего ты хочешь?
– Я… Я хочу, чтобы с Анжелой и ребенком все было хорошо. Чтобы меня… Чтобы нас все оставили в покое. Чтобы мне не приходилось все время думать о двенадцати Великих Старых расах, о наследии рода Андерсонов и еще о каких-то вещах, про которые я не хочу думать и о которых я не хочу заботиться…
Он внезапно замолчал, испугавшись сказанного, а потом негромко спросил:
– Получается, я предатель? Но я не… Ведь я пытался. Я пробовал полюбить это… То, чем занимается мой отец, и то, что уготовано мне. Я не смог.
– Вот и хорошо, – Настя погладила его по руке.
– Что?
– Я имею в виду – хорошо, что ты выговорился, и мы поняли, чего же ты на самом деле хочешь.
– Какое имеет значение, чего я хочу, если…
– Твой отец сказал тебе, что я согласна? Согласна выйти за тебя замуж?
– Сказал, но…
– Никаких разводов через полгода. Я действительно хочу компенсации, но это будет другая компенсация, Денис. Я больше не хочу, чтобы мою судьбу решали другие люди, я сама хочу решать судьбы. И твоя судьба, Денис, будет первой. Я спасу тебя.
Когда Настя объяснила ему, что имеет в виду, Денис посмотрел на нее удивленно и в то же время доверчиво, как будто бы он до последнего момента надеялся на счастливый исход своей истории, но не подозревал, что избавление придет именно с этой стороны.
– Что это ты там слушаешь? – спросила Настя, подбирая свободный наушник. Денис ответил что-то насчет лечения посттравматического стресса позитивными эмоциями. Настя вставила наушник и попыталась проникнуться позитивом, но вместо этого она почему-то думала о том, что в ответе Дениса на вопрос: «Чего же ты хочешь?», ее имя не упоминалось ни разу, и это значило, что прошлое лето осталось где-то ужасно далеко, постепенно превращаясь в старую выцветшую фотографию. Инстинктивно она взяла Дениса за руку, и так они сидели рядом на постели, с общими наушниками и отдельными мыслями.
Заглянувший в палату король Утер посмотрел на них и, судя по сентиментальной улыбке, сделал из увиденного совершенно неверные выводы.
18
Самый правильный вопрос задал Фишер, но отвечать следовало согласно Протоколу, особенно в нынешнем Настином положении:
– Ваше величество, нет, я не лгала. Амбер, я помогла твоему брату получить то, чего он хотел. А насчет нынешних обстоятельств, мистер Фишер, это долгий разговор, и я хотела побыстрее к нему перейти, потому что…
– Как ты могла так поступить со мной?! Как ты могла так бессовестно лгать мне?! – король Утер словно и не слышал Настиных слов. – С самой нашей первой встречи я принял тебя как родную, как дочь! Я дал тебе дом, защиту… Всё, всё, чего ты могла пожелать! Ты стала частью нашей семьи, хотя многие были против, но я… Но Денис!
– Да, вот именно, это Денис попросил меня выйти за него замуж. Не я просила его жениться на мне, – уточнила Настя и тут же поняла, что напрасно это сделала.
– Ты хочешь сказать, что…
– Я хочу сказать, что не было никакой лжи. Роберт, – она повернулась к Смайли. – Вы спросили: «Где Денис?», я сказала, что его здесь нет и что скоро отыщется разумное объяснение его отсутствию. И это чистая правда.
– Прекрасно, – хмуро откликнулся Смайли. – Давай поговорим о правде. Где сейчас Денис Андерсон?
– Он покинул пределы Лионеи.
– Давно?
– Примерно двадцать часов назад.
– На машине? Через французскую границу?
– Очевидно. Не могу сказать точнее, потому что меня не было в той машине и я не сопровождала Дениса до границы, но…
– Кто те люди, которые увезли Дениса?
– Увезли? Никто его не увозил, это было его добровольное и сознательное решение, которое…
– Ты опять лжешь! – не выдержал Утер. – Решение покинуть семью, дом не могло быть добровольным! Пренебречь священным долгом….
– Ваше величество, он сам, по собственной воле, покинул Лионею. Как он уже однажды делал полтора года назад.
– Тогда он был глупым мальчишкой, теперь он взрослый мужчина, который знает, что такое ответственность!
– Совершенно с вами согласна, однако ответственность бывает разной…
– Прекрати со мной спорить и отвечай на вопросы! Кто эти трое, которые…
– На самом деле их было четверо.
– Не играй с цифрами, а отвечай на вопрос!
– Денис и еще четверо с ним, – упрямо повторила Настя.
Статуя Фишера внезапно пошевелилась:
– Минуту.
Рыцарь-администратор раскрыл папку, вынул оттуда несколько крупноформатных фотоснимков и положил на стол перед королем. Настя перевела дух, расцепила пальцы и, не заботясь о том, насколько это соответствует Протоколу, вытерла вспотевшие ладони о темно-бордовое с золотыми прожилками платье, положенное принцессе из династии Андерсонов для появлений на государственных мероприятиях не самого высокого ранга. Таких платьев у нее теперь было шесть. Или семь. В общем, столько, что цифры уже не имели значения.
Имело значение другое – когда Фишер разложил перед королем снимки, Амбер Андерсон привстала и даже вытянула шею от любопытства. Смайли не пошевелился, стало быть, он знал. И тем более знал сам Фишер. Занятная получалась история: два высокопоставленных деятеля знали, что случилось с наследником престола, но предпочли, чтобы король услышал это не от них. Наверное, это и называется опыт административной деятельности.
Злиться на Фишера по этому поводу было глупо, потому что Фишер просто не понял бы сути предъявляемых претензий. Оставался Смайли.
– Камеры наблюдения? – негромко спросила Настя.
– Нет, наши гости из «Короны», – буркнул гном. – Используют свой шанс на полную катушку, снимают все подряд круглые сутки. Они и сами не поняли, что засняли. Когда после убийства Покровского мы стали проверять их аппаратуру, обнаружились вот эти интересные картинки.
– И давно вы в курсе?
– Я – минут сорок, а Фишер… Час? Два? С ним никогда ничего не знаешь наверняка.
– Но королю вы решили сказать только сейчас…
– Никто не любит дурных вестей, а это настолько дурная весть, Анастасия…
– Ничего не вижу, – раздраженно сказал король, и указательный палец Фишера немедленно уперся в нужный сектор снимка.
– И что это? – Все еще недоумевал король. – Какой-то сверток или…
– Это сын Дениса Андерсона, – объявил Фишер. – А это его мать, Анжела Горгона…
– Маринкина ее фамилия, – сказала Настя. – Из нее горгона, как из меня балерина.
– …это водитель, двуликий, личность установлена, Роман Ставицки. А это одна из двух нянек, которые должны были присматривать за ребенком. Вторая, очевидно, не захотела участвовать в побеге, и ее убили.
– Убили? – Настя чуть не засмеялась от абсурдности такого предположения. – Никто ее не убивал. Она сидит у себя дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55