чтобы он был счастлив и забыл о том дне, когда видел, как всеми уважаемый биржевой маклер обыскивал карманы покойника.
Джэкобс был вором с детских лет, как и все его предки. Когда он поступал в фирму Блэк и К°, он имел в виду не только обеспечить себя пенсией на 20 лет, но и отхватить при случае сразу большой дивиденд. Но полковник Блэк в первое время следил за каждым его шагом. Тогда в правлении предприятия был еще один весьма неприятный для гениального полковника человек. Он впоследствии внезапно скончался. При осмотре трупа врачи пришли к заключению, что он умер от апоплексического удара. Даже м-р Джэкобс ничего не подозревал. Однажды он тайком прокрался в ком- нату Блэка, надеясь украсть почтовые марки или мелочь, в хранении которых полковник был часто небрежен. Он ожидал найти комнату пустой, и его обуял ужас, когда увидел
наклонившегося над чьим-то телом директора: тот поспешно обыскивал карманы убитого. Он искал письмо с заявлением покойного о выходе из предприятия и перечислением причин, побудивших его к этому. Но самой большой глупостью со стороны Джэкобса было желание рассказать обо всем Блэку.
Вилли Джэкобс, понятно, тогда об этом письме ничего не знал и не мог догадаться, зачем полковник обыскивал покойника. Это он понял позже. А вспомнил вот только что, когда попал в полицейский участок и перед ним сразу же возник Франк Феллоу. И ему не показалось странным то, что полицейский тут же заговорил о Блэке.
— Я когда-то работал для Блэка, — сказал Джэкобс. — Знаете, так, мальчишкой на побегушках, за 39 шиллингов в неделю. — Вдруг он посмотрел Франку прямо в лицо: — Вы уже когда-нибудь пробовали сосчитать всех внезапно скончавшихся друзей Блэка? Он прямо как ядовитое растение. Если вы еще будете медлить, то "четверо праведников" его прикончат, — любезно предупредил мистер Джэкобс. — Те шутить не любят.
Он немного помолчал, а затем сказал Феллоу:
— Ведь это третий раз вы меня ловите.
— Я тоже об этом подумал.
— Дайте вспомнить! — Джэкобс остановился. — Раз вы поймали меня на Тотенхэм-Корт-Род, раз на Чэринг-Крос-Род и раз в Чипсайде.
— У вас изумительная память, — улыбаясь, ответил Франк.
— И всегда не на своем участке, — сказал Джэкобс про себя. — Всегда в штатском. Вечно вы следите за мной. Хотел бы я знать, почему?
Франк на минуту задумался.
— Лучше выпьем по чашке чаю, — сказал он. — Затем я буду рассказывать вам сказки.
— Ну, мы, кажется, скоро доберемся и до фактов, — критически заметил Вилли.
— Я буду говорить с вами откровенно, Вилли, — сказал Феллоу.
— Если вам не трудно, называйте меня, пожалуйста, по фамилии. Если узнают, что мы с вами близкие друзья, то это может плохо кончиться.
Франк опять засмеялся.
— Я уже два раза ловил вас, — начал он, — но сегодня вы в первый раз заговорили о нашем друге Блэке. Если б вы уже раньше сообщили мне все, что вы знаете, вас, может быть, не засадили бы.
Джэкобс посмотрел в потолок...
— Да, вы уже когда-то. прощупывали меня на этот счет.
— Не можете ли вы сообщить мне, почему Блэк посылает вам еженедельно 5 фунтов?
— Потому что он гнусный мошенник, жулик, лжец... — вспылил Вилли.
— Если вы хотите рассказать что-нибудь, то не стесняйтесь, валяйте!
Вилли медлил.
— Вы же все равно мне не поверите.
— А ну-ка, попробуйте!
Целый час полицейский с увлечением слушал рассказ Вилли. Потом они расстались. Франк пошел в участок, где его ждал обворованный человек, а м-р Джэкобс направился к себе в Сомерс-Тоун. Он был доволен, что ему удалось выйти сухим из воды, но все же он был немного испуган.
Франк быстро уладил дело в участке. Дежурный сержант был поражен и раздражен поведением городового в штатском, который отдавал распоряжения с уверенностью начальника.
Потом Франк нанял автомобиль и поехал в Блэку, но, не застав его дома, приказал шоферу ехать как можно скорее в Хэмстэд.Мэй ожидала полковника в салоне. Она стояла у камина и постаралась скрыть свою радость при виде Феллоу.
— Куда вы собираетесь? — резко спросил Франк.
— Вы не имеете права говорить со мной таким тоном, но могу вам сказать, что собираюсь в гости.
— С кем?
Мэй покраснела и с возмущением ответила: — С полковником Блэком. — Она с усилием подавила свой гнев.
— Боюсь, что не могу допустить этого, — холодно сказал Феллоу.
Она уставилась на него.
— Я хочу раз и навсегда сказать вам, м-р Феллоу, что я сама себе госпожа. Вы не имеете права приказывать мне... вообще вы не имеете права... — девушка сердито топнула ножкой, — решать, что мне можно и чего нельзя. Я пойду куда хочу и с кем хочу.
— Сегодня вечером вы, во всяком случае, никуда не пойдете, — сурово ответил Франк. — Я буду ждать у подъезда. Если вы выйдете из дому с этим человеком, я вас арестую
Она в ужасе подалась назад.
— Я вас арестую, можете быть уверены, — строго продолжал он. — Мне безразлично, какие последствия это будет иметь для меня. Я найду какой-нибудь предлог для
ареста, проведу вас по улице в участок и запру в кутузку, как обыкновенного воришку. И все это я сделаю потому, что люблю вас, — сказал он со страстью в голосе, — потому что вы для меня самое святое и дорогое на свете. И знаете, почему я поведу вас в участок? Там вы будете в безопасности! Он резко повернулся к входившему в этот момент полковнику Блэку, одетому в безукоризненный смокинг. Когда полковник увидел выражение лица Франка, он вдруг остановился и поднес руку к карману.
— Берегитесь! — воскликнул Франк.
Блэк побледнел. Мэй, наконец, пришла в себя.
— Что вы... как вы смеете! — беззвучно пролепетала. — Вы хотите арестовать меня... как вы можете? И вы еще говорите, что любите меня! — Она гневно посмотрела на него.
— Да, я вас люблю, — спокойно ответил он, — так люблю вас, что готов ради вашей безопасности переносить вашу ненависть. Разве можно любить сильнее?
В голосе его послышались и горечь и решительность. Он ушел от нее только тогда, когда Блэк после короткой перебранки попрощался и захлопнул за собой дверь. В волнении Франк совсем забыл свое намерение отобрать у полковника маленькую зеленую бутылочку со стеклянной пробкой.
Вернувшись в тот вечер домой, Блэк нашел у себя на квартире несомненные следы обыска. Однако он не мог понять, как люди проникли в дом. Все двери были открыты, несмотря на сложные патентованные замки, ключи к которым были только у него. Все окна были закрыты. Деньги и драгоценности целы. Единственным следом, который оставили таинственные посетители, была печать, вдавленная в промокашку на письменном столе.
Печать была очень простая, всего-навсего цифра IV. Но простота этого предостережения произвела на Блэка удручающее впечатление. Казалось, "четверо праведников" были вездесущими. Они без труда открывали его лучшие замки, были информированы о каждом его движении, и приходили и уходили, когда им вздумается.
Такое открытие могло бы повергнуть в отчаяние человека, не обладавшего цепкостью и живучестью Блэка. Но полковник боролся уже много лет не на живот, а на смерть. Сколько страшнейших угроз он уже получал! Он все время жил под занесенным над его головою мечом, и все-таки до сих пор удавалось избегать возмездия.
Недаром он гордился тем, что никогда не терял спокойствия и не портил поспешностью свою карьеру. Но теперь, может быть в первый раз за всю жизнь, он действовал не из
жадности к деньгам, а из более сильного чувства — он жаждал мести. И это сделало его менее внимательным, чем обыкновенно. Он не заметил, как в этот вечер за ним следило несколько темных фигур.
11. ПУТЕШЕСТВИЕ В ЛИНКОЛЬН
Сэр Исаак Трэмбер был в весьма дурном настроении, когда собирался ехать в Линкольн. Он заказал для себя отдельное купе и проклинал несчастное совпадение, благодаря которому купе рядом было заказано Горацием Грешэмом.
Он ходил взад и вперед по длинному перрону вокзала Кинге Кросс, поджидая своих гостей. Лорд Верлонд обещал сопровождать его и взять с собой леди Мэри. Поэтому он был не особенно восхищен выставленной в окне соседнего купе карточкой: "Занято. М-р Гораций Грешэм и его гости" .
Гораций явился за пять минут до отхода поезда. Он был, в противоположность сэру Исааку, доволен и весел: он ответил легким кивком на еле заметный поклон барона.
Трэмбер нервно поглядывал на свои часы и внутренне проклинал Верлонда и его чудачества. Затем, за минуту до свистка, вдали наконец показалась фигура старика.
— Вы, вероятно, думали, что мы вовсе не придем? — спросил лорд, когда они с племянницей подошли к вагону. — Вы что-то нервничаете!
Сэр Исаак, немного смущаясь, помог леди Мэри войти в купе.
— Я не думал, что вы придете так поздно.
— Но мы же не опоздали.
Верлонд кряхтя опустился на то место, которое сэр Исаак предназначил для Мэри. Знакомые проходили мимо и кланялись; несколько любопытных подошло к ним.
— Вы тоже едете на скачки в. Линкольн, лорд Верлонд?
— спросил один молодой человек.
— Нет, — любезно ответил лорд, — я собираюсь лечь в постель с корью!
После такого ответа гость поспешно удалился.
— Можете сесть ко мне, Исаак, оставьте-ка Мэри одну,— воршшво сказал старик. — Я, прежде всего, хочу узнать все о вашей лошади. Я поставил сто пятьдесят фунтов на этого скакуна. Куда важнее осведомить меня обо всем необходимом, -чем надоедать Мэри глупыми вопросами!
- Я же не хотел этого,.— с упреком втолосе возразил сэр Исаак.
— Как же нет? Вы хотите знать, как она спала эту ночь, не жарко ли ей в вагоне, желает ли она сидеть лицом или спиной к паровозу и любит ли она место в углу больше, чем посередине. Оставьте ее в покое, Исаак. Она все это решит сама. Я знаю ее лучше вашего. — Он подзадоривающе посмотрел на Мэри. — Грешэм рядом. Пройди-ка в коридор и постучи ему в окно, чтобы он вышел.
— Мне кажется, у него там друзья, дядя.
— Это безразлично! — раздраженно закричал Вер-лонд.— .Какое нам дело до его друзей? И разве ты не принадлежишь к числу его друзей? Ну, иди, приведи его сюда.
Сэр Исаак дрожал от бешенства.
— Но я не хотел бы видеть его тут, — громко сказал он.— Вы забываете, Верлонд, что в присутствии этого человека я не могу говорить с вами о Тримболино.
— Что за глупости! Вы думаете, он знает о Тримболино меньше вашего? Вы думаете, он не читал газет последнее время?
— Газетные статьи никогда не содержат того, что знает собственник лошади, — важным тоном сказал сэр Исаак.
— Но выглядит так, как будто даже я узнал из них больше, чем вы знаете. Ваша лошадь вчера еще была фавориткой скачек, а сегодня уже не то...
— Не могу же я контролировать все сумасшедшие пари, заключаемые дураками, — проворчал сэр Исаак.
— Обдумайте одно, Исаак: эти дураки не изменяют своих ставок, не забывайте этого. Если б у вас было столько же опыта, сколько у меня, и если б вы на своем веку выиграли на скачках столько же денег, сколько я, тогда вы бы не придавали такого значения тому, что говорят о лошадях их владельцы. С таким же успехом можно спросить мать о преимуществах ее дочери. Она будет судить так же объективно, как владелец скаковой лошади.
Поезд уже проехал предместья Лондона и несся теперь по зеленеющим полям к Хэтфильду. Был чудный весенний день. Солнце светило тепло и приветливо и вливало радость -в сердца всех довольных жизнью людей.
Но сэр Исаак отнюдь не чувствовал себя счастливым, у него не было ни малейшего желания разговаривать о честности спортсменов и о спорте вообще. К его великой досаде Мэри встала и с деланным равнодушием вышла в коридор. Он мог бы поклясться, что услыхал стук в окно соседнего купе. Но он, конечно, ошибался, ибо Мэри только прошла мимо купе, так что сидевшие в нем и громко разговаривавшие молодые люди заметили ее. . Через минуту Гораций вышел к ней.
— Это была, собственно говоря, дядина идея вызвать тебя, я, право, не виновата, — встретила она его. Ее щеки слегка покраснели.
— Лорд Верлонд — благороднейшая душа,— с воодушевлением сказал Гораций. — Беру назад все свои прежние слова.
— Я доложу ему об этом, — лукаво заметила Мэри.
— Нет, нет, ради Бога, не делай этого.
— Я бы хотела серьезно поговорить с тобой, — вдруг сказала она. — Зайдем к нам в купе. Дядя и сэр Исаак с увлечением разговаривают о Тримболино...так ведь зовут его лошадь?
Он кивнул и весело засмеялся.
— Они вообще не заметят, о чем мы будем говорить. Лорд слегка кивнул Горацию, когда тот вошел; сэр Исаак только сердито посмотрел на него. Было нелегко вести тут интимный разговор, но Мэри начинала говорить о важных делах только тогда, когда разговор между лордом и Исааком становился громче.
— Я очень беспокоюсь за дядю, — тихим голосом сказала она.
— Он болен?
— Нет, я говорю не о болезни, хотя он и нездоров. Я имею в виду его противоречивый характер. Его благосклонное к тебе отношение может ни с того ни с сего измениться. Ты же знаешь, как охотно он дал тебе свое согласие на...
Она замялась, и Гораций нежно пожал ей руку под газетой, лежавшей у нее на коленях.
— Да, это было с его стороны страшно мило, — шепотом сказал он. — Я бы никогда не поверил, чтобы этот старый хры... твой милый дядя,— поправился, — может быть таким симпатичным.
Сэр Исаак и лорд в это время о чем-то ожесточенно спорили.
— Именно потому, что он так быстро согласился, может в любой момент переменить свое решение. Я все время боюсь, что он изменит свое мнение и начнет тебя третировать.
— Пускай попробует, я с ним справлюсь.
— Послушайте, Грешэм, — обратился теперь лорд к Горацию. — Вы же принадлежите к числу тех людей, которые всегда все знают. Кто, собственно говоря, такие эти "четыре праведника" , о которых в последнее время так много говорят?
Сэр Исаак Трэмбер внимательно наблюдал за Горацием. Он не скрывал своей недоверчивости.
— Я знаю не больше вас. Это, по-видимому, удивительное братство людей, которые поставили себе целью истреблять преступников.
— Кто же они такие, чтобы осмеливаться судить других?
— Лорд мрачно посмотрел на Горация. — Это же неслыханная дерзость! Зачем же мы тогда содержим судей, присяжных заседателей, врачей, полицейских и тому подобных людей? Для чего же мы тогда платим все эти налоги и подати? Не для того ли, чтобы обезьяны вмешивались в наше судопроизводство? Это же смешно! — взволнованно крикнул он.
Гораций поднял руку.
— При чем же я тут?
— Но вы ведь одобряете это, — обвинил его лорд. — Исаак утверждает это, а Исаак ведь все знает, не правда ли?
Сэр Исаак почувствовал себя неловко.
— Я не говорил, что Грешэм что-нибудь знает об этом,— нерешительно начал он.
— Ну, зачем же вы теперь врете? — резко оборвал его Верлонд. — Вы же только что сказали мне, что считаете Грешэма одним из "четырех праведников" .
Хотя сэр Исаак привык к грубым бестактностям своего друга, он все же густо покраснел.
— Ах, я же совсем не то хотел сказать, — ответил он в смущении и с досадой в голосе. — Черт возьми, лорд Верлонд, не ставьте меня в такое положение. Еще, чего доброго, придется отвечать перед судом за клевету и возмещать убытки.
На Горация замешательство барона не произвело никакого впечатления.
— Не беспокойтесь,— холодно сказал он, — я не намереваюсь подавать на вас в суд.
Он опять повернулся к Мэри, в то время как лорд завязал с бароном новый разговор. Старик любил прыгать с одной темы на другую. Не прошло и минуты, как он болтал о рыбной ловле. Сэр Исаак очень мало смыслил в этих вещах, но Верлонд, несмотря на это, с увлечением рассказывал ему о щуках, карасях и лососях.
В четверть первого поезд въехал в Линкольн. Обыкновенно Гораций нанимал домик за городом, но нынче намеревался в тот же день вернуться в Лондон. На станции он расстался с Мэри.
— Мы увидимся на поле, — сказал он. — Что ты предпримешь? Поедешь сегодня вечером обратно?
— Девушка кивнула.
— Для тебя многое зависит от того, прибудет, ли твоя ло~ шадь первой?—спросила, она немного боязливым тоном.
— Обыкновенно не очень беспокоятся о результатах скачек в Линкольне. Еще не наступил настоящий сезон, но даже опытные игроки боятся делать большие ставки. Никто ничего определенного не знает, и нельзя сказать, какие лошади в форме. Я действительно думаю, что Немезида придет первой, хотя линкольнские скачки редко выдвигали на первое место Молодую кобылу; кроме того, она спринтер, ей лучше всего даются короткие, быстрые скачки. Я знаю, что и до нее такие же лошади с успехом участвовали в этих скачках, но если судить по среднему качеству участвующих лошадей, у нее мало шансов.
— А я думала, что ты твердо уверен в победе. Он коротко рассмелся.
— Ну да, в понедельник ты полна надежд, а во вторник опять сомневаешься. Уж это так. Состояние лошадей далеко не так изменчиво, как настроение их владельцев. Я, вероятно, сегодня еще встречу кого-нибудь, кто мне скажет, что выиграет, скажем, Шторм. Этот человек схватит меня за пуговицу и начнет доказывать, что это самое верное дело, какое себе только можно представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Джэкобс был вором с детских лет, как и все его предки. Когда он поступал в фирму Блэк и К°, он имел в виду не только обеспечить себя пенсией на 20 лет, но и отхватить при случае сразу большой дивиденд. Но полковник Блэк в первое время следил за каждым его шагом. Тогда в правлении предприятия был еще один весьма неприятный для гениального полковника человек. Он впоследствии внезапно скончался. При осмотре трупа врачи пришли к заключению, что он умер от апоплексического удара. Даже м-р Джэкобс ничего не подозревал. Однажды он тайком прокрался в ком- нату Блэка, надеясь украсть почтовые марки или мелочь, в хранении которых полковник был часто небрежен. Он ожидал найти комнату пустой, и его обуял ужас, когда увидел
наклонившегося над чьим-то телом директора: тот поспешно обыскивал карманы убитого. Он искал письмо с заявлением покойного о выходе из предприятия и перечислением причин, побудивших его к этому. Но самой большой глупостью со стороны Джэкобса было желание рассказать обо всем Блэку.
Вилли Джэкобс, понятно, тогда об этом письме ничего не знал и не мог догадаться, зачем полковник обыскивал покойника. Это он понял позже. А вспомнил вот только что, когда попал в полицейский участок и перед ним сразу же возник Франк Феллоу. И ему не показалось странным то, что полицейский тут же заговорил о Блэке.
— Я когда-то работал для Блэка, — сказал Джэкобс. — Знаете, так, мальчишкой на побегушках, за 39 шиллингов в неделю. — Вдруг он посмотрел Франку прямо в лицо: — Вы уже когда-нибудь пробовали сосчитать всех внезапно скончавшихся друзей Блэка? Он прямо как ядовитое растение. Если вы еще будете медлить, то "четверо праведников" его прикончат, — любезно предупредил мистер Джэкобс. — Те шутить не любят.
Он немного помолчал, а затем сказал Феллоу:
— Ведь это третий раз вы меня ловите.
— Я тоже об этом подумал.
— Дайте вспомнить! — Джэкобс остановился. — Раз вы поймали меня на Тотенхэм-Корт-Род, раз на Чэринг-Крос-Род и раз в Чипсайде.
— У вас изумительная память, — улыбаясь, ответил Франк.
— И всегда не на своем участке, — сказал Джэкобс про себя. — Всегда в штатском. Вечно вы следите за мной. Хотел бы я знать, почему?
Франк на минуту задумался.
— Лучше выпьем по чашке чаю, — сказал он. — Затем я буду рассказывать вам сказки.
— Ну, мы, кажется, скоро доберемся и до фактов, — критически заметил Вилли.
— Я буду говорить с вами откровенно, Вилли, — сказал Феллоу.
— Если вам не трудно, называйте меня, пожалуйста, по фамилии. Если узнают, что мы с вами близкие друзья, то это может плохо кончиться.
Франк опять засмеялся.
— Я уже два раза ловил вас, — начал он, — но сегодня вы в первый раз заговорили о нашем друге Блэке. Если б вы уже раньше сообщили мне все, что вы знаете, вас, может быть, не засадили бы.
Джэкобс посмотрел в потолок...
— Да, вы уже когда-то. прощупывали меня на этот счет.
— Не можете ли вы сообщить мне, почему Блэк посылает вам еженедельно 5 фунтов?
— Потому что он гнусный мошенник, жулик, лжец... — вспылил Вилли.
— Если вы хотите рассказать что-нибудь, то не стесняйтесь, валяйте!
Вилли медлил.
— Вы же все равно мне не поверите.
— А ну-ка, попробуйте!
Целый час полицейский с увлечением слушал рассказ Вилли. Потом они расстались. Франк пошел в участок, где его ждал обворованный человек, а м-р Джэкобс направился к себе в Сомерс-Тоун. Он был доволен, что ему удалось выйти сухим из воды, но все же он был немного испуган.
Франк быстро уладил дело в участке. Дежурный сержант был поражен и раздражен поведением городового в штатском, который отдавал распоряжения с уверенностью начальника.
Потом Франк нанял автомобиль и поехал в Блэку, но, не застав его дома, приказал шоферу ехать как можно скорее в Хэмстэд.Мэй ожидала полковника в салоне. Она стояла у камина и постаралась скрыть свою радость при виде Феллоу.
— Куда вы собираетесь? — резко спросил Франк.
— Вы не имеете права говорить со мной таким тоном, но могу вам сказать, что собираюсь в гости.
— С кем?
Мэй покраснела и с возмущением ответила: — С полковником Блэком. — Она с усилием подавила свой гнев.
— Боюсь, что не могу допустить этого, — холодно сказал Феллоу.
Она уставилась на него.
— Я хочу раз и навсегда сказать вам, м-р Феллоу, что я сама себе госпожа. Вы не имеете права приказывать мне... вообще вы не имеете права... — девушка сердито топнула ножкой, — решать, что мне можно и чего нельзя. Я пойду куда хочу и с кем хочу.
— Сегодня вечером вы, во всяком случае, никуда не пойдете, — сурово ответил Франк. — Я буду ждать у подъезда. Если вы выйдете из дому с этим человеком, я вас арестую
Она в ужасе подалась назад.
— Я вас арестую, можете быть уверены, — строго продолжал он. — Мне безразлично, какие последствия это будет иметь для меня. Я найду какой-нибудь предлог для
ареста, проведу вас по улице в участок и запру в кутузку, как обыкновенного воришку. И все это я сделаю потому, что люблю вас, — сказал он со страстью в голосе, — потому что вы для меня самое святое и дорогое на свете. И знаете, почему я поведу вас в участок? Там вы будете в безопасности! Он резко повернулся к входившему в этот момент полковнику Блэку, одетому в безукоризненный смокинг. Когда полковник увидел выражение лица Франка, он вдруг остановился и поднес руку к карману.
— Берегитесь! — воскликнул Франк.
Блэк побледнел. Мэй, наконец, пришла в себя.
— Что вы... как вы смеете! — беззвучно пролепетала. — Вы хотите арестовать меня... как вы можете? И вы еще говорите, что любите меня! — Она гневно посмотрела на него.
— Да, я вас люблю, — спокойно ответил он, — так люблю вас, что готов ради вашей безопасности переносить вашу ненависть. Разве можно любить сильнее?
В голосе его послышались и горечь и решительность. Он ушел от нее только тогда, когда Блэк после короткой перебранки попрощался и захлопнул за собой дверь. В волнении Франк совсем забыл свое намерение отобрать у полковника маленькую зеленую бутылочку со стеклянной пробкой.
Вернувшись в тот вечер домой, Блэк нашел у себя на квартире несомненные следы обыска. Однако он не мог понять, как люди проникли в дом. Все двери были открыты, несмотря на сложные патентованные замки, ключи к которым были только у него. Все окна были закрыты. Деньги и драгоценности целы. Единственным следом, который оставили таинственные посетители, была печать, вдавленная в промокашку на письменном столе.
Печать была очень простая, всего-навсего цифра IV. Но простота этого предостережения произвела на Блэка удручающее впечатление. Казалось, "четверо праведников" были вездесущими. Они без труда открывали его лучшие замки, были информированы о каждом его движении, и приходили и уходили, когда им вздумается.
Такое открытие могло бы повергнуть в отчаяние человека, не обладавшего цепкостью и живучестью Блэка. Но полковник боролся уже много лет не на живот, а на смерть. Сколько страшнейших угроз он уже получал! Он все время жил под занесенным над его головою мечом, и все-таки до сих пор удавалось избегать возмездия.
Недаром он гордился тем, что никогда не терял спокойствия и не портил поспешностью свою карьеру. Но теперь, может быть в первый раз за всю жизнь, он действовал не из
жадности к деньгам, а из более сильного чувства — он жаждал мести. И это сделало его менее внимательным, чем обыкновенно. Он не заметил, как в этот вечер за ним следило несколько темных фигур.
11. ПУТЕШЕСТВИЕ В ЛИНКОЛЬН
Сэр Исаак Трэмбер был в весьма дурном настроении, когда собирался ехать в Линкольн. Он заказал для себя отдельное купе и проклинал несчастное совпадение, благодаря которому купе рядом было заказано Горацием Грешэмом.
Он ходил взад и вперед по длинному перрону вокзала Кинге Кросс, поджидая своих гостей. Лорд Верлонд обещал сопровождать его и взять с собой леди Мэри. Поэтому он был не особенно восхищен выставленной в окне соседнего купе карточкой: "Занято. М-р Гораций Грешэм и его гости" .
Гораций явился за пять минут до отхода поезда. Он был, в противоположность сэру Исааку, доволен и весел: он ответил легким кивком на еле заметный поклон барона.
Трэмбер нервно поглядывал на свои часы и внутренне проклинал Верлонда и его чудачества. Затем, за минуту до свистка, вдали наконец показалась фигура старика.
— Вы, вероятно, думали, что мы вовсе не придем? — спросил лорд, когда они с племянницей подошли к вагону. — Вы что-то нервничаете!
Сэр Исаак, немного смущаясь, помог леди Мэри войти в купе.
— Я не думал, что вы придете так поздно.
— Но мы же не опоздали.
Верлонд кряхтя опустился на то место, которое сэр Исаак предназначил для Мэри. Знакомые проходили мимо и кланялись; несколько любопытных подошло к ним.
— Вы тоже едете на скачки в. Линкольн, лорд Верлонд?
— спросил один молодой человек.
— Нет, — любезно ответил лорд, — я собираюсь лечь в постель с корью!
После такого ответа гость поспешно удалился.
— Можете сесть ко мне, Исаак, оставьте-ка Мэри одну,— воршшво сказал старик. — Я, прежде всего, хочу узнать все о вашей лошади. Я поставил сто пятьдесят фунтов на этого скакуна. Куда важнее осведомить меня обо всем необходимом, -чем надоедать Мэри глупыми вопросами!
- Я же не хотел этого,.— с упреком втолосе возразил сэр Исаак.
— Как же нет? Вы хотите знать, как она спала эту ночь, не жарко ли ей в вагоне, желает ли она сидеть лицом или спиной к паровозу и любит ли она место в углу больше, чем посередине. Оставьте ее в покое, Исаак. Она все это решит сама. Я знаю ее лучше вашего. — Он подзадоривающе посмотрел на Мэри. — Грешэм рядом. Пройди-ка в коридор и постучи ему в окно, чтобы он вышел.
— Мне кажется, у него там друзья, дядя.
— Это безразлично! — раздраженно закричал Вер-лонд.— .Какое нам дело до его друзей? И разве ты не принадлежишь к числу его друзей? Ну, иди, приведи его сюда.
Сэр Исаак дрожал от бешенства.
— Но я не хотел бы видеть его тут, — громко сказал он.— Вы забываете, Верлонд, что в присутствии этого человека я не могу говорить с вами о Тримболино.
— Что за глупости! Вы думаете, он знает о Тримболино меньше вашего? Вы думаете, он не читал газет последнее время?
— Газетные статьи никогда не содержат того, что знает собственник лошади, — важным тоном сказал сэр Исаак.
— Но выглядит так, как будто даже я узнал из них больше, чем вы знаете. Ваша лошадь вчера еще была фавориткой скачек, а сегодня уже не то...
— Не могу же я контролировать все сумасшедшие пари, заключаемые дураками, — проворчал сэр Исаак.
— Обдумайте одно, Исаак: эти дураки не изменяют своих ставок, не забывайте этого. Если б у вас было столько же опыта, сколько у меня, и если б вы на своем веку выиграли на скачках столько же денег, сколько я, тогда вы бы не придавали такого значения тому, что говорят о лошадях их владельцы. С таким же успехом можно спросить мать о преимуществах ее дочери. Она будет судить так же объективно, как владелец скаковой лошади.
Поезд уже проехал предместья Лондона и несся теперь по зеленеющим полям к Хэтфильду. Был чудный весенний день. Солнце светило тепло и приветливо и вливало радость -в сердца всех довольных жизнью людей.
Но сэр Исаак отнюдь не чувствовал себя счастливым, у него не было ни малейшего желания разговаривать о честности спортсменов и о спорте вообще. К его великой досаде Мэри встала и с деланным равнодушием вышла в коридор. Он мог бы поклясться, что услыхал стук в окно соседнего купе. Но он, конечно, ошибался, ибо Мэри только прошла мимо купе, так что сидевшие в нем и громко разговаривавшие молодые люди заметили ее. . Через минуту Гораций вышел к ней.
— Это была, собственно говоря, дядина идея вызвать тебя, я, право, не виновата, — встретила она его. Ее щеки слегка покраснели.
— Лорд Верлонд — благороднейшая душа,— с воодушевлением сказал Гораций. — Беру назад все свои прежние слова.
— Я доложу ему об этом, — лукаво заметила Мэри.
— Нет, нет, ради Бога, не делай этого.
— Я бы хотела серьезно поговорить с тобой, — вдруг сказала она. — Зайдем к нам в купе. Дядя и сэр Исаак с увлечением разговаривают о Тримболино...так ведь зовут его лошадь?
Он кивнул и весело засмеялся.
— Они вообще не заметят, о чем мы будем говорить. Лорд слегка кивнул Горацию, когда тот вошел; сэр Исаак только сердито посмотрел на него. Было нелегко вести тут интимный разговор, но Мэри начинала говорить о важных делах только тогда, когда разговор между лордом и Исааком становился громче.
— Я очень беспокоюсь за дядю, — тихим голосом сказала она.
— Он болен?
— Нет, я говорю не о болезни, хотя он и нездоров. Я имею в виду его противоречивый характер. Его благосклонное к тебе отношение может ни с того ни с сего измениться. Ты же знаешь, как охотно он дал тебе свое согласие на...
Она замялась, и Гораций нежно пожал ей руку под газетой, лежавшей у нее на коленях.
— Да, это было с его стороны страшно мило, — шепотом сказал он. — Я бы никогда не поверил, чтобы этот старый хры... твой милый дядя,— поправился, — может быть таким симпатичным.
Сэр Исаак и лорд в это время о чем-то ожесточенно спорили.
— Именно потому, что он так быстро согласился, может в любой момент переменить свое решение. Я все время боюсь, что он изменит свое мнение и начнет тебя третировать.
— Пускай попробует, я с ним справлюсь.
— Послушайте, Грешэм, — обратился теперь лорд к Горацию. — Вы же принадлежите к числу тех людей, которые всегда все знают. Кто, собственно говоря, такие эти "четыре праведника" , о которых в последнее время так много говорят?
Сэр Исаак Трэмбер внимательно наблюдал за Горацием. Он не скрывал своей недоверчивости.
— Я знаю не больше вас. Это, по-видимому, удивительное братство людей, которые поставили себе целью истреблять преступников.
— Кто же они такие, чтобы осмеливаться судить других?
— Лорд мрачно посмотрел на Горация. — Это же неслыханная дерзость! Зачем же мы тогда содержим судей, присяжных заседателей, врачей, полицейских и тому подобных людей? Для чего же мы тогда платим все эти налоги и подати? Не для того ли, чтобы обезьяны вмешивались в наше судопроизводство? Это же смешно! — взволнованно крикнул он.
Гораций поднял руку.
— При чем же я тут?
— Но вы ведь одобряете это, — обвинил его лорд. — Исаак утверждает это, а Исаак ведь все знает, не правда ли?
Сэр Исаак почувствовал себя неловко.
— Я не говорил, что Грешэм что-нибудь знает об этом,— нерешительно начал он.
— Ну, зачем же вы теперь врете? — резко оборвал его Верлонд. — Вы же только что сказали мне, что считаете Грешэма одним из "четырех праведников" .
Хотя сэр Исаак привык к грубым бестактностям своего друга, он все же густо покраснел.
— Ах, я же совсем не то хотел сказать, — ответил он в смущении и с досадой в голосе. — Черт возьми, лорд Верлонд, не ставьте меня в такое положение. Еще, чего доброго, придется отвечать перед судом за клевету и возмещать убытки.
На Горация замешательство барона не произвело никакого впечатления.
— Не беспокойтесь,— холодно сказал он, — я не намереваюсь подавать на вас в суд.
Он опять повернулся к Мэри, в то время как лорд завязал с бароном новый разговор. Старик любил прыгать с одной темы на другую. Не прошло и минуты, как он болтал о рыбной ловле. Сэр Исаак очень мало смыслил в этих вещах, но Верлонд, несмотря на это, с увлечением рассказывал ему о щуках, карасях и лососях.
В четверть первого поезд въехал в Линкольн. Обыкновенно Гораций нанимал домик за городом, но нынче намеревался в тот же день вернуться в Лондон. На станции он расстался с Мэри.
— Мы увидимся на поле, — сказал он. — Что ты предпримешь? Поедешь сегодня вечером обратно?
— Девушка кивнула.
— Для тебя многое зависит от того, прибудет, ли твоя ло~ шадь первой?—спросила, она немного боязливым тоном.
— Обыкновенно не очень беспокоятся о результатах скачек в Линкольне. Еще не наступил настоящий сезон, но даже опытные игроки боятся делать большие ставки. Никто ничего определенного не знает, и нельзя сказать, какие лошади в форме. Я действительно думаю, что Немезида придет первой, хотя линкольнские скачки редко выдвигали на первое место Молодую кобылу; кроме того, она спринтер, ей лучше всего даются короткие, быстрые скачки. Я знаю, что и до нее такие же лошади с успехом участвовали в этих скачках, но если судить по среднему качеству участвующих лошадей, у нее мало шансов.
— А я думала, что ты твердо уверен в победе. Он коротко рассмелся.
— Ну да, в понедельник ты полна надежд, а во вторник опять сомневаешься. Уж это так. Состояние лошадей далеко не так изменчиво, как настроение их владельцев. Я, вероятно, сегодня еще встречу кого-нибудь, кто мне скажет, что выиграет, скажем, Шторм. Этот человек схватит меня за пуговицу и начнет доказывать, что это самое верное дело, какое себе только можно представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15