Если самка спаривается впервые, она убегает от самца, пытается бороться. Но он крупнее и сильнее. В конце концов он настигает ее, схватив за шею, опрокидывает на спину и взгромождается сверху — брюхо к брюху. Теперь она в его власти — его мощные клыки не отпускают ее горло. Смирившись, она позволяет покрыть себя. Животные вцепляются друг в друга когтями и зубами, извиваются, катаются по земле в безумной брачной пляске. Впечатляющее зрелище. Нередко наблюдающие за спариванием животных рабыни бросаются на колени к ногам хозяина и просят его ласки. После первого спаривания необходимость в применении силы отпадает. Самка ходит за самцом, часто трется о него, вместе с ним охотится. Случается, ему приходится, рыча и огрызаясь, отгонять ее прочь. Слины часто живут парами, однако гон проходит только весной. Иногда с самками едина сравнивают рабынь, но, по-моему, сравнение это не всегда верно. Люди спариваются независимо от сезона. Мы — не самки слинов. Те чувствуют желание лишь весной. Мы — рабыни. Мы хотим своих хозяев всегда.Я взглянула через площадку на сидящую в клетке Чанду. Она уже забинтовала ногу.Надеюсь, рана не очень глубокая. Никому до нее, похоже, и дела нет. Скорее всего, шрама не останется, так что цена ее не упадет. Да если и останется и на рынке за нее дадут меньше — Клитус Вителлиус, мой бывший хозяин, все равно получил ее даром.Слины на Горе используются для самых разных целей, но чаще всего — в качестве гончих и для выслеживания добычи, а еще — как сторожевые животные. Загоняют в основном вер-ров и босков, выслеживают табуков и рабынь. Что же касается сторожевых слинов, то где их только не применяют: и на охране границ, крепостных стен и полевых лагерей, и на улицах после комендантского часа, и в залах больших домов по ночам, и для отпугивания воров от лавок, портов и складов. Таким свирепым сторожам всегда найдется применение. Используют их и для охраны пленных. На земле очерчивается крошечный круг, в котором пленник должен стоять на коленях или в другой какой-нибудь позе — как прикажут. Стоит несчастному попытаться встать на ноги, выйти из круга или хоть чуть-чуть изменить позу, натасканный зверь разорвет его на куски. Кроме этих широко распространенных применений есть и другие. В Тентисе, например, специально обученные слины помогают разоблачать контрабандистов — вынюхивают спрятанные зерна «черного вина», незаконно вывозимые из города. Используют их иногда и наемные убийцы, хотя, согласно кастовому кодексу, использование слинов запрещено: члены касты должны убивать своими руками, таков закон. Но слинов используют в качестве телохранителей, натаскивают для убийств на арене, других используют во время празднеств и карнавалов. В общем, этим животным находится множество применений. Выслеживанием и охраной прекрасных рабынь их функции не ограничиваются.Но вот замки отомкнуты, дверца клетки поднята. Слин накормлен, помощник Турнуса уже отвел его в клетку. Воины Клитуса Вителлиуса и его рабыни ушли с площадки — и Чанда вместе с ними. Немногочисленные зрители расходятся. Осталась только подруга Турнуса Мелина да пара-тройка крестьянских парней — стоят, рассматривают меня. Ремешок, рабыня Турнуса, помогавшая на площадке, тоже ушла — у нее еще много дел, надо напоить слинов. Я ее хорошо рассмотрела: крупная, с длинными руками веснушчатая деваха, крестьянская косточка. Одета в коротенькую белую невольничью тунику из шерсти харта, на шее веревка. Клитус Вителлиус еще здесь, вместе с Турнусом собирается вернуться в его хижину.Турнус поддел решетку кнутом для слинов.— Выходи, малышка!Опустив голову, на четвереньках я выползла из клетки на горячий песок. В клетке я побывала впервые. Не подумав, я начала подниматься на ноги. На меня обрушился страшный удар. Рукоять кнута, которым охаживают слинов, с силой опустилась между лопаток, швырнула к земле. Сжавшись от страха, я растянулась на песке. Больно.— Хозяин? — испуганно пролепетала я. Чем я так его разозлила?— Рабыня, тебе разрешили встать? — спросил он.— Нет, хозяин. Прости.Наружу положено выползать на животе или на четвереньках — в зависимости от размера клетки — и, распластавшись у ног хозяина, ждать приказа. Так принято на Горе. Тогда я этого не знала. До сих пор меня в клетку не сажали.Я лежала в песке. Они стояли надо мною. Только бы не били!— Хороша штучка, а? — причмокнул Турнус.Наверно, распростертая у их ног на горячем песке, я была и впрямь хороша.— Рад, что тебе нравится, — ответил Клитус Вителлиус.— Спасибо тебе за такой подарок.— Не за что Просто милая безделушка.— На четвереньки, рабыня! — приказал Турнус.Я встала на четвереньки. Шею обвязали веревкой — на таких водят слинов. Другой конец веревки несколько раз обмотан вокруг перекладины клетки для слинов. Так что привязь получилась около фута длиной.— Посмотри на меня, — велел Турнус. Я подняла на него глаза.— Ты пыталась убежать.— Убежать мне бы не удалось, хозяин. На меня натравили бы слина.— Правильно, — согласился он. — Убежать тебе бы не удалось. Но ты в невежестве своем этого не знала.Я испуганно молчала.— Ты пыталась убежать? — спросил он. Да, пыталась.— Да, хозяин, — прошептала я.— Сесть спиной к клетке, колени подтянуть к подбородку!Я повиновалась. Привязанную к моей шее веревку прикрутили к решетке. Турнус присел рядом. Вынул нож. Левой рукой ощупал мои ноги.— Хорошенькие ножки.— Спасибо, хозяин.— Ты знаешь, что это? — Он нащупал связки под коленом.— Сухожилия, хозяин.— Знаешь, для чего они?— Они управляют движениями ног, — отвечала я. — Без них я не смогу ходить.Сухожилия под правым коленом коснулся нож. Проведет разок лезвием — и связка перерезана.Он убрал нож в ножны.Потом дважды ударил меня по лицу. Моя голова откинулась вправо, потом влево.— Это, — пояснил Турнус, — за то, что пыталась убежать.— Да, хозяин.Схватив мои согнутые в коленях ноги, он прижал сухожилия большими пальцами.Я содрогнулась. От боли голова откинулась к решетке.— Помни, сладенькая!— Да, хозяин. — Я в страхе смотрела на него. Еще бы мне не помнить этот нож!Он убрал руки. Я едва не лишилась чувств.— На четвереньки, рабыня! — приказал Турнус.Я встала на четвереньки. Он отвязал веревку от клетки и небрежно бросил позади меня. Теперь она свешивалась с моей шеи.— Посмотри на меня, рабыня! Я послушно подняла глаза.— Ползи в хижину.— Да, хозяин.И они, Турнус и Клитус Вителлиус, отвернулись от меня.— До полудня я должен уйти, — говорил Клитус Вителлиус. — Меня заинтересовали четыре слина.— Обсудим, — отвечал ему Турнус.Они вернулись на площадку. А я, стоя на четвереньках с веревкой на шее, оглядела площадку, стойки с веревками и кнутами, повозки, клетки, бревенчатую ограду и, не вставая, отправилась в путь — через посыпанный песком пятачок к хижине Турнуса. За мной волочилась веревка.Я начинала понимать, что значит быть рабыней крестьянина.Добравшись до улицы поселка, я остановилась. Передо мной кто-то стоял. Вся в грязи, с веревкой на шее, униженная, несчастная, я подняла голову. Двое. Крестьянские парни.— Что за рабыня? — спросил один. Брен Лурт, вожак местной молодежи, неотесанный грубиян, полуюнец, полумужчина. Говорят, его прочат в предводители касты.— Та самая умница-красавица, что улизнула от нас вчера ночью, — объяснил его приятель.— Так, вот она!— Говорят, — продолжал другой, — что ее подарили Турнусу.— Так значит, — осклабился Брен Лурт, — она в деревне останется?— Похоже.— Пожалуйста, хозяин, — запричитала я, — не задерживай меня.— Давай не будем задерживать, — предложил Брен Лурт. Они расступились, словно перед свободной женщиной. На четвереньках, волоча за собой веревку, я потащилась дальше по грязноватой улочке под палящим солнцем.Где ты, Джуди Торнтон, прелестная студентка?Вспомнились мальчишки из колледжа — как я их презирала, ни во что не ставила! Как задирала перед ними нос! Вот посмеялись бы, увидев, во что я превратилась в мире настоящих мужчин.У хижины Турнуса, рядом с украденной из лагеря леди Сабины повозкой, груженной всяким скарбом и припасами, стоял Клитус Вителлиус.Рыдая, я обхватила его колени.— Оставь меня себе, хозяин! Оставь меня! — молила я. Он глянул на меня. До полудня — считанные минуты.— Я люблю тебя, хозяин!— Не хочет быть рабыней крестьянина, — расхохотался один из мужчин.— Люблю тебя, хозяин! — со слезами на глазах твердила я.Клитус Вителлиус подобрал с земли свисающую с моей шеи веревку.— Не хочет в Табучьем Броде оставаться, — не унимался воин.— Кто ж станет ее за это винить? — подхватил другой. Обняв колени Клитуса Вителлиуса, я не отводила от негоглаз. Он держал веревку.— Я твоя рабыня, ты покорил меня, — рыдала я, — прошу тебя, оставь меня себе.Ногой он прижал веревку к земле и дернул на себя. Голова моя откинулась, я беспомощно растянулась в пыли у его ног.— Ты рабыня из Табучьего Брода, — отчеканил он, бросил веревку на землю и отвернулся от меня.Я скребла ногтями землю у колеса повозки. Глава 9. ДОЖДЬ Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.Солнце в зените. Жарко. Голова покрыта крестьянской косынкой.Я одна. Обрабатываю хозяйское поле. На мне белая, без рукавов крестьянская туника из шерсти харта. Короткая, открывает ноги. Турнус обрезал подол. Мелина, его подруга, отобрала у меня та-тиру, сожгла ее, крича: «Непотребная девка! Непотребный балахон!» — и швырнула мне крестьянскую тунику — подлиннее, до колен. А Турнус, к ее недовольству, отхватил подол огромными ножницами — ему хотелось видеть мои ноги.Я выпрямилась. Тыльной стороной ладони вытерла лоб. Ломило спину.— Ты у меня научишься работать! — сказал он. Я стояла перед ним на коленях со связанными за спиной руками. На шее — веревка, другой ее конец обмотан вокруг сваи хижины.С горечью вспоминала я то утро.— Я ухожу в Ар с хозяином! — прощебетала, поворачиваясь ко мне, Марла. — Ну, кто теперь самая красивая?— Ты, Марла, — ответила я.— Прощай, рабыня! — И ее и след простыл. Привязанная за шею к свае, со стянутыми за спиной рукамия стою на коленях под хижиной Турнуса.Рядом, у другой сваи, на коротких — до меня не дотянутся — поводках четыре красавицы самки слина. Кормленые, лоснящиеся. Новое приобретение моего хозяина.Вокруг суетятся люди Клитуса Вителлиуса, то и дело появляется и он сам.— Мне будет не хватать тебя, — шепнула, целуя меня, Этта. — Удачи тебе, рабыня.— Удачи тебе, рабыня! — вторили ей Лена, Донна и Чанда, обнимая и целуя меня.— И вам удачи, — отвечала я. Поодаль, глядя на меня, стояла Бусинка.— А ты попрощаешься со своей сестрой-рабыней? — спросила я.Она подошла, опустилась рядом на колени.— Да. — В глазах ее стояли слезы. — Все мы рабыни. — Она обняла меня и поцеловала. Бусинка больше не леди Сабина. Теперь она тоже просто рабыня. — Удачи тебе, рабыня!— Удачи тебе, рабыня, — пожелала ей я.— На цепь! — гаркнул стражник.Девушки торопливо построились. Я следила за ними глазами. Очутиться бы среди них!Каждая знала свое место.Никто ни на миг не замешкался. Не ровен час — высекут.Первой встала Марла. До чего же красивые ноги! Девушки вытянули левые руки, чтобы охранник мог защелкнуть на запястьях железные кольца. Стояли, выпрямив спины, глядя прямо перед собой: порядок есть порядок. Равнялись по правой ноге Марлы. Каждая, кроме возглавляющей шеренгу Марлы, ставила правую ногу по одной линии с впереди стоящей. Иногда на земле прочерчивают линию, и каждая девушка ставит на нее правую ступню.Клитус Вителлиус удостоил меня лишь одним беглым взглядом.Охранник по имени Мирус, тот самый, белокурый, что был, на мой взгляд, симпатичнее всех в лагере Клитуса Вителлиуса, не считая его самого, снял с плеча цепь.Девушки стояли прямо, вытянув левые руки в сторону, правые — вдоль тела, ладони на бедрах, составив пятки вместе, втянув животы, высоко подняв подбородки.Первое кольцо надели на Марлу. Она улыбалась. Вот она уже на цепи. На запястье защелкнулся замок, и она, по-прежнему глядя прямо перед собой, опустила левую руку к бедру.Следующей стояла красавица Лена. Устремив глаза вперед, она опустила схваченную железным кольцом левую руку.Девушек водят на цепи по-разному. В зависимости от назначения по-разному могут быть устроены кандалы. Первые попавшиеся на рабынь не наденут — идущие вереницей невольницы и выглядеть должны привлекательно, и управляться с ними должно быть удобно. Чаще всего цепи надевают либо на левое запястье, либо на левую щиколотку, либо на шею. Для длительных переходов удобнее всего цепи, надевающиеся на левое запястье или на шею. Так сподручнее нести поклажу. Но у Клитуса Вителлиуса есть повозка, украденная из лагеря леди Сабины, так что нести тяжести его девушкам не придется. Иногда прикованные за щиколотку или за шею девушки несут груз на голове, придерживая правой рукой.Но вот и Донна, и Чанда тоже на цепи, опустили к бедру левую руку.Снова щелкнуло кольцо — нанизана еще одна драгоценная Бусинка, прелестная полуобнаженная рабыня.Последней стояла Этта. Стражник взглянул на нее, глаза их встретились, он надел на нее цепь.Почему Этта последняя на цепи? Я знаю, что означает этот взгляд. Стражнику хочется заполучить ее себе в рабыни. Она казалась испуганной. На мгновение он замер позади нее, и она, чуть откинувшись назад, припала головой к его плечу. Он отошел.На лице Этты — след удара. Может, не ублажила как следует кого-то из воинов, а то и самого Клитуса Вителлиуса — вот и оказалась на цепи, да еще в самом хвосте. А может, оставляют напоследок, как самую красивую. Получается, что первая на цепи — красавица Марла, а последняя, как ни удивительно, еще красивее. А может, решили, что на пару дней, пока след от удара не заживет, Этта подурнела — вот и поставили в хвост. А может, просто освободилось кольцо — ведь меня оставляют в Табучьем Броде, и нечего ей теперь без привязи ходить. Просто пустое место заняли.Случается, хозяева наказывают нас, ничего не объясняя. Пусть девушка гадает, в чем ее вина, — усерднее будет стараться угодить. А бывает, что никакой причины и нет. Мы в их полной власти!На земле рядом со мною стояло две плошки: с водой и с какой-то кашицей.Этту, последнюю, пристегнули к цепи.— Встать свободно, рабыни! — разрешил стражник и ушел. Ко мне повернулась Марла.— На мне цепи Клитуса Вителлиуса! — подняв скованное кольцом запястье, прокричала она. — А на тебе — ошейник из веревки.— Да, госпожа, — ответила я.Она отвернулась.Мужчины запрягали в повозку босков.Рядом, разглядывая меня, остановились двое крестьянских парней. Я, облаченная в та-тиру, со связанными за спиной руками, стояла на коленях на привязи у сваи под хижиной Турнуса.— Здравствуй, рабыня! — обратился ко мне один из них.— Здравствуйте, хозяева! Отвернулись, ухмыляясь, и пошли дальше., Первая пара косматых мощных босков с блестящими рогами уже впряжена в повозку.Клитус Вителлиус разговаривает с Турнусом.— Утром я, и мои люди, и все девушки уйдем из Табучьего Брода. А ты останешься. Я подарю тебя Турнусу, — сказал он мне ночью.В ужасе вскрикнув: «Хозяин!», я забилась от горя в его руках. А он — он, сунув мне в рот кляп, связал мне за спиной руки и, голую, спотыкающуюся, вытащил из мехов. Нашарил в темноте колодки — пару соединенных железным шарниром массивных продолговатых деревянных чурбанов дюйма по четыре толщиной, опрокинул меня на спину и встал надо мной с открытыми колодками в руках. Лежа навзничь со связанными за спиной руками, я пыталась сесть. Изо рта торчит кляп. Бешено уставилась на него. Глаза наши встретились. И тогда он овладел мною — торопливо, грубо, и вновь не смогла я устоять, и вновь, сама того не желая, забилась в его руках в блаженной рабской судороге. Он презрительно расхохотался. Потом, присев около, надел на мои щиколотки увесистые колодки, накинул, соединяя их, на скобу накладку, продел в скобу просверленный колышек и закрепил завязками. Колодки замкнуты. Будь у меня свободны руки, он замкнул бы колодки на висячий замок. А со связанными руками и колышка достаточно — не убегу. Стреножена. Я со стоном извивалась в грязи. Будто все внутренности наружу вытряхнули! В отчаянии я принялась созерцать звезды.А Клитус Вителлиус вернулся к своим мехам — спать.
Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.Нещадно палило солнце.На шее — веревка. Руки покрылись волдырями. Держать мотыгу больно. Ломит спину. Каждый мускул терзает боль.Броситься бы ничком на землю, поплакать! Но надо мотыжить сул.— Ты у меня научишься работать! — бросил мне Турнус. Да, работать я научилась. И научилась страдать. Быть рабыней крестьянина нелегко.Тяжела рабская доля.Вспомнилось, как уходил Клитус Вителлиус. Не оглянулся. Так хотелось крикнуть ему вслед, но я не смела. Боялась кнута.Быть рабыней крестьянина нелегко. Тяжела рабская доля.Как обжег кнут ноги выше колен, когда Мелина вела меня в конуру рабынь!— Будешь мечтать о тунике подлиннее, рабыня, уж я тебя заставлю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54