— Годится, — сказал он.— Пока хозяин не пожелает назвать тебя по-другому, — объявила Саша, — будешь зваться Диной.— Да, госпожа.— Пойдем, Дина.Я пошла за ней. На ней тоже турианский ошейник. Такие же, насколько я знаю, носят рабыни кочевников.Пройдя длинный коридор, мы свернули, потом еще и еще. Миновали множество запертых на щеколды кладовых. Вошли в тяжелую железную дверь, у которой стоял стражник.— Иди впереди меня, Дина, — сказала Саша.— Да, госпожа.Я пошла впереди. Снова длинный коридор. Снова череда запертых дверей в кладовые.— Ты очень красивая, госпожа, — бросила я через плечо.— Хочешь отведать плетки? — ответила она.— Нет, госпожа. — Я смолкла.Ясно, почему она велела идти впереди. Значит, приближаемся к жилищу рабынь. Так принято на Горе. Если мне вздумается бежать, она без труда меня остановит, огрев плеткой. Иногда новые девушки боятся входить в жилище рабынь. Страшно, что запрут.— Ты прирученная? — спросила я ее. Молчание. Потом она ответила: — Да.Мы шли дальше.— Все мы прирученные, — добавила она. — Ошейник многому учит.— Мужчины умеют нас укрощать! — всхлипнула я.— Мужчины укрощают девушек или нет — как им нравится, — объяснила Саша. — Их воля — закон. Некоторые обламывают не сразу. Подразнят, поиграют. Но девушка, если она не дура, всегда понимает, кому принадлежит. Плетка-то в руках мужчины. И девушки это знают. В конце концов, когда хозяину захочется, она поползет к нему, кроткая и послушная. Мы женщины. Мы — рабыни.— Ненавижу мужчин! — вскричала я.— Потише, а то высекут!— А ты, ты тоже ненавидишь мужчин? — спросила я.— Я их люблю, — ответила Саша.Я возмущенно вскрикнула. Обернулась.— Я не ручная! И никогда не буду ручной!— Скажи это хозяевам, — посоветовала Саша. Я содрогнулась.— Ты ручная, — заявила Саша.— Да, — горестно признала я. — Я ручная.Я ручная, ручная давным-давно — с тех самых пор, как меня коснулся первый горианский мужчина, с того дня, как оказалась посреди поля в ошейнике, на цепи. Вспомнились Клитус Вителлиус, Турнус, предводитель, что так сурово обошелся со мною здесь, в крепости. Я коснулась болтающегося на шее крепко замкнутого турианского ошейника.— Ручная, — повторила Саша.— Да, — согласилась бывшая Джуди Торнтон, а теперь Дина, рабыня. — Да, я ручная.И должна повиноваться мужчинам.— Вот вход, — сказала Саша, — здесь живут рабыни.Я отшатнулась. Мощная железная дверца, квадратная, крошечная — восемнадцать на восемнадцать дюймов.— Входи! — С плеткой в руках она стояла за моей спиной.Я повернула ручку и, распластавшись на животе, вползла внутрь. Саша — за мной.По ту сторону двери я встала и изумленно огляделась. Просторно, высокий потолок подпирают изящные белые колонны; роскошные драпировки. Пол выложен пурпурными плитами, посредине — благоухающий бассейн. Сверкающие стены украшены мозаикой, изображающей прислуживающих хозяевам рабынь. Я неуверенно прикоснулась к ошейнику. Высоко под потолком — узкие зарешеченные окна, сквозь них льется свет. Тут и там вокруг бассейна праздно разлеглись девушки. Разглядывают меня, оценивают, наверняка мысленно сравнивают с собой.— Красивая комната, — сказала я.— На колени! — приказала Саша.Я встала на колени.— Ты Дина, — объявила она. — Теперь ты рабыня Заставы Турмусовых Камней. Это торговая застава под щитом и знаменем Турий.«Под знаменем Турий» — означает, что в отличие от прочих застав, принадлежащих другим городам, или «вольных застав» эта застава принадлежит Туриц. Вольные заставы содержит каста Торговцев, живут они по своим законам и власти городов не подчиняются. Подобным же образом каста Торговцев, интернациональная по своей сути, ежегодно организует у Гор Сардара четыре большие ярмарки. Содержит каста и несколько вольных портов на островах и побережьях моря Тасса, например Телеус и Бази. Земля вольной заставы арендуется на коммерческой основе, независимо от гражданства арендатора. На заставах же, принадлежащих определенным городам, предпочтение, если не исключительное право пользования землей, отдается торговцам — гражданам города, знамя которого водружено над заставой, города, который учредил ее и управляет ею. «Под щитом Турий» — значит, заставу охраняют турианские воины, здесь размещен турианский гарнизон. Случается, над заставой реет знамя основавшего ее города, а охраняет ее гарнизон того города, на земле которого она стоит. Так что нередки заставы под знаменем одного города и под щитом другого. Над Турмусовыми Камнями, однако, и знамя и щит Турий.— Здесь сотня солдат и пять высших воинов, — рассказывала Саша. — Есть и обслуга — двадцать мужчин: врач, носильщики, писари и так далее.Девушки как бы невзначай стягивались вокруг нас с Сашей. Большинство из них — нагие. Все в турианских ошейниках.— Еще одна прелестница, — проговорил кто-то.Я приосанилась. Приятно, что меня считают прелестницей. Саша продолжала:— В Турмусовых Камнях двадцать восемь девушек. Мы из девятнадцати городов. Шестеро из нас родились рабынями.— Хорошенькая, — подала голос еще одна девушка. Я улыбнулась.— Объясните ей, что она ниже всех, — приказала Саша.Меня схватили за волосы и опрокинули на пол. Я закричала. На меня посыпались пинки и удары. Я вопила, извиваясь на полу.— Достаточно, — остановила их Саша.Били меня всего несколько секунд — не больше пяти-шести. Попугали, и только. Держа за волосы, меня все еще прижимали к полу. Я в испуге смотрела на них снизу вверх. На ноге выступила кровь.— Отпустите ее, — велела Саша. — На колени, Дина. Волосы отпустили, я встала на колени.— Ты — ниже всех, — поучала Саша.— Да, госпожа.Насмерть перепуганная, я не смела взглянуть им в глаза. Чувствовала: они наготове, ждут не дождутся, малейшая провокация — и снова бросятся на меня.Где-то снаружи, в нескольких ярдах, застучали по решетке. Послышался властный мужской голос, здесь, в рабской обители, звучавший с особенным значением. Мы прислушались. Подняла голову и Саша.— Сульду, — прокричал голос, — вызывают на ложе к Хаку Харану!— Быстро, Сульда, — шепнула Саша, — Хак Харан ждать не любит.— Да, госпожа. — Немыслимой красоты брюнетка, зардевшись от радости, бросилась прочь.— Девушки слушают и повинуются, — откликнулась Саша.— Вот и славно, — пророкотал голос.— Меня, — сказала одна из девушек, — никогда ни к кому, кроме Фульмиуса, не вызывают.Ее подруги расхохотались.— Отойдите, — приказала Саша.Взглянув на меня напоследок, девушки разбрелись по комнате.— Я им не понравилась, — пожаловалась я.— Ты очень красивая, — объяснила Саша, — естественно, они на тебя ополчились.— Я думала, они ручные.— Ручные — для мужчин, для хозяев. Но не друг для друга.— Я не хочу, чтобы меня обижали.— Тогда запомни, ты — ниже всех. Угождай им. Будь внимательна к сестрам-рабыням.— Да, госпожа.— Вставай. Пошли.— Да, госпожа.Рабыням часто позволяют устанавливать свои внутренние порядки, хозяевам нет до этого дела. В своей конуре рабыни могут жить по законам джунглей. Обычно верховодит самая сильная, самая крупная из девушек и ее приспешницы. Их власть держится на физической силе. Утвердив свое главенство, во взаимоотношения низших рабынь они не вмешиваются — пусть сами устанавливают между собой субординацию. Иногда между девушками вспыхивают отвратительные стычки. Они визжат, катаются по полу, отчаянно царапаются, лупят, пинают друг друга, дерут за волосы. А остальные — вот стыд! — забавляются, подбадривают. Бывает, самая сильная даже приказывает двум подругам драться, пока одна из них не признает себя побежденной. «Я побита, — униженно хнычет бедняжка, напуганная, исцарапанная. — Приказывай, госпожа». А потом прислуживает победительнице. Если отказывается, спор снова решается на кулаках. В этом замкнутом мирке субординация соблюдается строго. И я здесь ниже всех.— Вот твоя каморка, — распорядилась Саша. — Здесь тебя будут запирать на ночь, когда не нужно обслуживать мужчин.— Да, госпожа.Крошечная, с запирающейся на засов дверью ниша рядом с большой комнатой. Влезть и вылезти можно только на четвереньках, так что выбежать из нее невозможно. Если выползешь в неурочное время, очень удобно сечь. Но самое главное, наверно, то, что, «входя» и «выходя» из своего убежища, девушка должна встать на колени и опустить голову, и это не дает ей забыть о своем рабстве. Глубина ниши около восьми футов, ширина и высота — четыре. В полный рост не встанешь. Никакой мебели, лишь тоненький красный матрац и скомканное грубое одеяло.— Полагаю, жилище тебя устраивает.— Да, госпожа. — Я улыбнулась. Действительно, такой роскошной клетки я не видывала. Сухо, и матрац есть. Чего же еще желать девушке? Ну, разве что цепи на шее и мехов в ногах ложа хозяина.— Пойдем, — поманила меня Саша.— Да, госпожа.Обойдя бассейн, мы направились в другую комнату. Идя мимо бассейна, она показала мне железную дверцу.— Это задняя дверь. Через нее мы вошли сюда.— С этой стороны нет ручки, — заметила я.— Да, — кивнула Саша, — открывается только снаружи.Я вспомнила: там, дальше по коридору, другая дверь, около нее стоит стражник.— А зачем же тогда, — спросила я, — в коридоре стражник? Саша взглянула на меня.— Разве ты не видела в коридоре боковые двери?— Видела.— Вот их он и охраняет.— А не нас?— Здесь, в крепости, мы — самый бросовый товар, — рассмеялась она.— О! — удивилась я.Не отставая от нее, я оглянулась на дверцу. Крепкая. Изнутри не открыть. Там, за ней, в коридоре — кладовые с товаром, по-настоящему ценным товаром, который стоит того, чтобы поставить у дверей охрану. Тогда, в коридоре, мы проходили мимо кладовых. Двери заперты, но стражи там не было. Значит, там товары менее ценные. Слова Саши разозлили меня. Самый бросовый товар! Но потом я вспомнила: цена мне — всего лишь шесть медных тарсков.Пройдя через какую-то каморку, Саша вышла в короткий коридор, ведущий в большую комнату. Коридор закрывали мощные решетчатые ворота, сквозь которые виднелись другие. Вот по этой решетке внутренних ворот и стучал стражник, вызывая рабыню Сульду к ложу Хака Харана. Но сейчас его не видно. Вообще никого. Однако ворота — и внешние, и внутренние — крепко заперты. На каждых — по паре тяжелых квадратных замков. Для каждых ворот нужны два ключа. Между воротами — около двадцати футов. А за ними украшенный вазами, устеленный коврами коридор. Я задумчиво рассматривала два висящих на внутренних воротах тяжелых замка.— Отмычкой не взять, — перехватила мой взгляд Саша. — Там специальная втулка. Ни проволокой, ни булавкой не проткнуть. И заглушка — металлический конус. Перед тем как воткнуть ключ, ее надо отвинтить. Ни проволокой, ни булавкой ее и с места не сдвинешь.— А есть здесь хоть что-нибудь вроде прочной проволоки или длинной булавки, что-то подходящее по длине, хоть попробовать?— Нет, — отрезала Саша.Я угрюмо стояла, вцепившись в решетку.— Ты рабыня. Пленница, — напомнила Саша. — Пойдем.Бросив последний взгляд на замки и решетки, я повернулась и пошла за ней. Она привела меня в каморку, мимо которой мы недавно проходили. Здесь девушки приводили себя в порядок. Здесь висели зеркала. Я увидела прелестную темноволосую рабыню, нагую, в турианском ошейнике, а за ней — другую темноволосую красавицу в платьице из желтого шелка, с плеткой в руке.Саша указала мне на одну из пяти небольших, утопленных в пол ванн, показала, как пользоваться ароматическими маслами и полотенцами.— А то ведь ты невежественная. Даже ванну принимать не умеешь.Я покраснела.Потом я отмыла волосы от дорожной пыли и пота, высушила, расчесала.— Я хочу есть, — сказала я.— Сядь на пол, — велела мне Саша.Я, голая, уселась на пол.Она бросила мне связку колец с колокольчиками.— Надень.— Они же застегнуты.— Надень.Вытянув левую ногу, я осторожно, одно за другим, надела на нее четыре кольца. Между кольцами — тоненькая вертикальная планка. Каждое кольцо размыкается и застегивается: на одном конце — крошечный штырек, на другом — паз. Болт входит в паз и защелкивается. Кольца плотно охватывают ногу. На каждом кольце — пять колокольчиков.Надела. Застегнула.Сижу и боюсь ногой пошевелить: зазвенят колокольчики, привлекут мужчин.— Умеешь танцевать голой? — спросила Саша.— Я не знаю танцев рабынь, — прошептала я, — я не умею танцевать.— А шелками оборачиваться умеешь?— Нет, госпожа. — Я потупилась.— А пользоваться косметикой и духами рабынь?— Нет, госпожа.— А носить украшения?— Нет, госпожа.— А как доставить мужчине высшее наслаждение, знаешь?— Я мало знаю, госпожа, — призналась я.Лишь бы ногой не шевельнуть!— Да тебя вообще чему-нибудь учили?— Я мало знаю, госпожа. Одна рабыня, по имени Этта, научила меня кое-чему, чтобы я не была совсем уж никчемной, чтобы не били слишком часто.— Кто твой прежний хозяин?— Туп Поварешечник, бродячий торговец.— А до этого?— Турнус из Табучьего Брода, землепашец.— А до этого?— Клитус Вителлиус из Ара, воин.— Хорошо.— Но у него я была совсем недолго, — добавила я.— А до этого?— Двое воинов. Не знаю, кто они. Просто я принадлежала им.Саша не удивилась. Девушка часто не знает, кто ее хозяин. Днем ее могут схватить, вечером превратить в рабыню, а утром — продать.— А до этого? — спросила Саша.— Я была свободной.Взглянув на меня, Саша рассмеялась.— Ты? — переспросила она.— Да, госпожа.Она хохотала. Кровь бросилась мне в лицо. Да, наверно, без ошейника меня теперь представить трудно.— Искусство быть рабыней тебе неведомо, — заключила Саша, — или почти неведомо. Ничего ты не знаешь: ни как двигаться, ни как смотреть, ни осанку держать не умеешь, ни телом своим владеть, ни лицом, не говоря уж о тонкостях и уловках, от которых зависит, позволят ли тебе мужчины жить.Я не сводила с нее испуганных глаз.— Но ты хорошенькая. А к хорошеньким девушкам мужчины снисходительны. Так что надежда есть.— Спасибо, госпожа, — прошептала я.— Почему ты не двигаешься?— Колокольчики… — чуть слышно пролепетала я.— Ну и что?— Стыдно. Чувствую себя рабыней до мозга костей.— Ну и прекрасно, — ответила Саша. — Встать, рабыня! — выпалила она.Под звон колокольчиков я поднялась на ноги. Увешанная колокольчиками рабыня.— Пройдись по комнате!— Пожалуйста, не надо, госпожа! — взмолилась я. Она подняла плетку. Я повиновалась. И снова встала перед ней. И тут вдруг она коснулась меня. В смятении я отвела глаза, закусила губу.— Великолепно, — похвалила она. — Стоило звякнуть рабским колокольчикам — и ты готова для мужчины.— Пожалуйста, госпожа, — умоляла я.— Горячая шлюшка! К зеркалу! На колени! Я встала на колени перед зеркалом.— Существует сто одиннадцать основных оттенков губной помады для рабынь, — начала она. — Все зависит от настроения хозяина.— Да, госпожа, — кивнула я.
Немного позже в комнатенку собрались и другие девушки. Как и мне, им предстояло прислуживать за вечерней трапезой. Так уж принято в крепостях на Горе — если крепость не под осадой, для мужчин вечер — время удовольствий.— Через пять энов, — прокричал снаружи мужской голос, — чтоб были в зале на пиру!Девушки заахали, занервничали, завершая последние приготовления, спешно поправляя украшения и шелка. Кое-кто торопливо подкрашивался. Двое сцепились из-за кружочка теней для век, но опустившийся между ними кнут Саши быстро их успокоил. Вернувшаяся от Хака Харана Сульда, сияя, подкрашивала губы. Девушки приглаживали шелковые наряды.Я взглянула в зеркало. Хороша! Платье из алого шелка. Накрашена, надушена. Мягкая, слабая, податливая. Увешана браслетами, ошейник оплетен золотым ожерельем.— Красивая, — шепнула я. Ну и помогла же мне Саша!— Для девчонки бродячего торговца неплохо, — улыбнулась Саша.— Я боюсь, — призналась я.— Не бойся.— Что я должна делать?— Быть ослепительно красивой и абсолютно послушной. Я взглянула на девушку в зеркале. Вспомнились слова Турнуса: «Твое место у ног мужчины». На щиколотке — колокольчики. Красивая. В ошейнике и шелках, благоухающая духами рабыня. Очень красивая. Сомнений нет: ее место — у ног мужчины. Она — рабыня. Она — это я.— Быть ослепительно красивой и абсолютно послушной, — сказала Саша.— Да, госпожа, — ответила я.По решетке внутренних ворот застучали. Девушки испугались, даже Саша.— Быстрей! — покрикивала она. — Быстрей!Мы бросились вон из комнаты и вскоре, пройдя двое ворот, ступили босыми ногами на богатые ковры и поспешили ублажать хозяев. Глава 12. СЕРЕБРЯНЫЙ ЛИСТ — Хозяин? — вымолвила я.Стоя на коленях, я протягивала ему блюдо с мясом.Турианской вилкой он подцепил с блюда кусочек мяса и положил себе на тарелку. Стоящая на коленях девушка поднесла ему вина.Подойдя к следующему мужчине, я встала перед ним на колени, предлагая ему блюдо с мясом.Комнату наполняла чувственная турианская музыка. Между столами, позванивая колокольчиками, грациозно танцевала девушка в желтом шелке.Вот уже больше месяца я на заставе Турмусовых Камней.Часто меня задерживали подольше — служить мужчинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54