Элайза взглянула в зеркало. Вздернула подбородок, повернула голову.— Не лишен привлекательности, — отметила она.— Да, — подхватила я. — Просто чудесный. И очень привлекательный.— Что подумают мужчины? — пролепетала она испуганно.— Что ты — рабыня. — Я пожала плечами.Она вздрогнула. Но тут же снова повернулась к зеркалу.— А клеймо красивое?— Почему ты спрашиваешь?— Просто интересно. Так красивое?— Ты изучала антропологию, — напомнила я. — Можешь рассматривать институт рабства бесстрастно и объективно, как любопытное историческое явление, характерное для некоторых цивилизаций.— Я рабыня! — вскричала она, пытаясь освободиться от пут на запястьях. — Понимаешь ты, что это такое?— Очень хорошо понимаю, — заверила я. На ум пришел Клитус Вителлиус. — Где же твое хладнокровие? Где объективность?— Я — собственность.— Да.— Я и не представляла, что это за чувство. — Глаза ее горели неистовым огнем. — Описать невозможно!— Теперь ты имеешь возможность изучить историческое явление изнутри. Тот, кому выпало быть хозяином, тоже познает его изнутри.Ее передернуло: подумала, должно быть, о том, как взглянет на нее хозяин, какой силой, каким вожделением зажгутся его глаза.— До сих пор, — продолжала я, — тебе были известны лишь теоретические аспекты исторических явлений. И вот впервые ты получаешь хотя бы отдаленное представление об одном из них на практике.Не сводит с меня взгляда. В глазах — страх.— Не бойся, Элайза. Нужно только научиться доставлять мужчинам наслаждение, — рассмеялась я.— Да мне мужчины вообще не нравятся!— Не важно, — отрезала я. — Красивые серьги.Она встала. На щиколотке — цепь. Повертела головой.— Красивые.— Да, — подтвердила я.— Я никогда не носила серег. Они слишком женственны.— Ты очень женственна, Элайза, — сказала я. — И не надо подавлять свою женственность.Похоже, она разозлилась.— Теперь для тебя с этим покончено. Мужчины этого не позволят. Заставят тебя признать свою женственность, покориться.— Быть женственной — значит стать ниже мужчин!— Как бы то ни было, ты женственна. — Я?— Да.— Джуди! — позвала она. Я не ответила.— Госпожа! — Да?— У меня красивое клеймо?— Да. — Я рассмеялась. — Четкое, глубоко впечатанное. Тебя хорошо пометили.— Этот зверь как следует прижег меня! — процедила она злобно, но — послышалось мне — зазвучали в голосе и горделивые нотки.— Да, — согласилась я. — Действительно.— Интересно, доводилось ли ему клеймить женщин до меня?— Он воин, — напомнила я.Она снова принялась рассматривать клеймо, приговаривая:— Глубокое, чистое. Знак рабыни. Меня хорошо пометили. Но, госпожа, оно красивое?— А как по-твоему? — спросила я. Смотрит на меня, в глазах мука.— По-моему, очень, — выговорила наконец.— По-моему, тоже. Замечательно красивое. Многие девушки позавидовали бы такому дивному клейму.Она взглянула с благодарностью. Ее пометили обычным на Горе клеймом. Первая буква слова «кейджера» — примерно полтора дюйма в высоту, полдюйма в ширину — словно выведена от руки и глубоко впечатана в кожу. В самом деле, красивое клеймо. Пожалуй, больше половины красавиц Гора носят такое.— Посмотри в зеркало, — сказала я. Она повернулась.— Что ты видишь?— Рабыню. — Опустила голову, губы тронула робкая улыбка. Так не похоже на Элайзу Невинс! Улыбнулась и я:— Но рабыню, которой еще многому предстоит научиться. Она взглянула вопросительно.— Слышишь шаги хозяина? Он спускается по наружной лестнице.Она прислушалась:— Слышу.— Ты научишься прислушиваться к этим шагам. Снова испуганный взгляд.— И вот так ты собираешься встретить хозяина? — поддела ее я. — Стоя, как свободная женщина?Она поспешила встать на колени, в позу наслаждения.— Я не умею доставлять мужчинам наслаждение, — едва не плача, призналась она.— Научишься. Голову чуть выше. Она вздернула подбородок.Не знаю, в чем тут дело, но рабские оковы делают женщину красивее. Отбрасываются запреты, мешающие женщине проявлять свою женственность, заставляющие запрятывать в тайники души свои самые сокровенные желания.В комнату вошел Боек. На мгновение замер от неожиданности, потом ухмыльнулся. Перед ним в изножье кровати стояла на коленях рабыня.— Все готово, — сообщил он нам. — В полночь я заткну рабыне рот и привяжу ее к седлу. А потом — прочь из Ара.— Хозяину следует опасаться стражи, — предупредила я.— Я подсчитал, стоя на крыше. Они летают через определенные промежутки времени.— Понятно, хозяин. — Боек ничего не упустил. Не полагается на случай. Риск, конечно, есть. И все же я не очень боялась за него. Будь я стражником на тарне, вряд ли решилась бы его преследовать.А он смотрел на Элайзу. Со связанными за спиной руками, за ногу прикованная цепью к кровати, она стояла перед ним впозе наслаждения.— Красивая рабыня, — протянул он.— Полночь еще не наступила, хозяин, — проговорила она.Он развязал ей руки.— Подай мне вина, рабыня.Я затаила дыхание.Она наполнила кубок из принесенного мною кувшина.— Не так, — прошептала я и в двух словах объяснила, как подают вино.— Вина, хозяин? — спросила она.— Да, рабыня.Встав перед ним на колени, присев на пятки, опустив голову, обеими руками она протянула ему кубок.Он принял кубок, выпил, не сводя с нее глаз. Похоже, вполне доволен новым приобретением.— Принеси миску, — приказал он мне. — Налей в нее вина, дай этому животному.— Да, хозяин.Я отыскала миску, налила немного вина, поставила на пол перед Элайзой. Опустив голову, та вылакала вино из миски.— Ты заставляешь меня пить как животное.— Ты — рабыня, — ответил он.— Да, хозяин.Он учил ее быть рабыней.— А теперь, — провозгласил он, — ты подашь мне второе вино.Элайза испуганно обернулась ко мне. Второе вино — это она сама! Это вино ее рабства. Она перевела полные ужаса глаза на Боска.— Я выйду, хозяин, — сказала я.— Я не умею доставлять мужчине наслаждение, хозяин, — проронила Элайза.Боска это в восторг не привело.— Правда не умею, хозяин! — Из глаз ее потекли слезы. — Прости рабыню, хозяин!— Принеси плетку, — велел мне Боек.Я сходила за плеткой.— Я буду стараться, хозяин! — закричала Элайза. Потом в отчаянии взглянула на меня. — Прошу тебя, госпожа, помоги мне! Помоги, госпожа, пожалуйста!— Рабыня просит помощи? — осведомилась я.— Рабыня Элайза умоляет госпожу о помощи. Я глянула на Боска.— Научи ее, — усмехнулся он, — плеткой. Я коснулась плеткой ее шеи:— Опусти голову, рабыня. Она послушалась.— Хоть ты всего лишь рабыня, хозяин позволяет тебе служить ему. Это большая честь.Она замерла, объятая страхом. Потом до нее начало доходить, что за честь это для нее, рабыни.— Перед тобой — блестящая возможность служить хозяину.— Да, госпожа.— У такого человека, как Боек из Порт-Кара, много женщин. Оставит ли он тебя себе, бросит ли своим людям, продаст или просто отшвырнет?Она дрожала.— Не сумеешь угодить — тебя могут убить.— Я постараюсь угодить, — пробормотала она.— Хочешь ли ты служить своему хозяину?— Да, — отвечала она. — Да, госпожа!— Припади к его ногам, — велела я. — Зубами развяжи ремни на его сандалиях.Она повиновалась.— Теперь целуй и лижи под левой голенью. Она послушно выполнила указание.— Желай угодить своему хозяину, как угождает рабыня.— Желаю! — вдруг хрипло выдохнула она.Я рассмеялась, отступила назад. Она ошарашенно подняла голову. В глазах стояли слезы.— Нет! Я этого не говорила!Боек со смехом скользнул на меха подле нее, опрокинул ее на спину.— Будет время — я научу ее любовным ласкам, — сказал он мне. — Совершенно невежественная рабыня.— Нет, — рыдала она. — Я не рабыня! Я не рабыня!Боек поцеловал ее шею, она закрыла глаза. Тонкие руки вцепились в его мощное тело.— Я не рабыня, — не открывая глаз, твердо произнесла она.— Потрогай, — со смехом сказал мне Боек, — Вся горит и истекает от желания.У нее вырвался горький возглас.— Бесполезно, бесполезно, Элайза! — хохотала я.Она в ярости взглянула на меня.— Ты — рабыня, Элайза!Как приятно было мне в этом убедиться!Она неистово запрокинула голову, замотала ею из стороны в сторону. Рука Боска ласкала ее.Я поймала ее безумный взгляд. Все еще пытается сохранить образ землянки. Но чувственность берет свое, все труднее ей владеть собой, все труднее сопротивляться охватывающей все ее существо страсти. Изо всех сил боролась она с живущей в душе горианской рабыней. Но рядом — Боек из Порт-Кара. В объятиях такого мужчины вряд ли сумеет она одержать верх в этой борьбе. А он играл с ней, позволял сопротивляться, то давал почувствовать себя сильной, когда, казалось, еще усилие — и она устоит, то снова, будто исподволь, доводил до изнеможения, до беспомощных рабских судорог. И игру эту она прекрасно понимала.— Зверь! — стонала она. — Сколько можно со мной забавляться?Не раз доводил он ее почти до самого края, когда, стиснув зубы, закрыв глаза, она, казалось, вот-вот готова была сдаться, а потом, к жестокому ее разочарованию, позволял ей затихнуть, сохранить оставшиеся еще крохи достоинства женщины-землянки.— Не хочу быть рабыней! — твердила она. Но и глаза, и сжатое в его объятиях тело молили: еще! еще шаг! до конца! Какой маленькой казалась она в его руках!— Ты корчишься, как рабыня, Элайза, — подлила я масла в огонь.— Нет! — вскричала она. Так старалась замереть, остаться сильной, твердой — и не могла.— Стоит ему коснуться тебя, ты взвиваешься, как рабыня!— Нет! — неистовствовала она. — Нет!Но я-то видела: она жаждет, чтобы он сделал ее рабыней. Ей хочется быть его невольницей.— Я покажу тебе, — кричала она мне, — как женщина может сопротивляться мужчине!Вдруг он откатился от нее и повернулся спиной.— Я устал. Посплю.И тут — вот забавно! — лицо прекрасной Элайзы перекосилось от страха, от острого разочарования.— Хозяин? — Она тронула его за плечо. — Прошу тебя, хозяин.— В чем дело? — отозвался он.— Прошу тебя, не переставай ласкать свою рабыню, хозяин. Я рассмеялась, но и это не остановило Элайзу.— Почему? — спросил он.— Потому что я твоя рабыня, — признавая его власть над собой, молвила она. Я улыбнулась. Элайза этого и не заметила. Да, так и есть. Она — его рабыня. Вот и прекрасно!— Рабыня Элайза просит ласки хозяина? — спросил он.— Рабыня Элайза, — сказала она, — смиренно, униженно просит, всем сердцем жаждет ласки своего хозяина, Боска из Порт-Кара.Перекатившись на бок, он схватил ее в объятия.— Ты рабыня, Элайза, — сказала я ей.— Да, — признала она, — я рабыня. — И, повернувшись к Боску из Порт-Кара, вскричала: — Рабыня — твоя. Возьми ее, хозяин!Я тихонько вышла.
Мягко коснувшись ногой, Боек из Порт-Кара разбудил меня. Я спала у подножия кресла в парадных покоях.— Скоро полночь, — сказал он. — Мне пора уходить.— Да, хозяин, — протирая глаза, пробормотала я.Рядом с ним на коленях стояла Элайза. Руки ее были связаны за спиной.Он отнесет ее на крышу, привяжет к седлу тарна и увезет в Порт-Кар.Ее темные волосы рассыпались по плечам, почти скрывая золотые серьги. На шее поблескивал стальной ошейник. Как мягка, податлива, как слаба рабыня! Как прекрасна в своих оковах!— Можно рабыне говорить? — спросила она.— Да, — разрешил он.— Я знаю: меня отвезут в Порт-Кар, будут подробно допрашивать.— Да.— Я скажу все, что знаю.— Верно, рабыня, — кивнул он.— А потом? — спросила она. — Что потом, когда от меня выведают все, когда для дела от меня больше не будет пользы? Что будет со мной тогда? Свяжут и бросят на съедение уртам?— Может быть, — ответил он.— И для меня нет надежды сохранить жизнь?— Есть, — сказал он. — Ты красива. — Он смерил ее взглядом.— Я буду стараться угождать. — Она прижалась губами к его бедру. Он сумел покорить ее!Никаких сомнений: даже сыграв свою роль в войне миров, прекрасная Элайза останется в живых и станет ублажать мужчин. Она уже больше не агент таинственной межпланетной державы. Теперь она просто прелестная бесправная рабыня Гора.— Встань, рабыня, — приказал Боек из Порт-Кара.Она легко вскочила на ноги.Он держал в руках кляп — прежде чем подниматься на крышу, рабыне нужно заткнуть рот.— Пожалуйста, хозяин, — попросила она, — еще мгновение, прошу!Он отступил.Элайза — в ошейнике, со связанными за спиной руками — подошла ко мне:— Мы обе теперь рабыни, Джуди.— Да, Элайза.— Колледж кажется таким далеким.— Да, — улыбнулась я.— Я люблю тебя, Джуди, — вырвалось вдруг у нее.— Я тебя тоже, Элайза. — Я обняла ее, поцеловала. Она ответила мне поцелуем.— Удачи тебе, рабыня.— Удачи тебе, рабыня, — откликнулась я.Стоя позади, Боек из Порт-Кара заткнул ей рот кляпом, крепко привязал. Она безмолвно смотрела на меня.Потом Боек связал мне руки за спиной и, как и Элайзе, ткнул в рот кляп.— Твоя шея для другого ошейника, — сказал он мне. Спросить ни о чем я уже не могла. — На колени, — приказал он. Я встала на колени. — Ноги вместе! — Свисающим с моих рук концом веревки он связал мне лодыжки, оставив между ними и запястьями отрезок длиной дюймов шесть. Потом, не тратя больше времени на разговоры, снял с двери цепь, перекинул через плечо свои пожитки и, взяв за руку Элайзу, повел ее к выходу. Вскоре их шаги уже гремели на ведущей на крышу лестнице.Связанная, с кляпом во рту, я стояла на коленях перед открытой дверью. Полночь миновала.Прошло еще немного времени, и у входа послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице.У меня зашлось сердце. Звук этих шагов мне знаком.На пороге стоял Клитус Вителлиус и пристально смотрел на меня. Хотелось кричать о своей любви — беспомощной, смиренной любви рабыни.А он смотрел на меня злобным взглядом. Откуда эта злость?Развязал мне ноги. Я распласталась перед ним на полу. Рассказать бы ему, как я люблю его! Но во рту кляп. Он присел рядом, резко, рванув за щиколотки, подтянул меня ближе, почти подмял под себя. Отбросив полы коротенькой рабской юбчонки, наспех, грубо овладел мною. Закинув голову, я упивалась его телом. А потом, отрезав часть стягивающей мои руки веревки, он снова связал мне лодыжки. Я смотрела на него полными слез глазами. Люблю! Так не терпелось сказать ему, как я люблю его! Но он не вынул кляп, не позволил мне говорить, а, взвалив на плечо, унес меня вон из этого дома. Глава 27. НА КОЛЕНЯХ В ЖЕЛТОМ КРУГЕ Как ручная зверушка, лежала я в покоях Клитуса Вителлиуса, у ног восседающего в величественном кресле хозяина. Руки его покоились на изогнутых подлокотниках. Он угрюмо смотрел в окно, на башни Ара.— Хозяин! — Я встала перед ним на колени. На мне — коротенькая уличная туника, его ошейник.Вряд ли удастся отговорить его.Я положила голову на его колено. На затылок легла его рука. Слезы застили мне глаза.— Ты тревожишь мой покой, — проговорил он.— Прости, — проронила я, — если не угодила.— Не понимаю, что за чувство питаю я к тебе. — Взяв в ладони мою голову, он смотрел мне в глаза. — Ты всего лишь рабыня.— Только твоя рабыня, хозяин, — уточнила я. Он отбросил меня прочь.— К тому же ты с Земли. Просто земная девка, на которую надели ошейник и сделали рабыней.— Да, хозяин, — мягко согласилась я.Он раздраженно вскочил. За последние дни мне от него досталось!— Я боюсь тебя, — вдруг признался он. Я ошарашенно замерла.— Я боюсь самого себя — — В голосе звучало бешенство. — И тебя боюсь, и себя.Я съежилась под его взглядом.— Из-за тебя я становлюсь слабым. Я — воин Ара!— Рабыни смеются над слабостью господ! — возмущенно выпалила я.— Принеси плетку! — взревел он.Я помчалась за плеткой, принесла, встав на колени, положила ему в руку. Он схватил мою тунику у ворота: вот-вот сорвет, швырнет меня на пол, высечет в наказание. В ладони зажата ткань туники, плетка поднята. Но нет — отпустил, отбросил плетку прочь. Схватил ладонями мою голову.— Занятная, умная рабыня! Вот чем ты так опасна, Дина. Тем, что умна.— Высеки меня, — попросила я.— Нет!— Хозяин неравнодушен к Дине?— Что за дело мне, Клитусу Вителлиусу, предводителю воинов Ара, до какой-то рабыни?— Прости девушку, хозяин.— Может, освободить тебя?— Нет, хозяин. Тогда я не сумею владеть собой. Противопоставлю твоей воле свою. Буду бороться с тобой.— Не бойся, — утешил он. — Я — Клитус Вителлиус. Я рабынь не освобождаю.По дороге к Курулену мы зашли в «Ошейник с бубенцом». Там Клитус Вителлиус развязал мне руки: теперь, как кабацкая рабыня, я могла подать ему пату.— Ты не поведешь меня в альков? — спросила я.— Самка, — потягивая пату, улыбнулся он.А вот и рабыня Бусинка, обслуживает посетителей. Уже за полдень, но до вечера еще далеко.— Я была неплохой кабацкой рабыней, — сообщила ему я.— Не сомневаюсь.И рабыня Бусинка, и другие знакомые мне девушки с разрешения хозяина таверны Бузебиуса подходили, говорили со мной, целовали. Думаю, не одна из них мне позавидовала — еще бы, иметь такого хозяина! — но я рассказала, что идем мы в Курулен, там меня продадут.— Не нужна ли тебе рабыня, хозяин? — увивалась вокруг Элен, здешняя танцовщица. — Купи меня, — прошептала она, робко протягивая руку, чтобы коснуться его колена, — я славно послужу тебе.От его пощечины она отлетела на пол, на губах выступила кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54