Мои предки и еще несколько семей избежали смерти, но им пришлось всю жизнь прятаться, чтобы уцелеть. Насколько мне известно, я – последний из демонов, и вот я сижу и разговариваю с принцессой из дома Андерсонов, а в моем деревенском доме сейчас живет наследный принц из дома Андерсонов. И в сердце у меня нет злости, нет желания отомстить. Вот уж действительно странная история, Настя, но это моя странная история, а ты обещала мне свою собственную странную историю…
– Ну… – Настя откашлялась. – Я попробую. Хотя ничего такого выдающегося у меня нет. Я просто… Я просто привезла с собой тело любовницы своего мужа. Чтобы достойно ее похоронить.
– Ну что ж, неплохо, – кивнул Альфред и принялся меланхолично грызть трубку.
5
Это было небольшое сельское кладбище, расположенное на холме. Рядом медленно и печально текла река, названия которой Настя не запомнила. Они оставили машину возле дома Альфреда и дальше пошли пешком, по дороге, протоптанной сотнями ног и как будто нарочито извилистой, чтобы у идущих к могиле было время подумать о покойном, отбросить всевозможную шелуху и оставить лишь то истинное, что достойно быть произнесенным при прощании. Впрочем, на этот раз все слова остались непроизнесенными, потому что тот, кто знал Анжелу лучше всех, Денис Андерсон, простился с матерью своего ребенка молча, а остальные последовали его примеру.
Потом четверо могильщиков, приехавших из Праги вместе с Карлом, забросали гроб землей. Какое-то время Настя завороженно следила за их работой, словно боялась, что сейчас будет допущена фатальная ошибка, из-за которой все станет еще хуже, еще неправильнее, чем оно есть. А затем к ней подошел Денис, и Настя почему-то поежилась.
– Прости, что вытащил тебя из Лионеи. Я не думал, что ты…
– Думал, я отправлю тело посылкой? – Настя сама опешила от вырвавшейся у нее фразы. – Нет… В смысле, я не то хотела сказать. Мне очень жаль Анжелу, и я должна была все сделать сама. И я это сделала.
– Спасибо.
– Не за что. Тебе не кажется, что мы все время встречаемся в каких-то странных местах?
– Странных? Что странного в кладбищах?
– В неподходящих местах. Поселок горгон, потом больница. Потом свадьба.
– Вот тут ты права, это было очень странное мероприятие.
– Кто бы мог подумать, что все это так закончится? Я думала, что спасаю вас, помогая бежать из Лионеи…
– Кто бы мог подумать, что в нас станут стрелять? Мы уже пересекли границу и должны были пересесть в другую машину, чтобы запутать следы. Наверное, состороны это выглядело подозрительно – четверо с ребенком выскакивают из одной машины, несутся к другой… Роман уже завел двигатель, Анжела вернулась за сумкой с детскими вещами, патрульные что-то кричали, а потом стали стрелять, и… Мы даже не смогли подобрать тело. Я боялся за ребенка, и…
– Как он, кстати?
– Кто?
– Твой сын.
– С ним все в порядке, он сейчас в доме, с Бертой.
– Берта – это…
– Служанка, которая уехала с нами из Лионеи. Хорошая девушка. То есть, она хорошо присматривает за Томасом.
– Томасом… – повторила Настя. – Мило.
Хотя что уж особенно милого было в этой наивной попытке Дениса и Анжелы пробудить в короле Утере родственные чувства, назвав своего сына именем первого короля из династии Андерсонов? Затея провалилась, и насколько знала Настя, Утер даже оскорбился тем, что священное родовое имя было дано незаконнорожденному полукровке.
Денис, видимо, размышлял о чем-то похожем, потому что затем спросил о короле Утере:
– Как там отец?
– Нормально, – автоматически ответила Настя и тут же поправилась: – Нет, не совсем нормально. Он в больнице.
– Из-за меня?
– Нет, скорее уж из-за меня. Моя подруга, которую я пригласила на свадьбу, она… Она оказалась не моей подругой. И не человеком вообще. И она пыталась убить твоего отца. Но ты не волнуйся, он жив и поправляется.
– Я верю, раз ты так говоришь, просто странно, что твоя подруга оказалась не человеком. А кем она оказалась?
Настя вздохнула – полный ответ на этот вопрос занял бы времени куда больше, чем требовала дорога от кладбища до Альфредова загородного дома. Да и нужен ли был Денису полный ответ, если он так упорно стремился порвать все связи с Лионеей и собственным отцом?
– Она оказалась конструктом, – сказала Настя. Слово «конструкт» встретилось ей в отчете о событиях того злополучного дня. Согласно результатам вскрытия, «Оленька» определенно не являлась человеком, и термин «конструкт» был предложен как временное название этого типа существ. «Оленька» не имела репродуктивных органов, а мозг у нее располагался в грудной клетке, что позволило «Оленьке» функционировать и с отрубленной головой. Анализ тканей показал, что их возраст не более шести месяцев, хотя согласно паспорту «Оленьке» стукнуло девятнадцать лет. Осторожный вывод медиков предлагал считать «Оленьку» существом, созданным искусственно. После прочтения этого доклада Насте две ночи подряд снился кошмар, в котором полчища одинаковых «Оленек» в одинаковых маечках, одинаковых мини-юбках, с одинаковыми сумочками маршировали на Лионею, держа под мышкой свои одинаковые головы.
Доклад утешал в одном – если «Оленька» была создана всего полгода назад, то, значит, она не могла учиться в прошлом году с Монаховой. Смайли предполагал, что для проникновения в Лионею первоначально использовался человеческий прототип, а уже позже, когда было принято решение убить Утера, настоящую Оленьку заменили на «конструкт». Особенно выводами Смайли была утешена Монахова, которой очень не нравилась идея о длительной дружбе с искусственно созданным существом.
– Я бы заметила, – уверенно сказала Монахова. – Она, конечно, была девушка со странностями, но такое я бы заметила.
– Какое такое? – Настя сочувственно смотрела на Монахову через пуленепробиваемое стекло. – Что у нее в голове пусто? Или что у нее нет матки?
– Я бы заметила, – упрямо повторила Монахова. – Я думаю, что все случилось в Париже. Там ее подменили. И вернулась она уже таким чокнутым роботом, а до этого была нормальным человеком. Ну, более-менее нормальным. И вообще, я хочу домой. Мне ведь уже сделали рентген и все такое, и у меня ведь есть мозги в черепной коробке?
– Ищут. Шутка, – добавила Настя, насладившись видом свирепеющей подруги. – Смайли говорит, что нужно еще пару дней. На всякий случай. Закончить обследования, уточнить, где ты была во время этого побоища…
– Колесникова, я тебя ненавижу, – Монахова стукнула раскрытой ладонью в пуленепробиваемое стекло, но как-то вяло. – Ты заманила меня в этот дурдом… Кстати, почему тут в охране одни карлики?
– Это гномы.
– Ага, а ты у них, типа, Белоснежка.
– Я у них, типа, принцесса.
– Если ты принцесса, прикажи, чтобы меня выпустили.
– Еще два дня. И перестань ныть, вон Тушкан тихо-мирно сидит в своей камере, играет в тетрис или во что-то такое…
– Не смей сравнивать меня с этим придурком! Ему все равно, где сидеть, лишь бы было, куда пальцами тыкать. Я имею в виду компьютеры и прочие дела. Кстати, как твоя семейная жизнь? Денис все еще в «командировке»?
Да, Денис все еще был в «командировке» и не только не планировал возвращаться, а собирался уехать еще дальше.
– Летом, – сказал он. – Когда малыш окрепнет, мы отправимся в какое-нибудь спокойное место. Я еще не решил, но, может быть, Канада? Или Австралия? Берта поедет с нами, а Роман сомневается. Если он вернется в Лионею, его ведь накажут?
– Он всего лишь выполнял твои приказы, а ты – принц Лионеи. Если он вернется, я постараюсь, чтобы с ним обошлись по-человечески. В смысле, хорошо.
– Я передам ему, – сказал Денис. Незаметно они оказались у дома Альфреда, опередив остальных, что растянулись редкой цепочкой по склону холма – Армандо, Роман Ставицки, Карл, Альфред, женщина в платке, которую Настя посчитала за вызванную из России родственницу Анжелы.
– Как-то не очень хорошо это у нас получается, – проговорил Денис, оглядывая невеселую процессию.
– Что именно?
– Заботиться о других.
– Ты имеешь в виду, что я пообещала заботиться о твоем отце, а вместо этого…
– Мой отец хотя бы жив, а вот я пообещал Анжеле заботиться о ней и о ребенке, и вот чем это закончилось.
– Если бы они остались в Лионее, погибли бы оба, – сказала Настя и постаралась перевести разговор в другое русло. – Анжелины родственники не хотели забрать тело к себе?
– Понятия не имею, я не знаю Анжелиных родственников.
– А эта женщина?
– По-моему, она приехала с Карлом. Или… – он недоуменно пожал плечами. – А что?
– Ничего, – коротко ответила Настя и шагнула навстречу женщине в платке. Опять-таки полный ответ на Денисово «А что?» занял бы времени куда больше, чем требовала дорога от Альфредова загородного дома до кладбища и обратно; и самая его суть состояла в том, что с некоторых пор Настя не верила в случайности вообще и, в частности, не верила в случайные появления непонятных женщин на таких неслучайных событиях, как похороны Анжелы. Леонард, как и положено большому злу с далеко идущими намерениями, мог принимать любые обличья. К примеру…
– Извините, – Настя перегородила дорогу женщине. – Извините за дурацкий вопрос, но кто вы такая?
– Я родственница покойной, – тихо сказала женщина, не поднимая головы.
– Еще один дурацкий вопрос: у вас есть какие-нибудь доказательства? Документы или…
– Или, – сказала женщина и сдернула платок с головы. Настя потеряла дар речи и отступила назад, ее правая рука бессознательно царапала полу куртки, запоздало ища там что-нибудь, пригодное для такой ситуации.
Для общения с горгоной.
6
Потом Армандо схватил ее под мышки и отбросил назад, разворачиваясь к горгоне спиной и вырывая во время этого разворота пистолет из наплечной кобуры. Прикрыв глаза рукой, он ткнул стволом в сторону горгоны, закричал что-то резкое, повелительное, и этот крик так не сочетался с тем, ради чего они все сюда приехали, с маленьким кладбищем, медленной речкой, неярким зимним солнцем, печальными лицами людей, что Насте стало физически невыносимо плохо, и ей захотелось крикнуть Армандо, чтобы он прекратил…
Но тут она поняла, что кто-то уже кричит, и этот кто-то – Альфред.
– Хватит уже убивать! – кричал Альфред, бешено вращая зрачками и потрясая своей тростью. – Отойди от нее, болван!
Армандо замолчал, но оружия не убрал. Горгона неподвижно стояла перед ним, глядя в землю. Настя с безопасного расстояния все-таки решилась посмотреть на ее волосы и увидела, что змеи шевелятся, но ведут себя мирно, не шипя и не пытаясь напасть. Тогда она приказала Армандо опустить пистолет и отойти от горгоны.
– Давай послушаем, что все это значит, – сказала Настя.
– Это значит, что Анжела была горгоной, и кто-то из ее народа должен был проводить ее в последний путь! – выкрикнул Альфред на ходу. – Я пригласил ее!
– Но ты не сказал нам, что на похоронах будет горгона!
– Разумеется! Если бы я сказал тебе, ты бы сказала ему, – Альфред ткнул тростью в Армандо. – Он бы сообщил своим начальникам, и они устроили бы тут вместо похорон охоту на горгон, с вертолетами, напалмом, ракетами и еще бог знает чем!
– Ты должен был мне сказать. Ты ведь знаешь, что я и горгоны…
– Он знает, – низким грудным голосом ответила горгона. – И я знаю. Ты – причина смерти многих из моего народа. Но я здесь не ради мести. Я скорблю вместе со всеми вами.
– У тебя есть еще две минуты на скорбь, – сказал Армандо. – А потом ты исчезнешь. Либо сама, либо с моей помощью.
– Нет, – сказал Денис. – Сегодня, здесь – никаких исчезновений. Если она пришла на похороны Анжелы, пусть останется. До заката.
Горгона молча кивнула и пошла к дому. Рука Армандо, сжимающая пистолет, повернулась за ней, как стрелка компаса.
– Перестань, – сказала Настя. – Тем более, чтобы убить горгону, нужно отрезать ей голову. Я-то знаю.
– Пули займут ее на какое-то время, – ответил Армандо, неохотно убирая пистолет. – А я бы пока смог поискать бензопилу.
Альфред ткнул его тростью в бедро и велел проваливать. Армандо улыбнулся и свысока посмотрел на пожилого демона в шерстяной шапочке, как будто перед ним был ребенок, заигравшийся в своей песочнице и швырнувший формочкой во взрослого вооруженного мужчину. Альфред сердито засопел, готовясь к более серьезным действиям, но подоспевший Карл взял старика под руку и увел в дом. Армандо пожал плечами, убрал пистолет и направился за ними.
– М-да, – сказала Настя, глядя вслед недружной троице.
– Вот от этого я и хочу убежать, – грустно улыбнулся Денис. – И пока у меня никак не получается.
– Ты убегаешь, а кто-то должен остаться и разбираться с этим безобразием…
– Но ты сама выбрала такую судьбу…
– Конечно, – сказала Настя. – Конечно. Выбрала.
Для подробного комментария на эту тему не хватило бы и времени, что требуется на пеший переход от кладбища до Праги, тем более что Денис все равно «убегал», а значит, нагружать его ненужной информацией не стоило. Она и так сделала достаточно – пообещала, что позаботится о короле Утере, позаботится обо всех, кто был дорог Денису в Лионее, и не взяла с него никаких обещаний взамен.
А ведь могла бы.
«Пообещай, что всегда будешь помнить обо мне».
«Пообещай, что будешь счастлив».
«Пообещай, что где-то там, в укромном уголке твоего сердца, навсегда останется выцарапанная надпись „Денис плюс Настя равно любовь“. Так же, как это выцарапано у меня».
«Пообещай, что иногда ты будешь думать – а как бы все могло быть, если бы… Если бы не было ни горгон, ни Леонарда, ни Анжелы, ничего, кроме тебя и меня. И чем дольше мы не будем видеться, тем чаще ты станешь об этом задумываться, и может быть, однажды…»
– Может быть, однажды… – сказал Денис, и Настя вздрогнула: еще один непрошеный чтец мыслей? Встаньте в очередь!
– Может быть, однажды все это забудется, – сказал Денис. – Может быть, скоро с нами случится столько всяких хороших вещей, что мы забудем все плохое. Или будем вспоминать о нем со смехом, как о чем-то незначительном. Как о сломанной детской игрушке или оцарапанной коленке. Тогда это казалось катастрофой, а сейчас – повод для улыбки. Как ты думаешь?
– Я?! – Настя внезапно поняла, что очень сильно злится на Дениса, причем эта злость вскипела в ней невероятно быстро, почти моментально. – Ты действительно хочешь знать, что я об этом думаю?!
Следующей фразой, просившейся к ней на язык, была: «Ты действительно хочешь знать, когда, по моему мнению, мы сможем весело посмеяться над похоронами Анжелы? Или над тем, как меня чуть не убили горгоны?! Над этим ты собрался смеяться?!»
– Я думаю, что нам стоит идти, – сказала Настя, увидев на крыльце Карла. – Нас ждут. Посмеемся как-нибудь в другой раз.
7
Неудивительно, что после всего сказанного и сделанного поминальный обед прошел очень тихо и очень быстро. Первым из-за стола поднялся Денис, потом ушел Роман, а Карл повез могильщиков обратно в город. Настя тоже вышла, чтобы сделать пару звонков, а когда вернулась, то застала весьма выразительную картину. За одним концом стола Альфред и Горгона вели негромкую беседу, сидящий же на противоположном крае Армандо буквально пожирал беседующих глазами, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Две минуты давно прошли, – сказал он Насте.
– Прекрати! – она произнесла это почти шепотом, но горгона услышала ее, что-то сказала Альфреду и направилась к дверям, на ходу повязывая платок. Армандо помахал ей рукой.
– Когда-то ты сказала, что хочешь истребить их всех, – напомнил он Насте.
– Я помню.
– И в чем же дело?
– Я убивала их, только когда они нападали первыми, а не так, как вы, направо и налево, старых и малых, виноватых и невиновных…
– Не так, как «вы»? – Армандо приподнял брови. – Кто это – «вы»?
Настя хотела было ответить: «Вы – те, кто истребил горгон в том поселке», но потом вспомнила, что истребление начала она сама, и получалось, что Армандо прав – нет никакой разницы между нею и солдатами в черной униформе.
– И насчет невиновных, – Армандо покачал головой. – Не думаю, что там были такие. Даже…
Он пошатнулся от неожиданного толчка, удивленно посмотрел вниз, увидел Альфреда, произведшего этот толчок, и раздраженно скрипнул зубами.
– Мне нужно поговорить с принцессой, – смиренно проговорил Альфред. – Наедине, – и когда Армандо отошел в сторону, демон добавил: – То есть это не мне нужно поговорить с принцессой. Горгоне нужно поговорить с принцессой. Она ждет тебя во дворе.
– Нет, – решительно сказала Настя.
– Всего пару слов.
– Нет.
– Настя, – Альфред взял ее за локоть и как-то по-детски умоляюще заглянул в глаза. – Пожалуйста. Она – представитель маленькой расы, загнанной в угол, исчезающей. Когда еще ей представится возможность поговорить с принцессой Анастасией?
– В прошлом году я пообщалась с ее сестрами. Не самое приятное воспоминание.
– Тебе пора перестать оценивать события как «приятные» или «неприятные»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Ну… – Настя откашлялась. – Я попробую. Хотя ничего такого выдающегося у меня нет. Я просто… Я просто привезла с собой тело любовницы своего мужа. Чтобы достойно ее похоронить.
– Ну что ж, неплохо, – кивнул Альфред и принялся меланхолично грызть трубку.
5
Это было небольшое сельское кладбище, расположенное на холме. Рядом медленно и печально текла река, названия которой Настя не запомнила. Они оставили машину возле дома Альфреда и дальше пошли пешком, по дороге, протоптанной сотнями ног и как будто нарочито извилистой, чтобы у идущих к могиле было время подумать о покойном, отбросить всевозможную шелуху и оставить лишь то истинное, что достойно быть произнесенным при прощании. Впрочем, на этот раз все слова остались непроизнесенными, потому что тот, кто знал Анжелу лучше всех, Денис Андерсон, простился с матерью своего ребенка молча, а остальные последовали его примеру.
Потом четверо могильщиков, приехавших из Праги вместе с Карлом, забросали гроб землей. Какое-то время Настя завороженно следила за их работой, словно боялась, что сейчас будет допущена фатальная ошибка, из-за которой все станет еще хуже, еще неправильнее, чем оно есть. А затем к ней подошел Денис, и Настя почему-то поежилась.
– Прости, что вытащил тебя из Лионеи. Я не думал, что ты…
– Думал, я отправлю тело посылкой? – Настя сама опешила от вырвавшейся у нее фразы. – Нет… В смысле, я не то хотела сказать. Мне очень жаль Анжелу, и я должна была все сделать сама. И я это сделала.
– Спасибо.
– Не за что. Тебе не кажется, что мы все время встречаемся в каких-то странных местах?
– Странных? Что странного в кладбищах?
– В неподходящих местах. Поселок горгон, потом больница. Потом свадьба.
– Вот тут ты права, это было очень странное мероприятие.
– Кто бы мог подумать, что все это так закончится? Я думала, что спасаю вас, помогая бежать из Лионеи…
– Кто бы мог подумать, что в нас станут стрелять? Мы уже пересекли границу и должны были пересесть в другую машину, чтобы запутать следы. Наверное, состороны это выглядело подозрительно – четверо с ребенком выскакивают из одной машины, несутся к другой… Роман уже завел двигатель, Анжела вернулась за сумкой с детскими вещами, патрульные что-то кричали, а потом стали стрелять, и… Мы даже не смогли подобрать тело. Я боялся за ребенка, и…
– Как он, кстати?
– Кто?
– Твой сын.
– С ним все в порядке, он сейчас в доме, с Бертой.
– Берта – это…
– Служанка, которая уехала с нами из Лионеи. Хорошая девушка. То есть, она хорошо присматривает за Томасом.
– Томасом… – повторила Настя. – Мило.
Хотя что уж особенно милого было в этой наивной попытке Дениса и Анжелы пробудить в короле Утере родственные чувства, назвав своего сына именем первого короля из династии Андерсонов? Затея провалилась, и насколько знала Настя, Утер даже оскорбился тем, что священное родовое имя было дано незаконнорожденному полукровке.
Денис, видимо, размышлял о чем-то похожем, потому что затем спросил о короле Утере:
– Как там отец?
– Нормально, – автоматически ответила Настя и тут же поправилась: – Нет, не совсем нормально. Он в больнице.
– Из-за меня?
– Нет, скорее уж из-за меня. Моя подруга, которую я пригласила на свадьбу, она… Она оказалась не моей подругой. И не человеком вообще. И она пыталась убить твоего отца. Но ты не волнуйся, он жив и поправляется.
– Я верю, раз ты так говоришь, просто странно, что твоя подруга оказалась не человеком. А кем она оказалась?
Настя вздохнула – полный ответ на этот вопрос занял бы времени куда больше, чем требовала дорога от кладбища до Альфредова загородного дома. Да и нужен ли был Денису полный ответ, если он так упорно стремился порвать все связи с Лионеей и собственным отцом?
– Она оказалась конструктом, – сказала Настя. Слово «конструкт» встретилось ей в отчете о событиях того злополучного дня. Согласно результатам вскрытия, «Оленька» определенно не являлась человеком, и термин «конструкт» был предложен как временное название этого типа существ. «Оленька» не имела репродуктивных органов, а мозг у нее располагался в грудной клетке, что позволило «Оленьке» функционировать и с отрубленной головой. Анализ тканей показал, что их возраст не более шести месяцев, хотя согласно паспорту «Оленьке» стукнуло девятнадцать лет. Осторожный вывод медиков предлагал считать «Оленьку» существом, созданным искусственно. После прочтения этого доклада Насте две ночи подряд снился кошмар, в котором полчища одинаковых «Оленек» в одинаковых маечках, одинаковых мини-юбках, с одинаковыми сумочками маршировали на Лионею, держа под мышкой свои одинаковые головы.
Доклад утешал в одном – если «Оленька» была создана всего полгода назад, то, значит, она не могла учиться в прошлом году с Монаховой. Смайли предполагал, что для проникновения в Лионею первоначально использовался человеческий прототип, а уже позже, когда было принято решение убить Утера, настоящую Оленьку заменили на «конструкт». Особенно выводами Смайли была утешена Монахова, которой очень не нравилась идея о длительной дружбе с искусственно созданным существом.
– Я бы заметила, – уверенно сказала Монахова. – Она, конечно, была девушка со странностями, но такое я бы заметила.
– Какое такое? – Настя сочувственно смотрела на Монахову через пуленепробиваемое стекло. – Что у нее в голове пусто? Или что у нее нет матки?
– Я бы заметила, – упрямо повторила Монахова. – Я думаю, что все случилось в Париже. Там ее подменили. И вернулась она уже таким чокнутым роботом, а до этого была нормальным человеком. Ну, более-менее нормальным. И вообще, я хочу домой. Мне ведь уже сделали рентген и все такое, и у меня ведь есть мозги в черепной коробке?
– Ищут. Шутка, – добавила Настя, насладившись видом свирепеющей подруги. – Смайли говорит, что нужно еще пару дней. На всякий случай. Закончить обследования, уточнить, где ты была во время этого побоища…
– Колесникова, я тебя ненавижу, – Монахова стукнула раскрытой ладонью в пуленепробиваемое стекло, но как-то вяло. – Ты заманила меня в этот дурдом… Кстати, почему тут в охране одни карлики?
– Это гномы.
– Ага, а ты у них, типа, Белоснежка.
– Я у них, типа, принцесса.
– Если ты принцесса, прикажи, чтобы меня выпустили.
– Еще два дня. И перестань ныть, вон Тушкан тихо-мирно сидит в своей камере, играет в тетрис или во что-то такое…
– Не смей сравнивать меня с этим придурком! Ему все равно, где сидеть, лишь бы было, куда пальцами тыкать. Я имею в виду компьютеры и прочие дела. Кстати, как твоя семейная жизнь? Денис все еще в «командировке»?
Да, Денис все еще был в «командировке» и не только не планировал возвращаться, а собирался уехать еще дальше.
– Летом, – сказал он. – Когда малыш окрепнет, мы отправимся в какое-нибудь спокойное место. Я еще не решил, но, может быть, Канада? Или Австралия? Берта поедет с нами, а Роман сомневается. Если он вернется в Лионею, его ведь накажут?
– Он всего лишь выполнял твои приказы, а ты – принц Лионеи. Если он вернется, я постараюсь, чтобы с ним обошлись по-человечески. В смысле, хорошо.
– Я передам ему, – сказал Денис. Незаметно они оказались у дома Альфреда, опередив остальных, что растянулись редкой цепочкой по склону холма – Армандо, Роман Ставицки, Карл, Альфред, женщина в платке, которую Настя посчитала за вызванную из России родственницу Анжелы.
– Как-то не очень хорошо это у нас получается, – проговорил Денис, оглядывая невеселую процессию.
– Что именно?
– Заботиться о других.
– Ты имеешь в виду, что я пообещала заботиться о твоем отце, а вместо этого…
– Мой отец хотя бы жив, а вот я пообещал Анжеле заботиться о ней и о ребенке, и вот чем это закончилось.
– Если бы они остались в Лионее, погибли бы оба, – сказала Настя и постаралась перевести разговор в другое русло. – Анжелины родственники не хотели забрать тело к себе?
– Понятия не имею, я не знаю Анжелиных родственников.
– А эта женщина?
– По-моему, она приехала с Карлом. Или… – он недоуменно пожал плечами. – А что?
– Ничего, – коротко ответила Настя и шагнула навстречу женщине в платке. Опять-таки полный ответ на Денисово «А что?» занял бы времени куда больше, чем требовала дорога от Альфредова загородного дома до кладбища и обратно; и самая его суть состояла в том, что с некоторых пор Настя не верила в случайности вообще и, в частности, не верила в случайные появления непонятных женщин на таких неслучайных событиях, как похороны Анжелы. Леонард, как и положено большому злу с далеко идущими намерениями, мог принимать любые обличья. К примеру…
– Извините, – Настя перегородила дорогу женщине. – Извините за дурацкий вопрос, но кто вы такая?
– Я родственница покойной, – тихо сказала женщина, не поднимая головы.
– Еще один дурацкий вопрос: у вас есть какие-нибудь доказательства? Документы или…
– Или, – сказала женщина и сдернула платок с головы. Настя потеряла дар речи и отступила назад, ее правая рука бессознательно царапала полу куртки, запоздало ища там что-нибудь, пригодное для такой ситуации.
Для общения с горгоной.
6
Потом Армандо схватил ее под мышки и отбросил назад, разворачиваясь к горгоне спиной и вырывая во время этого разворота пистолет из наплечной кобуры. Прикрыв глаза рукой, он ткнул стволом в сторону горгоны, закричал что-то резкое, повелительное, и этот крик так не сочетался с тем, ради чего они все сюда приехали, с маленьким кладбищем, медленной речкой, неярким зимним солнцем, печальными лицами людей, что Насте стало физически невыносимо плохо, и ей захотелось крикнуть Армандо, чтобы он прекратил…
Но тут она поняла, что кто-то уже кричит, и этот кто-то – Альфред.
– Хватит уже убивать! – кричал Альфред, бешено вращая зрачками и потрясая своей тростью. – Отойди от нее, болван!
Армандо замолчал, но оружия не убрал. Горгона неподвижно стояла перед ним, глядя в землю. Настя с безопасного расстояния все-таки решилась посмотреть на ее волосы и увидела, что змеи шевелятся, но ведут себя мирно, не шипя и не пытаясь напасть. Тогда она приказала Армандо опустить пистолет и отойти от горгоны.
– Давай послушаем, что все это значит, – сказала Настя.
– Это значит, что Анжела была горгоной, и кто-то из ее народа должен был проводить ее в последний путь! – выкрикнул Альфред на ходу. – Я пригласил ее!
– Но ты не сказал нам, что на похоронах будет горгона!
– Разумеется! Если бы я сказал тебе, ты бы сказала ему, – Альфред ткнул тростью в Армандо. – Он бы сообщил своим начальникам, и они устроили бы тут вместо похорон охоту на горгон, с вертолетами, напалмом, ракетами и еще бог знает чем!
– Ты должен был мне сказать. Ты ведь знаешь, что я и горгоны…
– Он знает, – низким грудным голосом ответила горгона. – И я знаю. Ты – причина смерти многих из моего народа. Но я здесь не ради мести. Я скорблю вместе со всеми вами.
– У тебя есть еще две минуты на скорбь, – сказал Армандо. – А потом ты исчезнешь. Либо сама, либо с моей помощью.
– Нет, – сказал Денис. – Сегодня, здесь – никаких исчезновений. Если она пришла на похороны Анжелы, пусть останется. До заката.
Горгона молча кивнула и пошла к дому. Рука Армандо, сжимающая пистолет, повернулась за ней, как стрелка компаса.
– Перестань, – сказала Настя. – Тем более, чтобы убить горгону, нужно отрезать ей голову. Я-то знаю.
– Пули займут ее на какое-то время, – ответил Армандо, неохотно убирая пистолет. – А я бы пока смог поискать бензопилу.
Альфред ткнул его тростью в бедро и велел проваливать. Армандо улыбнулся и свысока посмотрел на пожилого демона в шерстяной шапочке, как будто перед ним был ребенок, заигравшийся в своей песочнице и швырнувший формочкой во взрослого вооруженного мужчину. Альфред сердито засопел, готовясь к более серьезным действиям, но подоспевший Карл взял старика под руку и увел в дом. Армандо пожал плечами, убрал пистолет и направился за ними.
– М-да, – сказала Настя, глядя вслед недружной троице.
– Вот от этого я и хочу убежать, – грустно улыбнулся Денис. – И пока у меня никак не получается.
– Ты убегаешь, а кто-то должен остаться и разбираться с этим безобразием…
– Но ты сама выбрала такую судьбу…
– Конечно, – сказала Настя. – Конечно. Выбрала.
Для подробного комментария на эту тему не хватило бы и времени, что требуется на пеший переход от кладбища до Праги, тем более что Денис все равно «убегал», а значит, нагружать его ненужной информацией не стоило. Она и так сделала достаточно – пообещала, что позаботится о короле Утере, позаботится обо всех, кто был дорог Денису в Лионее, и не взяла с него никаких обещаний взамен.
А ведь могла бы.
«Пообещай, что всегда будешь помнить обо мне».
«Пообещай, что будешь счастлив».
«Пообещай, что где-то там, в укромном уголке твоего сердца, навсегда останется выцарапанная надпись „Денис плюс Настя равно любовь“. Так же, как это выцарапано у меня».
«Пообещай, что иногда ты будешь думать – а как бы все могло быть, если бы… Если бы не было ни горгон, ни Леонарда, ни Анжелы, ничего, кроме тебя и меня. И чем дольше мы не будем видеться, тем чаще ты станешь об этом задумываться, и может быть, однажды…»
– Может быть, однажды… – сказал Денис, и Настя вздрогнула: еще один непрошеный чтец мыслей? Встаньте в очередь!
– Может быть, однажды все это забудется, – сказал Денис. – Может быть, скоро с нами случится столько всяких хороших вещей, что мы забудем все плохое. Или будем вспоминать о нем со смехом, как о чем-то незначительном. Как о сломанной детской игрушке или оцарапанной коленке. Тогда это казалось катастрофой, а сейчас – повод для улыбки. Как ты думаешь?
– Я?! – Настя внезапно поняла, что очень сильно злится на Дениса, причем эта злость вскипела в ней невероятно быстро, почти моментально. – Ты действительно хочешь знать, что я об этом думаю?!
Следующей фразой, просившейся к ней на язык, была: «Ты действительно хочешь знать, когда, по моему мнению, мы сможем весело посмеяться над похоронами Анжелы? Или над тем, как меня чуть не убили горгоны?! Над этим ты собрался смеяться?!»
– Я думаю, что нам стоит идти, – сказала Настя, увидев на крыльце Карла. – Нас ждут. Посмеемся как-нибудь в другой раз.
7
Неудивительно, что после всего сказанного и сделанного поминальный обед прошел очень тихо и очень быстро. Первым из-за стола поднялся Денис, потом ушел Роман, а Карл повез могильщиков обратно в город. Настя тоже вышла, чтобы сделать пару звонков, а когда вернулась, то застала весьма выразительную картину. За одним концом стола Альфред и Горгона вели негромкую беседу, сидящий же на противоположном крае Армандо буквально пожирал беседующих глазами, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Две минуты давно прошли, – сказал он Насте.
– Прекрати! – она произнесла это почти шепотом, но горгона услышала ее, что-то сказала Альфреду и направилась к дверям, на ходу повязывая платок. Армандо помахал ей рукой.
– Когда-то ты сказала, что хочешь истребить их всех, – напомнил он Насте.
– Я помню.
– И в чем же дело?
– Я убивала их, только когда они нападали первыми, а не так, как вы, направо и налево, старых и малых, виноватых и невиновных…
– Не так, как «вы»? – Армандо приподнял брови. – Кто это – «вы»?
Настя хотела было ответить: «Вы – те, кто истребил горгон в том поселке», но потом вспомнила, что истребление начала она сама, и получалось, что Армандо прав – нет никакой разницы между нею и солдатами в черной униформе.
– И насчет невиновных, – Армандо покачал головой. – Не думаю, что там были такие. Даже…
Он пошатнулся от неожиданного толчка, удивленно посмотрел вниз, увидел Альфреда, произведшего этот толчок, и раздраженно скрипнул зубами.
– Мне нужно поговорить с принцессой, – смиренно проговорил Альфред. – Наедине, – и когда Армандо отошел в сторону, демон добавил: – То есть это не мне нужно поговорить с принцессой. Горгоне нужно поговорить с принцессой. Она ждет тебя во дворе.
– Нет, – решительно сказала Настя.
– Всего пару слов.
– Нет.
– Настя, – Альфред взял ее за локоть и как-то по-детски умоляюще заглянул в глаза. – Пожалуйста. Она – представитель маленькой расы, загнанной в угол, исчезающей. Когда еще ей представится возможность поговорить с принцессой Анастасией?
– В прошлом году я пообщалась с ее сестрами. Не самое приятное воспоминание.
– Тебе пора перестать оценивать события как «приятные» или «неприятные»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55